Звонок. Открываю. На пороге одна из моих любимых подруг жены. Тоже Маша.
- Маша дома?
- Нет.
- Кофе угостишь?
- Тебя - всегда готов!
Маша-не-жена высока, очень стройна, фигуриста и знает, что мне нравится. Как-то в разгар одного застолья в пылу восторга, сказал я тост-комплимент, который обе Маши помнят навсегда:
- Дорогая! - обратился я к Маше-жене,- у тебя такие верные, преданные и прелестные подруги, за которых я хочу предложить выпить. За вас в особенности, Машеньки, за ваши сердца, ваши души, за ваши прелестные ножки, - Маша-жена напряглась, - за лучистые ваши глаза, за ваши талии, от которых невозможно оторваться, за ваши... - на этом перечисление анатомических подробностей Маша-жена решительно пресекла, закончив мой тост сама:
- За нас, любимых!
Со мною потом провели политико-воспитательную работу с оргвыводами на определённое время и этот злополучный тост стал вечным тяжеловесным аргументом не в мою пользу в наших с женой дискуссиях по-домашнему. Всякий раз аргумент сопровождался фразой: "Произнося этот тост, ты смотрел не на мои ноги!"
Маша-не жена поправила причёску, вкусила кофе:
- Дорогой, ты как всегда на высоте, - высказала она дежурный комплимент. Обращение ко мне "дорогой" применялось обеими Марьями по ироническому согласованию сторон к мужьям каждой из них.
- Пирожное хочешь? - спросил я, отрывая от сердца припасённый для себя эклер.
- Нет, а вот коньяку бы я выпила.
- Нет проблем, только уж ты одна.
- Да знаю, не напоминай в сто первый раз, что ты на испытательном сроке. В какой, кстати, раз?
- Маш, не ёрничай! Ты ж сама всё знаешь!
- Ты когда угомонишься, Чусов? Уж пора бы. И как жена тебя терпит? - прищурилась Маша-не-жена.
- А то ты не знаешь, отчего.
- Знаю, - грустно произнесла она, - а я вот к вам за советом. Машки нет, так ты за неё советуй. Не могу я больше с Королёвым жить в одном доме. Разводиться мне с ним, что-ли, но куда уходить и мне и ему? И перед сыновьями стыдно.
- Не понял, - меня такой оборот дела несколько обескуражил, - что это вы так решили?
- Не мы, а я. Жорка ещё ничего не знает. Вчера кашу мне утром сварил, как обычно, а мне эту кашу есть противно. Я ему скандал закатила, почему несолено. Он испугался, побежал варить другую порцию. Жалко мне его стало. Он же меня любит. И мальчишек тоже.
- Ни хрена я тогда, Маш, не понимаю, отчего у тебя вдруг такая канитель возникла... - я допил свой кофе и включил кофемолку у кофе-машины. Зажужжало, запахло одуряющее свежим кенийским кофе, у меня мелькнула мысль, что аромат кофе и запах женщины чертовски родственны, одного сорта возбудители.
- А почему ты за дамой не ухаживаешь, у меня рюмка пустая! - с лёгким капризцем тягуче произнесла Маша-не-жена.
- Момент! - я налил ей коньяку, одним глазом следя за уровнем напитка, а другой глаз самопроизвольно изучал тайны Машкиного декольте. Странно устроен мир: всегда ожидаешь открытый там, где их быть не может по определению. Хотя, лучше гор могут быть только горы, на которых ещё не ... Глагол из ненормативной лексики опускается.
Словом, за Машкиным декольте было интересно.
- Нравится? - усмехнулась она.
- Очень, - честно признался я.
- А я тебе нравлюсь? - поднеся рюмку к чувственным своим губам, прищурилась Машка-не-жена.
- Нравишься - не то слово! - в таких случаях лучше пересолить, а не то можно уйти голодным.
- Ну и что дальше... - игриво повела плечом Маша.
- Дальше будет музыка, Машенька, - я обнял и поцеловал Машку чуть ниже левого уха.
- Знаешь путь-дорожку, - слегка присевшим голосом одобрила она.
- "Тропинка узенькая вьётся" - вспомнилась мне сельскохозяйственная мелодия, когда Машка закинула голову и так сладко было целовать её шелковистую, одуряющее пахнущую шею, ямку меж ключиц и, не спеша, прокладывать маршрут всё ниже и ниже.
Юбка не ней одета очень удобная для мужских рук: не узкая и в меру длинна. Мария-не-жена активно участвовала в прелюдии. Но день оказался не наш!
То ли время настало, то ли от чрезмерного выброса энергии, но проснулся мой кот Больцман и захотел жрать. Молча, следуя своим правилам, он неслышно вошёл на кухню и потребовал пищи. Кормила Больцмана Маша-жена. К ней кот и привык обращаться. Он и обратился по привычке к женщине. К Маше-не-жене. Больцман когтями обеих передних лап сладострастно впился в нежную мякоть бедра Машки-не-жены. Она дёрнулась в моих объятиях и утробно замычала голосом, более похожим на рык самки гиппопотама. При этом непроизвольно укусила меня за язык. Эта сволочь Больцман со смаком прошёлся когтями по Машкиной ноге, оставляя за собой расползающиеся колготки и яркие следы царапин. Машка-не-жена вскочила, как ошпаренная и сдавленным голосом завопила:
- Больно, зараза!
Я пнул Больцмана ногой. Он зашипел и убежал обижаться в коридор.
- Маша, извини, сейчас йод принесу, - я бросился в ванную, к аптечке.
- Новые колготки, - сокрушалась Маша-не-жена, - мне на фитнес к шести часам, как я в таком виде пойду..- чуть не плакала подруга.
- Не переживай, сейчас перекисью промоем, это лучше йода, следов не остаётся, - пытаюсь успокаивать Марию.
- Погоди, я юбку сниму, а то так неудобно, да и колготки уже никуда не годны, - решила Маша, направляясь в ванную.
Маша-жена, неслышно войдя в квартиру, обнаружила в собственной ванной сюрприз.
Её лучшая подруга в одних трусах элегантно отставила правую ногу, к которой прильнул не её, а хозяйкин муж с флакончиком перекиси водорода и тампоном в руках. Лучшая подруга для устойчивости обнимала хозяйского мужа за голову. В руках подруга держала снятые только что колготки. На шее подруги и ниже легко прослеживались свежие следы поцелуев, а незначительная растрёпанность причёски и некоторая несимметричность верхней части туалеты Маши-не-жены не оставляли совершенно никаких оснований для сомнений в правдивости догадок другой Маши - жены. Далее последовала вторая историческая фраза, вошедшая в анналы:
- Пришла к вам посоветоваться, а он мне новые колготки порвал, представляешь!