Новогодних праздников в Корее два -- старый и новый, каждый из этих праздников имеет свои черты и особенности.
Новый год начинается в Южной Корее с Рождества. Привычные с детства украшенные елки, Деды Морозы, они же Санта-Клаусы, суета вокруг прилавков с новогодними открытками и подарками. даже снежные сугробы у обочин тротуаров. Все приглашают друг друга к себе и готовятся к встрече. Хозяева радуют гостей изысканными блюдами корейской национальной кухни, а гости хозяев -- красивой открыткой, где иероглифами написано традиционное поздравление с пожеланиями здоровья и успехов в учебе, преподавании или просто в бизнесе, который с древних времен в Корее считался не слишком достойным занятием для человека.
Рождественские праздники проходят в Корее значительно ярче календарного Нового года, который как праздник и не воспринимается: люди стремятся лишь использовать редкие нерабочие дни, чтобы попасть в родной город, встретиться с друзьями.
Повсюду в Сеуле вместо лозунгов типа "Мы все должны упорно работать" вывешиваются поздравительные надписи и плакаты, желающие прохожим в наступающем году побольше счастья. В эти дни можно вдоволь наесться любимого в Корее "ттока" -- сладкого пирожного, сделанного из рисовой муки (приторного и вязкого на европейский вкус), или приготовленного из него супа "тток-кук" (острый суп с клецками), который обычно готовят в первый день нового года.
Можно встретиться с друзьями и устроить вечеринку в одном из ресторанов на молодежной улице Чонно, напиться пива, потом перейти в другой ресторан, добавить двадцатипятиградусной картофельной водки сочжу, затем перебраться в какой-нибудь третий, тайно работающий после двенадцати часов ночи, где, смешав эти два напитка вместе, предаться веселью, например -- пению песен в микрофон с усилителем, наблюдая на мониторе при этом видеозапись выступления какой-нибудь знаменитости, поющей вашим голосом (такой агрегат пришел в Корею из Японии и называется "караоке").
А можно встретиться с любимой девушкой и погулять по той же Чонно. Полакомившись жареными бататовыми соломками "когума", сходить вместе в кино -- удовольствие не дешевое, особенно в центре, да еще когда билет куплен у спекулянта. Если не обращать внимание на пропагандистский киножурнал, возвещающий о промышленных успехах прошедшего года и грандиозных планах на будущий, а сосредоточиться на самой киноленте, то после праздничных дней будет что обсудить с сокурсниками или сотрудниками.
Некоторые уходят в горы. Гор вокруг Сеула очень много -- выбирай на любой вкус: скалы, покрытые инеем или сугробами по пояс, лесистые хребты. А если отправиться на горы Сораксан, то, пройдя специальным маршрутом, можно встретить первый восход нового года прямо на вершине.
Кто-то едет домой к родителям. Посетить родной городок или деревню в такие дни -- самое заветное желание каждого корейца. Приезд из столицы родного человека -- всегда праздник, увидеть родителей в Новый год -- это праздник вдвойне. Проблема будет лишь одна: вернуться в Сеул до начала следующего рабочего дня. Дороги заполнены автомобилями, автобусами и грузовиками до такой степени, что стокилометровый отрезок пути будет преодолен только за пять-шесть часов.
Но пройдет месяц -- и станет приближаться празднование традиционного Нового года по лунному календарю. В тот момент я жил в семье моего корейского друга - Ю Сана - студента сеульского Университета иностранных языков "Хангук", третий год (не считая трехлетнего перерыва на время службы в армии) изучавшего русский язык. Будучи по возрасту страшим, Ю Сан позвал меня к себя в комнату и поведал, что по корейским традициям в первый день нового года необходимо исполнять один необычный обряд, называемый "сэбе". Обряд заключается в торжественном поклонении родителям и всем старшим. Церемония начинается с раннего утра дня Соллаль (первый день нового года), и затем весь день молодежь навещает старших, отбивая поклоны три раза подряд, падая на колени и прикладываясь лбом ко сложенным перед собой определенным образом рукам, лежащим на земле.
Опишу свои впечатления о том, что я увидел, встав утром дня Соллаль в доме Ю Сана. Уже в восемь часов утра был накрыт праздничный стол, поражавший обилием блюд и без того разнообразной корейской кухни. Мама Ю Сана, уроженка провинции Чолла, на родном диалекте и тоном, соответствующим нашей разнице в возрасте, приказала быстро садиться за стол:
-- Ппалли паб могура! (кор. "Ну-ка, быстро ешь!")
Сразу же появились отец, старший брат с женой и маленький У Сон -- племянник Ю Сана: все были одеты в национальную одежду "ханбок", и даже девятимесячный У Сон был наряжен в "сектон-от", специально шьющийся для детей вид одежды с рукавами, сделанными из полосок разноцветной парчи, сшитых одна к одной. Посреди комнаты стояла роскошная, вышитая шелком в традиционном корейском стиле пятиколенная ширма "пёнпхун". Каждая плоскость ширмы была как бы отдельным произведением, имеющим свой сюжет, и в то же время полностью раздвинутая ширма была единой по замыслу и исполнению картиной со всеми атрибутами дальневосточной традиционной живописи.
По телевизору с самого утра показывали, как нужно правильно выполнять "сэбе". Одетые по-праздничному мальчик и девочка усиленно кланялись родителям, получали что-то, потом все вместе кланялись дедушке с бабушкой и опять получали какой-нибудь подарок в награду. Об этой стороне обряда почему-то никто ранее не упоминал. Оказалось, вручение каких-либо подарков или, что обычно в современной Корее, денег -- "сэбе-тон" -- есть обязательный атрибут ритуала. Раньше дети в Корее в день Соллаль бегали по деревне, отвешивали поклоны всем родственникам и незнакомым, собирая сладкий "тток" и мелкую монетку "чон". До сих пор в народе ходит поговорка: "Сначала сделай сэбе, а потом получишь чон".
Все взрослые в этот день меняют крупные купюры на разменные тысячевоновые, кладут их в конверты и раздают малышам и младшим родственникам, усердно выполняющим "себэ". Дедушки и бабушки могут себе позволить подарить и пятьдесят тысяч, и даже сто тысяч вон (в 1991 г. это составляло около ста двадцати американских долларов), но такие суммы характерны лишь для весьма состоятельных семей.
А в семье Ю Сана продолжался праздник. Отведав традиционного супа "тток-кук", мы раздвинули прекрасную ширму и принялись фотографироваться. Основным объектом съемок в этот день был маленький У Сон. Его наряд был продуман до таких мелочей, как позолоченные детские колечки с висящими на них крошечными медальками. На Востоке такие украшения больше характерны для кочевых народов Монголии, Сибири и Алтая.
Праздничное застолье в день Соллаль -- вещь особая, и собираются к столу для того, чтобы поздравить друг друга, обсудить текущие дела, отведать домашнего вина.
Случилось так, что в этот же день я посетил и другой дом, находящийся километров на триста южнее Сеула. Скоростной автобус преодолевает это расстояние за два с половиной часа, и мне не составило большого труда отправиться в город Кванчжу по приглашению семьи своих старых друзей, с которыми познакомился еще в Ленинграде.
От автовокзала Кванчжу я взял такси и направился в квартал построенных в начале восьмидесятых годов многоэтажных домов. Время близилось к вечеру, но поздно еще не было. Меня поразила пустынность улиц города. А на предложение прогуляться в тихий зимний вечер встретившая меня Кви Чжон ответила, что Соллаль -- день не для прогулок, наоборот, все стремятся побыть дома с родственниками. Кстати, в тот момент Кви Чжон была дома лишь с младшей сестрой Ын Чжон. Родители и брат еще с утра уехали на машине в деревню, где живут дедушка с бабушкой, на традиционное поклонение. И хотя они должны были уже давно приехать, до сих пор еще отсутствовали. Настроение было не самое лучшее. Действительно, в зимний день Соллаль бывает хорошо, если ты проводишь его с семьей или близкими друзьями.
И как бы в подтверждение моих мыслей раздался звонок в дверь. На пороге появились возвратившиеся родственники. Сестры дружно набросились на брата, затащили его в кухню, смеясь, стали добиваться от него признания, какова сумма полученных им "сэбе-тон". Отшучиваясь, он все-таки вырвался, не поделившись деньгами, зато угостил сестер деревенским "ттоком".
Чуть позже пришли гости -- семья сестры мамы Кви Чжон с детьми. Вот тут веселью не было предела. Попробовали привезенные из деревни жаренные жёлуди "пам", тягучую карамель "ют", бобы "ттан-ккон" и прочие традиционные новогодние сладости. Принесли электросинтезатор с запрограммированными популярными мелодиями. Сами мелодии достаточно однообразны, но корейцы чень их любят и используют при пении любых нетрадиционных песен. Такой аккомпанемент был заимствован корейцами в тридцатые годы у японцев, насаждавших свои порядки и привычки повсеместно в Корее: очень похожи и ритм, и звучание. Отсюда же, наверное, и любовь к "караоке", пришедшему из той же Японии в начале восьмидесятых.
На следующий день, вместе со всей семьей Кви Чжон я отправился к её дедушке и бабушке по материнской линии. Дом находился в пяти минутах езды от современного квартала, но напоминал настоящую традиционную постройку: за глиняной оградой, с высоким обогреваемым полом "ондоль" и чисто корейским (хотя и современным) внутренним оформлением.
У порога нас встретила бабушка Кви Чжон. Дедушка ждал прихода гостей у себя в комнате. Лет ему было под восемьдесят. Измученный болезнями, плохо видящий и слышащий, но гордо сидящий на своих одеялах, разостланных на полу, он курил длинную корейскую трубку с узеньким жерлом. Вместе с родителями Кви Чжон, её брат, сестра и я уселись на пол в комнате дедушки. Мне, как иностранцу, предложили мягкий половичок, остальные чувствовали себя комфортно и так. После взаимных приветствий дедушка обратился ко всем присутствующим. В речи старика говорилось о том, что теперь, когда все родные его дочери собрались, он хочет пожелать каждому здоровья, успехов и счастья в новом году. Говорил он и о том, что жизнь была у них с супругой тяжелая, а у детей и внуков всё, как будто, должно быть хорошо, правда, если дети будут упорно работать, внучки -- хорошо учиться, а внук -- честно служить в армии, куда его должны были призвать месяц спустя. Затем мы вшестером дважды поклонились, осуществив "себэ" на практике. А получив заготовленные конверты из бабушкиных рук, стали переходить в комнату для гостей, где был накрыт стол.
Мне же сразу уйти не удалось: дедушка захотел поговорить со мной как с самым необычным гостем. На вполне понятном английском языке он расспросил меня о семье, об учебе, достал припасенную бутылочку белого корейского вина Манжуанг, и мы, пригласив еще брата Кви Чжон, втроем провели с ним несколько минут. Дедушка пожаловался на свою старческую жизнь, полную болезней, порекомендовал упорно учиться и отправил нас в комнату, где хлопотала бабушка, а сам остался наедине с вином и воспоминаниями...