А не пора ли нам замахнуться на Вильяма нашего Шекспира?
Режиссер самодеятельного театра из фильма "Берегись автомобиля".
Ну, на Шекспира мы замахиваться не будем, тем более не наш он, совсем не наш, а вот о Федоре Михайловиче Достоевском поговорить бы хотелось.
Трудно представить себе интеллигентного, образованного человека, который бы не читал произведения Достоевского. Невозможно представить себе человека, читавшего книги Достоевского, и не сопереживавшего в той или иной мере его героям, не чувствовавшего глубину внутреннего мира его персонажей, а следовательно и самого автора.
А кто не пытался понять философию Достоевского? Идею неприятия вселенского зла или трагедию маленького человека, который не удовлетворяется одним лишь поиском средств материального существования, а стремится прежде всего постичь смысл жизни, заглянуть в суть вещей, понять природу мироздания.
Многие из нас с наслаждением погружались в причудливый мир героев Достоевского, мир, в котором такие понятия как: сила и слабость, грех и добродетель часто неотделимы друг от друга и органично сочетаются в одном человеке, заставляя его мучится и страдать. И вместе с ним мучились и страдали мы сами, восхищаясь или наоборот возмущаясь автором, вызвавшим в нас столь сильные чувства.
А уж такие фразы я как: "слезинка ребенка", "если нет Бога, то все позволено","тварь дрожащая или право имею" - знакомы каждому. Они уже давно превратились в своеобразные нравственные коды. Каждое из них, казалось, содержит целую нравственно-философскую систему, никого не оставляющую равнодушным.
За Достоевским давно укрепилось звание истинно русского писателя, удивительным образом постигшего русскую душу с ее потребностью к состраданию слабым и падшим, терпимостью к человеческим слабостям, чувством негодования по поводу происходящего зла и неизбывной жаждой философствования.
Да, все это так. Достоевский - неординарное явление в русской культуре. Он велик, я бы даже сказал, грандиозен в своей попытке постичь глубины человеческой души.
Но чем большее восхищение вызывает у меня Достоевский-писатель и Достоевский-философ, тем в большее недоумение приводит Достоевский-публицист, порой низводящий себя до уровня Достоевского-обывателя или даже Достоевского-мракобеса.
Не буду дольше держать читателя в неведении, тем более, что многие уже наверняка догадались, что речь пойдет о пресловутой статье Достоевского "Еврейский вопрос".
Статья написана, по-видимому, после многократных письменных обвинений Достоевского в антисемитизме. Поэтому автор несколько раз подчеркивает, что он - не антисемит и ненависти к евреям как к народу не испытывает.
Давайте предоставим слово самому Достоевскому: "Но опять-таки: когда и чем заявил я ненависть к еврею как к народу? Так как в сердце моем этой ненависти не было никогда, и те из евреев, которые знакомы со мной и были в сношениях со мной, это знают, то я, с самого начала и прежде всякого слова, с себя это обвинение снимаю, раз навсегда, с тем, чтоб уж потом об этом и не упоминать особенно".
Данный пассаж является типичной преамбулой всех антисемитских высказываний. Юдофоб прежде всего заявляет, что он таковым не является, призывая в свидетели существующих или несуществующих евреев-друзей, родственников, родственников друзей или друзей родственников, в зависимости от воображения. И только после этого антисемит начинает излагать свои антисемитские взгляды.
Как правило, они начинаются с того, что юдофоб делит евреев на хороших и плохих. Хорошие удостаиваются у него звания "евреи", а плохих он называет "жидами".
Но Федор Михайлович не удосуживается даже соблюсти приличия. У него нет такого разделения. Он лишь говорит, что в сердце его ненависти к евреям не было никогда и тут же начинает обвинять евреев во всех смертных грехах. Да и "евреями" он их не называет, а почти всегда "жидами".
Достоевский начинает свою статью "Еврейский вопрос" очень необычным образом: "О, не думайте, что я действительно затеваю поднять "еврейский вопрос"!. - Я написал это заглавие в шутку. Поднять такой величины вопрос, как положение еврея в России и о положении России, имеющей в числе сынов своих три миллиона евреев, - я не в силах. Вопрос этот не в моих размерах".
Сразу бросается в глаза, что Федор Михайлович лукавит. Конечно, пытается он "поднять" еврейский вопрос, чувствует в себе такие силы. И уж, разумеется, совсем не в шутку написал он заглавие, да и саму статью. Никаких шуток, одним только гневом и ненавистью брызжет каждая строка.
С самого начала Достоевский обособляет евреев, отстраняя их от других народов. Даже верят у него евреи в особого бога, в "своего сорокавекового Иегову", хотя вряд ли Федор Михайлович не знал, что именно этому богу молился и Иисус.
Далее автор сокрушается, что на него нападают "образованные евреи" и не только не разрешают ему осуждать евреев как народ (чего он, по его словам, и не делает), но даже осуждать евреев как эксплуататоров и за некоторые пороки ему не дозволяется. Он, дескать, хотел бы, да не может.
Как же прикажете это понимать? Ведь если осуждать эксплуататоров как класс, то почему нужно особо осуждать эксплуататоров-евреев? Если осуждать человеческие пороки, то зачем особо выделять пороки евреев? Что-то тут не складывается. Либо евреи у Достоевского особенно склонны к эксплуатации и имеют специфические пороки, либо Федор Михайлович с пристрастием выискивает среди эксплуататоров именно евреев и приписывает им (евреям) только для них характерные пороки.
И то, и другое плохо. Потому что и то, и другое есть проявление антисемитизма. А уж этого у автора хватает с избытком.
Достоевский язвит по поводу привычки еврейского народа жаловаться на свою судьбу ("наверно нет в целом мире другого народа, который бы столько жаловался на судьбу свою, поминутно, за каждым шагом и словом своим, на свое принижение, на свое страдание, на свое мученичество"), очевидно не замечая, что тут же и сам немало сокрушается о незавидной доле своего народа.
"Но вот пришел освободитель и освободил коренной народ, и что же, кто первый бросился на него как на жертву, кто воспользовался его пороками преимущественно, кто оплел его вековечным золотым своим промыслом, кто тотчас же заместил, где только мог поспел, упраздненных помещиков, с тою разницею, что помещики хоть сильно эксплуатировали людей, но все же старались не разорять своих крестьян, пожалуй, для себя же, чтобы не истощить рабочей силы, а еврею до истощения русской силы дела нет, взял свое и ушел".
Далее автор возмущается. Дескать, все жалуются, да жалуются, а посмотришь, словно и "не они царят в Европе, не они управляют там биржами хотя бы только, а стало быть, политикой, внутренними делами, нравственностью государств".
Словно в подтверждение своих слов Достоевский приводит в пример знаменитого Дизраэли, который по его словам "руководил английской консервативной политикой за последний год отчасти с точки зрения жида". И далее добавляет: ""отчасти-то" уж нельзя не допустить", словно умоляя читателя ему поверить.
Ну, что тут скажешь? Размах явно не тот. Подумаешь, только один пример и нашел. Куда там Достоевскому до современных искателей. То ли дело, когда список членов Совнаркома или состав руководителей ВЧК на 90% состоит из евреев.
Читаем дальше статью и обнаруживаем такой факт:" но пусть, пусть они нравственно чище всех народов в мире, а русского уж разумеется, а между тем я только что прочел в мартовской книжке "Вестника Европы" известие о том, что евреи в Америке, Южных Штатах, уже набросились всей массой на многомиллионную массу освобожденных негров и уже прибрали к рукам по-своему, известным и вековечным своим "золотым промыслом" и пользуясь неопытностью и пороками эксплуатируемого племени. Представьте "же себе, что мне еще пять лет тому назад приходило это самое на ум, именно то, что ведь негры от рабовладельцев теперь освобождены, а ведь им не уцелеть, потому что на эту свежую жертвочку как раз набросятся евреи, которых столь много на свете. Подумал я это, и, уверяю вас, несколько раз потом в этот срок мне вспадало на мысль: "Да что же там ничего об евреях не слышно, что в газетах не пишут, ведь эти негры евреям клад, неужели пропустят?" И вот дождался, написали в газетах, прочел."
Трудно сказать, что там нашел в газетах Достоевский, обеспокоенный судьбой американских негров (кто ищет, тот всегда найдет), но если бы Федор Михайлович жил сейчас, то наверняка искренне порадовался бы их достижениям.
По мере написания статьи автор очевидно все больше распалялся, потому что вскоре мы встречает такой пассаж: "А между тем мне иногда входила в голову фантазия: ну что, если бы то не евреев было в России три миллиона, а русских; а евреев было бы 80 миллионов - ну, во что обратились бы у них русские и как бы они их третировали? Дали бы они сравняться с собой в правах? Дали бы им молиться среди них свободно? Не обратили бы прямо в рабов? Хуже того: не содрали ли бы кожу совсем? Не избили бы дотла, до окончательного истребления, как делывали они с чужими народностями в старину, в древнюю свою историю?" Этим автор оправдывает ограничения гражданских прав евреев, существовавшие в современной ему России.
Представьте себе обвиняемых нацистов на нюренбергском трибунале, которые бы оправдывали свои злодеяния гипотетическим предположением, что если бы немецкий народ зависел от евреев, то те бы его точно не пожалели, а поступили бы с ним еще более жестоко.
Оправдание такого рода не пришло в голову ни одному нацистскому преступнику, тут Федор Михайлович всех их превзошел. Впрочем это и не удивительно, ведь труды Достоевского по еврейскому вопросу активно использовались нацистами в антисемитской пропаганде на оккупированных советских территориях.
Далее автор переходит к важной теме пресловутого еврейского заговора. Он называет его "государством в государстве".
"Говоря про государство в государстве, я вовсе не обвинение какое-нибудь хочу возвести. Но в чем, однако, заключается это государство в государстве, в чем вековечно-неизменная идея его и в чем суть этой идеи? Излагать это было бы долго, да и невозможно в коротенькой статье, да и невозможно еще и по той же причине, что не настали еще все времена и сроки, несмотря на протекшие сорок веков, и окончательное слово человечества об этом великом племени еще впереди. Но не вникая в суть и в глубину предмета, можно изобразить хотя некоторые признаки этого государства в государстве, по крайней мере, хоть наружно. Признаки эти: отчужденность и отчудимость на степени религиозного догмата, неслиянность, вера в то, что существует в мире лишь одна народная личность - еврей, а другие хоть есть, но все равно надо считать, что как бы их и не существовало".
Федор Михайлович ставит в вину евреям даже их вековую приверженность вере отцов. Именно она на его взгляд является главной причиной всемирного еврейского заговора. И не важно, что эта вера основана на завете с Богом, который был заключен за несколько тысячелетий до того, как многие современные народы появились не арене истории. Не важно также то, что само христианство, которое так ревностно исповедует Достоевский, вышло из этого завета. Важно лишь то, что евреи не хотят отказаться от Бога, в угоду писателю, и в этом их главная вина.
Читаем дальше: "А между тем чем вреден еврей? Если и есть дурные качества в еврейском народе, то единственно потому, что сам русский народ таковым способствует, по русскому собственному невежеству своему, по необразованности своей, по неспособности своей к самостоятельности, по малому экономическому развитию своему. Русский-де народ сам требует посредника, руководителя, экономического опекуна в делах, кредитора, сам зовет его, сам отдается ему. Посмотрите, напротив, в Европе: там народы сильные и самостоятельные духом, с сильным национальным развитием, с привычкой давнишней к труду и с умением труда, и вот там не боятся дать все права еврею! Слышно ли что-нибудь во Франции о вреде от государства в государстве тамошних евреев?"
Рассуждение, по-видимому, сильное, но, однако, же, прежде всего тут мерещится одна заметка в скобках, а именно: "Стало быть, еврейству там и хорошо, где народ еще невежествен, или несвободен или мало развит экономически, - тут-то, стало быть, ему и лафа!" И вместо того, чтоб, напротив, влиянием своим поднять этот уровень образования, усилить знание, породить экономическую способность в коренном населении, вместо того еврей, где не поселялся, там еще пуще унижал и развращал народ, там еще больше приникало человечество, еще больше падал уровень образования, еще отвратительнее распространялась безвыходная, бесчеловечная бедность, а с ней и отчаяние".
Получается, что в России еврею живется лучше, чем во Франции. Ведь французы - народ образованный и сильный национальным духом. Они без труда могут противостоять еврейским проискам. А в России народ необразованный, забитый и несамостоятельный, поэтому он легко попадает под влияние евреев. Вот они в Россию и понаехали, чтобы русский народ эксплуатировать. Вместо того чтобы поднять уровень образования народа (ведь они запросто могли это сделать), они нарочно держат его в невежестве. Так ведь легче его унижать и развращать.
Читая все это, создается впечатление, что евреи в девятнадцатом веке управляли Россией, а не были заперты нищие и голодные в черте оседлости.
Двигаемся дальше: "Если же и указывают на Европу, на Францию, например, то вряд ли и там безвредно было государство в государстве. Конечно, христианство и идея его там пали и падают не по вине еврея, а по своей вине, тем не менее нельзя не указать и в Европе на сильное торжество еврейства, заменившего многие прежние идеи своими. О, конечно, человек всегда и во все времена боготворил материализм и наклонен был видеть и понимать свободу лишь в обеспечении себя накопленными изо всех сил и запасенными всеми средствами деньгами. Но никогда эти стремления не возводились так откровенно и так поучительно в высший принцип, как в нашем девятнадцатом веке. "Всяк за себя и только за себя и всякое общение между людьми единственно для себя" - вот Нравственный принцип большинства теперешних людей, и даже не дурных людей, а напротив, трудящихся, не убивающих, не ворующих. А безжалостность к низшим массам, а падение братства, а эксплуатация богатого бедных, - о, конечно, все это было и прежде и всегда, но - не возводилось же на степень высшей правды и науки, но осуждалось же христианством, а теперь, напротив, возводится в добродетель. Стало быть недаром же все-таки царят там повсеместно евреи на биржах, недаром они движут капиталом, недаром же они властители кредита и недаром, повторяю это, они же властители и всей международной политики, и что будет дальше - конечно, известно и самим евреям: близится их царство, полное их царство!"
Оказывается, французам не так уж и хорошо. Не такие уж они и закаленные против разлагающего влияния евреев. Вот раньше, когда во Франции не было евреев, люди были значительно душевнее, больше сочувствовали и любили ближнего, не так сильно стремились к обогащению, заботились о духовных ценностях. А в девятнадцатом веке, как только в стране появились евреи и получили гражданские права, нравы значительно испортились. Все стали жадны, скупы и жестоки, перестали помогать бедным, а наоборот стали их эксплуатировать.
Почитаешь такое и задашься вопросом, а может быть это не во Франции жгли тамплиеров, чтобы завладеть их имуществом, не во Франции французы-католики резали французов-гугенотов, не во Франции произошла Варфоломеевская ночь или кровавая революция, изрядно проредившая ряды французской элиты?
Разумеется, все это прекрасно известно Федору Михайловичу, но просто в те времена евреев на территории Франции практически не было, следовательно и обвинить в падении нравов некого. Вот Достоевский и рисует средневековую идиллию на французской почве.
Интересно, что "русский пророк" предрекает возникновение в ближайшем будущем еврейского царства. Тут он здорово просчитался. Во Франции с тех пор, конечно, произошли значительные изменения, но вот еврейским царством там даже не пахнет. Скорее наоборот...
В конце статьи здравый смысл и способность к логическим рассуждениям, казалось, совсем оставили автора.
"Наши оппоненты указывают, что евреи, напротив, бедны, повсеместно даже бедны, а в России особенно, что только самая верхушка евреев богата, банкиры и цари бирж, а из остальных евреев чуть ли не десять десятых их - буквально нищие, мечутся из-за куска хлеба, предлагают куртаж, ищут где бы урвать копейку на хлеб. Да, это кажется, правда, но что же это обозначает? Не значит ли это именно, что в самом труде евреев (то есть огромного большинства их, по крайней мере), в самой эксплуатации их заключается нечто неправильное, ненормальное, нечто неестественное, несущее само в себе свою кару. Еврей предлагает посредничество, торгует чужим трудом. Капитал есть накопленный труд: еврей любит торговать чужим трудом! Но все же это пока ничего не изменяет; зато верхушка евреев воцаряется над человечеством все сильнее и тверже и стремится дать миру свой облик и свою суть, евреи все кричат, что есть же и между ними хорошие люди. О, боже! Да разве в этом дело? Да и вовсе мы не о хороших или дурных людях теперь говорим. И разве между теми нет тоже хороших людей? Разве покойный парижский Джемс Ротшильд был дурной человек? Мы говорим о целом и об идее его, мы говорим о жидовстве и об идее жидовской, охватывающей весь мир, вместо "неудавшегося" христианства..."
Достоевский признает, что девять десятых евреев не просто бедны, они нищи. Он понимает, что они мечутся в поисках заработка, иногда не имея денег даже на кусок хлеба, но тут же утверждает, что евреи неспособны заработать честным трудом, что они все сплошь посредники: "предлагают куртаж" (вознаграждение, получаемое биржевым брокером, маклером за посредничество в биржевых сделках) и торгуют чужим трудом.
Как будто и не существует таких исконных еврейских профессий, таких как: портной, скорняк, учитель, плотник, ювелир, аптекарь, врач и т.д.
Именно использование чужого труда не дает евреям, с точки зрения Достоевского, вылезти из нищеты. Позвольте, но кто же тогда повсеместно царит на биржах и в банках? Плоховато с логикой.
Однако, это не мешает автору сделать вывод, что горстка евреев воцаряется над человечеством. Страшное предостережение, особенно если вспомнить, чем оно закончилось в 30-40-х годах прошлого века.
Ко времени написания статьи количество евреев в мире не превышало 7 миллионов. Согласно мнению автора, девять десятых их них прозябало в нищете. Получается, что в воцарении над человечеством участвовало лишь 700 тысяч. Если принять во внимание, что все население Земли насчитывало в то время около полутора миллионов человек, вырисовывается картина напоминающая сюжет американских фантастических сериалов, когда горстка инопланетян пытается поработить Землю. Обычно им это не удается. То ли дело евреи!
Концовка статьи вообще малопонятна. Достоевский признает, что не только среди простых евреев есть хорошие люди, но допускает, что даже Джеймс Ротшильд, этот символ финансовой власти евреев над миром, был хорошим человеком. Оказывается, что Федор Михайлович вообще не имеет в виду людей. Он имеет в виду "идею жидовскую, охватывающую весь мир".
Одним словом, страшен не еврей-человек, а еврей-идея. Ну, что тут скажешь? Комментарии излишни.
Какие же выводы напрашиваются после прочтения статьи Достоевского "Еврейский вопрос"?
Иногда среди произведений известного писателя выделяют особо значительное и говорят, что если бы он написал только его, он мог бы ничего больше не писать, его все равно считали бы гением. С Достоевским получается наоборот: если прочитать только статью "Еврейский вопрос", то больше его вообще читать не хочется, настолько мелок и неуклюж выглядит в ней знаменитый писатель.
Поражает узость взглядов автора, его приверженность нелепым слухам и средневековым суевериям. Достоевский предстает здесь перед нами совсем в другом свете. Куда делась глубина рассуждений, острота ума, нестандартность мышления великого писателя, позволявшая так закрутить сюжет, что читатель вынужден был с замиранием сердца следить за ним?
Вместо этого мы видим злобного и суеверного человека, который пытается рассуждать о проблеме, в которой, по-видимому, очень мало смыслит. Причем он даже не пытается изучить ее или в ней разобраться. От этого его точка зрения выглядит настолько примитивно, что напоминает косные взгляды мелкого обывателя.
А может быть, прав был Федор Михайлович, когда говорил, что еврейский вопрос ему не по силам? Зачем тогда брался?
Зря все-таки Достоевский написал эту статью. Опозорился только, подмочил репутацию. Как и его современный коллега, Солженицын, написавший "Двести лет вместе".
Еврейский вопрос часто становится камнем преткновения. На нем спотыкаются многие. Недаром отношение к евреям считают индикатором толерантности и порядочности человека.
Однако, по-моему, важно другое. Неужели Достоевский, этот яркий представитель русской культуры и общественной мысли, был одинок в своих суждениях? Ничуть не бывало. Так рассуждали (и, к сожалению, рассуждают до сих пор) многие культурные люди в России.
Великий русский просветитель Державин считал евреев вредным, суеверным и враждебным христианам народом. Он верил, что евреи практикуют ритуальные убийства христиан.
Пушкин практически всегда, описывая евреев, употреблял самые уничижительные эпитеты, такие как: "презренный", "проклятый", "собака", "пес" и т.д. Евреи у него почти все - мерзкие, коварные, жалкие люди.
Гоголь прославился восторженным описанием еврейского погрома казаками Тараса Бульбы.
У Некрасова еврей - это почти всегда жадный, богатый ростовщик, соблазняющий молодых русских женщин.
Русская интеллигенция, словно, не видела в еврее личность. Еврей в лучшем случае был лишь пародией на человека, он вызвал брезгливую жалость. В худшем случае еврей представал в виде коварного, мстительного, подлого существа, который ничего кроме презрения вызвать не мог.
Русская интеллигенция не знала и не хотела знать еврея. Однако, часто использовала образ еврея, чтобы показать некое низшее, порочное существо достойное жалости, но не сострадания. Кроме того образ еврея помогал оттенить особую духовность русского человека, показав, что даже к такому отталкивающему явлению, как к еврейству, в России относятся снисходительно и терпимо.
К сожаления, эта тенденция не изжила себя до сих пор, несмотря на то, что евреи уже давно прочно вошли в русскую культуру, немало обогатив ее.
Изменится ли ситуация в будущем? Трудно сказать. Поживем увидим.