Сергей Александрович Бурцев, высокий бородатый блондин сорока шести лет от роду, пробудился ото сна - у него замёрзли ноги.
Бурцев зевнул, глянул на перистый разноцветный закат, потянулся, выбрался из гамака и поднялся на веранду. За забором его дачи двое пьяненьких туземных мужичков мочились прямо на проезжую часть недавно заасфальтированной улицы имени Ф.Энгельса.
- Коль, как ты считаешь, будет война, или не нет? - спросил между делом мужик в красной футболке второго, уже оправившегося, высокого и лысого, который с искажённым сосредоточенным лицом застёгивал ширинку.
- А то! - сквозь зубы ответил Коля, наконец справившись со штанами, - к осени и начнут, когда вина надавят.
- И что, не выпивши, начнут-то? - изумился владелец красной футболки.
- Ген, ты чо! Почему не выпивши! Водки у них нет, что ли? - раскуривая папироску, процедил сквозь дым Коля.
- У меня ещё тридцатка имеется, если двадцать добавить, портвейну взять можно, - с мечтательной надеждой протянул футболист.
- Погоди, посчитаю, может на две хватит, а то одна ни то ни сё. Нам с тобой одна бутылка портвейну, что коза на целый взвод бойцов - маловато будет! - пошутил Коля. Аборигены, подведя итог карманной ревизии, двинулись в сторону магазина. Бурцев передёрнул плечами, шмыгнул носом и прошёл в дом. Вытащил из бара бутылку виски, налил полстакана, выпил одним глотком. Через несколько минут озноб исчез. В открытое окно уже конкретно громыхнуло громом. И, будто отвечая на вызов природного явления, угрожающе каркнула ворона, потом ещё и ещё.
Ливень рухнул в одночасье, погасив последние лучи заката и мгновенно обозначив ночь. Бурцев закрыл окно веранды, ругнулся, увидев забытые в гамаке матрац и подушку, которые мгновенно залило. Но выходить в такую мерзость не хотелось. Прошёл на кухню, включил кофеварку, через пять минут организовал себе вечерний ужин: виски с бутербродами, кофе, нечто вроде салата из покромсанных кое-как помидоров с огурцами, политых оливковым маслом. Задёрнул шторы, включил бра над кухонным столом. Сделалось почти уютно.
Развелись Бурцевы ещё весной. Бывшая жена осталась в городской квартире, а ему выпало жить на даче, благо ехать от города минут сорок, если, правда, пробок нет. Ну и в части удобств дача ничем не отличалась от квартиры в центре города, вдобавок рядом имелась речка с дурным названием Белка, свежий воздух и никого из родственников и подруг жены, которые на протяжении всей их долгой совместной жизни докучали едва ли не ежедневно. К одинокой жизни Бурцев привык скоро, в части кухонного умельства он мало чем отличался от жены, однако ленился и готовил себе самую простую пищу в основном из полуфабрикатов.
По телевизору "гнали порожняк" - на одной программе скакали безголосые полуголые девицы, на другой читала баптистские проповеди неаппетитная дама с глубоким декольте, европейский канал показывал очередные взрывы и трупы; словом, всё, как всегда.
Бурцев уже выпил вторую чашку кофе, когда запищал телефон.
- Отец, здравствуй! - звонила дочь Ксения.
- Привет! Как дела? - обрадовался Бурцев.
- Мама в больнице. В коме. Пьяный водитель на красный летел. Слева. Ударил в дверь водителя. Скорость большая. У него синяки, а маму доставали спасатели больше часа из машины. Приезжай, врачи сказали, что может не дожить до утра, - голос дочери надрывно звенел.
- Господи! Когда это случилось? Почему ты сразу не сообщила?
- Я сама узнала только что. Позвонили из страховой компании, не из больницы, не милиция, а страховщики, представляешь! - Ксения была на грани нервного срыва.
- Куда ехать? Адрес больницы! Выезжаю.
Катерину Бурцеву хоронили жарким августовским днём. На поминках Сергей Александрович чувствовал себя неловко перед бывшей тёщей и дочерью, будто бы был повинен в гибели Кати. Ксения, до гибели матери жалевшая отца, в одночасье стала чужой и далёкой. За прошедшие четыре дня они обмолвились едва ли двумя десятками необходимых фраз. С трудом дождавшись окончания тризны, Бурцев с облегчением, что всё позади, двинулся за город, домой. Из города выбрался с трудом - пятничный вечер, центр забит машинами донельзя. Однако загородная трасса оказалась непривычно свободной.
Почти пустынное шоссе мчалось ему навстречу. Звёздная питерская ночь отчего-то сегодня походила на южную, крымскую. И Бурцев вдруг непроизвольно запел во весь голос. Испугался своего неожиданного поступка, потом передумал и, включив на полную мощь автомобильный проигрыватель, орал, напрягаясь, под невесть как оказавшийся там диск с фашистскими маршевыми мелодиями: " По всему миру маршируют миллионы наших солдат!"
Через полчаса под грохот "Хорст Вессель", он остановил свой "ауди" у ворот дачи.
Ещё спустя двадцать минут, когда Бурцев готовил себе вечерний кофе, зазвонил мобильник.
- Серёга! Узнаёшь брата Колю? - раздалось в трубке.
- Какого ещё Колю?
- Сухарева Николая Демьяновича!
- Колька, ты что ли?
- Молодец, узнал таки! Да, это я, точнее мы с Юлей Витальевной. Приехали, понимаешь, навестить родной город. Нашли твой номер, позвонили, а оттуда нас, в свою очередь, переадресовали сюда. Ну так хочешь нас увидеть, или нет? Колись сразу, Серый Воздушный Змей!
- Коля, ты о чём! Конечно, хочу. Вы где остановились? Ага, знаю такой отель "Пять углов". Короче, есть два варианта развития событий: либо я за вами через час приеду, а может быть и раньше, либо вы берёте такси и приезжаете ко мне на выходные! Записывай адрес. Кстати, а кто это - Юлия Витальевна? Ага, понял. Жду.
Бурцев задумчиво оглядел гостиную - следовало хотя б немного прибраться в берлоге к приезду лучшего друга по университету Кольки Сухарева, который почти пятнадцать лет тому как уехал в Америку и теперь катит к Бурцеву со своей американской подругой. Бывшую тутошнюю жену Сухарева, Ирину, Бурцев не любил - чопорна, жеманна и стервозна.
Приборка дома "на скорую руку" подошла к концу, Бурцев уже надевал свежую рубашку и гостевой стол был по-холостяцки накрыт, когда вновь зазвонил телефон.
- Серёга, мы уже у твоих ворот, встречай гостей, приехали! - бодро оповестил Бурцева заморский друг.
Бурцев отворил калитку, впуская гостей. Их оказалось трое - Сухарев и две женщины. Ноги у Бурцева обмякли - освещённая белым огнём уличного фонаря перед ним находилась новопреставившаяся раба божья Катерина!
Целое мгновение Бурцев был абсолютно уверен, что это Катя. Но, конечно, никакой мистики или чудес не случилось - ему улыбалась открыто, не по-здешнему другая женщина, однако очень похожая на его бывшую жену, особенно в этом неживом уличном свете.
Cтаринные друзья обнялись и Николай представил Бурцеву обеих дам.
Юлия, высокая стройная шатенка родом из Ленинграда и Катрин, правнучка эмигрантов из России, точнее, из Одессы, осевших в конце концов в Австралии.
За столом знакомство активно продвигалось вперёд. От заката до рассвета дым коромыслом стоял на даче у Бурцева. Преуспевающий биохимик Николай Сухарев и его коллега по совместительству Юлия, совершенно случайно познакомились с Катей на экскурсии в Петродворце. Катя говорила по-русски с очаровательным акцентом и своим темпераментом абсолютно не походила на Катерину Бурцеву.
В меру пьяных хозяин с каждым часом всё чаще заглядывался на австралийку.
Где-то в третьем часу все четверо пошли купаться на речку.
- Смотрите, смотрите, звезды падают! - радостно воскликнула Юля.
- Август время звездопадов, - мудро объявил Сухарев, - в это время планета пересекает орбиту Леонид, это метеоритный поток так называется.
Австралийская Катя сказала, улыбаясь белозубо:
- Это река как называется?
- Эта река называется Белка, - ответил ей Бурцев.
- Белка от слова белая или как? - уточника Катя.
- От слова белка, это такой зверёк с пушистым хвостом, который по деревьям скачет и орешки всё грызёт.
- Какие орешки? - не поняла австралийка.
- Непростые, в них скорлупки золотые, ядра - чистый изумруд.
- Так не бывает!
- В России и не такое бывает! - уверил её Бурцев, стаскивая штаны.
- А у нас купальников нет! - радостно сообщила Юля.
- Прелестно! Значит, будем купаться неглиже все! - подытожил Сухарев и, осуществив угрозу, прыгнул нагишом в чёрную воду. За ним последовали остальные.
Проснулись ближе к полудню. Только сели завтракать - приехала Ксения. Бурцев удивился - дочь давно уже сюда нос не показывала.
- Привет! У тебя гости, я не помешаю? - осведомилась Ксения у отца.
- Нет, не помешаешь. Завтракать будешь с нами? - предложил Бурцев.
- Выпью кофе, только кое-какие вещи взять хочу. Мамины. Не будешь возражать?
- Чем занимается? Что закончила? - поинтересовалась Юля.
- Биологический факультет в университете, однако работает не по специальности, где и кто сейчас в России работает по специальности! - вздохнул Бурцев.
- Ага, ты вот стал строителем, к примеру, хотя вместе органическими химиками были некогда, - согласился Сухарев.
- Простите, не совсем понимаю, - деликатно вмешалась Катя.
- Очень просто - в нынешней России нет серьёзных производств, практически нет научных учреждений, где проводились бы какие-либо исследования. Поэтому работу приходится искать любую, за которую платят. Ксения продаёт мягкие игрушки, сделанные в Китае, а Сергей владеет строительной компанией, которая прокладывает инженерные коммуникации.
- Землю роет там, где трубу прорвёт канализационную или водопроводную. Потом трубу меняем и закапываем. Работы невпроворот - всё сгнило начисто, - пояснил Бурцев.
- Ксения языки знает? - спросила Юлия.
- Да, английский почти как родной, языковую школу закончила и три лета в Штатах провела у наших друзей, с языком всё нормально. Университет, кстати, с красным дипломом закончила.
- А не думала уехать работать за рубеж? - поинтересовался Сухарев.
- Нет, в голову не приходило.
- Предложи ей резюме написать, а я попробую помочь, если она захочет, конечно, - продолжила Юлия.
- Нет проблем! Сейчас спросим Ксюху, - Бурцев набрал номер Ксениного мобильника и передал его Юлии. Ксюха дала согласие моментально.
После обеда вновь собрался дождь, заорала вчерашняя ворона и полчаса спустя шибануло грозой. Ещё через час гости, увидев нескончаемость водопада, вызвали такси и уехали. Австралийскую Катю проводил Бурцев с неохотою. На календаре значилось двадцать девятое августа.
ЭПИЛОГ
Через год, во второй половине августа, двое жителей улицы Ф.Энгельса, Гена и Коля, решили добавить спозаранку. На их лицевых счетах уже было по две бутылки портвейного, однако души требовали продолжения банкета. Купили ещё три, чтоб не бегать лишнего кругаля. Присели на обугленное бревно. Выпили.
- Коль, а помнишь, как в прошлом году тут один буржуин нас разглядывал с балкона дачи? Наворовал, сволочь, народных денег, построил хоромы двухэтажные, думал самый умный, бл..га! Фашисты к нему ещё приехали, ночью голышом купались с голыми бабами.
- Помню.
- Уехал он в Америку. Денежки прихватил и уехал. Дочку забрал.
- Не, Ген, ты путаешь. Он в Австралию уехал. А дочка в Америку. В Австралии у него жена объявилась, типа воскресшая.
- Бывает, - равнодушно сказал Гена и закурил, - а дача сгорела. Бомжи, говорят, сожгли зимой.
- Так ему и надо, сволочи.
- Точно, не хер Родину продавать!
- Ну, давай за неё, за Родину-мать выпьем.
- Давай. Только за это пьют стоя.
- Будем мы для неё и она для нас. За нас!
Выпили. Помочились на пепелище бурцевской дачи и подались по домам. Однако по дороге передумали и двинулись добавлять ещё.
P.S. РАЗГОВОР ЧЕРЕЗ ОКЕАН
- Бурцев, привет!
- Привет, Сухарев! Как дела?
- Нормально. Тут вот какой нюанс, момент, передаю трубку.
- Папа, здравствуй! Мы с Николаем решили пожениться. О дате свадьбы сообщим.
- Здравствуй, дочь, я несколько в замешательстве.
- Ну и зря. Я же не удивилась, что мою мачеху зовут как маму - Катя. И что они очень похожи!