Восточный экспресс подходил к перону Казанского вокзала, когда в дверь туалета постучали. Стучали настойчиво, если не сказать нетерпеливо. Матвей Фомич, не успев справить нужду, натянул брюки, защелкнул ремешок и дернул за замок. Дверь расскрылась. Посреди порога стояла милая дамочка лет неопределенных. Она потирала рукой между ляжек там, где кончалась короткая кожаная юбка и начиналось нечто, о чем Матвей Фомич не имел представления ввиду преклонности лет. Он даже сначала расстерялся, не понимая, чего от него домогаются с такой тщательностью. Потом попыталось было проскочить между дамой и косяком, но был остановлен твердой рукой стоявшего за дамой мужчины.
- За шоу платить надо! - произнес некто в клетчатой владимирской кепке с помпончиком.
- Есть у тебя, старый, "бабки"?
- Не-е-е! - протянул Матвей Фомич, прикидываясь дурачком. - Старуха уж два года как померла...
- Я тебя не о твоей бабе спрашиваю! - начал вскипать человечек, - деньги есть - гони!
В следующий момент твердая рука приподняла старичка над кафельным полом и потрясла, как помелом. Из кармана Матвея Фомича вывалилась пенсионная книжка и выкатился медный червонец, брякнул и затих.
- Да-а, не густо, старый - процедил "качок" и уставился на спутницу-подельщицу. - Ты ж, мать твою так... говорила что туда фраэр в безрукавке от Кардена завалил?! А?! Где он?!
Женщина обиженно захлопала густо накрашенными ресницами и виновато скуксилась. Ее уши покраснели от сознания собственной вины.
- Уж вокзал скоро, а у нас с тобой даже на "Метрополь" не наберется - напер на нее парень, замахивая рукой.
- Да тут, кажись, кто-то в тамбур проходил... - неуверенно влез дед, еще несколько дергаясь от случившегося. - Аккурат передо мной. Я этого самого, в сортир свернул, ну а тот цигарку вытащил и туда...
Дед указал на дверь тамбора. Та тряслась как в конрашке, и, наконец, расскрылась. В открывшемся проеме показалось плотно сбитое тело. Волевое лицо было широко, как тульский самовар, скулы крепки, а глаза решительные, самоуверенные и несколько по-чубайски нагловатые. Ими он осмотрел присутствующих и остановился на Матвее Фомиче, который неожиданно выпалил:
- Да вот же он, тот самый, шельма!
- Это кто тут шельма, а, старый? - протяжно произнес верзила, протягивая "граблю" к дедку. Тот как то непонятно засуетился и начал отодвигаться. В момент он заскочил обратно в туалет и заперся на засов. Сутенеру с мамзелькой путь был отрезан.
- Бабу не надо? - вопросило вагонное чучуло, предлагая опробовать "свежатинки" и внося смятение в ряды противника. Тот замер, смерил кооперативщика взглядом и выцедил сквозь выбитый зуб:
- Сколько?
- За полтораста отдам...
- Не жирно ли ?
- В самый раз, первачок, не какая нибудь там. Сертификат качества имеем.
Верзила еще раз смерил взглядом клиентку и спутника, затем влез пятерней в карман и вытащил две сотенных. Через паузу дверь сортира отворилась,и Матвей Фомич увидел перед глазами картину из "западного" фильма - женщина отдавалась за деньги.
- Ну-ка, брысь отсюда, старый! - повелевающим голосом произнес грубый покупатель, проталкивая спутницу. Парочка проследовала в "закрома" на место Матвея Фомича. Через минуту оттуда послышались облегчительные вздохи.
- Ишь ты, чего вытворяют! - воскликнул Матвей Фомич, разглядывая все происходящее в замочную скважину.
- К Москве подъезжаем, гражданин! - выпалила женская особь в погонах железнодорожного поручика. То была проводница. - Сдаем белье и освобождаем туалеты!
В руке служивой, которая отстранила пенсионера от зрелища почище "Греческой смоковницы", блеснула связка ключей, и мощный гайковерт из победитовой стали вошел в резьбу замка. Дверь, не успев отвориться, снова захлопнулась. Из очка послышались растревожнные голоса обоих полов и звуки завершающейся симфонии.
- Что это там?.. - недоуменно промямлтла проводница. - Вы не знаете? Ответ был написан на лице Матвея Фомича. Оно было чрезвычайно розовым и лоснилось.
- Нет, ничего не знаю, уважаемая... - спешно пробормотал он и, усмехнувшись про себя, помчался собирать чемодан. За окном вагона медленно проплывал тускло освещенный туалет Казанского вокзала.