Победина Белла: другие произведения.

"Моя семья. Мозаика судеб"

Сервер "Заграница": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Победина Белла
  • Обновлено: 18/06/2020. 19k. Статистика.
  • Обзор: Израиль
  • Иллюстрации: 1 штук.
  • Скачать FB2
    •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "О, hоб рахмонэс, майн тохтэрке! О, hот рахмонэс, майнэ зунэлэх! О, hоб рахмонэс, майн гот! За что, за что мне эти муки?!"

    • "Моя семья. Мозаика судеб"

      
       "О, hоб рахмонэс, майн тохтэрке! О, hот рахмонэс, майнэ зунэлэх! О, hоб рахмонэс, майн гот! За что, за что мне эти муки?!"
      
       В интернет-типографии Lulu вышла в свет книга Инны Кушнер. Её можно было назвать и "Лев Лунц и другие". С истории Льва Лунца началось мое знакомство с Инной Кушнер, о которой до этого я знала только по публикациям в журнале "Семь искусств", где она писала о брате её бабушки Александре Яковлевиче Альтшуллере и его дружбе с известными музыкантами, в том числе и с Иваном Семеновичем Козловским. Когда-то меня потрясла история семьи Будилинных (семьи её мамы), напечатанной в альманахе "Старина". Сейчас, когда у меня что-то не получается, я вспоминаю слова её покойной мамы: "Будилины не сдаются"! И вот Инна обратилась ко мне с просьбой набрать её рукопись, посвященную двоюродному брату её покойного отца. Я с энтузиазмом взялась за работу. Меня поразила сама Инна! Поняла, почему её мама говорила: "Будилины не сдаются". Какую колоссальную работу она проделала! Я начала искать в интернете работы самого Льва Лунца. Бесспорно, это был гениальный человек по своим способностям, интеллекту, энциклопедическим знаниям. Скачала все, что могла найти в интернете. Но первый же рассказ "В пустыне" меня не просто разочаровал, а поверг просто в шок! Почему-то именно этот рассказ очень нравился М. Горькому, чем очень удивил самого Лунца. Это все я узнала из переписки Лунца, тщательно отобранной И. Кушнер. Я набрала текст, его отредактировала Шуламит Шалит Редактор Е. Беркович опубликовал его в 4 номере "Еврейской Старины". А потом мы собрали под "одну крышу" все три публикации Инны. Шуламит Шалит ещё раз отредактировала всю книгу, я сверстала, подготовила большое количество семейных фотографий, генеалогическое древо большой семьи, сделала обложку в соответствии с пожеланиями автора. обложка книги [Pobedina]

    Это аннотация к книге, написанная Шуламит Шалит

       Книга "Моя семья. Мозаика судеб" - итог раздумий автора Инны Кушнер об ушедшей эпохе ХХ века и счастливая попытка восстановить родословную большой семьи (Будилины, Рабиновичи) вплоть до настоящего времени, первой четверти ХХI века. Читатель знакомится с судьбами, казалось бы, мало кому известных людей, но в процессе чтения мы с удивлением узнаем, каким образом жизнь этих людей пересекалась, а иногда была тесно связана, c именами незаурядных личностей, ибо это были их родственники. Назовем только два имени: Александр Яковлевич Альтшуллер и Лев Лунц. Первый - талантливейший педагог по вокалу, оперный режиссер, наставник и друг народных артистов СССР Ивана Семеновича Козловского, Марка Осиповича Рейзена, а также ярчайших в свое время дирижеров Ария Пазовского, Ивана Палицына и многих других музыкантов и певцов. Второй -- это Лев Лунц, молодой писатель и драматург начала ХХ века, один из организаторов легендарного литературного объединения "Серапионовы братья".
       Местами книга Инны Кушнер читается как отличный детектив, порою как тонкое исследование криминалиста. Большой заслугой автора является то, что частная жизнь отдельных людей в России, Литве, Германии, Англии, Израиле показана на фоне исторических событий XX века и в связи с ними.
       Четкие воспоминания, неожиданные открытия и искренность автора обещают книге долгую жизнь.
      
       А вот и отрывок, когда-то так поразивший меня...
      

    Инна Кушнер

    Будилины, или история одной еврейской семьи

    Фрагмент из книги "Моя семья. Мозаика судеб"

    ***

       Раннее детство моей мамы прошло в черте оседлости, в маленьком белорусском местечке Курзыны, под городом Шкловом Могилёвской губернии, таком маленьком, что я не смогла его найти даже на подробнейшей карте Белоруссии 1903 года. Однако именно этот адрес написан на обратной стороне одной из немногочисленных фотографий наших родственников, сохранившейся у меня.
       Отец мамы, Гессель Давидович Будилин, был коммивояжёром, мать, Злата Зеликовна, вела домашнее хозяйство. Так как родители Гесселя - Шифра и Давид Будилины - владели в Курзынах мельницей, то в местечке они считались очень богатыми евреями.
       Злата тоже происходила из семьи немалого достатка. До замужества она жила в небольшом городке Орша, и её мать Фейга Цирюльникова не жалела средств на воспитание дочери. Неподалёку от них в одиночестве коротала свой долгий век бывшая фрейлина одной из великих княгинь, и Фейга отдала Злату этой стареющей даме в обучение правилам хорошего тона и русской грамматики. В результате у Златы, моей бабушки, был каллиграфический почерк, писала она практически без ошибок, говорила по-русски без акцента и обладала великолепными манерами, которые с необыкновенным тактом проявлялись ею в любом обществе.
       Злата безумно любила Гесселя, и он отвечал ей взаимностью. В 1910 году они сочетались браком. На одной из фотографий того периода, бережно хранящихся у меня, я вижу своего дедушку Гесселя, которого никогда не знала, - молодого, щеголевато одетого, холёного красавца-мужчину с нафабренными усами, сидящего за журнальным столиком со свежим номером газеты.
       На другой - бабушку, высокую стройную девушку с правильными чертами лица и немного тяжеловатым подбородком, стоящую рядом со своими родственницами. C уверенностью могу сказать, что этот брак был очень счастливым.
       В 1912 году у молодой пары в гор. Шклов рождается первенец, которого назвали Зелик (Женя) в честь ушедшего из жизни отца Златы. Мальчик был красавец, чернокудрый и кареглазый. А в конце декабря 1914 года, в начале Первой мировой войны, Гессель снова везёт молодую жену рожать, но уже в столичный Витебск, так как шкловские эскулапы предрекали Злате очень тяжёлые роды и опасались за положительный исход.
       Несмотря на тревожные прогнозы, всё обошлось благополучно, и 28 декабря 1914 года у Златы на белый свет появляется двойня: сначала девочка, синеглазая и темноволосая, которую нарекли Бейле (по-русски Белла) - это была моя мама, а через 15 минут - мальчик, такой же синеглазый, но с огненно-рыжими волосами, его назвали Калман (Костя).
       Возвратившись из Витебска в Курзыны, окрылённая появлением двойняшек Злата буквально летала по дому. Она успевала делать всё - прибрать в доме, вкусно готовить, стирать, шить, вязать.
       Дети росли здоровыми, красивыми и жизнерадостными. Но где-то далеко от дома Златы быстрее, чем её малыши, росла и ширилась Первая мировая война. В 1916 году она была в самом разгаре, и царь Николай Второй под воздействием националистического угара провозгласил лозунг: "Война до победного конца!". Увеличился призыв деревенской молодёжи в армию, и мобилизационная волна докатилась до такого глухого местечка, как Курзыны.
       В испуге, что Гессель может быть послан на фронт боевых действий, его родители решили любыми способами противиться этому. Совсем недавно после продолжительной болезни скончалась их старшая дочь Лея (Лиза), в замужестве Цывьян, и старики Будилины взяли себе на воспитание двух её маленьких детей. Поэтому только одна мысль о том, что оставшийся единственный сын, да ещё и отец трёх малышей, может погибнуть на войне, приводила всех в ужас.
       За крупную денежную сумму Гессель Будилин был устроен сопровождающим грузы (строительные материалы, мануфактуру и т. д.) на баржу, ходившую по Днепру и Припяти и перевозившую товары из одного речного порта в другой.
       Не знаю, по какому закону это занятие освобождало его от военной службы, но факт остаётся фактом - дедушка Гессель в армию призван не был и на фронт не попал.
       Однако совсем недолго продолжалось плавание Гесселя. Произошло нечто совершенно непредвиденное и непоправимое: в пути он заразился брюшным тифом, судового врача на барже не было, и через несколько дней Гесселя, молодого, красивого, сильного мужчины, не стало... Это случилось в июле 1916 года.
       Какая нелепая, жестокая в своей бессмысленности гримаса судьбы! Избежать смерти на поле боя, чтобы в три дня "сгореть" на плавно идущей по течению реки барже...
       Такого страшного поворота событий никто не мог предположить. Старики Будилины - Шифра и Давид - в один год потеряли обоих детей, а Злата в 26 лет стала вдовой с тремя малышами на руках: старшему Зелику - 3,5 года, а двойняшкам Бейле и Калману - только по 1,5 года. Она думала, что не перенесёт этого удара.
       Целыми днями Злата плакала, не ела, не пила, и единственное, что приносило ей облегчение, это возможность читать и перечитывать две последние почтовые открытки, которые прислал Гессель с мест стоянки баржи...

    ***

       Вспоминаю, как однажды совершенно случайно я увидела бабушку, которая сосредоточенно, как будто в первый раз, всматривалась в открытку и, шевеля губами, перечитывала текст.
       Шёл 1951 год... Вот уже как 5 лет мы снова в Ленинграде после возвращения из Свердловска, где жили во время войны. Лето. Мне 14 с половиной лет, и я решила навестить бабушку, которая жила от нас отдельно, совершенно одна. Странно, прошло столько времени, а я помню до сих пор её адрес: Старорусская улица, дом 5/20, кв. 95. Это был огромный, когда-то доходный дом купца Полежаева. Он так и назывался: "Полежаевский".
       Бабушкина комната находилась в большой 6-комнатной квартире на 4-м этаже. Вот тогда-то я и застала бабушку сидящей в очках у окна и внимательно читающей какую-то открытку. На мой вопрос, что она читает, бабушка посмотрела на меня как-то очень строго, поверх очков, и ответила:
       - Письмо от Гесселя.
       - Бабушка, от какого Гесселя?
       - От моего мужа, твоего дедушки.
       - Но маму зовут Берта Григорьевна, и ведь имя дедушки - Гриша, Григорий.
       - Ну и что? Меня тоже сейчас все зовут Зинаида Захаровна, а я - Злата Зеликовна, и так записано моё имя в паспорте. Сегодня, Инночка, 35 лет, как не стало твоего дедушки.
       Подойдя ближе к окну, я заметила, что на широком подоконнике стоит на блюдечке горящая свеча.
       - Бабушка! А это что?
       Неожиданно для меня бабушка заплакала и проговорила сквозь слёзы:
       - Деточка моя! Да ты же совсем ничего не знаешь! Это поминальная свеча. Свеча негаснущей души моего Гесселя! После его смерти я не подпустила к себе ни одного мужчину. Разве можно сравнить кого-то с моим Гесселем? Возьми, прочти эти две открытки.
       Надо быть честной: в тот момент мне не очень-то хотелось их читать. Во-первых, они были написаны мелким, бисерным, непонятным мне почерком, а во-вторых, что самое главное, через букву "ять", и это сразу же отбило у меня всякое желание разбираться в написанном.
       Сейчас же я бережно держу в руках эти пожелтевшие от времени открытки с выцветшими чернилами и кое-где совсем исчезнувшими буквами и, вооружившись лупой, с огромным интересом вчитываюсь в их незатейливый текст. Одна из них датирована 24.05.1916 г., а вторая - 6.07.1916 г., и как первая, так и вторая, отправлены из Киева. Обе адресованы на имя отца Гесселя: "Г-ну Давиду Будилину, м. Шклов, Могилёвской губернии". Обе начинаются одной и той же фразой: "Дорогие Родители и дорогая супруга с детьми!", причём слово "родители", как в той, так и в другой открытке, написано с заглавной буквы.
       Затем следует приблизительно одинаковое содержание: с каким грузом и куда плывёт баржа, где были стоянки и сколько дней они продолжались, еврейские фамилии знакомых коммерсантов, которых он встретил в Киеве, беспокойство об отсутствии ответных писем со ссылкой на плохую работу почты и т. п. Кончаются послания также одинаково: "Будьте здоровы! Ваш Г. Будилин".
       Таково моё восприятие прочитанного. Думаю, что когда открытки читала и перечитывала бабушка, она слышала голос своего Гесселя, его интонации, известные только ей, видела какие-то его привычные жесты, улыбку, взгляд, поворот головы, и всё это приносило ей облегчение...

    ***

       ...И хотя Злате казалось, что горю нет конца, жизнь диктовала свои законы: дети, как всегда в подобных случаях, стали её спасением. Особенно часто, плача над своей участью, Злата обнимала и целовала Зелика и Бейле - они были так похожи на Гесселя! А вот маленький Калман - вылитый Давид, отец Гесселя - такой же рыжий с синими глазами... И она с ужасом осознавала, что любит его гораздо меньше, чем других детей, и что хочет она того или нет, но в её душе неосознанно растёт чувство раздражения и неприязни к родителям мужа, это они устроили её Гесселя на баржу. Но через некоторое время разум всё-таки восторжествовал над эмоциями, и когда в конце 1916 года в ответ на её частые тяжёлые письма в Курзыны приехал из Смоленска старший брат Златы, Иосиф Цирюльников, с желанием увезти её вместе с детьми к себе, Злата ответила отказом, сказав, что, пока не прошёл год после смерти Гесселя, она не может покинуть его родителей, оставив их наедине с горем, и что общая утрата должна объединять родных.
       Этот отказ предрешил её дальнейшую судьбу! Хотя - кто знает, от чего или от кого зависит наше будущее? Когда я задумываюсь над этим, то невольно ловлю себя на банальной мысли о том, что где бы ни жил человек - в столичном городе, на острове или в глухом, одному Б-гу известном маленьком местечке, - колесо истории, поворачивая в ту или иную сторону, а затем набирая обороты, давит каждого на своём пути, и редко кому удаётся увернуться от этой необузданной и грозной стихийной силы.
       Начало 1917 года ознаменовалось для Российской империи Февральской революцией, отречением царя Николая Второго от престола и провозглашением демократических свобод, среди которых была и отмена черты оседлости для евреев. А осенью грянул октябрьский переворот, и власть в России перешла к большевикам.
       В это смутное время во взбаламученной революциями атмосфере из всех щелей и уголков российского общества выползла злобная разносословная чернь, и по территориям Украины, Белоруссии, Молдавии и другим окраинам бывшей империи пронеслась кровавая волна погромов...

    ***

       Тихим осенним утром 1917 г. Злата работала по хозяйству во дворе. Дети играли внутри дома, а старики Будилины, Шифра и Давид, уехали на мельницу: стояла поздняя осень, и на мельнице было очень много работы.
       Вдруг из ближайшего дома, где жила одна из богатых еврейских семей, Злата услышала крики, призывы о помощи, детский плач. Выскочив в чём была на улицу и добежав до места, откуда доносились эти душераздирающие крики, она с ужасом увидела хозяйничающих во дворе незнакомых мужиков, один из которых на её глазах полоснул ножом по горлу старухи-хозяйки, намотав на свободную руку её седые волосы. Оцепенев от ужаса, Злата не могла сдвинуться с места, пока до её ушей не долетела фраза: "Следующий - мельник!"
       Стремглав влетела она во двор своего дома, и движимая только инстинктом самосохранения, спряталась под груженую сеном телегу. Там, под телегой, боясь издать какой-либо звук, она слышала, как вбежали бандиты во двор, слышала топот мужицких сапог по ступенькам крыльца, а затем какой-то звериный гогот: "Ха-ха-ха! Да тут только одни жиденята!"
       От страха Злата заткнула руками уши, зажмурила глаза, спрятала лицо в колени и уже больше не воспринимала ни одного из доносящихся звуков...
       И тут произошло чудо! Бандиты, миновав испуганных детей, ринулись в другие комнаты, очевидно, в поисках более крупной добычи и денег, а маленький Зелик, которому тогда было немногим более пяти лет, схватив за руки трёхлетних брата и сестру, выбежал с ними из дома, протащил их мимо телеги с сеном, не зная, что под ней спряталась их мать, а затем, громко плача и крича: "Помогите! У нас чужие! Дома никого нет! Мама! Мамочка!" - стал тянуть малышей за собой по улице.
       Вдруг дверь одного из домов открылась, и чьи-то сильные руки подхватили детей и внесли в дом. Так они попали в белорусскую семью, спасшую их от смерти...
       В Курзынах ещё долго говорили о Зелике и чудесном спасении внуков мельника Давида Будилина. Да и вообще Будилиных считали в местечке счастливчиками - никто из них не погиб в то утро, тогда как в других семьях были вырезаны все до одного человека.
       Злату соседи не осуждали, наоборот, сочувствовали ей. Однако всё было не так просто... Прошло всего немногим более одного года после внезапной смерти Гесселя, с которой Злата всё ещё не могла смириться, как вдруг на неё обрушился второй удар - погром. Из-под телеги она выбралась, став совершенно другой. Это был человек с пошатнувшейся психикой, подверженный неадекватным приступам гнева. Причиной такого приступа могло стать любое неправильно понятое ею слово, движение, поступок близких, которому те, в свою очередь, не придавали никакой значимости, совсем не желая её обидеть.
       В эти моменты Злата начинала метаться, быстро ходить взад и вперёд по комнате, то заламывая руки, поднимая их над головой вверх, то хватая себя за волосы, пытаясь их вырвать. Лицо её бледнело, чёрные глаза начинали как бы фосфоресцировать, приобретая тёмно-фиолетовый отлив, и она выкрикивала пересохшим ртом, смешивая фразы на идише с русскими: "О, hоб рахмонэс, майн тохтэрке! О, hот рахмонэс, майнэ зунэлэх! О, hоб рахмонэс, майн гот! За что, за что мне эти муки?!"
       Так продолжалось до получаса. Затем она стихала, садилась на стул, широко расставив колени, опустив низко голову, как-то сгорбившись, и через некоторое время жизнь входила в обычную колею... В такие минуты родители Гесселя забирали детей к себе в комнаты, оставляя метущуюся Злату одну.
       Если же обида (с точки зрения Златы) исходила от соседей или посторонних людей, то к этим заклинаниям она добавляла страшные проклятия в адрес обидчика, повторяя при этом без остановки: "Пранайтисы! Кругом одни "пранайтисы"! Куда мне деться от них!".
      
       1 Юстинас Пранайтис - католический священник, автор антисемитских сочинений, эксперт обвинения на судебном процессе по делу Бейлиса.
      
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Победина Белла
  • Обновлено: 18/06/2020. 19k. Статистика.
  • Обзор: Израиль
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта
    "Заграница"
    Путевые заметки
    Это наша кнопка