Найсберг Цви:
другие произведения.
Звездный Десант
Сервер "Заграница":
[
Регистрация
] [
Найти
] [
Рейтинги
] [
Обсуждения
] [
Новинки
] [
Помощь
]
Оставить комментарий
© Copyright
Найсберг Цви
(
maugli1972@yandex.ru
)
Обновлено: 25/11/2008. 691k.
Статистика.
Повесть
:
Израиль
Скачать
FB2
Ваша оценка:
шедевр
замечательно
очень хорошо
хорошо
нормально
Не читал
терпимо
посредственно
плохо
очень плохо
не читать
1
Эй, вперед, обезьяны!
Или вы хотите жить вечно?
Неизвестный сержант. 1918 год
Я всегда начинаю дрожать перед десантом. Понятно, мне делают инъекцию
и проводят гипнотическую подготовку, так что на самом деле я просто не могу
трусить. Наш корабельный психиатр, проанализировав данные моего биополя и
задав мне, пока я спал, кучу глупых вопросов, заявил, что это не страх, что
в этом вообще нет ничего серьезного - так дрожит хороший рысак перед
скачками. Я ничего не мог сказать на этот счет, так же как не мог
представить себя рысаком. Но факт оставался фактом: каждый раз я, как
идиот, начинал дрожать. За полчаса до выброса, после того как мы собрались
в нужном отсеке нашего корабля - "Роджера Янга", командир отряда осмотрел
каждого. По-настоящему он не был нашим командиром - в прошлом десанте
лейтенант Расжак получил свое, и теперь его не было с нами. Осмотр проводил
сержант крейсера Джелал. Джелли был наполовину финн, наполовину турок с
Искандера системы Проксимы. Смуглый, небольшого роста, он напоминал
заурядного клерка, но однажды я видел, как он расправился с двумя
рядовыми - богатырями скандинавами, такими высоченными, что он едва мог
дотянуться до их голов. Но эти головы треснули друг о друга, как два
кокосовых ореха, а он спокойно отступил на шаг, когда здоровяки свалились
на пол. Вне службы с ним можно было общаться запросто. Ты мог даже в глаза
называть его Джелли. Новобранцы, конечно, себе этого не позволяли, но так
мог обращаться к нему всякий, кто хотя бы раз побывал в боевом десанте.
Но сейчас он был, что называется, при исполнении. Каждый уже осмотрел
свое боевое снаряжение, после чего все тщательно прощупал сержант отряда,
а потом уже нас проинспектировал Джелли: бесстрастное лицо, глаза, которые,
кажется, автоматически фиксировали малейшее упущение. Он остановился возле
Дженкинса, замершего напротив меня, и надавил кнопку на его поясе, которая
включала датчик физического состояния десантника.
- Покинуть строй!
- Но, сержант, это всего лишь легкая простуда.
Врач сказал...
Джелли не дал ему договорить.
- Но, сержант, - передразнил он. - Лекарь, по моему, не собирается участвовать
в десанте. И ты не будешь - вместе со своей "легкой простудой". Или ты думаешь,
я стану с тобой лясы точить перед самым выбросом? Покинуть строй!
Дженкинс ушел, и было видно, как его одолевают и злость, и стыд, и
тоска. Мне и самому стало тоскливо. Поскольку нашего лейтенанта не было,
произошло повышение по цепочке, и меня назначили помощником командира 2-го
отделения в этом десанте, и теперь в моем отделении образовалась дырка,
которую некем заполнить. А это могло означать, что если кто-нибудь из моих
ребят попадет в беду, будет звать на помощь, то ему никто не поможет.
Джелли уже больше ни к кому не подходил. Он отступил от строя на
несколько шагов и осмотрел нас, качая головой.
- Что за банда обезьян, - буркнул он. - Если вернетесь из десанта,
возможно, стоит начать сначала и сделать из вас таких, каких хотел видеть
лейтенант. Хотя, может, и вообще ничего не выйдет - уж такие к нам нынче
идут новобранцы...
Он выразительно посмотрел на нас и вдруг, выпрямившись, крикнул:
- Я только хочу напомнить вам, обезьяны, что каждый без исключения,
обошелся государству в кругленькую сумму - если считать оружие,
бронескафандр, специальные боеприпасы, прочую амуницию и все остальное,
включая жратву! Все это стоит, по меньшей мере, полмиллиона. Добавьте сюда
еще тридцать центов - столько на самом деле стоите вы сами - и получите
окончательную цифру.
Он оглядел нас.
- Думаю, теперь вы все поняли! Мы можем потерять всех вас, но мы не
можем позволить себе терять то, что на вас надето. Герои мне не нужны. И
лейтенанту лишнее геройство не понравилось бы. Вас ждет работа, вы
спуститесь, выполните ее и будете ждать сигнала к отбою. Понятно?
Он еще раз скользнул взглядом по нашим лицам.
- Считается, что вы знакомы с планом операции. Но надежды на вас мало
даже с гипнозом. Поэтому я повторю еще раз. Выбрасываться будете в две
цепи, с рассчитанным интервалом в две тысячи ярдов. Все время держите
контакт со мной. Все время держите контакт и соблюдайте дистанцию со
своими товарищами с обеих сторон, пока не займете настоящую оборону.
Постарайтесь получше вычистить все там внизу, чтобы фланговые спокойно
уткнулись носом в землю. (Он говорил обо мне: как помощник командира
отделения я должен быть левофланговым, и с одной стороны меня не прикрывал
никто. Я начал дрожать.)
- ...Как только они приземлятся, выровняйте цепи и разберитесь с
интервалом. Двенадцать секунд. Потом вперед перебежками - четные и
нечетные. Помощники командиров следят за счетом и порядком.
Он посмотрел на меня.
- Если все сделаете правильно, в чем я сильно сомневаюсь, фланги
сомкнутся как раз перед сигналом отбоя, а там уже и домой. Вопросы?
Вопросов не было. Впрочем, их не было никогда. Он продолжил:
- Еще одно. Это всего лишь рейд, а не настоящий бой. Это демонстрация
нашей огневой мощи, мы должны их пугнуть. Наша задача - дать врагу понять,
что мы можем легко уничтожить их город, но пока не хотим разрушать его.
Пусть знают, что они не находятся в безопасности, даже если мы и не
применяем тотальной бомбардировки. Пленных не брать. Убивать только по
необходимости. Но вся занятая нами площадь должна быть вычищена. Я не хочу,
чтобы какой-нибудь бродяга из вашего отряда притащил на корабль взрывающее
устройство. Всем понятно?
Он взглянул на часы.
- У "Сорвиголов Расжака" высокая марка, и ее нужно держать. Лейтенант
просил передать, что будет следить за вами... и надеется, вы сумеете
прославить свои имена!
Джелли бросил взгляд на сержанта Миглаччио, командира первого
отделения:
- Пять минут для падре.
Парни один за другим выходили из строя и становились на колени перед
сержантом Миглаччио. Совершенно неважно, кто ты был, во что верил - в
Аллаха, Христа, Иегову или какую-нибудь ересь, ты мог встать перед падре на
колени, он обращал свое сердце к каждому, кто хотел с ним поговорить перед
десантом. Я слышал, что где-то есть священники, которые не идут в бой
вместе со всеми, и не мог понять, как такие священники могут работать в
войсках. Как может священник благословлять кого-нибудь на то, чего он сам
не хочет и не может делать? Так или иначе, в десанте выбрасывался каждый и
воевал тоже каждый - вплоть до капеллана и повара. Когда мы начали
спускаться по широкому коридору, никто из "сорвиголов" не остался в отсеке
- кроме Дженкинса, конечно, но это не его вина.
К падре я с другими не подошел: боялся, что кто-нибудь заметит, как
меня трясет. В конце концов, он вполне мог благословить меня и на
расстоянии. Но вдруг он сам подошел ко мне, когда последний из преклонивших
колени встал, и прижал свой шлем к моему.
- Джонни, - произнес он тихо, - ты первый раз участвуешь в выброске
как сержант.
- Да, - сказал я, хотя на самом деле я был таким же сержантом, как
Джелли офицером.
- Я только вот что хочу сказать, Джонни. Не пытайся сразу стать
генералом. Ты знаешь свою работу. Исполни ее. Только исполни. Не старайся
получить медаль.
- О, спасибо, падре. Все будет нормально.
Он проговорил что-то ласковое на языке, которого я не знал, потрепал
меня по плечу и заторопился к своему отделению.
- Тэнн, заткнись! - скомандовал Джелли, и мы все подтянулись.
- Отряд!
- Отделение! - эхом ответили Миглаччио и Джонсон.
- По отделениям - приготовиться к выбросу!
- Отделение! По капсулам! Исполняй!
- Группы! - мне пришлось подождать, пока четвертая и пятая группы
рассядутся по капсулам, а уже затем пройти по отсеку отстрела капсул к
своей. Я устраивался в капсуле и думал: интересно, тех древних, которые
залезли в троянского коня, тоже трясло? Или это только я один такой? Джелли
проверил герметичность каждого и собственноручно закупорил меня. Закрывая
колпак, он нагнулся ко мне и сказал:
- Не теряй головы, Джонни. Считай, что ты на учениях.
Он закрыл капсулу, и я остался один. "На учениях"! Меня затрясло еще
сильнее. В наушниках раздался голос Джелли:
- Контакт! "Сорвиголовы Расжака"... готовы к выбросу!
- Семнадцать секунд, лейтенант! - отозвалось бодрое контральто
капитана корабля. Меня резануло, что она назвала Джелли лейтенантом.
Конечно, лейтенанта нет в живых, а Джелли, вполне возможно, займет его
место... Но мы все еще оставались "Сорвиголовами Расжака".
- Счастливо, ребята! - сказала она.
- Спасибо, капитан.
- Пристегивайтесь. Пять секунд.
Я был плотно пристегнут к креслу - лоб, живот, голени, - но дрожал
пуще прежнего.
Когда отделяешься от корабля, становится легче. Сначала сидишь в
кромешной темноте, замотанный, как мумия, так что едва дышишь - для того,
чтобы снять последствия ускорения. Сидишь и знаешь только то, что в капсуле
вокруг тебя азот и шлем снимать нельзя (хотя и при всем желании ты не смог
бы этого сделать). Знаешь, что отсек отстрела, забит такими же капсулами, и
если по кораблю вдарят, то тебе останется только молиться и спокойно
помирать. Не в силах двинуться с места, будешь бесконечно дожидаться в
темноте смерти и думать, что все про тебя забыли... Будешь вертеться на
орбите в развороченной скорлупе корабля, мертвой скорлупе, и наконец
получишь свое, не в силах двинуться, чувствуя только, как удушье сдавливает
горло. Или корабль сойдет с орбиты, и ты получишь свое внизу, если не
сгоришь на пути к планете.
Потом сработала программа, капсулы были отстрелены, и я перестал
дрожать. Когда кораблем управляет женщина, не жди никакого комфорта. Синяки
обеспечены где только возможно. Да, я знаю, что они лучше справляются с
работой пилота, чем мужчины, у них более быстрая реакция. В бою это
важно, так как повышает твои шансы, равно как и шансы самих пилотов. Но они
мало чем могут помочь, когда на ваш хребет наваливается тяжесть, в десять
раз превосходящая обычный ваш вес.
Хотя я должен отметить, что капитан Деладрие свое дело знала. Я даже
не почувствовал, когда "Роджер Янг" перестал тормозить. Прозвучала ее
команда:
- Центральный отсек... отстрел! - И два звучных хлопка: бум! бум! Это
Джелли и сержант отряда отделились от корабля. И тут же: - Отсеки левого
и правого борта - автоматический отстрел!
Бум! И капсула дергается и передвигается на новое место. Бум! И она
дергается снова, как патрон в магазине старинного автоматического оружия.
Что ж, так оно на самом деле и есть... только вместо стволов длинные
туннели отсеков космического военного крейсера, а каждый патрон - капсула с
десантником в полном боевом снаряжении.
Бум! Я всегда был номером третьим и покидал корабль одним из первых.
Теперь же я был "крайним Чарли" - замыкал выброс трех групп. С непривычки
ожидание казалось долгим, хотя каждую секунду отстреливалось по капсуле. Я
стал считать хлопки. Двенадцать. Тринадцать. Бум! Четырнадцать - странный
звук - это пошла пустая, в которой должен был быть Дженкинс. Бум!..
Что-то клацнуло: мой черед, моя капсула в камере отстрела. И наконец -
А-А, М-М! - взрыв, сила которого заставляет вспомнить маневр торможения
нашего капитана как нежную ласку. И тут же неожиданно все ощущения
пропадают. Пустота. Ни звуков, ни давления, ни веса. Парение в темноте...
свободное падение, примерная высота - тридцать миль. Атмосферы как таковой
еще нет, плавно падаешь навстречу планете, на которой никогда не был. Но
дрожь прошла: ожидание кончилось. Когда ты отделился, особенно плохо тебе
уже не будет: случись беда, все произойдет так быстро, что получишь свое,
не успев ничего заметить.
Я почувствовал вибрацию и раскачивание капсулы, вес возвращался
быстро, и вскоре мне стало совсем хорошо (нам сказали, что сила тяжести на
планете будет чуть меньше земной). Все это означало, что капсула вошла в
атмосферу. Пилот, если он артист, мастер своего дела (а наш капитан такой и
была), должен производить маневр торможения и отстрела капсул таким
образом, чтобы их скорость совпадала со скоростью вращения планеты. От
этого зависит, насколько точным будет приземление. Неуклюжий пилот может
так разбросать капсулы, что десанту будет очень трудно собраться,
восстановить строй и выполнить свою задачу. Десантник чего-либо стоит
тогда, когда его точно выводят на цель. Я подумал, что в нашем деле пилот
не менее важен, чем сам десантник.
По тому, как плавно моя капсула вошла в атмосферу, я мог судить:
капитан положила нас с почти нулевым боковым вектором - об этом можно
только мечтать. Я почувствовал себя счастливым не только потому, что мы
придем точно к цели в нужное время, но и потому, что нам выпало работать
с таким капитаном.
Внешняя оболочка капсулы прогорела и отвалилась. Атмосфера начала тут
же разъедать вторую оболочку, качка и тряска усилились, потом стали еще
сильнее - вторая оболочка прогорела и отвалилась по кускам. Одна из тех
уловок, которые позволяют десантнику, летящему в капсуле, надеяться дожить
до пенсии. Куски оболочки, которые отваливаются от капсулы, не только
тормозят падение, но и наполняют небо бессчетным количеством целей,
способным сбить с толку любой радар - каждая из них может быть десантником,
бомбой или чем-нибудь еще. Этих кусков достаточно, чтобы свести с ума любой
баллистический компьютер, - и сводят.
Для пущей забавы с корабля выпускается целая куча фальшивых яиц-капсул
сразу после выброса десанта, и эти фальшивки летят быстрее наших капсул,
потому что оболочек не сбрасывают. Они достигают поверхности планеты,
взрываются, отвлекают внимание, расчищают площадку - короче, прибавляют дел
комитету по организации встречи на планете.
В то же время радиосвязь корабля, игнорируя всякий радарный шум,
намертво привязана к направленному сигналу командира корабля. Компьютеры
корабля рассчитывают твою ближайшую задачу.
Когда вторая оболочка отлетела, из третьей был автоматически
выброшен первый ленточный парашют. Он работал недолго, да и
не был рассчитан на это: один чувствительный, мощный рывок - и
парашют летит своей дорогой, я своей.
Второй парашют работал чуть дольше, а третий уже довольно длительное время.
Я увидел, что внутри капсулы начинает подниматься температура, и начал
думать о приземлении.
Третья оболочка отлетела, когда до конца отработал третий парашют, и
теперь вокруг меня не было ничего, кроме бронескафандра и пластикового
яйца, внутри которого я все еще был привязан. Наступило время решать, где и
когда я буду приземляться. Не двигая руками (я не мог), пальцем включил
экран ближнего видения и, когда он засветился чуть выше моих глаз на
внутренней поверхности шлема, начал считывать данные.
Миля плюс восемьдесят метров. Немного ближе, чем я люблю, особенно в
отсутствие компании. Яйцо теперь падало с постоянной скоростью, и не было
никакого смысла оставаться внутри. Однако температура на поверхности яйца
показывала, что автоматически оно откроется еще не скоро. Поэтому другим
пальцем я нажал на кнопку, освобождавшую меня немедленно.
Первая часть программы отрезала ремни, которые меня опутывали. Вторая
взорвала окружающий меня пластик, и он стал падать, расколовшись на восемь
частей. Я был на свободе, "сидел" на воздухе и видел все своими глазами!
Меня согревала мысль, что оболочка пластикового яйца покрыта тонким слоем
металла и каждый кусок ее выглядит на экране радара точно так же, как
десантник в бронескафандре. Тому, кто обрабатывал данные радара - будь это
живое существо или компьютер, - предстояла неприятная задача: решить, какой
из девяти объектов является десантником, не говоря уже о тысячах кусков и
обломков, летящих на расстоянии нескольких миль вокруг. При подготовке
десантнику обязательно дают поглядеть - и своими глазами, и на экране
радара, - в какое замешательство приводит выброс десанта силы обороны на
земле: уж больно беззащитным и словно раздетым чувствуешь себя, когда
кувыркаешься вот так в воздухе без скорлупы. Можно легко впасть в панику,
открыть парашют слишком рано и превратиться, как у нас говорят, в сидящую
утку. Или вообще не открыть парашют и сломать ноги, позвоночник или