Тот, кто был в Харбине хотя бы лет пять назад, знает, почему ресторан "Брежнев" называется именно так. Ресторанчик этот находится у самого железнодорожного вокзала, он довольно грязен и невелик, членами Политбюро там и не пахнет (прошу прощения за невольный каламбур), но у входа раньше вас непременно встречал китаец, поразительно похожий на покойного Леонида Ильича. Те же кустистые брови, та же гордая осанка и лукавая улыбка. Единственное, что отличало лже-Брежнева от оригинала - была полностью непонятная речь (в отличие от частично непонятной из-за зубных протезов речи вождя).
Кухня в ресторане была приближена к русской, но наш народ привлекало не это. Главной "фишкой", на которую хватало фантазии у подгулявших гостей было - сфотографироваться в обнимку с партайгеноссе Брежневым. Потом ему кто-то подарил большую фотографию Леонида Ильича, и с этих пор двойник всегда стоял под этим портретом, чтобы ни у кого не было сомнений, кто он такой. Ну а потом он умер, а ресторанчик так и зовется, просто и незамысловато - "Брежнев".
Ну, раз мы вспомнили о жд вокзале - еще случай из жизни.
У привокзальной площади сидит огромное количество чистильщиц обуви. Мне как-то не доводилось пользоваться их услугами. Но вот оказались мы в Харбине с моей сестрой Светланой и ее мужем Володей. Идем мимо, чистильщицы активно зазывают нас освежить глянец на сандалиях, напирая на то, что это почти даром, и что этим актом доброй воли руссо туристо поможет их голодающим детям. Мягкое сердце морского волка Володи не выдержало жалостных воплей китаянок, в лицах изображающих, как они в страшных муках будут погибать, если не получат всего пять юаней за то, что отполируют ему обувь до самых колен. При этом они показывали пятерню, которую, естественно, мы расшифровали, как пять юаней, дороже это и не стоит.
Володя уселся на стульчик, ему смахнули щеткой пыль с его сандалий, была извлечена заветная пятерка из кошелька, и тут началось ЭТО. Труженица, измученная непосильной работой, заголосила, что ее неправильно поняли тупые бледнолицые, что это стоит не ПЯТЬ, а ПЯТЬдесят, и час расплаты настал. Вокруг сгустились тучи работников щетки и бархотки, с недвусмысленным видом засучивающих рукава. Вечер внезапно перестал быть томным, гордость за себя любимого, спасающего детей чистильщицы от голодной смерти куда-то испарилась, а пути отхода были надежно блокированы. Пока спасал мой рост - все же я был раза в полтора выше китайцев. Это несколько охлаждало их праведный гнев, но не отменяло совсем утраты нашего товарного вида от жестоких рук аборигенов.
Это сейчас смешно, а тогда, в окружении десятков злобных лиц и тянущихся к тебе рук, под крики и вопли, все воспринималось по-другому. Мозг сработал на уровне рефлексов. Я принял (насколько мог) уверенный вид, набрал на телефоне несуществующий номер и стал рассказывать на школьном английском несуществующему полицейскому, где мы находимся, указывая рукой на главных смутьянов. Народ призадумался. Оказывается, бОльшая часть вообще не имела к нам претензий, а остальные просто проходили мимо и подошли полюбопытствовать. И вообще, пусть эта тетка сама разбирается с кашей, которую она заварила. А тетка быстро сориентировалась в обстановке и на пальцах объяснила нам, что не прочь еще раз почистить обувь, даже всем нам троим, и при этом не надо ей платить, потому что она ну просто обожает чистить обувь бесплатно. Но нам что-то не захотелось...
И пошли мы на ватных ногах, но с гордо поднятыми головами в гостиницу, тихо напевая песню старухи Шапокляк: "Кто людям помогает, тот тратит время зря..." Песня временами прерывалась истерическим смехом.