Аннотация: По Венецианским достопримечательностям под мелким дождиком. Наконец то поплыли. Скуола святого Рокко. От Тинторетто к Тициану совсем близко.
День третий. Продолжение.
Венеция не способствует экономии денег. Здесь, ворча на цены, быстро привыкаешь к дороговизне, единственно, что остаётся неизменно дешёвым - это кофе у стойки, а выгодным - покупка проездного билета. Платишь за два дня, а катаешься без ограничений - три.
Можно считать, что утро мы начали с экономии, то есть приобрели проездной, и теперь в оставшиеся три дня будем запросто передвигаться по воде.
Под навесом дебаркадера будущий пассажир попадает в отсечённое от берега пространство, он ещё не плывёт, но уже отрезан от суши: вдыхает запах воды и влажных досок настила, пробегает глазами ненужное расписание, ловит обрывки разговоров будущих попутчиков. От обыденности хождения на своих двоих его отделяют мостки с резиновым покрытием, прибрежная мутноватая волна и служащий в форме, который из контролёра- кондуктора превращается в человека значительного, наделённого высшим знанием маршрута и времени прибытия посудины, названной звучно и страстно - вапоретто.
На самом деле вапоретто оказывается просто катером, иногда большим и новым, а чаще довольно обшарпанным, тесноватым и повидавшим виды.
Скромные и трудолюбивые вапоретто с раннего утра до поздней ночи собирают на своих лавках туристов и домохозяек, подвыпивших небритых бродяг и подтянутых чиновников.
Ветерок лагуны, гуляя по тесным проходам и бросая брызги на нос и открытые крылья катера, объединяет разношёрстную публику, и уже через остановку все дружно озабочены тем, чтобы не проехать свою станцию и объяснить друг другу, где надо вставать.
Наш первый вапоретто стало укрытием от мелкого дождика, зарядившего с утра, мы изредка выглядывали из под козырька крыши, уже привычные к красоте художественно обветшавших дворцов по обеим сторонам Большого Канала. Мы, наконец-то, плыли по Венеции, а она плыла мимо нас, поворачиваясь самыми эффектными фасадами зданий и по привычке глядя на своё отражение в старом помутневшем зеркале воды, которое тщетно пыталась промыть добросовестная морось.
Гадкий запах, грязная вода - всё это бессовестное брюзжание, так же соответствующее действительности, как утверждение, что коньяк пахнет клопами. Мы вдыхали запах серо-бирюзовой воды, щедро налитой в длинные бокалы каналов города, живущего в двух ипостасях: водной и каменной, которые на наших глазах сталкивались и медленно умирали от этой неестественной, но прекрасной встречи.
Золотая голубятня у воды,
Ласковой и млеюще-зеленой;
Заметает ветерок соленый
Черных лодок узкие следы.
( Анна Ахматова )
Отступление оодиннадцатое. Водно -транспортное .
Венеция - это не перерезанная каналами твердь, а архипелаг из 119 островов, связанных 115 каналами. Как же тут без специального водного транспорта.
Вапоретто появились в Венеции относительно недавно, в 1881 году. До этого времени общественного транспорта не было, и венецианцы обходились частными гондолами и лодками.
Вапоретто, которые ходят по точному расписанию, отличаются и размерами и скоростью передвижения. Есть быстрые экспрессы и такие, которые останавливаются на всех станциях.
Ачелерато, "быстрей-быстрей"- так в насмешку прозвали венецианцы самый медленный маршрут номер 1, на котором вапоретто делает множество остановок на Большом Канале, а сами катера называют stagno - консервными банками.
Если бы не было вапоретто гондольеры, не простаивали бы на своих причалах часами, да и их цены не были бы столь кусачими. Благодаря вапоретто гондола из транспорта превратилась в атрибут для романтических прогулок влюблённых, движущуюся вывеску города для зевак и любителей красивой жизни. Торг с гондольером последнее дело, ни удовольствия, ни результата почти никогда не бывает, поют лодочники не так уж часто, но зато не забудут указать на дома, где жили Казанова и Марко Поло, причём совсем не обязательно, что это будут одни и те же дома у разных гондольеров. Но сколько бы не подшучивали над гондольерами, называя их личными гидами японских туристов, без их полосатых тельняшек, плоских шляп и песен каналы Венеции потеряли бы свою прелесть.
Гондола остается царицей Венеции, её форма, цвет, вес и размер неизменны уже сотни лет. Длина гондолы 11 метров, вес 600 килограммов, её форма несимметрична, левый бок шире правого на 24 см., и поэтому гондола всегда наклонена. Она собирается из 280 отдельных частей, сделанных из восьми пород деревьев. Изготавливают гондолу вручную, и на её постройку мастеру надо около трёх лет. Стоимость одной гондолы 30 тысяч евро, в Венеции их не так уж и много, примерно 500. Гондольером раньше мог стать только коренной венецианец, сегодня это правило уже не так строго выполняется. Грести учатся долго, не так то просто управляться одним веслом и войти в гильдию избранных.
Гондолы появились в Венеции ещё в седьмом веке при первых дожах и поначалу не были чёрными, этот цвет возвели в закон в 1562 году, и виной была чума, унесшая сотни жизней. Везти тела умерших на кладбище в разноцветных лодках сочли неуместным, и тогда указом дожа было запрещено окрашивать гондолы в любой дугой цвет, кроме чёрного. Но гондолы не превратились в катафалки, чёрный цвет придаёт изящество и шик их тонким телам, легко сочетается с яркой обивкой кресел и выделяется на водной глади.
Нос гондолы венчает штандарт, его шесть зубьев символизируют шесть районов города, седьмая полоса - остров Джудекка, а закругление сверху повторяет форму шляпы дожа.
Ещё одно красивое название - трагетто - это лодка для переправы с одного берега Большого Канала на другой. Быстро, дёшево, и к мосту не надо идти, их ведь на Большом Канале немного. Трагетто - та же гондола, но подлиней, с двумя гребцами, и пассажиры тут не рассиживаются, а стоят друг за дружкой. Всего пятьдесят центов - и вы в гондоле, для снимка вполне достаточно.
Вестибюль Скуолы де Рокко, куда мы вошли с первыми посетителями, не похож на музейное фойе. За несколькими ступенями и тяжёлой входной дверью сразу открывается большой зал, погруженный в полумрак. У входа несуразная каптёрка, касса, где с трудом помещалась простая полная женщина. Через узкую прорезь мы протянули ей деньги, и получили билетики.
В этом зале, также как и мы, топтался, наверное, американский писатель Генри Джеймс, прежде чем восхититься сокровищами этой Скуолы, где разместилась почти вся художественная жизнь Тинторетто. "Вряд ли мы найдём в другом месте четыре стены, в которые вложены столько гениальности", - писал Джеймс. И ещё : "Воздух этих полотен так густ, что трудно дышать".
Скуола - музей на часок с впечатлениями на всю жизнь. Вера в святого, со странным именем, чьё покровительство спасало от заразных болезней, способствовала обильным пожертвованиям венецианцев. Наверное, жертвуют и сейчас, ведь это единственное братство, которое продолжает существовать и заниматься благотворительностью.
Тинторетто расписывал стены Скуолы 23 года, потолки и стены населены целым сонмом его героев, это не отдельный роман, а собрание сочинений, где есть работы разной силы, принадлежащие великому мастеру.
С помощью аудиогида легче разобраться в библейских сюжетах полотен и фресок. Но, честно говоря, через некоторое время, мы перестали вслушиваться в текст и под тихое курлыканье диктора, перемежающееся музыкальными отрывками, ходили как завороженные от стены к стене.
Стоя у "Распятия" или "Голгофы" с вселенским водоворотом людей вокруг огромного креста, пытаясь разобраться в образах, сосредоточенных вокруг страдания, в какой-то момент чувствуешь, что находишься в перенасыщенном растворе скорби и боли, замешанном на мрачных зелёных и коричневых тонах. После этой картины нужен выход к свету и радости, но его нет. Во время подъёма по широченной парадной лестнице на второй этаж, прямо на нас из стен выступали то мощные тела, полные жизни, то тяжёлые трупы, дань страшной чуме. Надо было, конечно внимательнее слушать объяснения аудиогида, тогда бы мы не думали, что лестницу расписал Тинторетто, потому что и лодочника, занятого погрузкой трупов в свою лодку, и людей, прикрывающих в страхе перед болезнью свои носы платками, написал Антонио Дзанки. Но какое это имело значение, мы просто, открыв рты и взявшись за руки, медленно поднимались по крутым ступеням, предвкушая чудеса второго этажа, который маячил где-то высоко за широко распахнутой дверью.
На низких скамьях посередине большого прямоугольного зала лежали довольно тяжёлые зеркала. Посетители ходили с ними, рассматривая не прыщи на своих носах, а отражение росписей потолка. Умно придумано, иначе и шею свернуть недолго, потому что потолок - это картинная галерея библейских сюжетов, впрочем, стены тоже. После кружения по двум залам второго этажа, после Моисеев, Авраамов, Богородиц и святых мы ещё долго не могли оторваться от деревянных резных фигур, которые выпирают из панелей, удивляя своей современной гротескностью. Там среди этих деревянных работ Франческо Пьяна есть и шарж на главного художника этой Скуолы, на венецианского Микельанджело - Якопо Тинторетто.
Совсем рядом со Скуолой святого Рокко и великого Тинторетто стоит церковь Санта Мария Глория дей Фрари, в неё по причине воскресенья мы и не чаяли попасть. Но пока мы слушали уличного гитариста, над которым по очереди разные прохожие держали зонтик, дверь церкви отворилась, и оттуда повалил народ, закончилась месса. Мы с другими счастливцами вошли в церковь. Касса была закрыта, и любители искусства получили возможность бесплатно созерцать шедевры. Как пассажиры случайного автобуса, идущего по нужному маршруту без кондуктора, люди у входа неуверенно оглядывались по сторонам, а потом быстренько продвигались вперёд. Я тоже рванула вглубь церкви, позабыв обо всех её достопримечательностях, как бабочка на свет горящей в алтаре картины. "Ассунта" Тициана семиметровым факелом светила в полумраке церкви, полная цвета и энергии картина страстного автора блестела и искрилась тёплыми красками, согревая, казалось, не только эту церковь, но и всю Венецию. Саша с фотоаппаратом остался где-то позади, людей вокруг было не много, францисканский монах, в тёмно коричневой рясе, с верёвочным поясом под круглым брюшком, что-то пытался сказать мне, показывая на вознёсшуюся над головами апостолов, всю в сине - красном одеянии Марию. Его, наверное, не удивило написанное на моём лице восхищение, сколько уже таких сражённых мощью этого чуда посетителей он видел. Жаль, что нет возможности подойти поближе, встать вровень с толпой мужиков, потрясённых летящей матроной. Тициан вознёс на небеса перед венецианцами Деву Марию, ещё один культовый для этого города образ. Не зря же днём основания Венеции считался день Благовещения Марии. Надо будет подать идею нашему Нацерету, почему бы ему не стать с Венецией городами-побратимами.
Монаха окликнули какие-то туристы с путеводителем, и он как, заправский гид стал объяснять им, как добраться до какой-то достопримечательности. А мы до сигнала о закрытии церкви ещё успели повосхищаться знаменитыми надгробиями. Тициан похоронен тут рядом со своим шедевром, но его надгробие выполнено совсем не так, как он хотел. Вычурная каменная копия "Ассунты", вместо "Пиеты", которую он написал для своего реквиема. Впрочем, чему удивляться, францисканцы и саму Ассунту мастера не хотели помещать в алтаре, если бы не слава этой работы и восхищение, которое она вызвала у венецианцев, отказались бы принять заказанную вещь. В церкви есть ещё несколько работ Тициана, но мы просто не успели остановиться возле них. А тициановскую тему в базилике завершает скульптура Алессандоро Виттория "Святой Иероним", которая считается портретом Тициана.
Мой муж ярый противник посещения кладбищ, какие бы личности не лежали бы там, какими бы искусными не были бы камни, плиты и памятники, украшающие могилы, он всякий раз заявляет мне, что туда он всегда успеет, и причём, ноги бить не придётся. Забывает, любимый, что, по сути, каждая церковь филиал кладбища. Фрари не исключение, но если в Сан Джованни и Паоло обдавало холодом от могильников героям и дожам, то здесь свет возносящейся Богородицы Тициана смягчил даже диковатое, с маврами и скелетами, надгробие дожу Джованно Пезаро.
Совсем рядом с алтарём находится самое знаменитое в Венеции многоэтажное описание в камне достоинств и деяний дожа Николо Трона, который всё своё имущество завещал городу. Детей у правителя не было, а дальних родственников, наверное, не любил.
Не знаю, кто раздавал места в конкурсе на лучшее надгробие, но эти четыре яруса скульптур работы Анторио Риццо считаются самым лучшим в Венеции. Дож тут не только лежит, как было принято, но и стоит, ну как тут не вспомнить знаменитое крамеровское из "Джентельменов удачи": кто ж его посадит?
На выходе из церкви, уже после предупреждающего о закрытии базилики звонка, под просьбы на разных языках покинуть помещение, мы бросили прощальный взгляд на знакомое нам по Вене, несколько выпадающее из эстетики этой церкви, но великолепное мраморное надгробие Кановы, тут похоронено сердце скульптора. А на фото сохранился ещё один маленький шедевр из этого храма, картинки на дереве Марко Коцци, которыми украшены все 124 монашеских кресла хоров. Полчаса для этой церкви маловато, , я уходила с чувством лёгкого эстетического голода, но диетологи говорят, что именно так и надо вставать из-за стола.
Вернувшись на Сан Марко, заправившись очередной порцией кофе и поглазев на очередную порцию витрин и карнавальных костюмов, мы решили отправиться на острова. Ближайший катер был на Бурано, и мы медленно поплыли к следующей страничке нашего путешествия.
![[]](/img/p/peer_i_s/venis4/venezia101.jpg)
![[]](/img/p/peer_i_s/venis4/pic0072_800_izmen.razmer.jpg)
![[]](/img/p/peer_i_s/venis4/gondola-tragetto.jpg)
![Цвет не тот, но хоть что-то. [Из Инета]](/img/p/peer_i_s/venis4/az_vergineappestati.jpg)
![[]](/img/p/peer_i_s/venis4/fp_allegoriatintoretto.jpg)
![Тициан []](/img/p/peer_i_s/venis4/venezia095.jpg)