Приезжала из Москвы тетка с длинной-длинной, еще полуживой щукой. Приходили все мамины сестры с мужьями -партийцами и масса двоюродных братьев и сестер разных возрастов. Уже появившиеся племянники путались под ногами и проходили под столом ( в буквальном смысле) , когда хотели выйти поиграться .
А на столе, под субботней салфеткой, которую бабушка видимо привезла из Польши, лежала маца. Накануне, мама приносила ее из синагоги. Маца была упакована в большую накрахмаленную белую наволочку и хранилась до песаха. Почему-то всегда хотелось ее есть накануне праздника , а не в пасхальную неделю.
"Пейсаховку", как позже назвал ее мой брат, наливали из большой бутыли, стоявшей в темном подвале и завязанной толстым слоем пергамента. Того самого, который зимой шел на компрессы и обворачивался вокруг заболевшего горла. Дедушка брал в руки книгу и что то очень долго читал не на "нашем" языке. Но я знала, что после звуков "приагУфен" (благодарение богу за то, что он дал виноград, из которого делают вино), можно будет съесть маленький кусочек мацы, а после следующего "приагуфена" пригубить сладкое-сладкое вино. И только потом, намного позже, дело доходило до еды. До моего любимого "харойсета" (размельченные орехи с яблоком, заправленные соусом из сладкого вина), которое мама все время отодвигала от меня, в надежде, что я съем что-нибудь посущественнее.
Собиралась большая семья. 4 сестры с мужьями, детьми, а позже и с внуками. Было весело, шумно и радостно. Дедушка затягивал "тринкен аби-и-сале ва-а-айн" ("выпьем немного вина" ) и мамины сестры с мужьями подпевали ему нестройным хором.
Позже, когда дедушка умер, его эстафету перенял папа. Но папа уже не помнил иврит, который учил в раннем детстве. Он только читал "Агаду" на иврите, а переводил уже с немецкого("Агада" - пасхальная книга. Рассказ о выходе евреев из Египта). Его отец был родом из Аусбурга, что под Нюрнбергом. Он переехал в Одессу в 1912 году. Этого дедушку я никогда не видела. Даже фотографии ни одной не осталось. Его, старого еврея с большой бородой и в лапсердаке, расстрелял первый фашист, которому он попался на глаза.
Но все мои дядьки и папа, в том числе, хорошо знали немецкий. Это был первый в моей жизни песах с переводом. Хотя, кое что к тому времени я уже знала и без перевода.
Потом умер и папа. А я продолжала готовить к песаху все те же блюда, которые когда то делала мама с сестрами...