Танцы на похоронах тысячелетия

Танцы на похоронах тысячелетия.

Сборник танцев Славы Нургалиева

Обложка [Дмитрий Фомин] Танцы 1. Увертюра

Он идет за тобой

Чуткий как слух,

Чеканный как слог,

Взявший след

Человеческих ног,

Он идет за тобой.

Сильный как вздох

Атлантических рыб,

Линию лба

Превращающий в нимб,

Он идет за тобой.

Пьянящий как свинг

Под шотландский грог,

Трубящий в свой

Заклинающий рог,

Он идет за тобой.

Свивший свист

В продолжительный зов,

Смявший ночь

Желтым зрением сов,

Он идет за тобой.

Но только путь

Превратиться в круг,

Только губы

Сломают звук,

Он встретит тебя,

Онемевший от ожиданья,

Тобою неназванный мир.

авг. 91

Cinema

Утробный мрак лакал из кубков бра

Густую карамель.

За чёрный полог шторы

Седой портье проворно убирал

В осколки острые рассыпавшийся город.

В дремучем зале стало слышно пыль

И тень, застрявшую в углу,

но, вот, лавиной

Вдруг сдвинулась портьера,

и слепым

Лучом холодный

лёд экрана проломило

Пластмассовое солнце.

В сотни брызг

Взорвалась темнота, и

кадров кавалькада

Вдруг понесла, переходя на рысь,

В мир сладкого огня

и воспаленья взгляда.

янв. 99

Abendland

Не по-домашнему, сурово

Готический отточен Запад,

Как будто когтем процарапан

Средневековый лик Европы.

В насмешку будто бы над вздохом

Под контрабас щелей и лилий

Резцы и камни поделили

В наём им отданного Бога.

И Реймсы, Шартры здесь лишь рыбы,

Что виснут на костлявых рёбрах,

Дослуживая полумёртвым

Напоминанием прорыва.

За остролистый неба вымпел,

За сон в базальтовых ресницах,

В слепых здесь застревая птицах,

С ножом соперничает вимперг.

Не умещается в два глаза

Готическая перестрелка,

И в сердце трудится линейка

Над постиженьем Ренессанса

Танцы 2. Танцы с выходом или Активная романтика

И нет Востока, и Запада нет.

Р.Киплинг

Поединок

Где профилей и слёз лишённый облик

В единоборства таинстве отлит,

Два человека, самых непреклонных,

Вступают в долгожданную из битв.

Идут, толкая небо друг на друга,

В тяжёлом рту похоронив слова,

Чтоб в рукопашной исповеди духа

Стяжать все тайны пляшущего льва.

В их сердце правит гладиатор Рима

И сладкая арены кабала,

Когда решают квадратуру ринга

В стремительном порыве их тела.

Два человека, непреклонных, сильных,

Спеша понять, кто больше одинок,

Вступают в бой, не зная, где застигнет

Их колокол Валгаллы, словно гонг.

Ноябрь 98

Муза

Нужно родить в себе хаос,

чтоб разглядеть танцующие звёзды

За руку непослушную взяла,

Вплела мне в чуб классические розы,

Созвездьям на съеденье повела

В глухой, дремучий, непорочный воздух.

Немые тайны открывала вслух,

Глаза манила к их сестрицам-звездам,

Как манят одинокую весну

На мировую ассамблею вёсен.

И я вступил туда...

Упрямый шаг

Мне не дал оглянуться. Милый призрак

Остался только словом на губах,

Чуть вдохновеньем и чуть-чуть капризом.

Янв. 89

<<<

Когда мы уснём, у нас вырастут крылья

И мы унесёмся, взяв ветер за хвост,

Туда, где из хлопьев серебряной пыли

Рождаются яркие завязи звёзд.

Пока у расхваленной ночи не выпал

Из клюва сыр месяца, мы океан

Глухой одолеем, услышав, как рыбы

Вздыхают и плачут, завидуя нам.

Над жаркой коростой пустыни понурой,

Над голою сталью арктических льдин,

Туда, где живёт одинокая буря

И небо кончается, мы полетим.

И если не ляжем как мёртвые чайки

На чёрствых ладонях чужих берегов,

Узнаем, где прячется солнце ночами

И щуплое утро находит свой кров.

Когда мы уснём, времена между пылью

Свой сделают выбор и чахлой золой,

Как белый пожар, у нас вырастут крылья

И мы полетим высоко над землёй.

фев 99

День догорел -

остыл пожар,

Скатился каплею со лба,

Как будто желтый лопнул шар

Об угол зрения орла.

Как жаль, что желтый порван шар.

День умер, недоговорив,

И уплывают кто куда,

Немее волооких нимф,

Обломки розового рта,

Обломки, словно облака.

В их каждом теле пилигрим,

Мечта и розовый зверек,-

В них, верно, спрятан пластилин,

Так, вероятно, бредит Бог,

Когда скучает по цветам.

Под ровный бой настенных лун

Плывут, нежнее облаков,

Немее сфинксов, арф без струн,

Обломки розового рта,

Глухие перепонки слов,

И уплывают кто куда,

Чтобы уплыть.

Танцы 3. Другие ритмические танцы

РЕГГИ КУЗНЕЦКОГО МОСТА

На каждый булыжник -

по несколько ног,-

Этот панцирь из каменных лысин

В человеческом море -

скользкое дно,

Все ботинки и туфли -

морские крысы.

Такой разноцветный

полдневный шторм

Носатыми крысами пробует регги,

Шлифует дна чешую на спор:

С какими носами

лучше бегать.

Сверху - надменные

паруса голов,

От пиратски черных

до белобрысых,

И им наплевать, что во имя штормов

Ямайское регги

танцуют крысы.

март 89

Напряженный до всех тазобедренных мышц

Ливерпульский танцующий стипль-чез

Учащенными чашечками копытц,

Ах, какой удивительный мир исчез.

Как жокейский был люб

дирижерский стек,

Как горела в огромных глазах слеза,

Как елозил в коленях от счастья бег,

Когда новый барьер оставался "за".

Ни о чем не расскажет выносливость мышц

И британская выправка больше не в счет,-

Бог покинул пустые тела божниц

И остался от мира

лишь конский пот.

Ливерпульский гарцующий стипль-чез

Через сотни построенных врозь фигур,

Ах, какой удивительный мир исчез,

А его еще ждал аллюр.

июнь 91

Танцы 4. Откровенные танцы

Ной

Бороздя глыбы чёрные вод,

Между гордых блуждая плечей,

Одинокой страною плывёт

Головы моей Ноев ковчег.

Он как старый морской пилигрим,

Ветру отданный на произвол,

Вверил путь самодурству быстрин,

Вверил киль настроению волн.

Верность слуху земли сохранив,

От глухих он спасает валов

Семьи самые верные рифм,

Сотни пар самых преданных слов.

В предвкушеньи других берегов

Головы моей Ноев ковчег

Голубей отпускает стихов

С ярких рей в долгожданный побег.

Небо вспыхнет однажды в пылу

Белых крыльев, и точно каприз,

На губах моих, как поцелуй,

Вдруг масличный распустится лист.

Март 99

Разбит мой глаз

Как солнечный луч

Об огромный зеркальный шар,

Теперь он уже не так колюч

И вряд ли гож на пожар.

Напрасно натянут зренья батут,-

Там нечему прыгать вверх,

И скоро его макраме расплетут

На тёплый ресничный мех.

Как солнечный луч

О зеркальный шар

Разбит мой огромный глаз,

Обломки его подберет клошар

И ночи за грош продаст.

Танцы 5. Городские. С которых танцы начинались

Лифт, проползающий с твердостью краба

В сторону неба атакою в лоб,

То для меня орбитальный корабль,

То подкулацкий застенок, то гроб.

Очень удобно, закатанным в камень,

Принцип движенья понять в бильбоке,

Только в процессе такой вертикали

Слишком бессовестно в каждой ноге.

Стыдно в направленном теле и пресно

В ошеломленном загадкою рту:

Может, квадратному времени тесно,

Если оно восстает в высоту ?

Может быть, правы в упреке ступени,

Трудолюбивые в камне пажи,

Что непорядочно без извинений,

Так перепрыгивать все этажи?

Лифт безответен, вползая всё выше

Под номерное угуканье сов,

Вверх, где играют под теплою крышей

Мертвые птицы со стрелкой часов.

янв 90

Кормить с руки ленинградских блядей,

Исторический взор опрокинув,

Целовать тело Невского между грудей

Бальных, бронзовых, кукольных, львиных.

Хорошо быть вожатым больших фонарей

В костяной темноте Петербурга,

Когда воздух отчетлив и много грубей

Без московской игры переулков.

Петропавловка неанонимный донос

На проспавших кукушек отправит,

И с коня, монархический высморкнув нос,

Ухмыльнется торжественный прадед.

Чтоб опять терпеливым врачом разминать

Позвоночники улиц ногами,

Под собою услышав, учуяв, унять

Трехсотлетнюю кость или камень

Танцы 6. Танцы с улыбкой

Иномарочная есениана

Шевроле, ты моя Шевроле,

Оттого, что я точно с Востока,

Я готов на тебя смотреть столько

Сколько будешь стоять во дворе,

Шевроле, ты моя Шевроле.

Оттого, что я точно с Востока,

Что "Москвич" здесь дороже в сто раз,

Не знаком Авиньон и Прованс

Майонезом известен и только,

Вероятно, я точно с Востока.

Я готов на тебя смотреть столько,

Сколько буду в стране дураков,

Сколько новых рессорных витков

Твоих выдержит наша дорога...

Я готов на тебя смотреть долго.

Сколько будешь стоять во дворе?

Я нисколько не чувствую боли

Оттого, что я вырос в неволе.

Но такую же хочется мне...

Сколько будешь стоять во дворе?

Шевроле, не моя Шевроле,

Все серьёзней сгущаются брови,

Руки пробуют двери, пороги,

И замки на дверях... Ради Бога,

Уезжай ты своею дорогой, -

Мысль уже зародилась в уме:

"Отчего не моя Шевроле?"

Шевроле, ты моя Шевроле,

Оттого, что я точно с Востока.

май 90

КИНО

Помириться с милицией

И научиться, как азбуке,

Ориентироваться по запахам,

Отличая полынь от глицинии,

Половцев - от киммерийцев

И от Гоморры Содом.

Бом-бом-бом-бом

Высунув нос или только язык,

Постараться не перепутать

С барбитуратами Буратино,

Брайена Ферри - с Брайеном Ино,

С кубриком субмарины -

Свой однопалубный дом.

Бом-бом-бом-бом

Взять в руки мотыгу,

Быка - за рога,

За титьки - бурёнку Дусю,

Поняв, что закончилась Дортмунд 'Боруссия ",

И началась 'Бавария' Мюнхен,

Услышать, как бьется под бронежилетом

Советский большой барабан.

Бам-бам-бам-бам

Макулатурное время

Посчитав по минутам-стволам,

Повести за собой Чапаевым

Наголо шашки и шахматы,

Как по шпалам, по голым костям.

БАМ-БАМ-БАМ-БАМ

Ночи пупок-луну развязать

Иль на луны поплавок

Глядеть рыболовом-охотником,

Ночь землевольцем, народником,

Передельщиком, Стенькой-разбойником,

Как царя, пытаясь поймать,

Выходя с ней один на один.

Бим-бим-бим-бим

И не добившись, как женщины, ночи,

Импотентом, мутантом, кинжалом

В кавказской добрачной постели, встать

Между колхозницей и рабочим,

Провозгласив, что мы вместе,

втроём,

Сегодня пойдем на "Мосфильм".

Бим-бим-бим-бим

Вот, это и будет и кино!

май 90

Мы - рыбы

На клюв мормышки заруби:

"Мы - не рабы, рабы - не мы,

Мы - не рабы...,

мы - рыбы!

Мы - рыбы, спрятанные под

Тяжёлый лед, чтоб всякий сброд

Нам губы рвал на дыбах.

Воды нам вдоволь вдовьих слез,

За пытки рыбные всерьез

Мы как один ответим.

Мы - не рабы, терпи рыбак,

Уди в штанах своих, в кулак...

Зажми обрывок лески.

Мы - рыбы, мы родим себя

На раз-два-три, на три-раз-два,

На двадцать сразу, если

Подскажет половодье рек,

Рукой погладит человек

И лед над нами треснет.

Нас будет много под челном

Разбивших мускулистым лбом

Льда грозные нарывы.

Собравшись вместе, крикнем мы:

'Мы немы, но рабы - не мы,

Мы - не рабы...,

мы - рыбы".

ноя 88

Пепси

Как в задницу тоннеля входят рельсы,

Как в толстую розетку твёрдый штепсель,

Как настоящий снова в жизнь Мересьев,

В дурдом 17 откосивший крэйзи,

Как бронетранспортёр в прокат конверсий,

Как полные шаланды в порт Одессы,

Как проститутки на страницы прессы,

Как в озеро Лох-Несс несушка Несси,

Пенсионерка в здание Собеса,

Как в прыгнувших свиней с обрыва бесы,

Как в школьника конструкция Фалеса,

Гурмана Гурмана один глоток Шартреза,

Как в моду февраля трусы из шерсти,

Как член в глубины женского отверстья,

Как Хаббл-телескоп в пространства Спейса,

Как в джаз Нью-Йорка две щеки Гиллеспи

В меня такой огромный входит мир,

И я в нём снова выбираю... "PEPSI"

май 90

Танцы 7. Медленные и нежные. В том числе белые.

Улыбайся Дженни

Улыбайся Дженни, ты мертва

Голубем с последнего отстрела.

Больше ни к чему углом пера

Измерять чужие атмосферы.

Улыбайся Дженни, всё - игра,

Всё - игра в гостях у пластилина.

Как ты соблазнительно мертва,

Как ты улыбаешься красиво.

Не дождавшись моего крыла,

Дженни, в предвкушении вакаций

Ты опять куда-то умерла,

Будто больше негде улыбаться.

май 95

Ты уходила, как будто ты знала

симметрию мира,

Найдя уравнение Бога, но формулы Жанны д'Арк,

Так и не вспомнила ты,

и репетируя страх,

Ты уходила за сотни Венеций и ночи,

как побитые суки,

в подолы цеплялись тебе,-

Ты от меня уходила,

унося в своей клетчатой сумке...

Мою голову -

она улыбалась тебе.

ноя 93

<<<

В.Ниточкину

Забывший выучить пейзаж

Геометрический в закате,

С коленкой в кожаной заплате,

Он брал любовь на абордаж.

Имел немного: нос орлом,

В большой груди какой-то шорох

И голос коммивояжёра

Под фильдеперсовым шарфом.

Делил всегда напополам

Свою густую дыню сердца,

А семена давал на детство

Равнобеременным мадам.

Был благороден от лица

До самой кожаной заплатки,

Стяжая лишь победы в схватке

За безымянного глупца

Но он один всегда жалел

Быков, заколотых в корридах,

И плакал о кариатидах,

Помочь которым не сумел,

Но лишь ему талант был дан

Любить, любить в мечтах безумца

Из всех героев революций

Эсэрку, девочку, Каплан.

дек 89

<<<

Технология твоя - проволока,

На лице на твоем - всюду облако,

Тебе подвиги по фигу викинга,

Тебе плаха не люба Людовика,

Даже баки мои тебе по боку

(Но нельзя ж на лице и без возраста).

Если б только не облако, - яблоко,

Если б облик твой выколот не был бы,

Но нельзя же всю жизнь только волоком,

Ведь и буквы в тебе есть из азбуки,

Для дыханья ж во рту есть условия,-

Технология твоя - проволока,

Иволга моя бестолковая.

дек 92

"МанЬерная" Диана

Не мне судить о чёлках Нотр-Дама,-

Париж с Руаном поделили чёлки,

Готические шпильки и иголки,

Когда тюльпаном выросла Диана.

Не под жабо нормандского повесы,

Или камзолом мужа баронессы,

А прямо в чистом сердце Дон Жуана.

Когда лохань луны лакали звери,

С похмелья выпивая полнолунье,

Кипел любовный выкуп поцелуя

В её губах сильнее руанерри.

Не вам ловить их баловни короны,

Пикейные властители сухарниц,-

Уже, блуждая в лабиринтах пялец

Мечтают кружевницы Персефоны

В окрестностях холодного Руана

О белом бальном платье для Дианы,

Моей любви, а не жены барона.

Столетняя английская опала

Чем не её корсажи и корсеты

Для пальцев разорительных поэта,

От флейты не нашедшего фиала,

Окостеневших в пору не-звучанья,

Как махаоны долгими ночами

Умеют застывать.

Но вот для бала

Уже готово всё и реверанса

Постскриптум скрепит ночь луной Руана,

И почерк продолжительного танца

Из всех имен оставит лишь Диану,

Властительницу первых поцелуев,

Глоток неразливного Ренессанса.

янв. 91

Second Front

Ты ведь маленькая, как Нормандия,

А я как Монтгомери, горд,

И пока ты будешь лежать в кровати, я

Открою твой второй фронт.

Словно минный войду в тебя траулер

Прямо в гавань раскинутых ног,

Пускай сердце твое Эйзенхауэр

Превратил в абиссинский песок.

Про десант, про дела наши бренные

Не узнает ни Бог, ни де Голль,

Я, как Эльбу, как тайну военную,

Сохраню наш с тобою пароль.

окт. 90

Лили Кафиламиди

Нет желания, chere amie,

Беситься в тесных твоих серпантинаx -

Анатомия в Сиракузах -

Вот что действительно ценно.

В аттической тоге тело

Ах, как умно, о-го-го как лучше

Самого изящного реверанса

Раскосых бедер твоих, Лили.

Как под кожей играла у них карамель,

Ах, chere amie, ах, как таяло тело,

Как таяло тело, что тайну таило,

Некое иносказание a la della arte

Или то, что когда-то спасло Земфиру.

Теперь о главном, милая дрянь:

Мало научиться моргать ногами,

Чужой щупать пульс или маленький таз,

Или больше того, арахис

Примерно отращивать под пеньюаром,-

Жизнь искуснее поцелуя

В припудренный лоб баронессы von Meck,

Когда ей уже не семнадцать, а век.

Пора...

Снег уже вырастает из неба

Также просто как небыль,

Как в тебе растет "янь",

Такое плотное чувство к мужчине,-

Ну, а как же Греция, мидии, Фермопилы

Или чище того - карамель,-

Пора подумать о главном, милая дрянь,

По названию - Кафиламиди.

янв. 93

Новая Джоконда

Она улыбалась искусственным ртом,

Здоровый лоск люстр отражая,

И зубы давно бы пошли напролом,

Когда бы так сильно не жали.

С ней тёплому флирту никто не мешал,

Да вот, выражаясь попроще,

Искусственный прикус немного смущал

Своей керамической мощью.

Какой бы за ней не стоял приворот,

Какой не горел бы Везувий,

Не всякий спешил отдавать в этот рот

Жар спелых своих поцелуев.

Но яркий протез шевелился, зовя

Со всей своей силой дантистской

Туда, где со свистом рождались слова,

Чтоб тотчас рассеяться в брызгах.

И не было большей отваги, чем сквозь

Плевки к ней почувствовать жалость.

Ведь важно не то, что похерена кость,

А то как она улыбалась.

2001

Последний танец

Чтобы воздухом сыт был рот

Я, от стольких уставший дел,

Из груди достал небосвод,

Размахнулся -

и улетел.

Комментарии: 5, последний от 19/12/2009. © Copyright Нургалиев Вячеслав (nourgaliev@yahoo.de) Обновлено: 17/02/2009. 22k. Статистика. Стих: Австрия Иллюстрации: 5 штук.		Ваша оценка:
Аннотация: Представляю отрывки из книги, опубликованной летом 2007 года в Москве издательским радением господина Штайнера и иллюстративным старанием художника Дмитрия Фомина. По вопросам приобретения книги обращайтесь....

Нургалиев Вячеслав: другие произведения.

Танцы на похоронах тысячелетия