Зарик , с улицы Зорге, что на Арушановке , ненавидел школу. Был умен, сообразителен, но ему не давалась учёба, слишком все было скучно и обязательно, как наказание. Дружбу ни с кем не водил, был застенчив и чрезвычайно наивен, что порождало насмешки и презрение. Вырос - не изменился, был одинок и несчастен, примечательным в нем были лишь: громадный нос и умные нежные глаза, ресницы как у девушку, сам худющ кожа да кости.
Он получил своё погоняло "Зарик" в детстве так- как мог на спор выкинуть любую комбинацию из костей для нард (Зар), настоящее его имя никто не помнил, кроме Белки, она то называла брата так же как их красавица мама: Суриком. Маму похитили и Зарик никогда больше её не видел, только участковый принёс три обрубленных пальца и сказал, что их можно похоронить, что бы было куда приходить на кладбище. Пальцы были длинные, красивые наманикюренные, это все что осталось от мамы. Зарик любил тайно от всех, вынимать их из банки со спиртом, тихо всхлипывать и прижимать к губам , целуя , ощущать холодную вечность..
И этого то бедолагу проиграли в карты. Не от злости, а от обречённости , Валерка заточил финяг и пошёл убивать Зарика. Они были почти друзья, Валерка часто вступался за него перед ребятами , хотя и презирал за беззащитность, и жалкий взгляд громадных карих глаз, таких же не объяснимых, вызывавших сострадание , как и у его сестры Белки, в которую то-ли был влюблён то ли ненавидел , за розовый язычок и нежные губы.
Он нашёл Зарика у фонтана в саду Самеда Вургуна сидящим под тутовым деревом на траве и по своему обыкновению что-то читавшим. Подошёл с напускной злобой, заставляя себя вспомнить какую либо обиду перетерпленную от брата Белки, но так ничего и не вспомнив, бросил : "пойдём прошвырнёмся". Зарик встал , отряхнул ставшие ему короткими детские штаны вот уже четыре года назад купленные ему бабушкой на его десятилетие и пошёл за Валеркой утиным шагом как пьяный Чарли Чаплин.
Шли молча, в безлюдных, многокилометровых железнодорожных депо, между маневрирующими составами товарняков и цистерн с резким запахом нефти. Смеркалось, было зябко, ветер с Каспия подгонял февральскую ночь, сумрачную, тревожную. Сквозь дырявые тучи из-редко поблёскивал, скользя по лужам лунный свет, отскакивая от рельс медленно уходил на север, как будто бы заманивая, завораживая уводил все далее и далее от привычного, в какую то не понятную жертве и убийце - мистику.
Город остался позади, песок, шпалы, гравий, рельсы, песок.. изредка колючки и скупой , лунный свет. Мёртвый свет. Зарик устал, шпалы лежали часто и идти было не ловко. Валерик шёл молча, уже давно можно было отдать проигрыш кровью Зарика , но он все тянул, ему было жалко Зарика , и только сейчас он понял что на всем свете у него нет никого дороже Белки и преданного Зарика. Но несмотря ни на что он так же знал что убьёт , не нарушит слово чести, кодекса родной Арушановки. Он оттягивал этот момент, даря то что мог - время жизни своему обречённому случаем другу. Это все что он мог для него сделать.
Когда он споткнулся о тело Белки , финка в его длиннющих потайных от ментов карманах больно кольнула в коленку он не удержался и упал ударив головой её окровавленную грудь с отрезанными сосками. Зарик бредущий следом заметил, что Валерка куда-то провалился и не вставая кричит повернув к нему лицо все покрытые кровью, потом он заметил голые белые ноги с красным маникюром на ногтях и почему то на коленках и бёдрах, не сразу сообразив что это подсыхающая кровь.
Узнали Белку не по лицу багровому опухшему, отталкивающе ужасному, по давнишнему шраму на руке , а узнали на всегда потеряли все вложенное в них людьми и Богом. Эх паря, поломала судьба извращенка твоё иллюзорное детское счастье, чёрным вихрем вырвавшимся из Ада была сотворена надпись : Станция Сумгаит.
Страшен и сумрачен союз воровского финяга и обожжённого ненавистью сердца, но и им не устоять против тысячных толп нелюди с окровавленными ртами беснующихся у растерзанных тел девчонок виновных лишь в своём армянстве.
Старик азербайджанец, железнодорожный ревизор, похожий на Самеда Вургуна не смотря на то что знал - проводник цыган родом из Кировобада обязательно расскажет что он спрятал троих армян в служебном купе , беснующемся подонкам, и не смотря что мог и сам лишиться жизни , ни мгновение не раздумывал, а теперь и не сожалел, он был человек чести, старый бакинец этнический перс. Довёз до Самура, не взяв ни каких денег -да и не было у них не гроша- нарвал из простынь бинтов, помог перевязать находящуюся в коме Белку, напоил мяхмяли чаем. Все это делал не из - за сострадания или приязни, не как противник насилия, каковым не являлся, а по глубочайшему презрению к уродам составляющим толпы , всегда трусливым индивидуально.
Москва поразила дымом, как будто бы тысячи пожаришь охватили весёлую столицу, это полыхали кооперативные мангалы в одночасье спалившие коммунистический мираж. Белка умерла когда её выносили из вагона. Валерк врал себе и в это верил что ночью она пришла в себя и прошептала : "им серелис". Но это конечно же было не правда, Белка ни слова не знала по армянски, её родным языком был русский, но ему хотелось в это верить, "Им серелис" он слышал от бабушки соседки, часто в детстве ласкавшей сироту.
Когда хоронили Белку, вернее когда сжигали в Архангельском крематории , на иные похороны денег не было, Зарик выпросил Валеркин финяг и долго резал -кость не поддавалась- самый красивый Белкин палец - указательный , длинный гладкий с не обломанным ногтем. Ему хотелось иметь всегда при себе самое дорогое что у него было в детстве мамин палец, но он остался там в Баку, а сейчас нет и Белки изувеченной в Сумгаите, только палец это все что осталось от его семьи.
Врач в Чехово оказался шутником, он разрешил держать в палате жёлтый палец в спирте шизоиду повторяющему при инъекциях : "не надо мы с Белкой азербайджанцы а не армяне".
Валерка раз в неделю приносил что нибудь вкусное, он смотрел в эти большие карие глаза которые не узнавали его, а если он старался вызвать у Зарика воспоминания , то из этих глаз катились слезы, и Зарик повторял скороговоркой не останавливаясь часами одно и тоже раскачиваясь из стороны в сторону всем телом: "не надо мы с Белкой азербайджанцы а не армяне".
Валерка не плакал, ни плакать ни горевать он не мог, в нем не осталось ни каких чувств даже ненависть исчезла, после того как его финяг злобно резал и кромсал лишая жизни многих похожих на тех кто убил Белку, но в этом не было удовлетворения - истинных убийц он не знал.
-Дай палец я его похороню, я поставлю самый большой монумент на Ваганьково Белке. Смотри - Валерка открыл дипломат там лежали тяжёлые пачки (экспроприация) сто долларовых купюр- это все наше: твоё , Белкино , моё.
-не убивайте, не надо мама с Белкой азербайджанцы а не армяне,не убивайте, не надо мама с Белкой азербайджанцы а не армяне,не убивайте, не надо мама с Белкой азербайджанцы а не армяне..
Валерка сжал зубы кровь брызнула из губ.
-Зарик , я не оставлю тебя таким, - впервые слезы выступили из глаз- дай я тебя обниму.
Он прижал его к сердцу , и с порывом наивысшего сострадания к единственному родному человеку оставшемуся у него в жизни всадил калённый арушановский финяг в сердце Зарика жалостливо проскулившего: не убивайте, не надо, мама с Белкой азербайджанцы а не армяне,не убивайте..
Валерку приговорили к смерти, когда настал этот миг он уходил не сожалея, в жизни более не было смысла , и только улыбнулся в преддверии воссоединения ..
Кто-то утверждает : Валерка отдал свой карточный долг , не понимая что долг отдан , но иному - закону чести Арушановки.
![[]](/img/p/petrosjan_b_g/arushanovcy/album_0510051610_-5357.jpg)