Когда Мама приносила домой большие фанерные ящики, я, поначалу, с интересом разглядывал буквы и цифры на крышке, пока Мама пыталась поддеть ее ножом, ломая коричневый, сухой сургуч на бечевках.
- Мама, что это? - настойчиво спрашивал я.
- Папа прислал из Германии,- отвечала Мама, не отводя внимательных, ждущих глаз.
Многого я тогда не понимал. Лишь позднее осознал, какие неимоверные страдания принесла фашистская Германия моему народу, истребив миллионы людей, как неиствовала она на территории моей Родины. Теперь пришла пора отмщения. Десятки миллионов посылок вертляво ползли по железным дорогам из Германии и ее сателлитов. Сваливается в Советский союз награбленный победителями груз тряпок и ковров, часов и посуды, оставляя побежденным пустые усадьбы, квартиры, музеи, изнасилованных немок - дань победителям от пытавшегося обожраться на земле и крови захватчика...
И я, пятилетний, худой, болезненный, московский мальчишка делаю простой детский вывод:
- Значит, Папа скоро приедет? - потом становлюсь напротив и пытаюсь заглянуть внутрь ящика, увидеть, что там, а вижу только мамины руки.
А Мама у меня была очень красивой, наверное, как все мамы. Даже в немолодости она сохраняла стройную фигуру, улыбку и высокую, очень идущую ей прическу. У нее были выразительные, широко открытые, карие глаза с поволокой, упругая, белая кожа и легкие, игривые, женские руки, и пальцы длинные и нежные, как лепестки оливы. Мама очень любила читать, слушать пение, из певцов выделяла А.Я.Лемешева и, когда он пел по радио, она останавливалась (так и помню ее с тряпкой в руках около приемника, присланного Папой) и, ни на кого не глядя, улыбалась. Мама обладала хорошим чувством юмора, всегда понимала и ценила шутку, даже в сложной ситуации находила силы шутить. И любила себя. В чем это выражалось? В умении держать удары судьбы. Она унаследовала это от своего отца, дедушки Исака. Мама была очень компанейской. Общение для нее всегда много значило. Каждое, даже мимолетное знакомство доставляло ей истое удовольствие. Мне кажется, она была создана, чтобы общаться. Мама испытывала одинаковое наслаждение от разговора с близкими, друзьями или от мимолетной беседы с прохожим по очереди, соседкой в тролейбусе, чем вводила в глупое смущение своих внуков, редко приезжающих к ней с Заполярья, и попросту непонимающих ее. У нее было много подруг, она умела слушать и сопереживать, была доверчива, и, когда ее о чем-то просили, делала даже больше, чем нужно, а испытывая незаслуженные "уколы", улыбалась с иронией, замолкала с чисто еврейским умиротворением и готовностью всегда простить...
Наконец, Мама приподнимает крышку, снимает газету и вынимает много-много капроновых чулок, которыми Папа затыкал пустоты. Вот она вытаскивает из ящика бутылку необычной формы с темным напитком, часы настольные из светлого, полированного дерева, покрытого лаком. Долгие годы они стояли на мамином столике и каждые полчаса взбадривали меня веселым обзваниванием тонких, невидимых стучалок. Мама отдельно складывает карандаши, грифели, блокноты "Кох и Нор" (один с подписью отца и датой - 9 мая 1945г. до сих пор служит мне при телефоне) - любил Папа концелярские товары. Все в ящике было уложено очень аккуратно, как обычно.
Очередная посылка, я стою рядом у стола, жду. Чего? Сам не знаю. Но однажды, все-таки, дождался. Из кучи чулок, часов, бакалов вынырнул маленький пистолет в черной, кожанной кабуре.
- Наверное, дамский,- Мама небрежно повертела его в руках и протянула мне.
Я осторожно взял и долго рассматривал, поглаживал бесценный для мальчишки папин подарок металлический, совсем, как настоящий, только боек бил не в ствол, а, почему-то, вертикально вверх. Долгие-долгие годы пистолет был моей любимой игрушкой. Спортивный - это я понял позже. Я часто вынимал его, подолгу разглядывал, нажимал на курок и слышал ответный звук, сухой, короткий, как удар плетки или монеты о стену при игре в биток. Я очень боялся его потерять, поэтому искал в комнате укромное место, чтобы его спрятать. И однажды - нашел за спинкой прикроватной тумбочки. Да, собственно, и искать было проще простого. Маленькая квадратная комната на первом этаже п-образного дома, угловая, с постоянной громкой "музыкой" хлопающей темно-коричневой, выщербленной двери холодного подъезда. По разные стороны комнаты стояли две кровати, у двери слева - шкаф, а в центре комнаты - круглый стол с четырьмя стульями под огромным золотисто-желтым абажюром.
Дверь нашей комнаты была напротив маленкой, полутемной кухни с газовой плитой, тремя столиками по числу соседей и ржаво-грязной, глубокой, металлической раковиной. Как наши мамы и еще две соседки умудрялись здесь мыть посуду, готовить еду для десяти ртов, не представляю... Так вот, в задней стенки тумбочки, где Мама и тетя Ида хранили свои мазилки, я обнаружил вверху отверстие, в которое хорошо влезал мой пистолет. Я и опускал его туда, обмотанного веревочкой, небольшой конец которой оставлял снаружи. И вот каждый день, когда сделаны уроки, я вытащу его, рассматриваю, глажу, сниму с предохранителя, и часто-часто нажимаю на курок, а он так звонко крякает мне в ответ. Я любил эти звуки...
А посылок было много. Но мне, почему-то, Папа присылал больше музыкальные подарки, а может быть я просто не замечал того, что меня не интересовало. Первой "прилетела" губная гормошка с двухсторонним, каким-то насыщенным звуком, я всю жизнь возил ее с собой, пока не посеял. А однажды, когда выпал снег, Мама на санках привезла большой ящик, долго его открывала (Папа всегда забивал много гвоздей) и, когда крышка поддалась, я увидел огромную гормошку.
- Аккордион,- пояснила мне Мама,- смотри, это клавиши, они черные и белые, а темно-коричневая кожа в центре - меха, они и создают воздушный звук. Я насторожился...
И по делу. Через несколько дней вечером Мама повела меня на Первую Мещанскую улицу. Шли недолго. Остановились у дома, который я буду вскоре каждый день проходить по пути в школу. Поднялись на третий этаж. Дверь нам открыл маленький, сухонький старичок с белыми-белыми волосами. Быстро семеня ногами, он, приветливо показывая рукой, провел нас полутемным коридором, заставленным сундуками, ведрами, детскими санками, в просторную комнату, бОльшую часть которой занимало пианино у окна. Он о чем-то поговорил с Мамой и усадил меня за стол, сам сел напротив, вытер платком слезящиеся глаза, протер очки, внимательно посмотрел на меня и сказал:
- Сейчас я постучу пальцем по столу, ты внимательно слушай, потом повторишь...
Я прислушиваюсь и стучу...
- Еще...
Я повторил.
- Хорошо, - сказал старичок, повернулся к Маме и сказал:
- Годится и вполне...
Мама немного подумала и спросила меня:
- Ты хочешь научиться играть на гормошке, которую прислал Папа?
Категорическое, глупое "нет!" навсегда определило мою музыкальную грамотность. Потом я жалел об этом всю жизнь. Прошли годы. Я ни раз бывал в Ленинградской филармонии, слушал лучшие симфонические оркестры под управлением прекрасных дирижеров (хорошо помню Е.Мравинского), бывал на музыкальных встречах, лекциях, участвовал в музыкальных викторинах, однажды даже прорвался в Москве в Большой театр на "Аиду" божественной "La Scala".
Музыку я пытался понять, прочувствовать, оценить, запомнить... Безрезультатно. Сейчас (думаю, не многие со мной согласятся) считаю: не занимаясь музыкой, не владея музыкальной грамотой, музыкальной школой, невозможно понять, пронести ее через свое сердце, услышать гармонию, краски, шумы волн и ветров... О задумках автора и говорить не приходиться. Как в любом деле, где ты профан: чтобы вынырнуть, надо нырнуть. И не стоит строить по этому поводу никаких иллюзий. Именно поэтому, сегодня на певческой эстраде царит шоу нарядов, блуждающего яркого света и в центре - дергающихся, пластичных, разрисованных, окруженных полуголыми пасикавками, певца или певицы, которые по рыбьему стонут... Все делается для того, чтобы отвлечь от пения, голоса, слов, дать нам, непонятливым, лишь яркую, красивую и, главное, легко воспринимаемую картинку... Сегодня много хорошо прилизанных групп, певцов, рвущихся к звездам, и так мало желающих просто спеть один на один со слушателями...
А мамам и папам я хочу прокричать: " Не слушайте своих детей, они не понимают, что хотят. Заставляйте всегда! Пусть пробуют свои силы в музыке и рисунке, в спорте и технике, везде, где возможно... И, чем раньше, тем лучше! Ибо, чем шире спектр увлечений, тем сильнее мы развиваем творческий потенциал ребенка. Только в этом случае мир распахнет перед вашим чадом свои красоты, откроет новых друзей, расширит кругозор, проявит краски, подтолкнет инициативу, с целью познать прекрасное...
Уверен - все Это приведет человека к добру, укрепит душевно и очень пригодится в жизни!"