Современная историография КНДР и древнее государство Когурё
Леонид А. Петров
Статья напечатана в Вестнике Центра корейского языка и культуры (Выпуск 8, 2005 г.), стр.175-197
Данная статья является продолжением исследования, посвящённого истории развития современной исторической науки Корейской Народно-Демократической Республики (КНДР). Первая статья из этого цикла - "Воссоздание героического прошлого: чучхе в современной корейской историографии" - была напечатана в "Вопросах Истории Кореи" (Издательство СПбГУ, 2004 г.) и рассказывала о возникновении такого нового направления в исторической науке, как ультранационалистическая историография чучхе (кор. "самостийность"). В ней особое внимание было уделено мифу о происхождении корейской нации и истории первого корейского государства Древний Чосон.
Настоящая же работа ставит своей целью проанализировать результаты деятельности северокорейских учёных, занимающихся историей государства Когурё, которое они считают "самым сильным и могущественным государством в истории Кореи". В 2004-м году его "тысячелетняя" история вызвала целую бурю историографических и политических дебатов и чуть не поссорила Корею с Китаем. Примечательно, что в этом конфликте корейцы Севера и Юга выступили единым фронтом, не смотря на то, что для Южной Кореи Китай является крупнейшим рынком сбыта её промышленной продукции, а для Северной - основным источником помощи и инвестиций.
Главная гипотеза, рассматриваемая в этой работе, состоит в том, что конфликт в толковании истории древнего государства Когурё был спровоцирован именно историографией чучхе, которая слишком открыто противопоставила корейский ультранационализм китайскому государственному национализму.
С другой стороны, именно корейский национализм, являющийся составной частью концепции чучхе, сблизил позиции историков на Севере и Юге страны. Подобная ситуация наблюдалась и в отношении корейских учёных к "искажениям истории Кореи" в японских школьных учебниках. Но этому вопросу будет посвящено отдельное исследование.
В данной статье использовались материалы, опубликованные в Северной и Южной Корее с начала 1960-х гг. по 2004 г. Научные журналы, центральные газеты, академические и электронные издания также позволяют судить о динамике изменения отношения официальной историографии КНДР к роли Когурё в истории страны и всего дальневосточного региона. В работе также были использованы воспоминания северокорейских ученых - создателя чучхе и бывшего секретаря ЦК ТПК Хван Чжанъёпа, и преподавателя Народного дворца учёбы в Пхеньяне Ли Сончхоля.
Слова благодарности хотелось бы высказать в адрес Академии Корейских Исследований (г. Соннам), без поддержки которой проведение этого исследования оказалось бы невозможным. В этой связи мне хотелось бы поблагодарить сотрудников Академии, профессоров Син Чжонун, Чон Ёнсун и Сон Ёнтхэк за содействие в работе над данной темой. Особую благодарность хотелось бы выразить профессору С.О.Курбанову (Восточный факультет СпбГУ), аспирантке А.Перрин (Факультет Восточных и Азиатских Исследований Лондонского Университета), доктору С.Линтону (Eugene Bell Foundation), и всем коллегам, которые выразили готовность к конструктивной критике этой работы и оказанию помощи в исправлении её недостатков.
Когурё как яблоко раздора
За несколько недель до окончания 2003 года взрыв интереса к истории одного из древних государств Восточной Азии неожиданно расколол и политизировал общественное мнение ряда стран этого региона. Южнокорейские средства массовой информации принялись распекать Китай за попытку рассматривать Когурё (одно из Трёх Государств, которое когда-то занимало северную часть Корейского полуострова и значительную часть Маньчжурии) как часть китайской истории. Чем же так привлекло китайских учёных Когурё и его наследие?
Среди современных исследований по культурному наследию дальневосточного региона мы можем найти следующую характеристику: "Королевство Когурё (37 г. д.н.э. - 668 г. н.э.) оставило после себя тысячи гробниц: от простого нагромождения камней до сложных каменных саркофагов, покрытых сверху землёй. Последние были иногда украшены цветными фресками, возраст которых относится к периоду IV-VII вв. д.н.э. Такие погребения разбросаны по обоим берегам реки Ялуцзян (кор. Амноккан), в районе г. Цзиань (провинция Цзилинь, КНР), на полуострове Ляодун (Северо-восточный Китай) и в окрестностях столицы КНДР г. Пхеньян. На сегодняшний день обнаружено всего около 90 гробниц эпохи Когурё с настенными росписями, включая те, что находятся на территории Китая, и порядка 70 из них расположены в предместьях Пхеньяна" (А.Перрин, 2000).
Неоспорим тот факт, что часть когурёсских захоронений с фресками находится на территории КНР. Однако определение культурной и этнографической принадлежности этих древних работ серьёзно усложнено тем, что корейцы испокон веков считали Когурё одним из своих ранних государств. Фрески на стенах когурёсских гробниц считаются не только древнейшими образцами живописи, сохранившейся до наших дней на Корейском полуострове, но и признаны сокровищами живописи Востока Средних веков. Поэтому при любой возможности Китай тоже стремится демонстрировать Когурё как часть своей истории.
Подозрения в том, что Китай пытается формально объявить Когурё китайским государством, также были связаны с получением Академией общественных наук КНР в феврале 2002 г. правительственных ассигнований на создание центра по исследованию истории земель, прилегающих непосредственно к Корейскому полуострову, и проведение исследований под общим названием "Северо-восточный проект" в течение последующих пяти лет. Целенаправленное изучение истории Когурё китайскими учёными привело их к заключению, что это древнее государство было не более чем вассалом древнего Китая.
Эти подозрения ещё более укрепились, когда в декабре 2003 г. КНР подала заявление в Комитет всемирного культурного наследия ЮНЕСКО о регистрации фресок когурёсских гробниц провинции Цзилинь. Более того, аналогичные попытки КНДР зарегистрировать фрески когурёсских гробниц в ЮНЕСКО были отклонены на 27-й Сессии Комитета всемирного наследия лишь за полгода до этого (30 июня - 5 июля 2003 г.).
Незамедлительно последовала бурная реакция Южной Кореи. В случае успешного подтверждения Китаем претензий на гробницы и объявления Когурё вассалом Китая, Корея рисковала бы потерять существенную часть своей истории. Более того, в этом случае влияние Когурё на соседние государства и культуры поставило бы под вопрос культурное своеобразие как Кореи, так и Японии. Группы активистов в самой Южной Корее и за рубежом немедленно начали кампанию, направленную на популяризацию истории Когурё, чтобы предотвратить её "присвоение" Китаем. (VANK-2004).
Западные обозреватели начали выдвигать обвинения в адрес КНДР в связи с "замалчиванием" данного вопроса. Утверждалось, что северокорейские историки хранят молчание в связи с тем, что Китай остается единственным союзником КНДР (Scofield, 2003). И действительно, в результате экономических и политических перемен, последовавших за распадом коммунистического блока в конце 1980-х, Северная Корея осталась без надежных союзников. Только Пекин сохранил верность своим союзническим обязательствам, продолжая время от времени оказывать Пхеньяну финансовую и иную помощь. Другими словами, получалось, что Северная Корея, воспринимаемая на Западе исключительно как олицетворение зла, была просто вынуждена торговать своим культурным наследием и историей, чтобы обеспечить выживание режима, являющегося политическим банкротом.
На самом деле КНДР никогда не проявляла пассивности в вопросах популяризации истории Когурё и его культурного наследия. Скорее наоборот. Еще в 1970-е годы северокорейские учебники истории начали изображать это королевство как огромную и мощную империю, подчинившую себе большинство соседних народов в Манчжурии и даже угрожавшее территориальной целостности древнего Китая (Канг Инсук 1995: 241). Причём преувеличения, допускавшиеся северокорейскими историками в оценках размеров Когурё, во много раз превышали пределы, подтверждавшиеся археологическими находками.
По их мнению, огромные территории, принадлежащие теперь Китаю и России, были населены когда-то предками современных корейцев. В подтверждение этого, орудия каменного века демонстрируются в северокорейских музеях в сопровождении надписей, поясняющих, что они были найдены в Северо-восточном Китае. Утверждается также, что это первые орудия труда в истории человечества. Не вдаваясь в вопросы об их подлинности, с уверенностью можно сказать, что эти "свидетельства" предназначены для усиления у людей чувства национальной гордости и превосходства над другими народами (Пак 2002:70).
Уж не стремление ли Северной Кореи к возрождению имперского величия прошлого положило начало возникновению международных проблем? Не исключено, что активное представление прошлого с точки зрения воинствующего ультранационализма в Корее явилось первопричиной, побудившей Китай к ответным мерам. Более того, слабоконтролируемая незаконная эмиграция из КНДР в Северо-восточный Китай также беспокоит местные и столичные власти Китая. Администрации провинций Цзилинь и Ляодун испытывают растущее беспокойство в отношении сепаратистских тенденций, которые могли бы получить дополнительный импульс в случае объединения двух Корей (Чхве Гвансик, 2004: 3-11). Дополнительной причиной к действиям КНР скорее всего послужило отсутствие собственно китайских захоронений подобного типа на своей территории, так как практически все они были утрачены в период правления династий Хан и Тан (I-VIII вв. н.э.).
Неэффективность бюрократической системы КНДР и недостаток ассигнований растянули процесс регистрации когурёсских захоронений с 2001 по 2004 гг. Сложившаяся практика отправки крошечных делегаций на международные форумы и конференции начала работать против интересов Северной Кореи. Например, на сессии Комитета по всемирному наследию в Париже (июнь-июль 2003 г.) голоса двух постоянных представителей КНДР в ЮНЕСКО затерялись на фоне "хора" из 25 голосов китайских делегатов, представлявших все слои правительственных и научных кругов КНР. В конечном итоге решение по поводу заявления Северной Кореи было отложено с формулировкой о "необходимости принятия дополнительных мер для решения технических вопросов" (ЮНЕСКО 2003).
Регистрация фресок в гробницах Когурё была перенесена на следующее заседание Комитета в г. Сучжоу, КНР, запланированного на июнь 2004 года. Принимая во внимание место проведения этого заседания, многие тут же сочли, что г-н Чжан Синьшен - глава предыдущей китайской делегации и председатель Комитета по всемирному наследию - сделает все возможное для удовлетворения требований именно китайской стороны.
Тем не менее, и у Северной Кореи имеются влиятельные сторонники. Хираяма Икуо - известный японский художник и посол доброй воли ЮНЕСКО - с 1997 года сотрудничает с Министерством культуры КНДР в деле регистрации росписей в захоронениях Когурё, как части всемирного культурного наследия. Благодаря его влиянию, Пхеньян ратифицировал Конвенцию о всемирном культурном наследии в июле 1998 года. Возглавляя экспертную комиссию ЮНЕСКО в Северной Корее в 2003 году, Хираяма Икуо посетил 7 захоронений с фресками и проверил степень их сохранности. Он выразил твёрдую поддержку идеи регистрации захоронений Когурё и продолжает помогать КНДР, направляя туда гигрометры, термометры, камеры, записывающие устройства, компьютеры и автомобили (The People"s Korea, 2003а).
Во время своей последней поездки в Северную Корею Хираяма Икуо встречался с представителями этой страны в ЮНЕСКО, а так же с работниками Бюро по сохранению предметов искусства Министерства культуры КНДР. Все они были единодушны в своём намерении, заявляя следующее: "Мы хотим реализовать свои планы во что бы то ни стало". Известно также, что все фрески в когурёсских захоронениях находятся в хорошем состоянии. Что касается сложной ситуации на Корейском полуострове и вокруг него, то Хираяма Икуо считает регистрацию гробниц активным вкладом в дело мира. "Следующее заседание Комитета по всемирному культурному наследию состоится в июне 2004 года в Китае. КНР дружески относится к КНДР и будет председательствовать на этом заседании. Поэтому я надеюсь, что все сложится хорошо", - сказал Хираяма Икуо в своём интервью про-северокорейской газете в Японии (The People"s Korea, 2003b).
Гробницы с фресками эпохи Когурё действительно были зарегистрированы на недавней сессии Комитета в г. Сучжоу. Список включал в себя захоронения, расположенные как на территории КНР (округ Хуанжень, провинции Ляонин, и г. Цзиань, провинции Цзилинь), так и в Северной Корее (г. Пхеньян, провинция Южный Пхёнан и г. Нампхо, провинция Южный Хванхэ). Таким образом, внесение памятников эпохи Когурё в список всемирного культурного наследия для Китая и Северной Кореи произошло одновременно. Тем не менее, корейцы могут считать себя победителями в регистрационном соперничестве, ведь КНДР удалось внести в список двенадцать захоронений, а КНР - только пять. Поставит ли это решение Комитета по всемирному культурному наследию точку в соперничестве между властями Кореи и Китая, или же оно станет началом нового витка амбициозной борьбы за монополию на культурное наследие Когурё?
Скорее всего, соревнование продолжится, но теперь речь пойдет о подлинности памятников. Проблемы контекстуального сравнения и критериев аутентичности часто поднимались во время визитов экспертных комиссий ЮНЕСКО. Одна из таких комиссий "обратила особое внимание на необходимость подхода к вопросам государства Когурё в более широком историческом и географическом контексте, имея в виду культурное взаимодействие с соседним регионом Ляонин (который во времена китайских династий Хан, Вэй и Цзинь, который также входил в состав Когурё) и провинции Шаньдун" (Перрин, 2000).
Посетив Северную Корею в августе 2000 года, один из членов экспертной комиссии ЮНЕСКО А. Перрин (Факультет восточных и азиатских исследований Лондонского Университета) выразила мнение, что некоторые захоронения, в частности могила Короля Тонмёна (основателя династии Когурё) и могила Короля Вангона (основателя династии Корё), подверглись чрезмерной реставрации. В своей статье опубликованной в Korea Foundation Newsletter она пишет: "Сильное воздействие политики на оценки в историографии Северной Кореи стало побуждающим фактором к фабрикации новых археологических находок (например, могила Тангуна - мифического основателя корейской нации)" (Перрин, 2000). Это может свести на нет какие-либо перспективы успешной регистрации памятников истории из-за вероятных проблем при проверке аутентичности, предписываемой Конвенцией по всемирному культурному наследию.
Другими словами, идеология чучхе, созданная с целью пропаганды уникальности и самостийности корейского культурного и его исторического наследия, бумерангом ударила по своим же создателям. Неэффективность бюрократической системы Северной Кореи усугубляется недостатком средств и слабыми связями с зарубежными коллегами. Все это мешает ученым из КНДР принимать активное участие в международных форумах, лучше и убедительнее представлять свои находки Комитету по всемирному культурному наследию, а также противостоять попыткам Китая назвать культурное наследие Когурё частью своей истории.
Что же не так с чучхе? Почему оно превратилось в препятствие на пути научного и любого другого прогресса в КНДР? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно оглянуться назад и проанализировать обстоятельства и причины возникновения чучхе.
Возникновение историографии чучхе в КНДР
Замена интернационалистского Марксистско-ленинского классового подхода в изучении истории принципиально новым, основанным на восхвалении корейской нации и её мифических и реальных вождей, началась в КНДР уже в конце 1950-х гг. С этого момента подделка исторических фактов вошла в практику работы северокорейских историков, чьи функции свелись к демонстрации того, как прошлое подкрепляет политико-идеологические схемы настоящего. Развитие исторической науки в Северной Корее с 1956 по 1967 гг. привело к формированию совершенно новой традиции, в основу которой положен националистический принцип "самостийности" или чучхе.
Руководители КНДР, апеллируя к националистическим чувствам народа, принялись настаивать на том, что самые древние эпизоды национальной истории имели место гораздо раньше, чем это было принято считать. Таким образом история страны искусственно удлинялась. Одновременно перед историками была поставлена задача: акцентировать внимание в своих работах на "традиционном превосходстве" северных государств, что в свою очередь демонстрировало бы слабость государств, находившихся на юге Корейского полуострова. Подобная практика требовалась для легитимизации намерений Севера объединить всю страну под знаменем "коммунизма с корейской спецификой".
Стремительное сокращение списка тем, обсуждаемых северокорейскими историками, продолжалось в 1960-х гг. и крайне негативно сказалось на развитии исторической науки в этой стране. В этот период многообразие взглядов на отдельно взятую научную проблему уступало место единой, коллективной точке зрения, которую якобы разделяли все историки Северной Кореи. Как правило, эта точка зрения удивительным образом совпадала с последними установками ЦК Трудовой Партии Кореи в области идеологии и мгновенно становилась единственной официально принятой в КНДР. Все прочие взгляды, гипотезы и суждения отметались как антипартийные и реакционные, а их авторам доставалось "место на свалке истории". В таких условиях сама идея непредвзятого изучения истории теряла всякий смысл, а цепная реакция фальсификаций и искажений истории постепенно ввергла академические круги КНДР в кризис и упадок.
Не смотря на официальное соответствие идеологического курса Северной Кореи принципам Марксизма-ленинизма, с начала 1960-х гг. академические круги в этой стране подвергались систематическим чисткам и массированной "чучхеизации". Прежние усилия, нацеленные на поиск путей применения "законов общественного развития" (кор. хаппоп чхиксон), уступили место демонстративному восхвалению уникальности корейской нации и её достижений. Историки КНДР принялись переписывать историю заново с целью отразить в ней новые идеологические веяния, пропитанные национализмом и новыми концепциями "самостийности" и "опоры на собственные силы". Любые, даже самые незначительные, упоминания об иностранном влиянии на ход истории Корейского полуострова сознательно изымались из учебников и популярных изданий.
Так, китайские печати и другие бронзовые изделия, найденные в начале века в северных провинциях Кореи, были объявлены "фальшивками" или предметами, подброшенными в ходе раскопок японскими колониальными археологами с целью опорочить историю страны (Ким Сокхён, 1963: 5). Отношение к социально-экономической базе Трёх Государств тоже постепенно менялось. Воодушевлённые чучхейским подходом к собственной истории, северокорейские учёные начали настаивать на том, что Когурё было не "древним", а феодальным государством и, следовательно, его формирование должно рассматриваться как начало эпохи Средних веков в истории Кореи.
Данный процесс проходил в академической среде КНДР одновременно с углублявшимся идеологическим конфликтом между СССР и КНР. Первоначально Северная Корея пыталась продемонстрировать свою лояльность Китаю и с этой целью всеми силами стремилась дистанцироваться от отношений с Советским Союзом. Например, 20 сентября 1963 г., когда правительственная делегация КНР во главе с Лю Шао-ци находилась в Пхеньяне, Ким Сокхён и другие северокорейские историки "новой волны" выступили в центральной газете Нодон Синмун с разоблачительной статьёй в адрес советского многотомника "Всемирная история", издававшегося Академией Наук СССР с начала 1960-х. Целью этой акции было указать на "грубые ошибки", которые советские учёные допустили в своей трактовке истории Кореи (Ким Сокхён, 1963: 5-6). Однако вскоре после этого в Китае началась Культурная революция, надолго испортившая отношения корейских и китайских учёных. В этот момент поиск внутренних врагов занял основное место в деятельности исторической науки КНДР.
В ожесточённой борьбе за роль официального наследника Ким Ирсена, происходившей в начале 1960-х гг. между его младшим братом Ким Ёнчжу и его старшим сыном Ким Чениром, победу одержал сын "Великого вождя". Окончивший Университет им. Ким Ирсена, Ким Ченир мгновенно стал именоваться "наставником всех учёных" (Хван Чжанъёп 1999: 147). Среди 1400 студенческих работ, якобы написанных им за четыре года учёбы в университете, полдюжины были посвящены вопросам истории Кореи (Интервью с Ли Сончхолем: 1999; интервью с Хван Чжанъёпом, 2003).
В одном из самых ранних студенческих эссе - "Переосмысливая вопрос объединения Трёх Государств" (1960 г.) - первокурсник Ким Ченир (или настоящий автор этой работы) заявил, что государство Силла никогда не объединяло корейскую нацию в единое государство. В VII веке н.э. Силла удалось подчинить своей власти лишь две третьи территории бывших Трёх Государств существовавших на Корейском полуострове. Предубеждение Ким Ченира против государства Силла объяснялось "недостатком патриотических чувств у его правителей, которые прибегли к помощи китайской династии Тан в деле покорения своих непосредственных соседей, корейских государств Когурё и Пэкче" (Ким Ченир: 1960b).
В своей другой работе - "О правильном понимании социально-экономической базы Когурё как одного из Трёх Государств Кореи" (1960 г.) - в свои восемнадцать лет Ким подверг резкой критике "старую" Марксистко-ленинскую школу историографии за её "догматизм" в освещении древней истории Кореи. Он утверждал, что государство Когурё, в сравнении с Пэкче и Силла, находилось на гораздо более высокой ступени социально-экономического развития (Ким Ченир, 1960а; Ким Ченир, 1960c). А в 1964 г. он уже выступал за пересмотр даты образования государства Когурё. Вместо традиционно принятой даты 37 г. д.н.э., которая формально значилась в "Исторических записках Трёх Государств" (кор. "Самгук саги"), Ким Ченир предложил новую дату - 277 г. до н.э. (Ким Ченир, 1964а; Ким Ченир, 1964b). Тем самым, историкам КНДР был дан сигнал к тому, чтобы рассматривать Когурё как самое древнее из Трёх Государств на Корейском полуострове.
Несомненно, все эти заявления были нацелены против усилий Южной Кореи, традиционно считавшей государство Силла своим далёким предшественником и обосновывавшей этим легитимность объединения Корейского полуострова под своим началом. Также ясно и то, что молодой наследник новой династии Кимов был лишь рупором нарождающейся ультранационалистической традиции в изучении истории в КНДР. Все эти историографические эксперименты проводились с двоякой целью: во-первых, нанести смертельный удар по "старой" материалистической школе изучения национальной истории, а во-вторых, открыть дорогу "новым" учёным-бюрократам, готовым к созданию новых мифов о прошлом и настоящем Кореи. С этого момента северокорейские историки принялись на все лады воспевать Когурё в качестве политического и культурного лидера Трёх корейских государств.
Исследование истории Когурё в КНДР в 1970 - 1990-х гг.
После отказа от Марксистско-ленинских принципов изучения истории теоретики чучхе в КНДР стали оценивать события прошлого, используя два основных критерия - степень военной мощи и уровень национального самосознания. К примеру, победу Когурё в войнах против армий государств Суй (612-614 гг.) и Тан (644-648 гг.) северокорейские историки объясняют военным превосходством Когурё и сплочённостью национального духа корейцев. И наоборот, колонизация Кореи Японией в начале ХХ в. объясняется слабостью армии и упадком национального духа в поздний период династии Ли (Чосон).
Основываясь на той же логике, северокорейская пропаганда неустанно напоминает своим гражданам о неутомимой борьбе Ким Ирсена и Ким Ченира за повышение военной мощи страны и идеологическую мобилизацию народа путём воспитания национальной гордости. "Воинствующий национализм всегда был и остаётся самым важным фактором в чучхейской системе ценностей, т.к. он воспитывает ненависть к иноземным завоевателям и отстаивает суверенитет Кореи, её наследия и людей" (Пак, 2002: 18).
На самом деле суверенитет, который отстаивает Пхеньян, есть нечто большее, чем просто независимость. Чучхе рассматривает Корею как "землю обетованную", а население изо дня в день слышит, что мировая цивилизация брала своё начало в Корее. Первоначально чучхе должно было отстаивать идею о том, что Корее, как любому другому суверенному государству, следует быть самостийным и самодостаточным. Однако, если история страны рассматривается исключительно как процесс, напрочь лишённый случайностей, у её жителей волей-неволей вырабатывается чувство предопределённости. Именно эта доктрина предопределённости, вдохновляющая народ Северной Кореи "вести за собой угнетённые народы мира", делает северокорейский национализм ультраэтноцентристским (Пак, 2002: 31-32).
Нужно также заметить, что с воцарением чучхе в академической практике северокорейские археологи дважды получали "зелёный свет" для достижения сверх-результатов в своей работе. Впервые это случилось ещё в середине 1960-х, и касалось самой ранней истории Кореи. Ким Ченир как-то заявил, что если археологи до сих пор не обнаружили следов культуры Палеолита в Корее, это ещё не значит, что в Корейской истории не было этого периода вообще. Вскоре Палеолит в Корее был обнаружен. Второй раз это произошло в 1974 г., когда Ким Ирсен решил побудить археологов к более активному использованию фантазии при воссоздании реликвий древности, которые по каким-то причинам не могли быть найдены при раскопках.
Незамедлительно в Северной Корее была создана специальная археологическая бригада, поставившая своей целью скорейшее обнаружение захоронения Короля Тонмёна. Благодаря такому подходу, основанному на чучхейском мировоззрении, могила основателя Когурё была вскоре "обнаружена" и не где-нибудь, а в 25 км. к востоку от столицы КНДР. Гробница из каменных блоков и с сохранившимися на стенах погребальных камер фресками была обнаружена неподалёку от селения Рёнсанри (бывш. Мучжинри) Рёкпхосского района г. Пхеньяна.
Известно, что первоначально Тонмён был захоронен в одной из ранних столиц Когурё, крепости Куннесон (современный г. Цзяньсянь, провинции Цзилинь, КНР) на северном берегу р. Ялуцзян (кор. Амноккан). Однако позже его останки были якобы перенесены в окрестности Пхеньяна, куда Когурё перенесло свою столицу в начале V в. Точное местонахождение могилы было забыто и оставалось неизвестным в течение полутора тысячелетий, пока в 1974 г. Ким Ирсен не дал инструкцию археологам обнаружить её во что бы то ни стало. Скорость, с которой этот мавзолей был найден, по сей день заставляет северокорейских историков оправдываться и приводить всё новые исторические документы и археологические данные, призванные "рассеять сомнения и подозрения в том, что данная гробница принадлежала другому лицу". (KCNA, 2004b).
1970-е гг. стали временем обнаружения самых важных археологических находок эпохи Когурё (к ним относятся Тесонсанская крепость, Королевский дворец Анхак, и проч.). Специальная полевая группа Института археологии Академии Общественных Наук КНДР совершила множество открытий, якобы подтверждавших связь между государствами Когурё и Корё. По утверждению северокорейских историков и археологов, "на основании данных с раскопок в Манвольдэ, могилы Короля Вангона (основателя династии Корё), могилы Короля Конмина и храма Рёндон (все вышеназванные объекты находятся в окрестностях г. Кэсона) можно сделать вывод о том, что Корё было первым государством, объединившим всю Корею и утвердившим тем самым его целостность" (Ку Чонгон, 2002: 8)
Одновременно с целью предоставления аналитической поддержки этим и другим археологическим находкам в КНДР вышло в свет несколько монографий и сборников по истории Когурё: "Культура Когурё" [Когурё мухва] (1975); Ли Чирин и Кан Инсук, "Исследование по истории Когурё" [Когурё Ёнгу] (1976); "Могила Короля Тонмёна и другие реликвии найденные в её окрестностях" [Тонмён ваннын-гва кы пугын-ый Когурё ючжок] (1976); "Общая история Кореи" [Чосон Тхонса] (3-е издание, 1977); Чхве Хирим, "Когурёсская крепость Пхеньян" [Когурё Пхёнянсон] (1978); и "Полная история Кореи" [Чосон чонса] (1979-1982). Причём во всех этих работах традиционно принятая дата основания Когурё (37 г. д.н.э.) однозначно отрицалась. Вместо неё предлагались II или III вв. д.н.э.
В течение 1970-х и 1980-х гг. археологам становились известны всё новые и новые археологические объекты периода Когурё (остатки гробничных фресок, крепостных стен, а также каменные фундаменты дворцов, ворот и павильонов). Тем не менее, ни один из них не был датирован периодом более ранним, чем общепринятый - начало I в. д.н.э. В этой связи была создана совместная археологическая группа из учёных КНДР и КНР, которая отправилась обследовать побережья среднего и нижнего течения р. Ялуцзян (Амноккан). Однако каких-либо новых сведений о гробницах Когурё эти усилия не принесли.
Статьи и научные доклады, посвящённые Когурё, продолжали появляться в профессиональных журналах для историков Рёкса Квахак и археологов Чосон Кого Ёнгу, однако они представляли собой лишь повторение фактов, однажды изложенных в соответствующих главах "Полной истории Кореи" [Чосон чонса] (1979-1982). Не смотря на все попытки северокорейских историков и археологов представить новые свидетельства того, что Когурё было самым сильным, экономически развитым и политически прогрессивным государством в регионе, становится очевидным застой, наступивший в академической среде КНДР начиная с конца 1970-х (Чан Хосу: 2000).
В то время как политика и идеология Северной Кореи продолжали своё движение к полной самоизоляции, отношение к истории Когурё как нельзя лучше демонстрировало это. При описании международных отношений Когурё с его соседями внимание читателей всегда заострялось на "прогрессивных усилиях Когурё в направлении расширения его территории за счёт поглощения малых государств", а также на его "патриотическом духе в борьбе против иноземных захватчиков". Декларативно "материалистический и классовый" подход в методологии исторических исследований в 1980-х был официально заменён на новый подход, подчёркивавший "самостийность" [чучхесон], "уникальность" [токчасон] и "превосходство" [усусон] культуры Когурё (Чин Хотхэ, 1990: 131). С этого момента Когурё стало представляться как истинный наследник традиций государства Древний Чосон и реальный лидер в борьбе целого региона против Китая.
Однако, начиная с 1990-х гг. северокорейские учёные неожиданно начали акцентировать внимание на новом аспекте международных отношений Когурё. Историк Сон Ёнчжон в своей книге "История Когурё" [Когурёса] (1990) стал настаивать на том, что после VI в. Когурё "развернуло борьбу за национальное и территориальное объединение" Корейского полуострова (Сон Ёнчжон: 1990). Эта гипотеза об "объединительном движении на юг" [намчжиннон] была продиктована необходимостью показать, что лидерство в процессе объединения нации традиционно принадлежало Северной Корее. Соответственно, южные "полуфеодальные" государства Пэкче и Силла изображались "стонущими под игом иноземного колониального гнёта" (Пак Гёнчхоль, 1994: 243).
Задавшись целью изобразить историю Когурё как исключительно длительную и блистательную, в начале 1990-х исторические круги КНДР прибегли к новым приёмам. Каким-то образом им удалось установить, что Когурё возникло на основе некоего рабовладельческого прото-государства Курё (V-III вв. д.н.э.), якобы входившего в состав Чильбонского Пуё и расположенного в южной Маньчжурии. После известной инструкции Ким Ченира новая дата образования Когурё стала рассматриваться как единственно верная, а история Когурё официально называться "тысячелетней" (в 277 г. д.н.э. - 668 г. н.э.). С целью обосновать это предположение, в Северной Корее было опубликовано огромное количество книг и статей. В эти годы Бюро по охране памятников культуры и Агентство по сохранению корейской культуры совместно издавали знаменитую двадцатитомную серию "Иллюстрированных книг о древних развалинах и реликвиях" [Чосон Ючжок Юмуль Тогам] (1990-1996), четыре тома из серии были посвящены материальному наследию Когурё.
По мнению А.Перрин, "археологические раскопки, проведенные в Корее и Китае за последние десятилетия, заставляют нас пересмотреть масштабы культурно-политического влияния Когурё и его взаимоотношений с Северо-восточной Азией и южной частью Корейского полуострова" (Перрин, 2000). Например, фрески древних японских гробниц несут на себе отпечаток как китайского, так и корейского влияния. Однако те, что были построены в VII-VIII вв. (например, могильники Китора и Такаматудзука в префектуре Нара), испытали на себе значительное влияние Когурё. "Обнаружение [гробницы] Китора в районе, находившемся под сильным влиянием культуры Когурё, оказалось неслучайным, т.к. его окружали Храм Асука, отличавшийся типичным когурёсским стилем и строением, а также могилы императоров и имигрантов-выходцев из Кореи" - считает Чон Хочжон, председатель про-северокорейской Ассоциации археологов Кореи в Японии (The People"s Korea, 1998).
Если китайские археологи одно время жарко спорили со своими северокорейскими коллегами об интерпретации истории государства Пархэ (кит. Бохай), то дискуссии относительно государства Когурё обычно заканчивались компромиссом. Однако в августе 1993 г. в г. Цзиань (КНР) прошла научная конференция по истории и этнокультурной принадлежности Когурё, в которой принимали участие историки Китая, Северной и Южной Кореи, Японии, Тайваня и Гонконга. Попытка главы делегации КНДР академика Пак Сихёна аргументировать принадлежность Когурё к истории Кореи отсутствием в исторических источниках данных, свидетельствующих об обратном, наткнулось на резкий выпад со стороны китайского историка Сунь Цзиньцзи из шеньянского Центра восточноазиатских исследований.
Заявление Суня сводилось к утверждению, что Когурё должно рассматриваться как одно из китайских государств не потому, что оно частично располагалось на территории современной КНР, а из-за связи его правящей династии с основной линией китайского императорского рода (Юн Мёнчхоль, 2004: 39-40). После такого решительного обмена резкими заявлениями все стороны остались при своём мнении и конференция закончилась без достижения былого компромисса. С тех пор китайские историки просто объявили Когурё "китайским" государством, а к 1995 г. в провинции Цзилинь северокорейского присутствия практически не осталось.
Множество объектов, ранее обнаруженных археологами КНДР, были отреставрированы в 1990-х гг. Могила Короля Тонмёна, подлинность которой у многих до сих пор вызывает сомнения, подверглась генеральной реконструкции в 1993 году (каменные скульптуры двенадцати животных восточного зодиака, изначально украшавшие фундамент могилы, были вынесены наружу и поставлены в ряд, образующий своеобразный коридор, ведущий к погребальной камере). Вокруг могилы Короля Тонмёна разбросаны около 20 могил, считающиеся могилами его главных министров и сановников.
Поиск и реконструкция этого мавзолея проходили под непосредственным руководством Ким Ирсена. Он же был и инициатором раскопок и реконструкции могилы Короля Тангуна - мифического прародителя корейской нации. Новость об обнаружении останков Тангуна и его жены была обнародована в октябре 1993 года, а проект возведения нового мавзолея был подписан Кимом летом 1994 года, за несколько дней до его неожиданной и весьма таинственной кончины.
Архитектурный стиль, масштаб и местоположение мавзолея Тангуна должны были сочетаться с аналогичными параметрами мавзолея Тонмёна с тем, чтобы демонстрировать абсолютную власть монарха могущественного государства и отца нации. План Ким Ирсена заключался в демонстрации того, что Когурё было не только государством-наследником Древнего Чосона и лидером в период Трёх государств, но также оказало мощное влияние на развитие событий и в последующие периоды истории, а именно на государства Пархэ, Корё и даже династию Ли (Чосон). Иными словами, Когурё приобрело имидж государства, определившего развитие корейской нации в Средние века на целую эпоху вперёд.
Изучение истории Когурё в КНДР в наши дни и сотрудничество с историками Южной Кореи.
После июньского саммита 2000 года в Пхеньяне, когда межкорейские отношения существенно улучшились, идеологическое давление на академические круги уменьшилось, позволив историкам Северной Кореи пересмотреть свои взгляды на некоторые вопросы. Официальное прекращение пропаганды друг против друга уже создало условия для сотрудничества между двумя научными школами. Сотрудничество в области изучения древней истории также позволило историкам Севера и Юга обсуждать многие проблемы на межкорейских и международных академических форумах.
Проходивший 24 ноября 2000 года в Токио симпозиум по древней истории Кореи был посвящен столетию Общества по предоставлению стипендий для корейских студентов. Присутствовало почти 600 человек, включая научные делегации из Северной и Южной Кореи, японских археологов и историков. Научный сотрудник Института археологии Академии общественных наук КНДР, доктор Сок Кванчжун, представил доклад "Новые достижения в археологических исследованиях Когурё". Начальник отдела Института Истории Академии доктор Чэ Тхэхён зачитал свой доклад "Новые достижения в исторических и археологических исследованиях Пархэ". Профессор сеульского Университета Тонгук, Хан Пхёнсам и профессор того же университета Ли Кидон говорили об успехах, достигнутых в изучении древней истории в Южной Корее, в том числе и об обнаружении фактов, подтверждающих происхождение государство Пэкче от Когурё.
Растущее число проектов, связанных с туризмом, открывает доступ к множеству исторических мест в КНДР гостям из Южной Кореи и других стран. Так как захоронения периода Когурё представляют наследие многих Восточно-азиатских культур прошлого, они непременно будут числиться среди основных достопримечательностей привлекающих внимание местных и иностранных посетителей. Для определения политики сохранения и показа этих захоронений Экспертная комиссия ЮНЕСКО в августе 2000 года изучила список предложений и план организационной деятельности в отношении могильников эпохи Когурё. Замечание А. Перрин не оставляет сомнений в стремлении КНДР к реализации этих планов: "На нас произвело большое впечатление время и усилия, затраченные северокорейскими специалистами на подготовку и перевод всей рабочей документации за довольно короткий период". (Перрин, 2000)
Первый вариант списка предложений содержал 20 захоронений эпохи Когурё, отобранных не только из-за их исторической ценности, но и благодаря качеству росписей. Шесть из двадцати предложенных захоронений открыты для посещений. Три комплекта аппаратуры для наблюдения за температурным режимом в захоронениях, переданные в дар Фондом Хираяма, были установлены в гробницах Большая Гансо, Анак Љ3, и Токкынри (Перрин, 2000). Для защиты настенных росписей внутри погребальных камер были сооружены стеклянные конструкции. Власти Северной Кореи уделяют большое внимание сохранению исторического наследия, а эксперты надеются, что подобное бережное отношение к реликвиям сохранится и в будущем, не смотря на развитие инфраструктуры туризма (Перрин, 2000).
Церемония открытия фотовыставки, посвященной фрескам в гробницах эпохи Когурё, состоялась 20 августа 2000 г. в Центральном историческом музее КНДР во время визита в г. Пхеньян Генерального директора ЮНЕСКО Мацуура Коитиро и сопровождающих его лиц. На церемонии присутствовали Министр культуры Кан Нынсу, Заместитель министра иностранных дел и Председатель национального комитета ЮНЕСКО в КНДР Чхве Сухон.
Представленные фотографии демонстрируют яркость красок росписей из захоронений эпохи Когурё, которые находятся в прекрасном состоянии, не смотря на возраст, превышающий 1500 лет. К сожалению, проведено очень мало исследований ранних корейских пигментов, использовавшихся для росписей стен в гробницах. Напротив, северокорейские исследователи больше интересуются техникой рисунка, темами и композицией когурёсских росписей (Ри Ёнэ, 2001а: 23-29; Ри Ёнэ, 2001б: 14-17; Сон Cухо и Ри Ёнэ, 2001: 18-22). Тем не менее, одновременно с ростом внимания к сохранению когурёсских захоронений, необходимо проводить больше исследований о природе и составе красок и пигментов.
Исторические реликвии периода Когурё находятся в КНДР под защитой государства. Хорошо организованная система охраны ценностей действует по всей стране. Пхеньянское Агентство по надзору за культурными реликвиями определяет основные направления в этой деятельности. В ноябре 2001 г. в Пхеньяне были отреставрированы ворота Потхонмун - западные ворота центральной крепости когурёсской столицы середины VI в. Подобным же образом был восстановлен и павильон Ыльмильдэ, который служил северным командным постом во внутренней крепости окруженного стеной города Пхеньяна, а так же другие реликвии на холме Моранбон, относящиеся к тому же периоду. Был произведен ремонт ворот Чхильсонмун (названы в честь созвездия Большой Медведицы), построенных как северные ворота внутренней крепости города Пхеньян. Пояснительные стенды в городе в настоящее время заменяются на обелиски из натурального камня.
Раскопки реликвий эпохи Когурё продолжились и в первые годы нового тысячелетия. Летом 2001 г. северокорейские археологи обнаружили фрески в Могиле Љ3 у селения Тэсонри района Гансо, г. Нампхо. Это было захоронение, сооруженное из покрытых землей камней, что позволило отнести его к периоду Когурё. В могиле были найдены золотые украшения, драгоценности, бронзовый браслет, глазированная керамика, гвозди от гроба и другие предметы. По мнению северокорейских археологов, планировка, использованные материалы и находки внутри могилы, "доказывают", что данное захоронение принадлежало высокопоставленному лицу и относится к началу или середине IV в. (KCNA, 2001а).
В октябре 2002 года в селении Сончжукри (округ Ёнтан) Институтом археологии Академии общественных наук была обнаружена еще одна могила с фресками. Могила ориентирована на юг и является типичным захоронением когурёсского типа из камня и земли. Остатки стен могилы были украшены фресками, изображающими похоронную процессию, моменты охоты, воинов, сценки повседневной жизни, и другими рисунками. Все росписи тщательно выполнены красками разного цвета.
Архитектурный стиль и темы росписей в могиле позволяют предположить, что она была сооружена в первой половине V в. Также в могиле были найдены кольцо из меди и золота, серебряная шпилька для волос, покрытые серебром гвозди из гроба, керамика и другие предметы. Северокорейские археологи говорят, что это первая с 1976 года находка захоронения, украшеннго столь разнообразными рисунками. Эта и другие недавно обнаруженные могилы эпохи Когурё позволяют учёным КНДР утверждать, что подобное культурное наследие является "ярким напоминанием о могуществе Когурё, сильном государстве Востока, существовавшем на протяжении целого тысячелетия" (KCNA, 2002).
Археологи Академии общественных наук КНДР в ноябре 2002 г. обнаружили кирпичное захоронение в селении Сэнальри (округ Синчхон, провинция Южная Хванхэ). Эта была могила, ориентированная на юго-восток, с полами помещений, вымощенными двумя слоями кирпича с орнаментом в виде тростниковых циновок. Стены были построены таким образом, что толстые слои кирпича были расположены боком или вертикально. Кирпичные стены, на которых видны надписи, богато украшены геометрическим орнаментом, изображениями фантастических животных, таких как белый тигр и красный феникс, а также фигурками людей с копьями. Также было найдено более 20 предметов, в том числе светло-серая керамика, бусины, серебряный браслет, серебряная шпилька для волос и гвозди для гроба. Основываясь на типе могилы, найденных предметах и буквах на стене, северокорейские археологи сделали вывод, что могила относится к периоду Ракнанского (кит. Лоланского) военного округа, существовавшего в североной части Корейского полуострова с 108 г. д.н.э. до 313 г. н.э. (KCNA, 2001b).
В конце 2003 - начале 2004 гг. группа исследователей факультета истории Университета им. Ким Ирсена провела изыскания на местности, результатом которых стало обнаружение 112 дольменов, относящихся к периоду Древнего Чосона, 19 могил из камня и земли, 3 кирпичных могилы и одной могилы с настенной росписью эпохи Когурё. Внутри дольменов были найдены каменные ножи, каменные наконечники для стрел, осколки керамики, фрагменты человеческих костей и многое другое. В могилах из камня и земли, датированных периодом Когурё, были найдены железные топоры, железные наконечники для стрел, металлические пластины доспехов и другие предметы, которыми пользовались люди в те времена.
Еще больше находок принесли раскопки на горе Рёнгак (район Мангёндэ г.Пхеньяна). В результате этих раскопок был обнаружен и сам древний храм Рёнгак, о существовании которого было известно лишь из упоминаний в исторических документах. Некоторые вещи эпохи Когурё были также обнаружены и в скале Побун (KCNA, 2004c). По мнению северокорейских исследователей, недавние находки множества дольменов в районе горы Рёнгак и в Пхеньяне, включая округа Кандон, Санвон и Тэдон, ещё раз "доказывают" тот факт, что Пхеньян был центром древней цивилизации корейского народа.
В целях распространения этой идеи Пхеньян начал награждать иностранных историков за исследования, поддерживающие его официальную доктрину. Церемония награждения состоялась 7 января 2004 г. во Дворце собраний Мансудэ. Докторскую степень по истории получил преподаватель исторического факультета Яньбяньскокого Университета в северо-восточном Китае Юн Хёнчхоль. Юн исследовал и систематизировал историю государства Пархэ, обратив особое внимание на его морские и сухопутные транспортные пути. "Основываясь на принципе приверженности исторической правде, он научно установил, что Пархэ являлось преемником Когурё, а история Пархэ - это важная часть истории корейского народа", - заявило Корейское Центральное Агентство Новостей (KNCA, 2004a).
29 января 2004 г., в ознаменование 30-й годовщины со дня оглашения инструкции Ким Ирсена о необходимости обнаружить могилу Короля Тонмёна, в Университете им. Ким Ирсена проходил Национальный симпозиум историков. Выступали декан Факультета истории Университета профессор Чон Чхигон, директор Института истории Академии общественных наук КНДР доктор Сон Сухо, и заместитель куратора Центрального музея истории Кореи доктор Сон Сунтак. Они отметили, что вопросы, касающиеся могилы короля Тонмёна, были решены "научными методами с чучхейских позиций, которые позволили блестяще восстановить её как исторический монумент и национальное сокровище, иллюстрирующее исторические и культурные традиции государства Когурё". По их мнению, "произошло это благодаря высочайшему патриотизму Ким Ирсена и его неустанному и энергичному руководству" (KCNA, 2004b).
В конечном итоге, захоронения с настенной живописью периода Когурё, которые были найдены в окрестностях Пхеньяна и Нампхо, были включены в Список всемирного культурного наследия ЮНЕСКО 2 июля 2004 года. Это решение было необходимо для КНДР по многим причинам. Страна, которая привлекает к себе внимания международного сообщества лишь такими проблемами, как искусственно созданный голод, вопиющее нарушение прав человека, разработки в области ядерного оружия и ракетных программ, в одночасье становится законным обладателем ценнейших реликвий на своей территории, а также получает шанс вернуть историю Когурё своему народу.
Тем не менее, регистрируя сокровища Когурё в ЮНЕСКО, КНДР была заинтересована не только в сохранении своего культурного наследия. После получения международного признания фресок когурёсских гробниц Северная Корея планирует, во-первых, утвердить свою гегемонию в деле национального объединения Кореи и, во-вторых, защититься от возможных актов агрессии и превентивных ударов. Согласно международному праву, даже в случае военного конфликта район содержащий зарегистрированный Объект всемирного культурного наследия, не может быть атакован (The People"s Korea, 1999).
Другими словами, Северная Корея пытается вести большую игру. Основываясь на чучхейских методах в деле восстановления и охраны памятников старины (в частности эпохи Когурё), КНДР одновременно идеологически консолидирует свой народ, укрепляет свой имидж на международной арене, а также привлекает к себе туристов и исследователей из-за рубежа. Однако возникает вопрос: приоткрывает ли чучхейская историография Северной Кореи путь к культурному и научному сотрудничеству с Южной Кореей? Последние события показывают что нет.
Так называемый "2-й Всемирный конгресс корееведения", проходивший 4-5 августа 2004 в Пхеньяне, показал, что политика и идеология продолжают диктовать науке (в первую очередь истории) направление развития и необходимые выводы. В случае с Когурё чучхейским историкам отведена роль оправдывать любые заявления, которые поддерживают утверждение, что это государство было самым древним, самым сильным, и самым прогрессивным в истории перехода от древности к средневековью в Корее.
Например, директор Центра по изучению Когурё при Институте истории Академии общественных наук КНДР доктор Чо Хисын в своём научном докладе "Когурё как первое феодальное государство в истории Кореи" настаивал на том, что "когурёсцы говорили на корейском языке" (Чо Хисын, 2004: 7-8). А заведующий кафедрой Университета им. Ким Ирсена, профессор Ким Ынтхэ, представляя доклад "Когурё как государство, которое наша нация создала по образу и подобию Древнего Чосона", утверждал, что "сходство Когурё с Древним Чосоном проявилось абсолютно во всём - в политике и экономике, в идеологии и верованиях, в военном деле и культуре" (Ким Ынтхэ, 2004: 5).
"2-й Всемирный конгресс корееведения" первоначально задумывался как эпохальное мероприятие, проводимое южнокорейской Академией корейских исследований совместно с северокорейской Академией общественных наук под девизом "Корееведение в эпоху примирения и сотрудничества". И будь кто-либо из южнокорейских историков допущен на это мероприятие, жаркая схватка мнений обязательно заставила бы северокорейских учёных мобилизоваться и поискать правдоподобные аргументы в поддержку своей точки зрения.
Однако по политическим соображениям руководства КНДР этого не произошло (North Korean Studies, 2004). Таким образом, анализ исторического и культурного наследия Когурё в Северной Корее продолжает пребывать в состоянии затяжной летаргии, начавшейся ещё в 1960-х, когда сладкие сны о героическом прошлом не только создали атмосферу самообмана, но и озлобили бывших коллег и соседей.
Заключение
Северокорейский вариант трактовки национальной истории призван пропагандировать идею о том, что корейцы всегда обладали как военным, так и культурным превосходством над своими соседями, что представляет Корею как вероятное место происхождения человеческой цивилизации. Упорядоченный переход от первобытно-общинного строя к рабовладению в государстве Древний Чосон, к феодализму во времена Когурё и Корё, к развитию капитализма в годы правления династии Ли (Чосон) и, в конечном итоге, к победе "социализма с корейской спецификой" в КНДР - всё это вместе взятое позволяет правящему режиму демонстрировать собственную важность и легитимность.
Интерпретируя прошлое с чучхейских позиций, северокорейские историки представляют историю Кореи как неумолимый процесс, движимый всенародным стремлением к культурной самостийности и политической независимости. Результат же их исследований - это не более чем однообразное повествование о консолидации народа вокруг сменяющих друг друга лидеров и о его борьбе против иностранных агрессоров. Не допускается и мысли об иностранном влиянии, но в то же время подчеркивается влияние Корейской культуры на соседние народы.
Не случайно проблема Когурё занимает особое место в историографии Северной Кореи. Границы Когурё в поздний период его существования были очень близи к существующим границам КНДР. Идея о том, что Когурё было одним из самых могущественных и развитых корейских государств и даже внушало страх соседним странам, поддерживает претензии КНДР на роль лидера в процессе национального объединения. Начиная с 1960-х гг., северокорейская историография превозносит Когурё как воплощение истинного национального духа и изображает его превосходство над предательским, преклоняющимся перед иностранным влиянием государством Силла, которое неизбежно ассоциируется с Югом Кореи. Таким образом, политические и культурные реалии сегодняшнего дня примеряются к людям и странам далёкого прошлого. Аналогия проста: Когурё - это КНДР, Силла - это Республика Корея, а Тан - это США.
Такое политизированное отношение к исследованию истории, диктуемое националистической идеологией чучхе, создает проблемы для международных связей и препятствует сотрудничеству с соседними странами в сфере науки. За последние 40 лет самоизоляции и самообмана подобная позиция оказалась сильно дискредитированной. Недавний конфликт вокруг захоронений с фресками эпохи Когурё ясно продемонстрировал что, не смотря на все усилия направленные на изучение и прославление прошлого своего народа, реальная способность исторической науки в Северной Корее защищать свои позиции сильно ограничена.
До тех пор, пока основной курс КНДР не изменится и научные круги не освободятся от гнета идеологии, северокорейский вариант национальной истории будет оставаться посмешищем для мировой научной общественности, а сам корейский народ может столкнуться с ситуацией, когда его история будет считаться историей соседних государств.
Источники и литература
На английском языке:
Ku Chong-geon. 2002. "Uncovering Korea"s Past." (Приоткрывая прошлое Кореи), The Pyongyang Times (22 сентября 2002).
Park, Han S. 2002. North Korea: The Politics of Unconventional Wisdom (Северная Корея: политика веры в необычное), Лондон: Lynne Reinner Publishers.
Perrin, Ariane. 2000. "Heritage Protection in the DPRK" (Сохранение исторического наследия в КНДР), The Korea Foundation Newsletter, Vol. 9, No. 5 (Сентябрь), доступно в Интернете: http://www.kf.or.kr/newsletter/english/contents.asp?vol=3§ion=5&lang=English&no=102
Scofield, David. 2003."Northeast Asia's Intra-Mural Wars" (Фресковые войны в Северо-восточной Азии) The Asia Times (23 декабря 2003), доступно в Интернете: http://www.atimes.com/atimes/Korea/EL23Dg01.html
На корейском языке:
Cho Hǔi-sǔng, 2004, "Koguryŏ-nǔn Chosŏn-ǔi chŏt ponggŏn kukka" (Когурё как первое феодальное
государство в истории Кореи), неопубликованный доклад, Пхеньян.
Chang Ho-su. 2000. Puknyeokui gogohakgwa munhwajae gwalli (Археология и культурные объекты в Северной Корее), Сеул: Baeksan Jaryowon.
Chin Ho-tae. 1990. "Samguk sidae-e daehan insik" (Понимание периода Трёх Государств). Bukhanui han"guksa insik (Понимание истории Кореи в Северной Корее), An Pyeong-u and To Chin-sun ред.. Сеул: Hangilsa.
Kang In-suk. 1995. "Manli jangseong-eul tonghayeo bon goguryeo-jin (jungguk) gwangye" (Отношения между Когурё и династией Цзинь и Великая китайская стена), Ryeoksa gwahak ronmunjip (Сборник научных работ по исторической науке) Љ18. Пхеньян: Gwahak Baekgwa Sajeon Jonghap Chulpansa (переиздано в Сеуле).
Taehayŏ (Об улучшении партийного руководства в деле сохранения исторических мест и реликвий) (16 сентября 1964).
Kim Ǔn-t"ae, 2004, "Koguryŏ-nǔn uri minjogi seun Ko Chosŏn-ǔi kyesǔngguk" (Когурё как
государство, которое наша нация создала по образу и подобию Древнего Чосона), неопубликованный доклад, Пхеньян.
Kim Sŏk-hyŏng и др., 1963, ""Chŏn Segyesa" ssoryŏn kwahagwon p"yŏn Chosŏn kwangye sŏsur-ǔi ŏmjunghan ch"agodǔr-e taehayŏ" (О грубых ошибках допущенных в описании истории Кореи в сборнике "Всемирная история" изданном Академией Наук СССР", Rodong Sinmun (20 сентября 1963),
Pak Gyeong-cheol, 1994, "Bukhan-eseoui "Go-jungse sahoe gyeongje guseong" insik-e gwanhan ilgochal" (Исследование о понимании социально-экономической сущности Древности и Средних веков в Северной Корее). Bukhanui godaesa: Yeon"guwa seonggwa (Древняя история в Северной Корее: исследования и достижения), Kim Cheong-bae ред. Сеул: Daeryuk Yeon"guso Chulpanbu.
Ri Yeong-ae, 2001a. "Goguryeo mudeom byeokhwa muni-ui ryugyeonggwa hyeongsik" (Типы и формы орнаментов на когурёсских могильных фресках), Joseon gogo yeon"gu Љ 2.
Ri Yŏng-ae, 2001b. "Goguryeo mudeom byeokhwa muni tohanhwa gongjeonggwa geu-e sseuin myeotgaji subeop" (Несколько методов использованных в дизайне орнаментов когурёсских могильных фресок). Joseon gogo yeon"gu Љ 3.
Son Su-ho and Ri Yŏng-ae. 2001. "Koguryŏo mudŏm byŏkhwa muni-ǔi byŏnchŏng-wa t"ǔkjing" (Варианты и элементы орнаментов когурёсских могильных фресок). Chosŏn gogo yŏn"gu Љ 3.
KCNA 2001a (1 августа 2001), "One More Ancient Mural Tomb Unearthed" (Обнаружена ещё одна древняя гробница с фресками), Пхеньян. Доступно в Интернете: http://www.kcna.co.jp/item/2001/200108/news08/01.htm#6
KCNA 2001b (28 ноября 2001), "Historical Relics Kept in Good Shape" (Исторические реликвии находятся в хорошем состоянии), Пхеньян. Доступно в Интернете: http://www.kcna.co.jp/item/2001/200111/news11/28.htm#1
KCNA 2002 (7 октября 2002), "More Mural Tombs Discovered" (Обнаружены новые гробницы с фресками), Пхеньян. Доступно в Интернете:
KCNA 2004a (8 января 2004), "Doctor and Master's Degrees Conferred on Overseas Koreans" (Зарубежным корейцам присвоены докторские степени и дипломы), Пхеньян. Доступно в Интернете: http://www.kcna.co.jp/item/2004/200401/news01/09.htm#2
KCNA 2004b (30 января 2004), "National Symposium Held" (Состоялся национальный симпозиум), Пхеньян. Доступно в Интернете: http://www.kcna.co.jp/item/2004/200401/news01/31.htm#12
KCNA 2004c (2 февраля 2004), "More Relics Unearthed in Pyeongyang" (В Пхеньяне обнаружены новые реликвии), Пхеньян. Доступно в Интернете: http://www.kcna.co.jp/item/2004/200402/news02/03.htm#5
North Korean Studies 2004, "2nd World Congress of Korean Studies" (2-й Всемирный Конгресс Корееведения). Доступно в Интернете: http://www.north-korea.narod.ru/congress.htm
The People"s Korea 1998 (6 марта 1998), "Kitora Mural Vividly Shows Goguryeo's Influence on Ancient Japanese Tumuli" (Фрески в Китора ярко демонстрируют влияние Когурё на древние японские могилы), Пхеньян. Доступно в Интернете: http://210.145.168.243/pk/045th_issue/98060303.htm
The People"s Korea 1999 (19 мая 1999), "Interview with Hiruyama Ikuo" (Интервью с Хируяма Икуо) Пхеньян. Доступно в Интернете: http://210.145.168.243/pk/095th_issue/99051909.htm
The People"s Korea 2003а (26 апреля 2003), "UNESCO Envoy Visits DPRK to Discuss Registering Mural Tombs as World Heritage" (Посланник ЮНЕСКО едет в КНДР с целью обсуждения регистрации гробничных фресок как Объекты всемирного наследия), Пхеньян. Доступно в Интернете: http://210.145.168.243/pk/191th_issue/2003042606.htm
The People"s Korea 2003b (26 апреля 2003), "Interview with Hirayama Ikuo" (Интервью с Хируяма Икуо), Пхеньян. Доступно в Интернете: http://210.145.168.243/pk/191th_issue/2003042607.htm
UNESCO, Решения принятые на 27-й Сессии Комитета всемирного культурного наследия в 2003 г., Доклад, Париж, Штаб-квартира UNESCO, комната XII, 30 июня - 5 июля 2003. Доступно в Интернете: http://whc.unesco.org/toc/mainf17.htm
VANK -Voluntary Agency Network of Korea (Сеть добровольческих агентств Кореи), Доступно в Интернете: http://www.prkorea.com
Интервью:
Интервью с Хван Чжанъёпом 2003, НИИ Дальневосточных Исследований, Кённамского Университета, Сеул, (20 сентября 2003 г.)
Интервью с Ли Сончхолем, 1999, Народный дворец учёбы, Пхеньян, (14 апреля 1999 г.).