Календарное лето приходит во Францию 21 июня - в день солнцестояния, когда ночь бывает самой короткой в году. И уже стало традицией встречать его наступление Праздником музыки. Праздник был установлен 21 июня 1982 года тогдашним министром культуры. По замыслу министра, в этот день музыка должна была звучать по всей стране, поэтому профессиональным и любительским коллективам было предложено являть своё искусство народу, причём совершенно бесплатно. Праздник пришёлся ко двору и впоследствии оказался чрезвычайно популярным, ибо давал возможность людям выйти на улицы и объединиться не ради забастовок и манифестаций, а ради радостного оживления и развлечения.
Провинциальный Туар, обычно тихий и малолюдный, в этот вечер оживает, и ночь переходит в утро незаметно.
Прошлогодний праздник мне запомнился жанровым разнообразием - духовая музыка, джаз, рок, французский шансон. Музыка звучала на каждом углу центральных улиц и площадей. Исполнители играли на всевозможных инструментах - от простеньких гитар до серьёзной дорогостоящей аппаратуры, пели, танцевали, заражая толпу своим весельем. Народ постарше подтанцовывал, окружив артистов, или наблюдал за ними со столиков кафе; лихая молодёжь, как повсюду, подогревала свой кураж привычными бутылками пива.
Зато в церкви Святого Медара царила серьёзная музыка: хор исполнял Моцарта. Лица хористов были возвышенные и одухотворённые. И публика здесь была иного рода: солидная, сосредоточенная. Симпатичные старушки и старички, которых редко встретишь на улицах городка. От них так и веяло тем милым французским шармом, который почти канул в лету. Я с удовольствием слушала церковную музыку в исполнении хора. Он пел красиво, на разные голоса. Однако не вызвал во мне того волнения, с каким слушаешь православный хор, чьё пение выворачивает душу, унося её к миру горнему. И католическая церковь, с высокими сводами, витражами, статуями вместо иконостаса, казалась мне величественной, но холодной. Здесь было несколько закрытых помещений для исповедей - исповедален. И деревянный инкрустированный амвон - площадка, с которой обычно читается Евангелие, произносятся проповеди и на которую вела винтовая лестница. С одной стороны, удобно и торжественно. С другой, всё это создавало впечатление некоей театральности, по крайней мере, для меня. Очевидно, я засмотрелась и задумалась, потому что во время паузы между исполнением одна из пожилых дам вдруг обратилась ко мне:
- Вы англичанка?
- Нет, русская...
- Вот оно как! Здесь немного ваших соотечественников. Тогда мне понятно ваше любопытство.
Я смутилась: в церкви не принято глазеть по сторонам. Однако я ведь не на мессе присутствовала. А словоохотливая старушка вдруг сказала:
- Я была в Москве и в Ленинграде - у вас красивые храмы. Печально, что вам запрещали там молиться...
- Теперь уже не запрещают, наоборот, у нас повсюду возрождаются старые храмы и строятся новые, в которых и крестят, и исповедуют, и причащают. Концертов вот, правда, не проводят...
- Да? Надо же... А у нас в современной церкви уже не исповедуют и проповедей с амвона не читают - это всё в прошлом. Теперь каждый сам за себя решает, - то ли с горечью, то ли с гордостью сказала старушка и отвернулась от меня, чтобы слушать начавшуюся кантату.
Заканчивался праздник после полуночи танцами - возле часовни Жанны д' Арк кружились пары 'третьего возраста'.
В этом году, вопреки календарным срокам, лето задержалось не на шутку. Дождливо, ветрено, уныло. Вдобавок в середине июня над Туаром пронеслась гроза с градом, размером с куриное яйцо. Можно представить, что он натворил, этот ледяной разрушитель! Например, в садах крепко побил плодовые деревья, а также пробил пластиковые столы и даже крыши сарайчиков. Правда, Туару не следовало бы жаловаться - в юго-западных районах Франции потоками дождя и таявшего снега, спускающегося с Пиренеев, были затоплены целые деревни. Миллионы евро убытков. Так что в этом году было не до праздника, и в Туар прибыли немногие коллективы. Однако праздник состоялся. И музыка на улицах городка звучала, и хор пел, и оркестр охотничьих рожков потрясал своим удивительным искусством. И люди преклонного возраста танцевали, обнявшись парами. Свободные от назидательного пасторского слова.
И всё-таки меня не оставляла мысль: как же так, неужели католики отвернулись от своей веры, ради которой в течение столетий вели такие кровопролитные войны? Я человек православный, таким останусь. И эта сторона французской действительности будто бы не должна меня беспокоить, тем более, меня предупредили: хочешь хранить дружеские отношения с французами - не касайся вопросов религии и политики. Почему? Я задавалась вопросом, почему люди, даже самые великодушные из них, что работали со мной в благотворительной организации, были столь неравнодушно безразличны к вопросам веры. Почему при упоминании о Боге, они всякий раз удивлённо на меня поглядывали. Даже те, кто в своё время учился в католических учебных заведениях. Почему в католических храмах поют, а не исповедуют? И почему они пустеют? Странно, думала я, вроде бы эпоха реформации, породившая протестантизм внутри католицизма, осталась в далёком прошлом. С чем же связан кризис, разделивший католическую церковь на традиционную и современную? И чем эти конфессии отличаются друг от друга? Мне хотелось понять, почему разговор на духовные темы стал нежелательным.
С этой целью я решила послушать католическую мессу в часовне замка. Как мне пояснили, эта часовня, единственная, принадлежала традиционной, а не современной церкви.
Довольно обширная, она походила на католический храм. Справа при входе - чаша с водой, в которой принято омочить руку, прежде чем свершать крестное знамение (кстати, католики крестятся слева направо, а не справа налево, как православные христиане). Три ряда скамеек с подставками, на которые молящиеся опускаются на колени. На скамейках лежали книжицы в кожаных переплётах, очевидно, псалмы, и у каждого прихожанина в руках была Библия, из которой они читали вслух на латинском языке. А на специальной дощечке был написан порядок чтения во время службы. Народу было немного, но меня удивило количество мужчин и молодых пар, в том числе с детьми. Мужчины в строгих костюмах, мальчики при галстучках. Очень растрогала одна молодая женщина, которая взяла крохотную ручонку своего пяти-шестимесячного малыша и перекрестила ею его лобик. Службу (она продолжалась чуть больше часа) вёл единственный священник, которому помогали шесть мальчиков. В начале мессы они довольно торжественно прошествовали с крестом, облачённые в белые одежды с красными накидками. Несколько мужчин пели с листов на латыни в сопровождении электронного органа. Алтаря в католических храмах нет, и священник совершал богослужение открыто, но стоя спиной к присутствующим. Согласно древней практике, как бы возглавляя верующих в их молитве к Богу. И хотя таинство причастия - самого сакрального события литургии, мне показалось слишком обыденным, но скажу честно: строгая простота службы мне понравилась. И было стыдно, что, отправляясь на неё, пусть из любопытства, я даже не удосужилась взять платок, чтобы накрыть голову. Так и стояла с непокрытой головой и в брюках - пугалом для верующих - в ожидании священника, исповедующего прихожан. Исповедующего после причастия и мессы!
Прихожане выходили после службы радостными, все улыбались и здоровались со мной. Некоторые останавливались, чтобы ответить на мои вопросы.
- Ничего удивительного, что исповедуемся после причастия, - объясняли они мне, - у нас ведь всего два кюре на несколько приходов.
- В современной церкви не молятся по-прежнему, а скорее, концерты устраивают да на электрогитарах играют, чтобы молодежь привлечь.
- Латынь там отменили, а ведь это сакральный язык литургии!
- Священник к Богу спиной повернулся и стоит лицом к прихожанам, чтобы богослужение стало понятнее и не слишком их утомляло.
- В современной церкви нет постов, теперь постятся лишь один день в году - в Страстную Пятницу, да и то нестрого.
- Исповедей там не проводят. Считается, что только в смертном грехе нужно исповедоваться в присутствии священника, а в простых прегрешениях можно самим со своей совестью разобраться, и никаких посредников не требуется.
Потом из разговора с настоятелем я узнала, что разделение католической церкви началось после Второго Ватиканского собора. В 1969 году папой Павлом VI был проведен ряд реформ с целью её обновления, осовременивания. Церковь, которой надлежало вести за собой мирян, направлять их в духовных вопросах, начала опрощаться, заигрывать с миром, подстраиваться под его вкусы и пристрастия, тем самым предавая свои высокие ориентиры. Однако, отменив правила, которые требовали наибольших усилий не только от прихожан, но и от священников, реформаторы добились совершенно противоположных результатов, чем те, к которым стремились. Прежде всего, огромного оттока духовенства и монашества из лона католической церкви и религиозной индифферентности большей части населения.
Против нововведений выступил архиепископ Марсель Лефевр, призывая паству хранить верность традициям католической веры. Он объявил реформы 'величайшей катастрофой', за что был предан анафеме. Таким образом, с середины XX века в католическом мире образовался глубокий церковный и одновременно духовный раскол и последовавший за ним кризис веры.
Но, как говорят, лучше один раз увидеть, чем несколько раз услышать. Поэтому для получения более полной информации я отправилась и на современную службу. В Туаре было три церкви, где она проводилась, причём одна построенная в шестидесятые годы прошлого века. Службы проводились двумя священниками, которые едва успевали: в субботу вечером и по воскресеньям в 9-30 и в 11 часов. Увы, современная церковь тоже остро нуждалась в священстве.
Здание недавно построенного храма больше походило на аудиторию, где только распятие на центральной стене говорило о его предназначении. Было шумновато, как будто люди пришли на собрание, а не в церковь. И я опять отличалась от остальных прихожан, на этот раз одевшись соответственно требованию.
Современную мессу, действительно, трудно было назвать таковой, она даже отдалённо не напоминало традиционное католическое богослужение. И начали её не священники, которые скромно прошли мимо прихожан, а ... дирижёр. Он взмахнул руками - и зал запел, как отлаженный оркестр. Периодически на сцену выходили некоторые прихожане, чтобы зачитать какой-нибудь отрывок, отнюдь не из Евангелия. Люди пели и читали пасторальные тексты. Кроме того, у каждого была брошюра с портретом папы и напечатанными в ней ежедневными мессами 'Молимся в церкви' (ежемесячно эти книжечки покупаются в магазине, как мне потом объяснили). У меня начало складываться впечатление, что я присутствую на концерте, где деятельность священника и дьяка была включена в общий сценарий. И всё-таки отрывок из Евангелия прозвучал - это была 11 глава из Евангелия от Луки. И дьяк прочитал через микрофон с листа проповедь о том, как надо молиться. Боюсь оскорбить чувства верующих и прошу прощения, но о таинстве евхаристии мне даже неловко писать. Закончилось богослужение вынесением благодарности участникам и дружными аплодисментами.
Что остаётся добавить к сказанному?
То, что христианство во Франции заметно теснится другими религиями? Очевидно, это естественное следствие, если храмы становятся ареной для развлечений. Если церковь идёт на поводу у секулярного мира и мышления. Если она превращается в своего рода общественную организацию, которая занимается лишь насущными земными проблемы. И оставляет человека один на один со своими страстями.
Когда человек полагается только на себя в уверенности, что сам, без Бога, может распоряжаться своей жизнью, Бог в свою очередь оставляет его без своего попечительства. Не благословляет его. И тогда худо приходится человеку, народу, государству.
Но ещё хуже, когда церковь, ролью своей определённая для созидания веры, добра, любви, правды в душах людей, своими действиями привносит сумятицу в их сознание, провозглашая относительность истин. Свободу и господство человеческого разума. Освобождение от сдерживающего человека Закона Божия.
И тогда, по словам Христа, если соль потеряет силу, она уже ни к чему не годится, как разве выбросить ее вон на попрание людям. (Мф.5:13-16)