- Ты не читал " Остров сокровищ"?! О, дурень бесподобный! - кричал Тля-Тля, держась двумя руками за голову и изгибаясь до земли с мальчишеским недовольным надрывом...
- Стой! И не двигайся, чурбан дальневосточный! Счас принесу...
Так поучал меня лучший друг моего двора...
О, двор мой Мещанский, кладезь воспоминаний, чистая поляна моей взрослеющей жизни. Что здесь только не было? Все было!
Мы здесь дышали, ссорились и смеялись, плакали и молчали, доказывая свою силу и слабость, учились, окунались в шишки и кровь, росли...
А я? Каким был я? Тихим и спокойным, как курица, шастающая по двору? Или, может - утенком, неповоротливым и валяющим себя в снеговых ямах и сугробах по дороге в детский сад, рядом с прыгающей, как коза, сестренкой Людой? Любил ли игры? Пускал в ход кулаки?
Все было... Правда, всего только раз я ударил Мартына кулаком в лицо, показалось, что он уж очень больно "кусал". Вдарил, как говорил Папа, и побежал домой, холодея от ужаса победы. Долго не выходил, страх, как боялся: мне казалось, что "без стыкнуться до крови" не обойдется, а я к этому не готов... И тогда я брал палочку-выручалочку книгу и на какое-то время скрывался, уносился в леса и горы, в саванны, прерии и каньоны... Но, куда без двора? Набрался книжных сил, переборол себя, страх и... подошел к Мартыну. Я увидел легкую, безразличную улыбку и все... Двор учил: было, будет и пройдет! Ты лучше при всяких ветрах стой прямее, как дерево, покачивайся, но не падай!
Так мы и жили. С кошками, на которых глядели во все глаза, когда они котились; с собаками, летящими с крыш, издыхающими в нашем кольце; военнопленными, грустно и влажно смотревшими на нас во время беготни; вне законниками, опекавшими малышню с дальним прицелом; карточками на хлеб, потерянными в очередях и слезах; и, конечно, с играми, бегучими, как "казаки-разбойники", крикливыми и светлыми, как футбол, пусть и с фонарем на память, горящим на моем лбу: не увидел, что летит консервная банка в облаке снега... А хоккей с клюшками из проволоки, которую каждый загибал под свой рост и делал петли: маленькую - для руки и длинную, большую - для мяча? Дважды я умудрился угодить ею, тяжелющей, ребят по скулам, залить глаза кровью ... И не мудрено: бежишь, гонишь впереди себя мяч, замахнулся, чтобы забить, а сзади несчастный защитник...
Играл с нами Андрей, сын знаменитого футболиста Петра Исакова, центрального нападающего "Спартака" и сборной команды СССР в 20-30 годы, они семьей тоже жили в нашем доме. Помню баталии уже "пуговичного" футбола у Андрея в комнате на столе с трансляцией матча через форточку... И хоть бы плохонький, но настоящий мяч или старенькую, даже сломанную клюшку " кинул" во двор папа Андрея! Нет. Никогда!
Но, когда старшие ребята играли с командой "капельских" или "перекопских" красивым, надутым, прыгающим мячом, для нас это был праздник! Мы бегали за нашими воротами, кричали, и надеялись, что кто-нибудь из нас вдруг потребуется на замену... А, уж, как я был горд, когда " орловским" грудью забил мяч, поданный с углового...
В дождь мы бежали в подъезды, там разворачивались игры в "пристеночку" и "расшибалку" на советские копейки, немецкие деньги и на разноцветные кругляши от ракетниц, которые мы собирали утром после вечерних салютов в честь взятых нашими солдатами городов. За немецкими монетами мы бегали на Трифоновские склады. Дожидались, когда стемнеет, и ползем стаей к лазам из колючей проволоки, часто в непогоду, по грязи, поэтому я упросил Маму купить мне вместо пальто телогрейку... Ползем к огромным, серым, монетным кучам, замираем, когда "гладит" нас прожектор, настороженно поглядываем на старичка-охранника с ружьем, заряженным, как мы считали, солью, чтобы было больнее нашим попкам, ежели что... И набьем карманы легкими немецкими монетами так, что сыплются они, как пшено, до самого дома.
А, как воздушная тревога - праздник в наших детских душах. Почему? - спросишь ты. А дело вот какое. Домоуправ Васильевич, раненный на фронте (ходил припадая на левую ногу), добыл где-то поломанный кинопроектор, а отремонтировать в России - не купить, умельцев достаточно, даже в нашем дворе; затем Васильевич упросил в прокате дать списанные киноленты ( рассказывал нам, как нелегко их склеивал), и с помощью дворничихи тети Даши оборудовал комнату в подвале. Теперь, как бомбежка, нас и не надо звать, первыми мы с радостью мчимся в "кинозал", рассаживаемся на скамьях, шумим и никто нас не останавливает, не мешает бурно обсуждать виденное, даже часто рвущаяся кинопленка... Нам было все равно, какой фильм покажет Васильевич, главное, чтобы больше стреляли, дрались...
Поэтому к вечеру мы с детским вожделением, нетерпеливо поглядываем на небо, укоризненно посматриваем на молчащие репродукторы... Ждем...
Фашисты бомбили обычно затемно или ночью, видимо опасаясь снайперски стреляющих наших зенитчиц. Заходит солнце, на крышах приготовились дежурные, ждут ... Зажигалка упала, зашипела, хвать ее щипцами и... в ящик с песком. Потом всех хвостатых сносили к помойке, складывали слева от стенки, и рано-рано утром за ними приезжала машина. Мы, малые, хорошо знали этот репертуар...
Однажды под руководством Саши, нашего дворового короля, мы, чуть забрезжил рассвет, шасть к помойке, и выбираем бомбочку, что поменьше. Олег всегда мягко, не поучая и одергивая, не мотерясь, руководил нами, посматривая за нами так тепло, что, когда обращался ко мне, сердце готово было выпрыгнуть ему навстречу. Наконец, находим "красавицу" величиной с тонкий батон, понравилась она нам темно-серым металлическим блеском, правда, с помятым хвостом, но это не беда - сгодится. Прячем ее в нашем штабе на чердаке и ждем, когда опустится большая темнота. Вот стемнело, мы тащим ее к углу дома. Был у нас во всем дворе только один дом с цоколем из темного камня. Конечно, я не помню, кто из ребят там жил, но худенькую, как все мы в то тяжелое время, черноглазую, маленького росточка Геру с третьего этажа, прозванную Геббельсом, я хорошо помню - нравилась она мне. Чем? Не знаю. Однажды я сказал ей:
- Гера, приходи завтра утром к дубу. - И протягивая ей книжку "Малышок", добавил:
- Будем дружить...
- А, как? - спросила она, лукаво улыбаясь.
- Обмениваться книжками...
А почему двор прилепил ей такое прозвище, не знаю, но сдается мне что дети получше взрослых могут заглянуть в душу, увидеть обыкновенного, прямоходящего чеховского Крокодила, что расцветет потом с годами сварливым вероломством...
Притащили, значит, нашу красавицу-булку к дому и давай бить ее об угол. Старшие стараются, а мы, клопы, стоим, хлопаем глазищами - интересно! Но она, партизанка, молчит, только при ударе коротко, туго охает, как отдаленный набат. Долго били, уже и камень дома, мне показалось, начал крошится. Наконец, она тихонько вспухнув, загорелась, почему-то в середине... Мы насторожились, но... досмотреть нам не дали. Крик с крыши, больше похожий на рычание, кинул нас в бега и мы рванули в разные стороны, как учили...
Наступила ранняя осень. Светлое, хрустящее, прозрачное утро. Перед школой я потащил ведро на помойку. Иду, сначала поскользнулся и чуть не упал, потом засмотрелся на дерущихся воробьев, наконец, завернул за угол и слышу... хлопок и вскрик... Гляжу, у помойки стоит наш пьянчужка, сторож магазина, прижимает правую руку к груди и причитает, стонет, то громко, то тихо. Вдруг он отдернул руку, глядит на нее... и я вижу кровь, много крови капает, течет по руке, а два пальца болтаются, как на ниточках... К нему быстро подбежали тети, дяди, подхватили и увели. Потом я узнал, что нашел он на помойке запал к зажигалкам, очень похожий на мундштук, только с тоненькой трубочкой внутри, решил ее отломать...
Бомбы, снаряды, запалы - "сокровища" войны, долго они сопровождали нас...
Пионерский лагерь под Зеленогорском. Предпоследний день второй смены. Традиционная прогулка по лесу. Все разбрелись и мы с Петром, рыболовным другом, слышим только смех, да голоса за густыми шапками кустов и деревьев. Обсуждаем нашу неудачную попытку поймать полевку:
- Мы ж ее от норки оттеснили...
- Когда она свалилась в траншею, думал все, не убежит...
- Похоже нор и там хватает...
- А, как она хвостиком махнула... и след простыл. Веселая мышка!
И тут я увидел у березы Сергея, наверное, потому, что он самый высокий в нашем отряде. Вертит Сергей в руках потускневший кусок металлической трубы. Присмотрелся. Так это же снаряд, хорошо знакомый мне по московской помойке... Я молча схватил Петра и мы спрятались за широкую сосну. Петр упирается, удивленно ворчит...
- Смотри не на меня, - и я показываю на Сергея... Он послушно замолчал, смотрит ничего не понимая:
- Сергей,- кричит Петр, пытаясь высунуть голову из-за дерева,- Что делаешь?
- Брось, - вступаю я в переговоры, - оставь, взорвется ведь...
- Знаю, не в первой...
Мы замолчали, наблюдаем. Сергей повозился еще немного, чего-то отвинтил, показывает нам зажатые в руках снаряд и тоненькую железку, кричит:
- Вот, отделил...- нагнулся и положил корпус снаряда, - Сейчас посмотрю капсюль. - И он вертит его в руках. Издали нам плохо видно...
Наконец, поднял голову, смотрит на нас:
- Не думайте, я все...
Он не договорил. Раздался знакомый мне хлопок, тишина и... испуганный мальчишеский крик:
- А-а-а-а....
Мы не сразу выскочили из-за дерева, а когда подбежали, опешили: лицо Сергея было, словно, изрезано бритвой, разрисовано тонкими струйками крови. В момент взрыва он поднял голову и этим, как потом выяснилось, спас глаза, а маленькие осколки взрывателя полетели вверх и, как ножницы бумагу, полосками изрезали лицо... Мы подхватили Сергея под руки и, мычащего, помчали в лагерь к врачу...
Но главным сокровищем нашего двора был штаб! Мечта, наверное, каждого мальчишки, ведь, с раннего детства ребенок начинает искать свою "норку", пещеру, любое укрытие, будь это место под столом или в шкафу, за диваном или в пустой коробке, главное, чтобы здесь можно было спрятать свои "винтики", "тряпочки", чтобы оно было недоступно глазу взрослых...
На чердаке в самом углу притулился чулан со столом, шкафом, двумя скамейками и маленькими табуретками. Мне он казался огромным, как зал старинного замка. Малышня допускалась сюда редко, обычно в морозные или дождливые вечера. Мы сидели тихо, слушали, как старшие обговаривали следующий поход на Трифоновку, кто будет играть в команде с "орловскими" или "капельскими", учились воровским приемам охоты на прилавки...
Однажды нам, трем клопам, дали задание: найти и украсть деньги из девчачьего штаба, купить на них конфеты - "подушечки" и обязательно, строго сказали нашему командиру, Тля-Тле, угостить девочек... Вот такой изощренный грабеж! И мы искали эту несчастную копилку, ползая в подвале их маленькой каморки, упоенно заглядывали в каждую щелочку, как убежденные, уверенные в успехе, кладоискатели...
О, эти клады! Детские глаза зорко разглядывают их в старинных замках, подземельях, на необитаемых островах и на дне океанов, на всю жизнь загораются их сердца, и потом заполошно вздыхают, услышав о золотых монетах, найденных на огородной гряде счастливым соседом. А история нашей страны, нашпигованная внезапными поворотами, набегами, восстаниями, революциями, просто усеяна многочисленными кладбищами подспудных сокровищ...
Лешке четыре года. Вечерами, мы сидим на диване в полутьме, при свете маленькой настольной лампы, и я рассказываю ей о рыцарских турнирах, лесных приключениях, тайнах египетских пирамид... Лешка сидит, обхватив меня руками, слушает с полуоткрытым ротиком, а глаза... глаза, будто два зеркальца пытаются нащупать в моих сказах украшения и драгоценности, поймать их лучики, поиграть с ними... Я придумываю и чувствую, как сильно детское желание верить тайнам, и, многого не понимая, принимать их легко, красочно воображая услышанное в незамутненной детской головке. А почему бы эти сказы не подкрепить находками, которыми я мог бы сильнее украсить, расцветить детскую фантазию?
И я в поисках. Наконец, нашел на рынке небольшую лавку, где за копейки приобрел почти килограмм женской бижутерии: кольца, серьги, браслеты, каменья в оправе желтого металла, стразы...
И субботним вечером, когда семейный покой объял нашу небольшую двухкомнатную квартиру, жена, помыв посуду, взялась за книгу, а теща - за шитье, мы прячемся с Лешкой в ванной комнате и я начинаю :
- Вот, какая история приключилась со мной, доченька, - Лешка прижалась ко мне, не дышит, - Ты, знаешь, пришла к нам большая полярная ночь, разлила дневную темноту и, если бы не электрический свет, вряд ли бы я нашел дорогу домой, - Лешка задвигалась, как котенок, в поисках теплого, уютного места около меня.
- Сегодня мне надо было побывать в порту, - продолжаю я, - Там останавливаются корабли на отдых после морских переходов и в трюмах, где они хранят пойманных рыб, креветок, кальмаров, сразу же начинают копошиться подъемные краны, как огромные птицы, они ныряют, достают своими "клювами", ящики и бочки, грузят на машины, которые развозят их по магазинам, чтобы бабушка Лапа могла купить и приготовить вкусные курники...
- Я всегда помогаю бабушке печь пироги, - Встрепенулась Лешка.
- Это хорошо. Так слушай. Иду, значит, я в порт. Безлюдная дорога освещена неяркими желто-зелеными фонарями на высоких столбах. Шагаю неспешно, выбираю узкий, протоптанный в снегу путь. Вдруг мои ноги "убежали" на припорошенной снегом ледовой тропке и я шлепнулся. Вставать не спешу, как это обычно бывает: оглядываюсь в поисках виноватых, - Решаю я ослабить напряжение сказа, ерзаю на краю ванны. И после паузы тихо говорю:
- Вдруг, вижу светлячки разбросаны, как горошинки, и ниткой бегут по белу снегу к чему-то большому, прикрытому светлым саваном... Потянуло меня... Гляжу - деревянный ящик, еле видится под снегом. Я долго искал, как его открыть и обнаружил в самом низу маленькую крышку. Коснулся ... и она открылась.
Я вынимаю из кармана горсть цепочек, колечек, брошек и даже в темноте вижу вспыхнувшие счастливые огни в глазах Лешки, чувствую крепко сжатые маленькие кулачки...
Теперь каждый вечер, возвращаясь с работы, я рассказываю Лешке истории Большого Деревянного Ящика. То окружаю его колючей проволокой, прожекторами, то заставляю говорить человечьим голосом о драгоценностях, которые с годами превращаются в книги или в мелкие осколки камней, потому что их обидели, не поняли. И каждый раз я вынимаю из кармана сокровища....
Прошли годы... Лешка,солидная дама, тонко разбирается в женских украшениях, понимает и находит любимые камни, благородно обрамляет их, и считает подарки Олега, внимательнейшего из мужей, продолжением тех детских сокровищ из Деревянного Ящика, затерянного в заполярном снегу...
А лучшие золотые броши и кольца с бриллиантами, доставшиеся ей по наследству от тетушки Люси, она передала в дар Иверскому мужскому монастырю, что на Валдае... К книгам же, которые всю жизнь собирала Мама с помощью своей подруги-книжницы Тани, у Лешки отношение особое.
Однажды субботней ночью я тихо встал и, не зажигая света, скользнул на кухню испить водицы. Дверь в кабинет, где во всю стену до потолка на застекленных полках стоят книги, была приоткрыта, на кресле, забралась с ногами, укрылась маминым пуховым платком Лешка, склонилась над книгой. Слезы текут по ее личику, она всхлипывает и глотает... написанные драгоценные мысли...
Я любил и другие минуты, когда открывалась дверь, и в квартиру после школы влетала Лешка, бросала портфель, скидывала шубку и... тащила меня в ванную комнату, где в темноте тихо рассказывала мне о всех своих школьных "сокровищах"...
Наступили тяжелые годы агонии советской империи. Центробежные силы нашли основательную поддержку в Латвии. В Даугавпилсе ставится латвийско-российская граница...
Человек не в силах противостоять этому, но обязан принять то, что не мог вообразить себе в страшных снах еще пять-десять лет назад. Что делать? Империи все такие...
А летними месяцами латвийская Краслава (уже с визами) по-прежнему сочетает удобства города и умиротворенность деревни, радует нашу семью задумчивым каминным огнем, деревянным убранством греющей нас избы, благодарной землей, сосновым лесом, угрями и головлями Даугавы, субботней парилкой в просторной и уютной бане и воскресными шашлыками...
Диме пять лет. После дневной сиесты он помогает мне на нашем солнечном участке - вскапываем, готовим землю под томаты в небольшом пленочном парнике, что приютился у бани. Дима старается, сопит, ковыряет небольшой лопатой ноздреватую землю. Вот ему что-то мешает, похоже камень, и он руками (видел, как я это делаю ) пытается его вытащить. Смотрю за его реакцией, вчера с Олегом мы зарыли здесь... И Дима, пыхтя, вытаскивает заляпанную землей необычной формы черную бутылку.
- Бутылка...- озабоченно рассматривает малыш стеклянную посылку... Зовем отца. Олег помогает очистить ее от земли, шумно удивляется необычности бутылки, ее старинной форме:
- Дима, а горлышко-то запечатано свечным огарком...
- Похоже путь к кладу, - не выдерживаю я... Самому ужасно интересно, черт возьми!
- Да, внутри записка, смотрите! - поддает пару Олег и помогает сыну палочкой удалить воск. Теперь надо вытащить клочок бумаги. А, может, действительно карту клада (взирая на Диму, его потрясенный вид, мы по - детски уже верим в чудо...)?
- Бумажка вся в огненных дырках. Надо бы осторожней... - говорит подошедшая Лешка.
Зовем бабушку Галю. Понятно, нам нужен большой семейный совет за любимым, длинным столом, где по воскресеньям мы радуемся общению, жарким шашлыкам и теплому вечеру.
Бабушка пинцетом неспешно вытаскивает полуистлевшую, схваченную огнем записку, аккуратно разглаживает ее на столе, как могут это делать только теплые, женские руки.
На кусочке бумаги виден текст, но буквы пляшут, порой исчезают, и вместо них зияют опаленные огнем дыры.
- Писалось, когда огонь уже во всю командовал, - говорит Олег и мы все шевелим не только губами, пытаемся найти какую-то непонятную буквенную связь:
...ден.. ...юня пер...о дня к
зак.. ...адет те... трех сос...ратьев
ука... под ...лкой стр...у ид... 12 ша...
по...м на...о зр... ...ень гр...
о... ее 6 ш.... к ...гу у кам...
хол...к ...опай ...бери ...пич би...
посу... череп... уго...ев ...лой на...
меш...
Кто в детстве не болел, не бредил кладами, не составлял из разноцветных кусочков бумаги карты необитаемых островов, напичканных сокровищами свирепых корсаров? В московском дворе я с упоением рассказывал другу Тля-Тле, страшные пиратские истории о кладах в обмен на его байки о похождениях молодца Саида из Бухары.
- Вперед, друзья! - зовет Олег,- По горячему следу, вперед!
Бабушка Галя весело смотрит на нас , Дима прыгает, вскрикивает, я с многообещающим выдохом: Ха-а-а-а... - Потираю руки... Кто измерит силу нетерпеливых, изучающих, ищущих взглядов кладоискателей?
- Первые два слова : "ден... ...юня", мне кажется неплохо укладываются в календарь, а? - осторожно начинает Лешка.
- Дима, месяцы года знаешь, перечисляй, похоже, мы на правильном пути,- подхватывает Олег.
Вышагивая вокруг стола, Дима медленно начал, а мы и не торопим:
- Январь, февраль... май, июнь...
- Стоп! - кричит Олег,- Точно - ИЮНЬ!
- Тогда первое слово - День, - весомо подсказывает Лешка.
- Урааа... поехало, - радуется бабушка Галя.
- Третье слово - не ясно, а вот четвертое, мы должны прочесть: одну первую буквочку в коротеньком слове найдем! Я начинаю, азбуку, Дима, ты знаешь. Тогда продолжай за мной: А...ас, Б...ас, В... ас...
Дима думает... Он знает буквы, только-только начинает читать, вчера, кстати, прочитал с дедушкиной подачи свое первое слово: сом... Мы наперебой подсказываем и, наконец, все вместе кричим: ЧАС!ЧАС!
Дима пробегает победный круг. Первая строчка почти прочитана: ... ДЕНЬ ИЮНЯ пер...о ДНЯ ЧАС К... - Подвожу я итоги наших успехов.
- Сдается мне, - глубокомысленно заявляет Олег, - Смотрите, вся строчка "дышит" временем: день, месяц, час... А, то слово, что мы не прочитали, наверное, числительное: какой-то день, я так думаю, - И затянулся сигаретой.
- Нечего думать, - вступает бабушка, она чистит картошку и поэтому не поднимает глаз,- Первого... ПЕРВОГО ДНЯ...
- Итак, первая строчка прочитана. Вторая. У меня есть мысль, - спешу я,- Тот, кто писал, указывает время: месяц, день, час... Время чего и к чему? Может, к солнечному зениту... восходу... закату? Эти две буквы ЗА... Думаю: К ...
- конечно, К ЗАКАТУ... - подхватывает Лешка, - Тогда. Для чего понадобилось закатное солнце? Думайте, думайте...
- Дима, - предлагает Олег, - скоро закат, встань-ка под его прощальные лучики у морковной гряды. Посмотри вокруг себя, что ты видишь?
Дима встал, озирается:
- Морковка, земля. Трава...
- Ну, что вы, мужики, мучаете малыша, - помогает внуку бабушка Галя, - Тень, тень свою, Дима, видишь? - и не ожидая ответа, закончила, - В записке и остались от нее две буквочки: ТЕ... ТЕНЬ.
- Правильно, Мама. Я знаю следующие слова, - смеется Лешка,- ТРЕХ СОСЕН-БРАТЬЕВ! Где наши перевитые три сосны, Дима?
- Там, - показывает Дима в сторону леса...
Так мы, на краславской земле повернули время вспять, и долго, и радостно решали кладовский кроссворд, в который Олег и я вложили неистребимую годами детскую страсть искателей сокровищ.
Теперь перед нами лежал вполне понятный текст:
...ДЕНЬ ИЮНЯ ПЕРВОГО ДНЯ ЧАС К
ЗАКАТУ ПАДЕТ ТЕНЬ ТРЕХ СОСЕН-БРАТЬЕВ
УКАЖЕТ БАЛКОЙ СТРЕЛУ ИДИ 12 ШАГОВ
ПОТОМ НАПРАВО ЗРИ ПЕНЬ ГРУШЕВКИ
ОТ ЕГО 6 ШАГОВ К ЮГУ У КАМНЯ
КОПАЙ БЕРИ КИРПИЧ БИТЫЙ
ПОСУДУ ЧЕРЕПЬЯ УГОЛЬЕВ СЛОЙ НАЙДЕШЬ
МЕШОК...
Ждете, что я расскажу вам, как мы ждали Первого июня? Как Дима с палкой бродил по участку в предвечерье, выпустив из клетки кроликов, которых кормил целый день листьями одуванчиков, заливающих наш участок брызжущими ярко-желтыми цветами маленьких солнц? Как мы успели посадить три сорта моркови, пять видов огурцов, семь сортов кабачков? Как Дима помогал мне с посадками, надеялся выкопать пораньше манящий клад?
Быстро летят дни. Наступило первое июня. Вечереет. Бабушка Галя, Лешка сели на скамейке у дома. Олег, Дима и я ловим тень братьев - сосен у тропинки, бежим к баньке, на которую она кажет, находим под балкой стрелу - остроносый, стрельчатый, поржавевший навес для калитки (который, не понятно почему, не выбросили); идем по этой стреле, находим камень, вросший в землю, как айсберг, и с радостью помогаем Диме выбрать слой битого кирпича, черепья старой вазы, слой угольев... Наконец, вытягиваем и тяжелый мешок, который победно несем к столу, вскрываем и высыпаем клад... несколько килограммов серебрянных монет!!!
Наверное, иногда полезно порыться в земле в поисках чего-то неизвестного. У Димушки поиск сокровищ вызвал огромный, незабываемый восторг.
Клады... Клады... Семейные сокровища поколений! Это тепло сердец, которым внимают дети, внуки, и зовут всех к уважению, истинной любви! Это умение благодарно взять и достойно вернуть, помноженное на сегодня! Это и вопрос к своему завтра: не устыдишься ли своим деяниям ТЫ, молодец да молодица?
Это тень трех сплотившихся сосен у любимой тропинки к сосновому лесу...