Азарт, риск, ослепленная уверенность - удел благородных личностей. Бог знает, как тесен им этот заболоченный мир спокойствия, как мелковат океан - великий "барахольщик" комфорта.
Мы же, смертные, сидим у камина, наслаждаемся брызжущим от поленец теплом, "сказками" лижущего их огня, попивая зеленый чай или "Пльзенское", покуриваем "Captain Black" и с трепетом, восхищением недоумеваем:
- Что зовет этих искателей нехоженных троп к новым вершинам, почему, именно в одиночку они хотят достичь полюса, обогнуть землю, пройти пустыни или дебри Амазонки? Что ищут, что толкает их навстречу вящим объятиям Демиурга, что зовет их вперед, на кулички, не меряя преград?
А пассионарии, сильные и слабые, молодые и зрелые, идут, летят, плывут, доказывая "длинную волю" и мужественнность рода человеческого! И делают это с достоинством, бросая честный вызов судьбе и случаю...
Судья - природа заинтересованно наблюдает, ждет: "вынернет" ею избранная паства из столь глубоких "погружений", возьмет препятствия, близкие к критическим, одолеет себя?
Нет! Потерпел поражение? Жестоко! Занесет в райский архив, в светлый ладанный склеп, чтобы помнили вечно!
Победил? Браво! Одарит "призом" - ступенькой в эволюции развития и познания, нетленной записью в истории, чтобы потомкам было сподручнее.
Жизнь теряет интерес, содержательность, становится пустой и пресной, когда по выражению З.Фрейда - "из жизни исключена наивысшая ставка - жизнь!"
И постоянно вопрошают века красотами и тайнами неизведанных кладовых земли:
- Кто на новенького?
Безусловно, столь отчаянные деяния - удел не многих! Важно иное: любые продуманные траты физических и нервных сил (любые!) требуют от каждого из нас усилий с вящей, непреодолимой надеждой побороть ленность, инерцию, увидеть звездную поступь Человека на удивительном и неповторимом празднике жизни!
Где же стоит ИГРА в этой череде вожделенных претензий, бескорыстных помыслов и всепоглощающих желаний?
Не в лидерах, естественно! Но ей не откажешь в близком родстве Человеку-победителю.
Игра стара, как мир, в своей ипостаси она пьянит, учит, одаривает, соединяет, зовет, и никогда не исчерпает себя... Человек "светится" в игре, раскрывается душой, характером, страстно плывет на волнах желаний, бравируя своей огненостью и серостью. И платит! Чаще падением, раскаиванием, отступлением, чтобы через дни, ночами, раздувая пламя надежды, снова нырнуть в нее бездумно!
Мой Дедушка, у которого я ни один год гостил летом в Ростове-на-Дону, был крупный, высокий, физически крепкий пятидесятипятилетний мужчина, с лысой, как яйцо головой, тяжелым пронизывающим взглядом и медленным солидным говором...
Много позже я узнал, что жил он всегда на "острие бритвы", как муж, как работник, как игрок. И тяжко становится мне, ибо не был любопытен, не спрашивал заинтересованно, не слышал со вниманием историю его жизни, не соприкаснулся устами Деда с родословной. Сказано в Библии: "Помышление сердца человеческого - зло от юности его!" И уже никто, никогда не наградит должной памятью Бабушек и Дедушек моих!
После обеда он всегда укладывал меня соснуть, приговаривая :"Твори дневную сиесту - хорошее дело!" А сам с газетой садился к небольшому столу в центре комнаты, покрытому зеленой суконной скатертью, за которым часто игрывал в карты.
Обычно, предупреждая меня о предстоящей игре, он тихо говорил:
- С пяти до десяти вечера не чую духа твоего, внучек!
Тогда я усаживался к вечеру на небольшую скамейку под раскидистой липой и высоким фонарем в нашем маленьком дворике, и ничто не мешало мне радоваться и сопереживать с героями Жюль Верна, Майн Рида... Чуть отвлекали иногда, правда, естественные шумы крыс, шаставших около помойного ведра с писком и драчливым шуршанием. Уже вечерняя темень, несмотря на свет лампы, прохлада баюкают меня...Жду, когда Дед проводит своих напарников за ворота. Появились. Наконец-то! Подбегаю к Деду, он прижимает меня к себе и что-то говорит...Однажды на мой осмелевший вопрос:
- Как?
Ответил:
- Я - в порядке, а вот мужчина полноватый в шляпе... сегодня дачу проиграл. И тема закрывалась, наверно, не было необходимости что-то пояснять малому - будто облако пронеслось и исчезло за крышей дома.
А воскресных дней я ждал с особым нетерпением. Знал, Дед не пропустит бегов и обязательно возьмет меня на ипподром. Он до конца дней своих оставался большим любителем игр, и, как оказалось впоследствии, передал мне эти авантюрные наклонности по наследству.
Завтрак. Бабушка, всегда подтянутая, аккуратно и мило одетая, ставила на стол: куски отварного мяса, соленую капусту, котелок каши, чаще гречневой, молоко, масло, крутые яйца и крупно наломанный черный хлеб. Она внимательным взором окидывала стол, поправляла тарелки, приборы и приглашала нас к трапезе. Ели неспешно, молча, пока Дед не прерывал тишину. Бабушка ответствовала, не раскидываясь словами. Неспешный говор. Обычные бытовые проблемы.
В девять часов мы выходили из дома. Я и сейчас вижу, как мы подходим к ипподрому , как шумит огромное поле, по которому бродят кони и толпы людские. Сегодня рысистые испытания "благородных и разумных".
Этот конный праздник для меня, подростка, был овеян естественным мальчишеским желанием видеть схватку, соперничество, победу.
Наверное, не зря говорят, что хороший конь сердцем чувствует задачу: обогнать, первым услышать звук колокола на финише. А грациозность! Яркая одежда наездников, жокеев! Они придают бегам неповторимый колорит и изысканность. Но главное для меня была - борьба! И сейчас, наблюдая различные баталии, я ловлю себя на мысли, что хочу аплодировать не победителю, а побежденному! Ему мое "Спасибо!" За характер, за усилия, за динамизм, за достоинство!
Вечером, под впечатлением увиденного, я, едва пожевав, хватал библиотечную книгу "о конных состязаниях" и пытался себе представить, как в глубокой древности, начинают бег квадриги на небольших колесах, запряженных четверкой рысаков в ряд, дистанция восемь стадий; как возничии после старта пытаются удержаться на своих дорожках, пройти, не задев столбов, установленных на двух противоположных концах круга... Кровь и смерть сопровождали эти состязания! Победа была единственной целью участников, только она служила олицетворением благосклонности богов. Природа наделяла победителя "венцом нетленным" из ветвей дикой оливы, сосны, лавра, даже сельдерея, cудьи - сотней раскрашенных амфор с маслами, а зрители - белой, шерстяной повязкой на голову. Проигравших, травмированных забывали...
Бывая в Москве, всегда стараюсь пройтись по Красной площади, и, хотя бы несколько минут посидеть на скамье у Большого театра, разглядывая медную квадригу Апполона над его фронтоном.
А Ростовский ипподром гудел... Дедушка брал меня за плечи и, чуть согнувшсь, говорил: "Играй спокойно, денег тебе - на десять ставок, встретимся у выхода после заездов".
И я играю... Пытаюсь "выудить" победителя из программы (по резвости коней, квалификации жокеев), поймать нужную информацию из разговоров "всезнающих" зрителей, почувствовать тренированность коня в экстерьере во время проводки.
Ты, читатель, играл в тотализатор? Тогда я не буду описывать свои эмоции: как я "поставил" свои денежки и жажду угадать победителя, как ничего от меня не зависит, а вокруг - ревущая толпа, пожирающая глазами "ртутные шарики" мчавшихся вдали лошадей... Мы - игроки! Мы - там, на дорожке... На несколько минут нас покидают границы социальных существ и мы рысью приближаемся к своему биологическому предку. Я играю! Делаю ставки. Высчитываю что-то. Проигрываю. Пропускаю заезды. И все время... надеюсь!
Хожу по ипподрому, грязному, забросанному бумагой, талончиками, стаканами и недокуренными сигаретами. "Да", - думаю я - "Нелегко пришлось бы Анне Карениной наблюдать за скачущим Вронским, кстати, ненашедшем взаимности со своей Фру-Фру".
Туда-сюда снуют какие-то озабоченные мужики. Сидят, курят и мирно беседуют старички. Вдруг, все срываются и уже, смотришь, толпятся у касс. Звонит колокол. Живая масса рвется к дорожке. Несколько минут и повторяются эти "людские волны". Я играю. Оттягиваю, как могу, момент, когда мои желания, уж точно, "сойдут с ума" от моих возможностей, кои я от чистого сердца оставляю на конюшне!
Все! Проиграл!
И остается мне смотреть на этих верных и умных животных, покоряющих мое сердце гармонией, мощью, красотой бега...
Финиш очередного заезда. Я впервые вижу, как закончив дистанцию, падает лошадь, отдав все... Влажный в пене круп, вздымающиеся, как кузнечные меха, бока и глаза, широко распахнутые, еще горящие огнем схватки и, кажется, удивленные случившимся.
Как тут не вспомнить царицу Савскую. Протягивая Соломону великолепный многоцветный кубок из резного сардоникса, она молвила:
"Кубок будет твоим, царь, если ты наполнишь его влагой, взятой ни с земли, ни с неба!" И Соломон наполнил сосуд! Набрал в него пену, падавшую с утомленного коня.
"Ну что? Проигрался?" Вопрос вернул меня на землю. Поворачиваюсь - подросток, похоже, ровесник. Лица не вижу, ибо, спросив, он покаянно (не победитель, видать) опустил голову вниз, вычерчивая что-то на песке ногой и внимательно наблюдая за этим. "Да! В пух! А, ты?"- Мы мягко обстреливаем друг друга вопросами.
"Хоть раз выиграл?"
"И я ни разу." Улыбки освежают наши потные от жары мальчишеские лица. "Ничего, в следующий раз!"
"Ты знаешь", - зачастил Саша - "один раз чуть моя ни..." И мы сгибаемся от хохота почти до земли, ясно: обычное мальчишеское "чуть".
"Пойдем, выпьем лимонада", - я лезу в карман, считаю копейки - двадцать девять. "У тебя что-нибудь осталось?" - спрашиваю Сашу. "Есть немного", - и он разжимает кулак - двадцать пять.
И тут будто искра проскочила в наших головах. Одновременно! Одна: у нас появился шанс - хватает денег на билет! Дома напьемся!
А ипподром играет. По лицам, глазам можно определить "со щитом" или "вчерне готовые" бродят серовато одетые зрители. Жарко. Солнечно. Но нет праздничности, веселья в этом однотонном мире, здесь царит атмосфера "Выиграть! Любым путем". Многим завсегдатаям ипподрома известны
"люди конюшен", которые конечно же играют и достаточно удачно, ибо увязаны "договорными " заездами, а следовательно, и шальными деньгами. В каждом заезде есть один-два сильных рысака. Как правило, они должны быть в лидерах, если не побеждать. А что, если они есть, и их, как бы нет! Перепоили водой, "загнали" разминкой...мало ли способов лишить животное сил?
Знают же об этом немногие и побеждает "темная" лошадка, поднимая флаг денежного вертепа.
У нас свой флажок, теплится надежда, есть попытка!
Отбегаем от касс, на ходу поглядывая на поляну, где проминают коней очередного заезда. Скорее, в укромную тень, под дерево.
Вгрызаемся в программу, как ошалевшие провидцы.
"Смотри!",- тычет Саша в листок, - "Самая резвая Флора!"
"Но Рочев, наездник третьей категории, тебя устроит? -парирую я.
"Хорошо, тогда Горнист с Волиным или Свинг, и резвость неплохая и наездник - не мальчик", - с видом знатока рассуждает Саша.
"Звонкая и Мимоза отпадают...", - поддерживаю я его ритм рассуждений.
"А как тебе Бур? И наездник жаждет победы, долго Саблин не чувствовал ее сладости..."
"Русский рысак вороной масти, четырехлетка, от Урана и Богини" - читаем оба.И смотрим друг на друга. По рукам? Бежим посмотреть!
Протискиваемся сквозь толпу к самому барьеру. Смотрим. Лошади на проводке. Одна к одной - красавицы! Как выбрать из них лучшую?
Калигула "выбрал"! Своего любимого коня назначил в сенат, даровав ему звание консула пожизненно. Нам сложнее. Если бы рядом был Хоттабыч! Я пристально вглядываюсь в Бура.Он ходит чуть в стороне у зеленой ограды, насторожив уши и растопырив ноздри. Мне показалось, что он, как-то по особому дрожит своим молодым мышечным телом.
Саша поворачивается ко мне: "Ну, пойдем! Решили ведь!" И я прячу билет в карман.
Последние минуты перед стартом. Мы не сводим настороженных, почти умоляющих глаз с желто-красного в крупную клетку комзола и черного шлема - это цвета наездника, в чьих руках наша надежда.
Если бы эти две пары детских глаз имели силу. Они бы превратили Бура в Пегаса, который безустали мог вознестись к Зевсу на высокий Олимп, доставляя ему громы и молнии.
Звук колокола. Пошли... И через несколько секунд мимо пронеслась восьмерка лошадей , еще связанных нерастраченными силами.
"Дан старт", - возвестил громкоговоритель, - "Гонку ведет Горнист, вторая - Мимоза, на третьем месте в борьбе Флора и Арбалет..."
"А ты говорил - Бур", - кричал рядом с нами молодой мужчина в грязно- сером пиджаке приятелю, -"Смотри - последний! Говорил же, будет пыль глотать!"
"Кто потерялся на старте?" - верещала пожилая женщина, стоящая в полуметре от нас.
"Первая четверть дистанции пройдена за 32,3 сек. Впереди, попрежнему, Горнист, рядом Мимоза...", - динамик замолк. Пыльно. Трибуны шумят, слаженно меняя тональность, вскрикивают, вскакивают с места, тянут шеи зрители.
"Прибавил Бур, обощел Звонкую", - продолжаю я приятную нам информацию, - "Уже - не последний!"
Жаркое безветрие повисло над ипподромом.Караван лошадей растянулся метров на двадцать. Он сейчас на дальней от зрителей прямой и не слышно шумно-фыркающего дыхания, не видно, как сухие сильные ноги несущихся коней, играючи отбивают такт,едва касаясь земли, как перекатываются по их телам мышечные озера.
"Легко идет", - подбадривает меня, да и себя, Саша. "Смотри! Смотри! Взял еще одну!", -выкрикивает он, подпрыгивая. "Давай, Мимоза!"- ревело около нас.
"Давай, Бур!" - закричали мы да, так громко и слитно, что заставили оглянуться и даже улыбнуться "любителей Мимозы".
"Вторая четверть дистанции пройдена за 33,9 сек", - поведал динамик, - "впереди Мимоза, чуть сзади Горнист, третья Флора, далее в борьбе Веста, Арбалет и Бур. Свинг и Звонкая отстают". Кавалькада приближалась к повороту. "Подлец, ты гляди, что делает?"- громко сказала молодая дама, непонятно о ком и к кому обращаясь.
Где наша? Бур! Давай, Бур! "Разрыв от лидера два -три корпуса",- азартно шипел мне почти в ухо Саша , - "Не сдается, борется!"
"Пройдена третья четверть", - включилось радио, -"Впереди Мимоза, рядом в борьбе Веста и, взявший Горниста, Бур, далее Арбалет и Флора, отпали Свинг и Звонкая."
"Смотри!, - кричу я, - "Бур пошел по внутренней! Прорывается! Какой длинный размашистый ход! Давай!"
"Финишная прямая", - бесстрастно сообщил динамик, - "Лидирует Мимоза, рядом Бур на шею опережает слабеющую Весту, остальные лошади за флагом".
"Бур!", - кричим мы, - "Бур!" По-моему, можно было прикуривать от наших жарких, обалдевших лиц.
Подобно ядру, выпущенному из катапульты, лошадь на последней прямой - само отчаянное стремление ускользнуть, улизнуть от погони. Так и "голосит" в ней жизнь ее далеких предков в солнечных прериях и саваннах, приказывая ей уйти, убежать от напасти, не быть опрокинутой и схваченной хищником.
Эти секунды удивительного родства животного с существом разумным. Все мы немножко лошади, только каждый по-своему! И нет времени думать, рассчитывать, размышлять - все поглощает, захватывает движение, нарастающая тяжесть и боль в конечностях. А мозг? Мозг всецело отдан во власть мыщц, настроен на них, озабочен: не мешать, но информировать, не сдерживать, а помогать, предупреждая.
И не мигают жаркие раскосые глаза, "пожирающие" дорожку, лишь вздрагивают в такт бега губы, обнажая рот и зубы с желтизной. Ноздри расширяются часто-пречасто - насколько это возможно, жадно хватая так необходимый мышцам кислород.
Я так "впился" глазами в Бура, что кажется мне, будто он не бежит, а "расстилается" по земле, выкидывая ноги далеко вперед, и измеряя ими дорожку, как циркулем.
А вокруг неслось со всех сторон: "Мимоза! Бур!"
- Не остановишь! - вдруг завопил Сашка. И мы вцепились друг в друга...
Две лошади ноздря в ноздрю рвались к финишу. Бур или Мимоза? Мимоза или Бур? Ипподром гудит, ревет, как грозовой ветер в трубах.
Лошадиные силы, безостановочно взбадриваемые криками, поводьями, хлыстами, воистину, кажется, пылают огнем желанной победы. Сердца их, шумное дыхание, кипенный круп будто кричат нам:
- Смотите! Мы очень стараемся, отдаем все...
Финиш! По инерции кони продолжают бег постепенно переходя от размашки до трота (медленная рысь). Услышан сигнал колокола. Значит прошли. Дело сделано! Эти мысли должны, наверное, пронестись в головах уставших коней, еще несколько минут назад охваченных "огненным духом бега.
Трудно сразу отойти от эмоциональной бури, только что сжимавшей людскую массу, а теперь оставившей ее в недоумении и нетерпеливом ожидании.
Шум огромного пчелиного роя в солнечный день повис над ипподромом.
Молчит динамик. Мы с Сашей смотрим на поле, где только что кони "рвали" в рыси узду, где наездники отчаянно пытались прочувствовать "пейс"*, где все это было и будет снова...
Ты знаешь, - повернулся ко мне Саша, - Мечтаю хорошенько покататься, поскакать на лошади, хочу быть с ней рядом, люблю их и все!
-Ты сможешь,- пытаюсь я вселить в него уверенность - Получится! На Дону столько конезаводов...
Саша благодарно улыбнулся: Я надеюсь! А пока угадай ,-и глаза его заблестели, - Кто дома ждет меня?
- Из зверушек?
- Да. Не угадаешь! Морские коньки! Слышал?
- Никогда не видел, - я впервые за эти минуты внимательно оглядел его, ибо видел уже не просто остроносого, большеглазого, светловолосого мальчишку, бесшабашного и азартного, как я, а интересного, увлекающегося паренька, определенно дающего мне фору.
- Папа у меня боцман на большегрузе. Привез из теплых морей шесть граций. Как я их выхаживаю! Не представляешь! Хочешь, расскажу о них? И Саша, не дожидаясь моего ответа, встал в позу ритора, развернул плечи, приосанился, запылали его глаза:
- Раньше, в далекие-далекие века морских коньков выдавали за детенышей огнедышащего дракона. Вот! А на самом деле - это настоящие костные рыбы! Правда. Я читал! - и я почувствовал, что он уже видит не меня, а своих любимцев.
- Покачиваясь в воде, они бесподобны и очень похожи на хрустальных лошадок. Ведь голова -то у них прямо лошадиная, хвост, правда, похож на обезьяний. Но это ничего. Красоты не портит...
Хорошо, - остановил я Сашу, а чем же ты их кормишь?
О, это суматошная работа, - засмеялся Саша, - Ведь целый день их надо подкармливать, в основном, маленькими креветками. Интересно! Представляешь? Коньки настоящие хамелеоны, любят и здорово умеют сливаться с окружением, причем, так искусно меняют цвет, что я их иногда подолгу разыскиваю... Я даже два каменных грота им сделал. Забавные существа. Однолюбы, кстати!** А, как танцуют..., - Саша даже зажмурился, видимо, от удовольствия.
- Утром встану и - к ним, и взгляд-то не оторвать, представляешь? - Саша широко раскрыл глаза и взял меня за локоть, - особенно, когда в кураже Рой и Рая! Мечтаю, - закатил он глаза, - Получить
потомство. Уж больно хочется посмотреть, как отец выхаживает икринки в своей сумке.
- А, как же ты их различаешь? - почти заикаясь спрашиваю я, пораженный его удивительным рассказом, и пытаясь представить этих пляшущих коньков.
- Легко! Ведь у них все разное: и размеры, и длина хвоста, даже поведение, наверное, как у настоящих лошадей, - поучительно и серьезно закончил Саша, - Ты бы видел, - толкнул он меня в грудь снова, - Как
Дан в танце носом задирает Дину, а та крутится и так игриво...
В это мгновение затрещал динамик: Внимание! - Тишина упала на ипподром!
- Первым, как показал фотофиниш, гонку закончил...Бур!
Все! Остальное мы уже не слышали, не интересно! Мы обнимаем друг друга, толкаем, смеемся - льется обычная детская радость.
Что было дальше? Необычный мальчишеский пир, ведь выиграно 34 рубля, ибо сильные положительные эмоции требуют хлеба. Шашлыки, капуста и лимонад. И не помню - владел ли я когда-нибудь потом более вкусной трапезой, сопровождаемой такой естественной, свободной и, главное, созвучной, понимаемой сотрапезником на лету, беседой...
Больше мы не играли - победителями покидали ипподром.
Саша задумался и тогда я решил " блеснуть".
- Скоро праздник Великой Победы, а знаешь ли ты, Саш,- попытался я скопировать его ораторские приемы, - Ведь в историю вошли и две лошади: Жукова - Полюс и Рокосовского - Кумир. Оба красавца белый и гнедой!
Правда, слышал я, что Полюс был светло-серой масти и пришлось его отбеливать березой.
- Лошадь - это удивительные создания и, кажется мне, - прервал меня Саша,
- Немногого достиг бы человек, не имея такого друга.
- Ты прав! - захватил я снова инициативу - Знаешь, Наполеона в сражениях выручали белые арабские скакуны: Маренго, а под Бородино Евфрат. Маренго погиб в битве под Ватерлоо. А у адмирала Нельсона был конь - Ватерлоо, интересно, правда? - и тут меня понесло.
- Саша, а ты знаешь родоначальника Орловской породы? Граф Орлов заплатил за Сметанку, светло-серого с золотистым оттенком арабского скакуна такую огромную сумму, что жеребца домой повели пешком через несколько стран - Турцию, Венгрию!?
И мы оба замолчали, эмоции, наверное, опустошили нас, и через некоторое время мы расстались.
Игры... Лошади... Все мы иногда поигрываем, но, тем не менее, продолжаем жить, любить и, главное, в каком-то смысле, помогаем друг-другу... Мужчины, будем откровенны, и рождаются, чтобы поиграть: в карты, в увлечения, в любовь, войну, политику...
И у каждого, я надеюсь, будет или была Игра, яркой звездочкой, дарящая душевный, теплый, маячный свет в лабиринтах житейского плавания.
* - момент атаки.
** - однако, сейчас знаменитая верность морских коньков доказательно оспорена британскими ихтиологами.
![[]](/img/n/norkin_f_m/memury/bega.jpg)
![[]](/img/n/norkin_f_m/memury/8179399hsy.jpg)