Осипов Евгений Иванович нажал кнопку звонка. Звонок не работал. Электричества на острове не было - полгода назад кто-то разобрал динамо-машину и медь статора была найдена в единственном здесь пункте приёма цветных металлов. Ни приёмщик, ни начальник электростанции никого не подозревали и показаний дать по сути дела не могли. Дело за недостаточностью улик возбуждать не стали, да и показатели раскрываемости местному участковому портить ни к чему - скоро перевод на материк светил лейтенанту. Восстановить генератор никто из местных не мог - руки отвыкли строить. "Разбирать - это совсем другой коленкор!"- со знанием дела сказал сам начальник электростанции.
Осипов постучал.
- Входи, не заперто! - откликнулись из дома.
- Здравствуйте, Пётр Павлович! - приветствовал сидящего за столом у окна, спиной к входящему хозяина, Осипов. Хозяин обернулся.
- Женя Осипов? Ты ли это! Дядю приехал хоронить?
- Да, Пётр Павлович, я. Только опоздал на дядины похороны.
- Не переживай, к нам добраться непросто. Сколько времени в Хабаровске прождал вертолёт, день или два?
- День целый.
- Повезло. Можно было бы и неделю ждать, если вертолёт в ремонте или погода нелётная. Проходи, садись! Тебя не узнать, матёрый мужчина. Лет двадцать пять не виделись, поди?
- Двадцать девять, Пётр Павлович! А Вы мало изменились, честное слово!
- Вся жизнь изменилась, да и забыл ты за давностью лет подробности, Женя. На кладбище сразу пойдём, или покормить тебя? Кстати, если нигде не остановился, располагайся здесь, у меня. Я без хозяйки уже одиннадцатый год живу, она недалеко от Бориса лежит, к ней тоже зайдём.
Кладбище поразило Осипова своими гигантскими размерами и густонаселённостью для небольшого по сути острова. Сплошной частокол крестов, оград, по большей части заброшенных, уходил от одной сопки к другой. А это без малого километр.
- Всё население сюда переехало, считай. Да и с близлежащих мелких островов тут хоронят. Только скоро перестанут.
- Почему, Пётр Павлович?
- Потому что никого здесь не останется из живых. Будет одно заброшенное кладбище. Вот, Борис Минаевич здесь и лежит. Рядом со всеми твоими родственниками по отцовской линии. Кроме отца твоего.
- Да, его так и не нашли после крушения его истребителя. А дядя Боря мне за отца и был. И за мать.
- А мать пишет?
- Нет, ни разу. Я её уже забывать стал, как выглядит. Да и видел в последний раз, когда мне пять лет было, когда она меня сюда привезла, брату отца отдала на лето, да и забыла навсегда.
- Ты на неё, Женя, зла не держи.
- Не будем об этом, Пётр Павлович, проехали этот участок жизни.
- И про нас всех в этих краях родина-мать забыла. Бросила ни за понюх. Весь местный интернационал. Помнишь, сколько разных фамилий в школе было?
- У нас в классе одиннадцать национальностей числилось, я хорошо помню, когда в седьмом уроки дружбы проводили - каждый про свой народ рассказывал и доклад готовил с картинками.
- Да. Ведь население только нашего острова согласно переписи 1981 года составляло девять тысяч шестьсот тридцать девять человек. Я, как директор школы, тогда был ответственным за перепись на острове, да и память пока не подводит. А сейчас человек триста. Никто не считал, даже участковый не знает толком.
Вернулись в дом бывшего директора школы Зуева Петра Павловича они ближе к вечеру. Прошли по памятным местам, где проходило детство Осипова. Встретили одного из бывших одноклассников, которого Осипов не узнал в страхолюдном трясущемся существе, разговаривать с которым было непросто из-за запаха немытого тела и невообразимого перегара. Да и разговор был односторонним: единственная тема, которая интересовала друга игрищ и забав - нет ли выпить чего угодно.
Зуев зажёг керосиновую лампу, достал из подвала распластанные куски солёной чавычи и стеклянную трёхлитровую банку с икрой, Осипов извлёк из дорожной сумки бутылку коньяку, консервы, хлеб и прочие припасы. Сели поминать новопреставившегося раба божия Бориса. Осипов опоздал на два дня к похоронам.
- Я теперь и за попа и за гражданского оратора, короче специалист по погребальному ритуалу. Полгода без электричества, так новости лишь от участкового, да по радио узнаём. Мобильный телефон только у него, участкового, он от танкового аккумулятора его подзаряжает. Так что в курсе жизни в стране.
- А что, я слышал, здесь изумрудные копи вдруг обнаружились? - поинтересовался Осипов.
- Обнаружились. Это и стало последней страницей в жизни местного народа. После развала СССР здесь наступил полный хаос. Далеко до столиц, жаловаться некому, власти никакой, денег нет, топливо не завозят, продуктов тоже, мы оказались никому не нужны. Всерьёз народ думал, чтобы родину предать, японцам отдаться. Да кто ж это организует, если подумать. А в 1993 году, когда вдруг привезли на остров ящик с ваучерами и много ящиков с водкой - началась комедия. Сначала раздали эти ваучеры. А наутро объявили об их обмене на водку или деньги. Деньги кончились за десять минут. К концу дня ваучеры стали собственностью тех, кто привёз, то есть представителей краевой власти, или их доверенных лиц, которые водку раздавали. В результате владельцами острова стали посторонние люди. А местные жители - ни при чём. Обмен, достойный диких племён и хитрых европейцев. Народ местный понять можно: ведь им никто и ничего не объяснил толком. А эти бумажки куда девать - кто знает. Да и подозревали, что обман. Научились за годы советской власти, что хорошего власть не придумает, а только себе в радость. А когда с этими бумажками, как с мандатами собственности, объявились владельцы рыбоконсервных заводов, местных трёх магазинов, потом вдруг появился владелец моей бывшей школы и объявил, что перепрофилирует её в таможенный терминал, голова кругом у жителей пошла. Не прошло и квартала, как тут же владельцы причалов начали воевать - кому одному из них причалы и рыболовные совхозные суда достанутся. Война полгода шла со стрельбой, со взрывами. Человек пятьдесят поубивали, правда, больше приезжих. Потом началась демократия. Выбрали мы себе в островные губернаторы бывшего начальника милицейского. Он оказался оборотистым мужиком. Похищал всё, что видел. Руководил лет пять, почти до самого дефолта. С помощью бывших сотрудников организовал эскадрон смерти, как сам называл эту милицейскую банду, они братву приезжую вырезали всю начисто. Все фабрики и заводы забрали себе. Заодно с недрами. И вот, году в 1994м, под конец лета, один из охотников принёс в местную администрацию полную сумку зеленоватых каменьев. Охотник в своё время геологов сопровождал как рабочий много лет подряд и многому научился. Говорит, дескать, нашёл месторождение изумрудов. Как положено, доложил властям. И тут началось самое главное в нашей островной жизни. Для начала по всему острову объявили карантин из-за якобы выявленных двух случаев чумы. Закрыли аэровокзал, судам запретили выход в море. Установили комендантский час, даже роту солдат прислали с автоматами - по улицам посёлка патрулировали. Но солдаты во главе с офицером более пили самогон, да технические спиртосодержащие жидкости пили, чем исполняли воинский долг. Трое доисполнявшихся бравых ребятушек похоронены на местном кладбище - отравились до смерти.
А вся эта волынка была нужна нашему губернатору Ивану Максимовичу Подберёзовику, чтоб изолировать от посягательств приезжих вдруг свалившееся на него богатство в виде полезных ископаемых вверенных ему народом недр. Оформлял он на себя и своего брата эти полезные ископаемые в срочном порядке. За три месяца управился и стали они владельцами изумрудных копей "царя Филимона". Филимоном звали охотника, обнаружившего изумруды. Филимона, кстати, зарезали в пьяной драке буквально через неделю после его явки в островную администрацию с образцами зелёных каменьев.
И пошла морока по добыче изумрудов. Открыли контору, которую возглавлял единственный живой гражданин Бельгии, которого наблюдали в здешних краях, а бельгийца звали Борис Моисеевич. Моисеевич работал не один, а с командой из полутора десятков крепких ребят, которые быстро организовали приёмку, оценку и упаковку изумрудного сырья. Два раза в неделю прилетал военный вертолёт, в который загружали опломбированные ящики и улетал этот краснозвёздный винтокрыл почему-то в сторону японских островов. На рудниках работали местные жители. В лучшее время до тысячи человек. Работали по-простому: рыли шурфы кирками и добывали сырьё. Ни о каких машинах или механизмах, а уж тем более, о технике безопасности, речи не шло. Почти каждый день обвалы происходили - и кресты на кладбище росли, как грибы. Платили на рудниках хорошо - спиртом, хлебом, консервами и долларами - пятьдесят долларов в месяц. От желающих отбоя не было. Въезд, как я говорил уже, на остров закрыли, объявив его запретной зоной.
Два года процветал Подберёзовик, до тех пор, пока кто-то из завистников не стукнул на него в Москву. Прилетели два самолёта. С прокурорами, чекистами, милицией, народными деятелями. Подберёзовика арестовали. Объявили, что он занимался незаконным предпринимательством и замечен в коррупции. Однако брат его, Леонид, благо денег было море, через доверенных лиц организовал среди местных жителей демонстрации да пикеты в защиту угнетаемого и любимого народом правителя. По телевизору показывали, в газетах статьи пошли. Даже в японских газетах возмущение было о том, как на острове Заяцком московские сатрапы душат местных прогрессивных деятелей, которые строят демократию в полном объёме и достигли процветания края и местных жителей. Короче, за копейки народонаселение острова надули в очередной раз и все, как один, мы двинулись на защиту первого крупного вора - Подберёзовика. Защитили на свою голову. Подберёзовики выпустили и он, ничтоже сумняшеся, продал копи "царя Филимона" каким-то бандитам и вместе с родственниками, покинул наш остров. Живёт, как мы слышали, в Канаде, купили они с братом там по поместью и стали канадцы.
Изумруды ещё через два года кончились, про остров забыли все, кроме нынешнего начальника, который теперь зазывает сюда инвесторов из-за рубежа - дескать, вложите в нас деньги, у нас своих нет! Точнее, свои были, да мы их разбазарили, позволили всё, что можно, разворовать. А кто даст денег соседу-дурню, который вдобавок и пропойца...
- Пётр Павлович, а вот как учитель истории, не кажется ли Вам, что во всех этих бедах виноваты большевики?
- Женя, дорогой мой! А большевики кто были? Сплошь засланные немецкие шпионы, или местечковые евреи-комиссары, или латыши-легионеры, или корейцы-кровопийцы? Жители Российской империи это были, на львиную долю процентов представители титульной нации. Есть что-то такое в нас, что толкает к саморазрушению. И, потом, заметь, что каждый народ имеет срок жизни. Египтяне, которые великое государство вдоль Нила построили - где они? Их ведь нет. Исчезли. Египтянами теперь совершенно другой народ именуется. И греки не те греки, что Парфенон воздвигли и расцвет Эллады обеспечили. Не говоря уж о гуннах, булгарах, хеттах и прочих народах. Не знаю. Пока лишь один народ на протяжении нескольких тысячелетий себя сохранил. Евреи. Отчего - вера помогла, или особые черты национального характера или то и другое, чего не было у других народов, погибших. Не знаю. Только одно скажу, что когда орали "Свободу Подберёзовику", думали не столько про него, а более о его двух девочках-близнецах, им тогда лет по двенадцать было. Он перед выборами с обеими девчушками нас, избирателей, уговаривал и рассказывал, что трудится он не только на благо наше, но и на то, чтобы его дочери, здесь, на острове родившиеся, жили в сытости и довольстве на родной земле.
Вот они и живут в холе да радости на американской.
- А китайцы, которые тут у вас недалеко, не претендуют на ваши земли?
- Есть и китайцы. Лук сажают, лес валят. Куртками торгуют. Пьют по сравнению с нашими, очень мало. Держатся вместе. Знаешь, что бывает, когда кладбища закрывают, или объявляют заброшенными, Женя?
- В каком смысле, Пётр Павлович?
- В прямом. Их сносят. Ровняют с землёй. И строят на их месте скверы, площади, города. И новые государства. Для новых народов. То же самое будет и с нашим островом. Лет через двадцать. А может и раньше.
- Так ведь и с Россией то же самое может быть.
- Да нет, Женя. У вас, на материке, порядок по сравнению с нами. Да и ВВП народ любит. Очень многое наш президент для страны делает. Он не допустит такого, как у нас на острове случилось.
Осипов решил возразить, но не стал разочаровывать старого мудреца. Утром прилетел вертолёт. Попрощались теперь уж навсегда. Когда вертолёт делал круг над островом, Осипов подумал, что у ВВП тоже две дочери и что-то подобное подберёзовиковским клятвам давал своим избирателям и любимый россиянами президент. И что Россия богата помимо изумрудов, нефтью, газом и много ещё чем, что можно продать и обеспечить хорошую жизнь дочерям и внучкам и правнучкам хоть в Канаде, хоть в Италии, хоть на Марсе.
Между двумя сопками виднелось очень хорошо видимое сверху кладбище. Почти уже заброшенное.