Иван Басманов, увлеченно рассматривающий пеструю витрину киоска печати, почувствовал, как на плечо легла чья-то рука, оглянулся и увидел лицо незнакомого мужчины.
- Точно, Ванька Басманов! - обрадовался незнакомец, и по щербатой улыбке Иван, наконец, узнал одноклассника.
- Антоха? Поэт?
- Ну да! Изменился что ли? Что ты хочешь, двадцать лет улетело, как крошки смахнуло, как черт украл! А ты красавец! Но вот на висках седина запенилась...
- А ты остался поэтом, - улыбнулся Иван. - Только что-то потемнел. Из Турции прилетел?
- С Кипра. Работал там. Строителем.
- В отпуск?
- Совсем. Тоска стервозная загрызла, - он удивленно покачал головой. - А ты ж в Америке! Или уже нет? А!.. Ну да, - Антон смешался и виновато поинтересовался: - Аленка вправду в Россию вернулась?
Иван, враз набычившись, сказал:
- Вот посмотри сюда, - он ногой в стильном ботинке раздраженно потопал несколько раз, - окурок на тротуаре, разве это цивилизовано? Заплевано... Противно ведь! А воздух? Как здесь можно жить!?
Антон, послушно посмотрев под ноги, втянул запах забитой машинами пыльной улицы и предложил:
- Не, только водочку! - покачал головой Иван. - Давай, ко мне, в гостиницу. Тут рядом. Я вообще-то приехал на симпозиум, - он едва ли не потянул Антона за собой.
Окно в номере было зашторено, что придавало обстановке уют.
- А у тебя неплохо, - оценил Антон, наблюдая, как Иван достает из холодильника бутылку, икру и колбасу.
- Ага, только этот номер раз в пять дороже подобного в Вашингтоне. У вас в России все дорого и это при массовой нищете. Я нигде не встречал такой цены на чашку кофе, как в Охотном ряду. Ладно, давай за встречу!
Они стукнулись пластиковыми стопками, и вместо приятного стеклянного звона в уши вкрался уродливый шорох.
- Россию ругаешь, а водочку предпочитаешь! - махом опрокинув водку, уколол Антон, стараясь подцепить вилкой красные икринки.
- Предпочитаю, - согласился Басманов. - И только, - наполнив стопки, он протянул приятелю мобильный телефон, - Вот посмотри, какой у нас дом в Вестервиле, миллион долларов стоит, машина у меня, машина у Алены... А у дома газон, трава густая, нежная. Вечером с собакой выйдешь, в траве светляки, как звезды разбросаны, воздух чистый. Все горбом заработано. Это тут в России воруют. Весь мир знает, что в России власть воровская и что народ нищенствует. Старушки и старики бутылки собирают. А ведь они вытащили страну из войны, из разрухи. Их Советский Союз был второй державой в мире. Второй! Или первой? А сейчас? Стыдно. По карманам рассовали державу...
- А что ж ты уехал? - махом опустошив стопку, хмуро спросил Антон.
- Так ничего не было! - спокойно ответил Басманов, заедая водку колбасой. - Жили на одной китайской лапше. Я ведь не бандит, не хитрый политик. Смешно, но даже лампочку не умею вкрутить. Я ученый, а мои мозги здесь оказались не нужны! Передо мной стояла альтернатива: жить или не жить. И ты знаешь, хорошая страна Соединенные Штаты! Для бедных - пособия, для талантливых - возможности. И люди в ней приветливые, ездят по всему миру, работают. Что уехал? - передразнил приятеля Басманов. - Ты мне скажи, почему из Америки уехал - нормально, из России уехал - подлец?
- Что? - поднял на приятеля повлажневшие глаза Антон, оторвавшись от фотографий в телефоне. - Какой красавицей стала Аленка! Все мои стихи в школе были о ней.
- Знаю, - кивнул Иван и уперся взглядом в стопку.
- И как она в Штатах? Страну украсила, это ясно.
- Тосковала, - нехотя бросил Иван. - В Каламбусе есть сквер, там березка... Любимое место, одним словом. Вообще, наш штат Огайо природой и климатом напоминает Россию, - он вздохнул. - Вернулась Алена в Россию. Сам сказал, что знаешь. Как только дочь уехала в Париж учиться, Алена сразу и собралась... Вот скажи, что здесь делать? А если революция? При такой ситуации все возможно. Если война? Чего ради сюда лезть, в эту грязь, злобу, нищету? Чего здесь можно любить, кроме водки!?
Антон плеснул еще из бутылки и уже не морщась выпил:
- Почему из Америки легко уезжают? Благополучная она, потому душа за нее не болит. А наша Россия как беспутная мать... или неудачливая дочка, потому и любим ее так надрывно. Но главное: у нас с Россией общая кровь, пуповина. И это фатально, - Антон вздохнул, как всхлипнул, - Я похоронил мать. Ведь взрослый мужик... А меня к ней тянет. И знаешь, что утешает? Что встретимся на том... свете. Иногда так зажимает, что лег бы и... и туда. Я болью этой понял, - он ткнул себя кулаком в солнечное сплетение, - что есть пуповина энергетическая или духовная, или, черт знает, какая, но ее не рассечь. Никак. Если ты не любишь Россию, значит родители тебя обманули: ты не русский, а приемыш. А Аленка...
- Что Аленка? - раздраженно оборвал приятеля Басманов. - Ты видишь, я не еду за ней в наш городок? Найду себе другую красотку. Их здесь много.
- Дурак ты! Много, не значит хорошо. Сейчас в России всякого барахла с избытком. Без Родины, да без любимой женщины ты в американском раю загнешься! Если не приемыш...
В углах дрожжами пухли тени. Иван молча подошел к окну и раздвинул шторы. Там тусклым бриллиантом переливалась вечерняя улица.
Басманов постоял ссутулившись и повернулся к Антону:
- Я вот что подумал: фашистам не отдали, неужели у воров не заберем?