Это письмо мне пришло по е-мэйл почте от человека, который случайно набрёл в Интернете на мой сайт Северокорейские исследования. Одна из рубрик сайта у меня посвящёна судьбе советских корейцев, где я пытаюсь подойти к проблемам корейского населения проживающего за рубежом с точки зрения историка и правозащитника. Я часто получаю письма отклики от этнических корейцев из России, стран СНГ и Китая. Однако это письмо было отправлено из США и содержало в себе множество деталей весьма личного характера. Именно эта искренность происходящая из отчаяния автора письма и побудила меня написать небольшое исследование о судьбе этнических корейцев проживающих на пост-советсвком пространстве в наше время. Заручившись согласием автора письма, я привожу его ниже почти целиком, лишь опустив для безопасности его самого и его близких имена, некоторые даты и географические названия. Мои коментарии, я надеюсь, не будут слишком навязчивыми и может быть помогут читателю лучше понять в какой сложной ситуации оказались этнические корецы занесённые ветрами истории на бескрайние просторы России.
Судьба этого человека до сих пор находится в состоянии полной неопределённости. Объясняется это многими факторами - иммиграционными правилами, бюрократическими препонами, человеческой ненавистью к "инородцам" наконец. Однако, меня вдохновило то, что для себя самого он уже нашёл выход из практически безвыходной ситуации. Он принял сложное решение и остаётся твёрд в осознании своей правоты. Может быть его письмо вселит надежду в тех, кто в ней сейчас так нуждается.
* * *
"Зовут меня Ким ХХХХХХХ ХХХХХХХ, родился я ХХ ХХ 19ХХ года в селе ХХХХХХ, Ташкентской области. Сейчас нахожусь в США с неопределённым иммиграционным статусом, но все-таки чувствую себя более счастливым, чем в Ташкенте, так как я могу, по крайней мере, дышать спокойно, не опасаясь ни за что в своей жизни. Жена ещё находится в России, но как только предоставится первая же возможность, конечно, она присоединиться ко мне. Далее, коротко, моя история, как тысячи других историй.... Хочу отметить, что все, что я написал, чистая правда, так как я вообще не могу врать, к великому моему сожалению... И хотелось бы, чтоб вы дописали пару абзацев исторического исследования советских корейцев со ссылкой на исторические документы. Жду с нетерпением ответа.
Итак... Моя мама , Ли ХХХХХ ХХХХХ, хорошо помнит переселение корейцев в 1937 году. Тогда моей маме было 10 лет. У них было крепкое крестьянское хозяйство, несколько коров и прочая домашняя живность. Корейцев собирали по всему Дальнему Востоку и погружали в товарные вагоны, которые увозили их в незнакомые степи и полупустыни Советской Средней Азии - Казахстан и Узбекистан."
-- Здесь, мне кажется, стоит обратиться к самой истории насильственного переселения корейцев в СССР. Как известно, после прихода в Германии и Японии к власти агрессивных ультра-правых сил, с середины 1930-х годов СССР начинает активно готовиться к войне. Проводится активная индустриализация, вводится система призыва в Красную Армию, укрепляется государственная граница. Вводится в силу закон о государственной границе 1934, по которому нелегальный её переход должнен будет приравниваться к государственной измене и караться смертной казнью. Всё население приграничных районов автоматически рассматривается либо как пожизненные осведомители НКВД, либо как потенциальные нарушители границы.
Корейское же население, которое начиная с 1860-х годах массово бежало от голода и беспросветной экономической разрухи в своей стране, компактно проживало в Приморском и Хабаровском краях. Хотя бесконтрольная эмиграция на эти малообжитые земли российского Дальнего Востока и нарушала хрупкое экологическое равновесие Приморья, она всё же приносила России определённую политическую (нежели экономическую) пользу. В давней борьбе с Китаем и Японией за право сохранить за собой эти отдалённые от центра территории, Россия охотно раздавала своё гражданство туземному и пришлому населению.
Сама Корея в 1910 г. оказалась превращённой в колонию Японии, и в Приморье бежали новые тысячи корейцев планировавших использовать территорию России как недосягаемую для врага базу своего национально-освободительного движения. В начале 1920-х годов, во время ожесточённой борьбы Большевиков за Сибирь и Дальний Восток, корейское население активно поддержало идею Октябрьской Революции. Ленин и другие советские вожди обещали корейскому движению за независимость щедрую поддержку. По мере возможности, они выделяли самоназванным и реальным эмиссарам корейского коммунистического движения пуды царского золота в слитках и монетах.
"Великий последователь дела Ленина" - Сталин, в большинстве случаев придерживался позиции обратной Ленину. Он старался избегать прямой конфронтации с потенциальным противником. Именно так строились его отношения и с Японией. В 1925 г. СССР открыл своё консульство в Сеуле, фактически признав все права Японии на Корею. Зная чувствительность своего восточного соседа к "корейскому вопросу", Комиссариат Иностранных Дел в 24 часа выставил из СССР лидера Корейского Временного Правительства в Шанхае, Ли Сынмана, приехавшего в 1934 г в Москву просить денег на нужды движения. А в сентябре 1937 г., Сталин подписал секретное постановление, согласно которому всё корейское население советского Приморья должно было быть переселено в районы Средней Азии и Казахстана. Причина была простой для московских властей этнические корейцы ничем не отличались от японцев, в то время как коварный враг в любой момент под предлогом защиты своих подданых мог внезапно напасть на СССР.
Таким образом, в начале сентября 1937 Кремль поставил перед собой задачу 100% мобилизации и переселения корейского населения в другие, слабо освоенные районы страны. Интересно, что постановление было подписано и передано в отделы НКВД Приморского края 7 сентября, а реальные мероприятия по переселению начались не раньше 20-х чисел того же месяца. Дело в том, что кремлёвские стратеги выбрали самое неудачное время для своих этно-социальных эксперементов -- уборочную страду. Пропорция же корейского населения традиционно составляло существенную долю в колхозах и совхозах края. Под угрозой срыва оказались планы по сбору урожая, и чтобы спасти репутацию (или собственну жизнь?) приморскиое партийное руководство подождало несколько недель пока корейцы соберут их урожай, а затем, вероятно в благодарность, за одну ночь упаковали их всех в вагоны для скота и отправили с глаз долой. Вот как описывает это автор письма.
"Конечно в дороге многие (особенно старики) умерли, не выдержав длительной дороги. Многие умерли в первые годы жизни на новой земле - лишившись привычного климата и занятия. Но остальным надо было жить. И корейцы, благодаря неимоверно тяжёлому труду, стали обживать новые для них земли.Через несколько лет после того, как моя мама с семьей обосновались в одном из узбекских колхозов, таинственно пропал её папа Ли ХХХХХ (мой дедушка). До сих пор, когда собираются вместе мои родственники со стороны мамы, они вспоминают этот случай, с каким то детским испугом и недоумением. Конечно, никто его не искал и всем эта загадочное исчезновение внушало какой-то страх и угрозу их благополучию."
-- Безусловно, эти первые зимние месяцы в незнакомых условиях были самыми тяжёлыми для переселённых в Среднюю Азию советских корейцев. Многих просто привезли и оставили в чистом поле -- обживайтесь сами! Мне лично известны случаи когда, из-за нехватки тёплой одежды, кореянки обрезали себе волосы и делали из них одеяльца для грудных детей. Иными словами, феодальные порядки советского строя отбросили этнических корейцев в каменный век.
"В семье остались бабушка, её старший сын Пётр, моя мама, две сестренки и самый маленький братишка. Все тяготы жизни легли на плечи моего дяди Петра и моей мамы. Ни о каком детстве и образовании не могло быть и речи - тут стоял вопрос жизни и смерти. Моя мама до сих пор не умеет писать и читать, так как всю жизнь она работала на земле и ей было просто некогда, конечно, при других условиях она могла бы стать образованным человеком, так как обладает живым природным умом и сметливостью. Младшие сестренки и братишка конечно получили среднее образование."
-- Несколько слов об образовательной политике и корейских национальных школах. Как известно, коммунистическая партия и советское правительство уделяли огромное внимание вопросу национального образования. Республики и автономии бывшего Союза были обзязаны иметь национальные школы с преподаванием на местном языке. Проблема советских корейцев заключалась в том, что у них никогда не было своей автономии и к ним всегда относились с опаской, как к гражданам у которых родственники проживали за границей. Сталин запрещал корейские школы и газеты из-за маниакальной боязни обучать собственное население иностранным языкам. Хрущёв, насильственно насаждал корейские школы, которые потом закрывались из-за нехватки учеников. Ведь родители уже просто боялись, что их дети будут "не такие, как все". Насильственная ассимиляция корейского населения прошла успешно и даже зашла слишком далеко.
"Хотя те тяжелые годы навсегда отпечатались в характере и поведении моей мамы - крайняя бережливость во всем и осторожность суждений в отношении властных структур, и смирение и покорность любому произволу с их стороны. Всю жизнь мама наставляла нас, чтоб мы были осторожными в словах и никогда "не высосвывались" - так сильно сидела в ней память о том переселении 1937 года. О дедушке и бабушке со стороны отца, Ли ХХХХХХХ, 19ХХ года рождения я ничего не знаю, так как последний раз я его видел в семь лет. Но по разговорам родственников с его стороны, его родители были очень состоятельными людьми на Дальнем Востоке, а приехав в Среднюю Азию, лишились всего, как и все переселённые корейцы.
Мой брат, сестра и я родились в домашних условиях, что было обычно в тех корейских семьях. Отсюда очень много путаницы с документами, так как метрики выправлялись задним числом. Например у нас троих (старших детей) дни рождения в метриках не соответствуют фактическим - разбежка в несколько месяцев. Младшая сестренка родилась уже в роддоме. Детство конечно было босоногим и голодным, я это помню хорошо - самое большое лакомство был хлеб который макался в воду и затем в сахар. Одежду, почти всю шила моя мама и первые брюки я одел в семь лет."
-- Подобные воспоминания я слышал и от своих родителей вырасших в голодные послевоенные годы в России. Но любимым блюдом детей того времени был хлеб с маслом и сахаром. Дети жившие в городе питались гораздо лучше чем их свертсники в сельской местности. Отсюда и практика обменов -- деревенские дети часто прибегали в пионерские лагеря чтобы тайно поменять на городской хлеб найденные в земле патроны, гранаты и прочие предметы недавней войны. Однако в данном случае речь идёт об Узбекистане начала 1960-х годов!
"Я никак поначалу не мог привыкнуть к тому, что во всех колхозах, где мы жили, меня постоянно дразнили и на этой почве часто возникали целые баталии с местными мальчишками. С тех пор у меня в душе образовалась какая то каверна, беспокойство, что в этом мире что-то не так. Никогда не было спокойно на душе. Куда бы мы не переезжали (а родители в поисках лучшей доли перезжали часто), всё начиналось по шаблону - постоянные стычки на национальной почве. Поэтому, чтоб переломить ситуацию и изменить положение дел, я очень старательно учился и всегда ходил в отличниках. Жили мы тогда уже в ХХХХХХХХ районе Ташкентской области. Конечно я повзрослел и в старших классах уже было все спокойно, впереди рисовалась наполненная и интересная жизнь.
Надо сказать, что через пару лет после того как от нас ушел отец, мама не могла прокормить четверых детей и вынуждена была пойти на сезонную работу по выращиванию лука и арбузов. Хотя здоровье её было подорванно очень сильно, за год до этого она перенесла тяжелейшую форму гепатита и в совхозе её перевели с полевых работ на должность сторожа в детский сад, конечно с мизерным окладом. А на сезонных работах в Узбекистане можно было заработать. Доход там был неизмеримо выше чем в совхозе, правда труд был просто каторжным. Немногие мужчины выдерживали этот труд, так как весь труд был ручным. А тут - женщина, одна. Маме всё это стоило неимоверных усилий и здоровья. Нет слов, конечно, мы дети, все лето работали не разгибая спины на поле, помогая маме и наконец-то, после нескольких лет такого труда, смогли себе позволить нормально питаться, покупать на рынке продукты и не шататься от голода. И, что не маловажно, смогли нормально одеваться, чтоб не отличаться от сверстников.
После школы, в 197Х году, я поступил в ХХХХХ институт в Европейской части СССР и опять в полной мере ощутил, что значит быть человеком второго сорта, человеком "другой" национальности и "не того цвета". Я был единственным корейцем на весь институт. А в ХХХХХХ корейцев, в то время, можно было пересчитать по пальцам. Нет, среди студентов всё было хорошо и у меня было много друзей. Но в городе, постоянно кто-нибудь да и напоминал мне о моей национальности, причём самым оскорбительным образом. И я вскоре понял, осознал, что я странное существо, которое не имеет Родины...
С тех пор, каждое лето когдая я приезжал на поле к маме, то видел ситуацию по-другому, повзрослевшими глазами. Но мама и все члены овощеводческой бригады, все родственники, говорили, мне, что мол ничего не изменишь, мы здесь чужие и с этим просто надо смириться. И если какой нибудь подонок начинает оскорблять словами или действием - надо просто не обращать внимания или убежать (!?). Я этого никак не мог понять. На словах везде провозглашалось равенство и дружба народов, но на самом деле, на бытовом уровне - этого равенства не было. И когда мы, молодежь, собирались вместе дома в Ташкенте (в основном корейская молодёжь старалась обучаться в российских вузах или в республиках европейской части Союза) - мы с горечью обсуждаля эти проблемы понимали, что в принципе везде ситуация была одна и таже. Просто разные люди реагируют на это по-разному. Некоторые уже просто смирились, другие на это действительно не обращают внимание, но некоторые носят всю жизнь в сердце унижения, которые пришлось пережить.
Например мою маму, на поле в разгар уборочной (её бригада работала в совхозе близ города ХХХХХ), чуть не убил какой то ненормальный узбек. Он так разбушевался и орал, чтоб мы убирались с его земли, что кинул в мою маму вилы. Мама едва успела увернуться, но вилы проткнули ей ступню. Ни один, повторяю ни один из окружающих не вмешался - все сделали вид, что ничего не происходит. Тем не менее, когда в тот же день после обеда я приехал сдавать урожай в заготовительную контору, то все наперебой стали рассказывать мне, что произошло. А этот узбек специально и вызывающе ходил недалеко и ждал... Ждал развития событий. Я хотел было кинуться на него, и не знаю что бы я сделал с ним, но вся бригада вцепилась в меня и принялась увещевать, чтоб я не лез, что всё равно ничего изменить нельзя.
Рядом было поле одного репрессированного чеченца, который выращивал помидоры и был невольным свидетелем всей сцены. Он подошел ко мне и сказал, - "Ты слишком молод и ничего не понимаешь. Оставь его в покое и ты будешь цел и невредим. Поверь мне, даже не вздумай заявлять на него в милицию - это бесполезно. Вспомни, где ты находишься. Ты находишься в Узбекистане, и видишь - он специально не уходит, провоцирует тебя..."
И тогда впервые в жизни я почувствовал безысходность, когда ты ничто, ничтожнее букашки. Когда ты не можешь защитить собственную маму, собственную жизнь и элементарное чувство человеческого достоинства. Я тогда впервые задумался о том, что значит быть человеком второго сорта.Это были нерадостные мысли..."
-- Несомненно, вся пропаганда советского времени строилась на ложном принципе пролетарского интернационализма. На самом деле эта выдумка соратников Ленина, была нацелена на раздувание "мирового пожара", где в мутной воде революционного хаоса можно было бы половить жирную рыбу класса собственников. Именно поэтому Троцкого так занимали европейские революции 1920-х годов и китайская революция 1927-1929 гг. Сталин же, успешно расправившись с ленинской старой гвардией, наоборот насаждал в стране неистовый национализм и патриотизм. А где национализм, там, естественно, и шовинизм. Не смотря на всё желание партийных чиновников стереть из памяти корейского населения любые воспоминания о своей культуре и истории, у корейцев всегда была далёкая но вполне конкретная родина - Корея. К их несчастью, находилась она за границами Союза, а значит все корейцы не имели право на автономию и автоматически приравнивались к потенциальным изменникам Родины.
В своё время я имел возможность изучить эту прогнившую национальную политику СССР во время службы в Советской Армии. В штаб части регулярно приходили разнорядки о переписи и специальном учёте военнослужащих той или иной национальности не входящей в список народов исконно проживавших в границах Советского Союза. К таковым относились и греки, и немцы, и крымские татары, и даже ассирийцы.
Китайцев и Японцев выселили из СССР ещё в 1920-х. А вот корейцам повезло меньше. Их, по старой ленинской привычке, держали за резервный отряд революционного движения на Востоке, но и полностью тоже не доверяли. Скажем, во время Великой Отечественной Войны (1941-1945) корейцев не брали на фронт. В тылу работать -- пожалуйста. А до оружия не допускали, боялись. Известны имена лишь 2-3 этнических корейцев, кто участвовал в сражениях той войны, причём все они были отмечены за героизм.
"Когда я был студентом, на втором курсе, в 19ХХ году, во время сессии умер от сердечного приступа мой одногруппник. Смерть была неожиданной и внезапной - мы все были в шоке. Его родители попросили нас увеличить фотографию, чтоб временно поместить на могиле, пока нет готового памятника. Вместе с однокурсниками, мы пошли в соседнее, нашего же института общежитие, где жил фотограф (парень с параллельной группы), чтоб попросить его к утру сделать увеличенную фотографию. Однако вахтер общежития почему-то не захотел пускать именно меня, хотя я и показывал студенческий билет. Мои друзья, Саша и Коля, тогда прошли в общежитие без проблем, а я остался сидеть внизу и ждал их. На душе было неприятно - смерть моего друга в расцвете лет, реакция вахтера на мою национальность... Одним словом я сидел погруженный в себя и нерадостные мысли одолевали меня.
Потом пришли студенты, человек пять, которые жили в этом же общежитии. Поговорили о чем то с вахтером и сразу направились ко мне. И тут произошла дикая сцена. Они стали выкрикивать, - "А что этот черномазый (!?я-черномазый?) делает тут?". И один из них не долго думая загасил свою сигарету об мой лоб... Я был просто в шоке. Тут спустились мои друзья, потом подошло ещё несколько человек и назревала крупная драка. Однако тут вахтер сказал, что если будет драка, то нас всех выгонят из института. Это остудило наши головы, ведь угроза была реальной, особенно для меня. Я был едва ли не единственный кореец на весь город и уж точно один на весь Институт -- фигура, так сказать, заметная.
Мои друзья долго уговаривали меня "не обращать внимания", так как мол "дураков везде много". Им явно было очень неприятно за своих земляков Ч белоруссов. Они говорили, что они мои друзья и любят меня... Я это знал, но от этого мне легче почему-то не становилось. Это самое большое оскорбление, которое я когда либо испытывал в своей жизни и никогда не забуду его. Друзья потом пытались найти тех подонков, но где их найдешь? ХХХХХХХХ институт большой - около десяти тысяч человек. Да и я им сказал, что я уже и забыл. Чтоб они не переживали за меня. А что мне оставалось делать?"
-- До самого конца 1980-х, когда развал Советского Союза уже был очевиден, отношение к корейскому населению в центральных городах России был очень настороженный. Скажем, для поступления в престижный московский ВУЗ требовались не только рекомендация от местного горкома или обкома Комсомола, но и московская прописка, что практически исключало вероятность попадания туда лиц из глубинки и без протекции. Да и в ВУЗы рангом пониже корейцев не жаловали. В то время как малые народы России и других советских республик пользовались определёнными квотами предоставляемыми для т.н. "национальных кадров", корейцы не пользовались подобными льготами. Порой дело доходило до простого запугивания абитуриентов-корейцев, которым в приёмной комиссии просто намекали, -- "Уезжай, парень, от сюда. Всё равно тебе здесь ничего не светит". Проверить реальность таких угроз было невозможно и многие, поддавшись панике, уезжали ни с чем. Но некоторые (как автор письма), благодаря своему упорству, проходили все испытания, получали высшее образование, и становились первоклассными специалистами в своей области.
"Конечно, за годы учебы и работы, было много унижений в быту и на улице, когда я делал вид, что меня это не волнует, но в сердце была постоянная горечь. Поэтому после окончания института и отработки по распределению в г. ХХХХХ, я уехал обратно в Ташкент. В том 19ХХ году наша семья купила кооперативную квартиру в Ташкенте. Мой брат давно уже жил и работал в этом городе - всё надеялся на то, что в Ташкенте корейцев много и местное население привыкло к нам. Но не тут-то было.
В целом, конечно, население доброжелательно относилось к корейцам, но очень много было разных низкообразованных подонков, которые отравляли всё существование. Особенно это стало сильно ощущаться после развала Советского Союза в начале 90-х годов, когда национализм приобрел чудовищные формы. Прошли этнические погромы в Узгене и Андижанской долине - это из числа крупных. А мелких было много и повсюду, особенно в Ташкенте. Сам воздух в те годы дышал ненавистью и бедой. Часто нами били окна и кричали чтоб мы "убирались с их земли"... Конечно, погромщиков направляла опытная рука, но нам, в частности мне, от этого было не легче. Какая разница, кто зарежет меня - идейный националист или одураченный им же безграмотный парень?
Меня два раза избили на базаре. Просто так, за цвет кожи и разрез глаз. При этом говорили, чтоб убирался с их земли и чтоб они меня больше не видели.
Третий раз, когда я покупал фрукты на базаре в Авиагородке, ко мне подошел пьяный узбек и ни стого ни с сего молча толкнул меня. Когда я спросил его, - "В чем дело?", он сказал лишь одно слово - "убирайся!" Я хотел дать ему по физиономии, но увидел, что неподалеку стоит группа бритых молодчиков в национальных чапанах и ждет развития событий. Наученный горьким опытом, я просто что есть силы побежал. Благо подошел мой трамвай и я успел сесть в него...
Можно привести ещё целую кучу случаев, но кому от этого легче? Просто, может у меня такая организация души, может слишком много было горя и лишений в детстве, что я так сильно реагирую на такие ситуации? Может кто-то сочтет мои приключения смешными, не заслуживающими внимания мелкими случаями? Но для меня всё это - моя жизнь".
-- Действительно, национальнаые конфликты в Узбекистане стали назревать уже в конце 1980-х. Первыми свой протест проводимой политике заявили крымские татары. Напряжённость также наблюдалась и среди греческого и чеченского населения республики. Участились случаи нападения на военные патрули в городе, офицеры то и дело переводились на казарменный режим. Особые отделы (представительства КГБ в воинских частях) сбивались с ног в поисках возможных связей между военнослужащими и растущими национальными движениями. А в это же самое время узбеки на базарах избивали нацменьшинства лишь за "неправильную форму носа". Не удивительно, что ельцинская Россия для многих из них представлялась единственным надёжным убежищем.
"Летом 199Х года, я с женой и дочерью решил перебраться в Россию, так как жить в Узбекистане спокойно и быть уверенным что тебя однажды не зарежут как барана было уже просто невозможно. Атмосфера накалялась, жить становилось всё тревожнее. Да и ребёнку получить полноценное образование на русском языке стало проблематично. Вобщем, купили мы комнату в коммуналке на улице ХХХХХХХ в Санкт-Петербурге, а на оставшиеся деньги я поехал в гости в Америку.
Перед поездкой в США (летел я через Москву), некоторое время мне пришлось жить в столице. И как в кошмарном сне я сейчас вспоминаю, как в переходе подземки с набором стандартных ругательств в адрес "черномазых и чурок" ко мне вдруг пристали два пьяных парня. Наученный горьким опытом прошлых лет, я просто отвернулся и быстро-быстро удалился от них. Что происходило в моей душе - известно одному господу Богу.
А через два месяца, получаю тревожное письмо по электронной почте. Звоню домой - выясняется, что мою жену и дочку избили ...соседи. Причём делали они это со всё теми же знакомыми выкриками - "Бей жидов и чурок! Убирайтесь к себе домой!" Когда на вызов поспел участковый, на вопрос моей дочери, - "Неужели вы не слышите, что говорят эти люди?", милиционер спокойно ответил, - "Нет , я ничего не слышу..." (!). Дочь вообще ипытала от всего этого сильнейший шок. Она со мной поделилась, что думала в России все будет хорошо и никто не будет тыкать в лицо её национальность, но это судьба... от неё, наверное, не уйдешь.
Когда я поехал в гости в Америку, я думал, какая она, Америка? А когда приехал, вижу -- вот где действительно свобода, свобода в реальности, её даже можно "пощупать"! Я впервые за свои прожитые на свете сорок с лишним лет дышу свободно и спокойно, хожу куда мне вздумается, даже не вспоминая какого цвета у меня кожа и какой разрез моих глаз. Лучше жить здесь в Америке нелегально, чем легально жить в России или Узбекистане, так как в этом состоянии я всё равно чувствую себя более свободно духовно, чем дома... Это действительно так. Наверное есть и в Америке люди, болезненно "неравнодушные" к другим национальностям. Но здесь, в отличие от Узбекистана или России, они свои "пристрастия" не выскажут публично даже под страхом смерти. И это, я считаю, одно из самых больших завоеваний демократии."
-- Прочитав это письмо, я не выдержал и позвонил его автору в Америку. Мой первый же вопрос к нему был, - "А почему вы оказались в США? Почему не поехали в Корею?" Известно, что многие советские корейцы уезжают на постоянное место жительство в Южную Корею. Причём делается это на основе межгосударственных соглашений между правительствами Японии и Республики Корея. Десятки семей сахалинских корейцев, предки которых были завезены туда до 1945 г. когда южная часть острова принадлежала Японии, уже вернулись на землю прадедов и пращуров. Многие видные учёные и деятели искусств из числа советских корейцев также осуществили т.н. "квихва" или "восстановление гражданства", уехав в Южную Корею. Ведь, казалось бы, что может быть логичней и проще, чем вновь обрести потерянную Родину? Но вот, что ответил мне на это автор вышеприведённого письма:
"Моя проблема и проблема моей семьи, равно как и сотен тысяч других советских корейцев, состоит в том, что мы не говорим на этом языке, мы не знаем эту культуру, мы думаем совсем по-другому. Не приживусь я там. Я люблю Россию. У меня полностью Русский менталитет и Европейский ( западный ) образ мышления. В восточной Корее я все равно буду чувствовать себя неуютно душевно. Эх... если бы я был русским или узбеком, я бы никогда оттуда не уехал. Я удивляюсь, когда встречаю здесь в Америке узбеков и русских. Они имеют Родину, имеют свой национальный менталитет, как и миллионы их соплеменников, а живут здесь, вдали от Родины. Мне это непонятно. У меня же лично -- просто нет другого выхода"...