- Слы, Нура, просыпайся, - потряс Андрей меня за плечо. - Вставай, братка, вставай.
- Шо такое? - стянул я с головы одеяло. - Зачем?
- Сегодня Лошадь дежурит, - присел он на кровать. - Колёса никак не сбагрить. За всеми пасёт, кляча зубастая.
- Какая лошадь, Андрюха? - потёр я глаза.
- Медсестра. Слышишь, как ржёт, чокнутая баба?..
Из процедурной комнаты донёсся продолжительный женский хохот.
- А с кем она там веселится? - сел я на койку.
- С психами. Острит тупо, а потом ржёт как лошадь. Будь с ней осторожен. Она нашего брата не любит, знает, что мы косим. Лучше заглоти колёса, а потом срыгнёшь. Понял?
- Мг-г, - распрямил я спину и ойкнул от боли в позвоночнике.
- А вообще, как ты себя чувствуешь, братка?..
- Та вроде бы нормально. Думал, што хуже будет. Голова гудит, а так всё нищтяк. Терпимо.
- Ну, ты крепкий пацан, Нура, - посмотрел Андрей на санитара, сидящего за постом и купающего полотенце в тазике с водой. - Сегодня херовая смена дежурит. Санитар тоже на всю голову ёбнутый дятел.
- А шо с ним? - взглянул я на усатого постового.
- Боязнь говна. В него психи говном часто кидались. Протас его Говнюком прозвал. Мерзкий тип.
- А как они в него говном кидались?..
- В руку насрут и кинут. Я сам лично не видел, но мне Лёха рассказывал. Говнюк сам виноват, не хер толчок запертым держать. Сегодня толком не покурим, будет в дверях торчать.
- О-о, кстати, сигарету с фильтром хочешь? - приподнял я матрас.
- Конечно, хочу.
- Держи.
- Ух ты, Ява! - обрадовался Андрей. - Где надыбал?!
- Пантелеевич подогрел. Я с ним ночью в туалете базарил.
- Да ты чё?! Ну и как он, чекист?..
- Не похоже, но всё может быть, - встал я с кровати и размял ноги. - Он меня о сере спрашивал. Говорит, што книжку пишет. Тебя не спрашивал?
- Не-е. Маяка и Протаса спрашивал. Они с ним в хороших. В прошлый раз он им кулёк конфет принёс.
- Да-а, а сладкого здесь не хватает, - глотнул я слюну. - Щас бы арбуза с брынзой и мёдом...
- И чё это получится? - скривился Андрей. - Кисляк?!
- Да нет, сочетание классное. Ах да, я же забыл, ты человек нордический. У вас такое не едят.
- Конечно, у нас арбузы не растут, и брынзы нету тоже, но мёд есть.
- А ты пробовал когда-нибудь солёный арбуз?..
- Солёный? - покосился Андрей.
- Ну да...
- Помидоры солёные пробовал, а вот арбузы - нет. Ты, наверное, рамсы попутал, Нура?
- Ничего я не попутал. У Протаса спроси. Он знает, сто пудов.
- Щас спрошу, - встал Андрей с кровати.
- Давай, а я за колёсами сгоняю.
- Я потом к тебе на шконку приду.
- Якши, - кивнул я головой и пополз в ординаторскую.
Очередь за таблетками рассосалась, и я вошёл в процедурную комнату.
- Здрасьте, а таблетки можно принять? - подошёл я к столику, где стояла дебелая тётя с лошадиным лицом.
- А ты кто? - уставилась медсестра на меня. - Как твоя фамилия?
- Басов...
- Ты новенький? - взяла она мою чашечку с подставки и поставила на стол. - Солдат?
- Да-да, - взял я чашечку и перевернул её в рот.
- Запей-ка, - указала она пальцем на кружку с водой.
- Спасибо, - глотнул я воду и остановил таблетки в горле.
- Окрой рот и подними язык к нёбу, - приказала медсестра и заглянула в мой рот. - Ладно, можешь идти, Басов.
Я развернулся и побрёл на выход. Выйдя в коридор, я повернулся в другую сторону и пошёл к изолятору. По дороге я отрыгнул таблетки в руку и закинул их под кровать.
- Эй, ты куда пошёл?! - окрикнул меня кто-то. - Где твоя койка?..
- В холле, - развернулся я и взглянул на санитара, стоящего в начале коридора с полотенцем в руке.
- Ну а где холл?! - уставился он на меня. - Ты чо новенький?!..
- Да-да, - подполз я к нему. - А в туалет сходить можно?
- Нет, не можно. Сходишь, когда открою. Терпи.
- Ладно, потерплю.
Санитар вернулся на пост и начал увеличивать узел на полотенце. Андрей сидел на моей кровати и о чём-то сосредоточено думал.
- Ну шо, узнал? - забрался я на койку.
- Ага.
- Ну и как?
- У Протаса оказывается батя арбузы солил, - прицыкнул Андрей.
- Ну, вот видишь, я же тебе говорил, - умостился я к спинке. - У нас многие этим занимаются.
- А ещё Лёха сказал, что у вас некоторые гурманы арбуз солью посыпают и едят. Это вообще капец!..
- Да-да-да. И, как правило, крупной солью... так вкусней.
- Как такое можно?! Вот этого я понять не могу. Зачем сладкое солить?!
- Другие вкусовые ощущения, Андрюха, - почмокал я губами. - Ям-ям-ям!.. Это надо попробовать, словами не описать. Во рту происходит молекулярный взрыв. Я люблю арбуз с солёной брынзой и мёдом.
- Ну, не могу врубиться, хоть убей! На сладкое наложил солёное и сладким закусил. Так выходит?
- Ага, очень вкусно выходит и ещё нужен свежий лаваш. А мочёный арбуз - это вообще атас! Бьёт в голову как шампанское...
- Я вот всё думаю и не врублюсь, как арбуз может засолиться?.. Это же не помидор.
- Арбуз - это ягода, Андрюха, просто очень большая.
- Дык у него же корка толстая! - возразил он.
- Ну и шо?! Соль через корку проходит. Их в бочках солят. Выложат аккуратно и соляным раствором зальют. Через несколько месяцев можно открывать и кушать. Лучше всего маленькие арбузы солить. Они просаливаются быстрей и равномерней.
- Ну, откуда ты это знаешь, Нура?! - выпучил Андрей глаза.
- Моя бабуля из Украины занималась соленьями. У неё в подвале стояли три бочки. В одной она солила капусту, в другой - огурцы, а в самой большой - помидоры или арбузы, чего больше уродится в сезон...
- Да-а, неплохо вы там живёте в Украине.
- Как можем, так и живём, Андрюха.
Моя бабушка Басова Галина Ивановна жила на острове Хортица в двухкомнатной хрущёвской квартире. В шестидесятых годах её дом попал под снос из-за государственной застройки и ей предложили квартиру в небольшом жилищном массиве из двух пятиэтажных домов. Баба Галя, конечно, была очень недовольна, что её лишили частной собственности, но в те годы недовольных лиц могли лишить свободы, и она успокоилась и сильно не переживала по этому поводу. Всё-таки она осталась жить на острове и жилищные условия у неё улучшились. В мазанке о горячей воде и газе приходилось только мечтать, но зато был свой огород и небольшое хозяйство. Вместо этого местные власти выделили ей дачный участок невдалеке от дома, где она выращивала зелень и овощи на продажу. Баба Галя не гнушалась таким способом зарабатывать себе на жизнь. Она торговала семечками и зеленью на остановке, а в свободное время собирала пустые бутылки и коптила рыбу на даче. Пенсия у неё была мизерная: тридцать семь рублей пятьдесят копеек по утери кормильца. Этих денег еле хватало на оплату жилья, но она никогда не унывала и не бедствовала, а даже помогала своим детям материально. Этот факт моих ростовских женщин поражал и коробил. Они не могли понять, как она смогла скопить немалый капитал, торгуя мелочью на остановке. А баба Галя, не напрягаясь, делала десять рублей в день чистого дохода, не считая бутылок и других мелких заработков. Я часто ей помогал, принося с улицы бутылки и копаясь с ней на грядках в огороде.
У бабы Гали было трое детей, три внука и две внучки, а я был её любимый внук. Поэтому она часто приезжала в Ростов и забирала меня на каникулы в Запорожье. Моя мама и бабушка Таня не очень любили её, но отказать ей не могли. Они немного побаивались её и считали простолюдинкой, каковой она и была и никогда этого не скрывала, наверное, поэтому я её полюбил. Баба Галя была простая казачка. Родилась и выросла она на хуторе в днепровских плавнях и в школу никогда не ходила и не работала на государство. Расписывалась она крестиком и никогда не читала газет. Она из них делала кулёчки для семечек, но прибавлять и умножать она научилась лучше, чем её образованные дети. На скопленные средства баба Галя купила старшему сыну новый "Запорожец", нам - цветной телевизор и мягкую мебель, а дочке - полдома в Херсоне. А меня она научила всему, что знала и умела в жизни. Сидя на кухне и наблюдая за ней, я научился варить борщ, шурпу и лепить вареники. Она научила меня коптить и вялить рыбу, вышивать гладью и крестиком и штопать носки на лампочке. Также я стал ближе к земле и научился обращаться с растениями. Все эти навыки мне очень пригодились в жизни. Баба Галя была смекалистая женщина и поймала меня в детстве на том, что я мечтал быть казаком. А как она говорила - казаки всё умели делать сами без помощи женщин, поэтому мне приходилось быть самостоятельным и ответственным в Запорожье.
Приезжая на Хортицу я словно попадал в прошлый век. В квартире у бабы Гали было бело и светло как в украинской мазанке. Каждую весну она белила известью потолки и стены, и красила серебряной краской трубу газовой колонки. Мебели в квартире у неё почти не было, и стены были голые. На окнах у неё висели белые накрахмаленные занавески, а на подоконниках росли алоэ, каланхоэ и маленький красный перец. Также у бабы Гали был в доме подвал, где она хранила соления, консервацию и картофель. Квартира у неё была на высоком первом этаже, и люк в подвал находился в кухне под столом. Ненужных вещей в доме у неё практически не было, поэтому в квартире было просторно и свежо, а в небольшой уютной кухне всегда пахло выпечкой, и было тепло. Но были и у бабы Гали два новшества в доме: радио-брехунчик на стенке в коридоре и деревянный телевизор "Беларусь-5" с приёмником и проигрывателем сверху, для которого не было пластинок. Все остальные предметы её быта были привезены из частного дома и отдавали стариной. Она даже гладила железным утюгом, нагревая его на газовой плитке, а электрический утюг стоял в кладовке. Разговаривала со мной баба Галя только по-украински и мне пришлось выучить этот язык, хотя толком говорить я так и не научился, но понимал всё. В Запорожье, как и в Ростове, молодое поколение разговаривало на улице по-русски, вставляя украинизмы для смеха, но дома многие говорили по-украински с родными.
Когда я возвращался из Запорожья в Ростов, я долго не мог привыкнуть к нашей европейской обстановке в доме. Квартира у нас была полнометражная, и стены были все обклеены обоями. На потолках у нас висели хрустальные люстры, а на полу лежал скрипучий паркет. В прихожей у нас стояли часы с боем, тахта, телевизор, трюмо и полки, трещащие от книг. В нашей квартире было много мебели и книг, которые создавали своеобразный запах и ауру в доме. Первые несколько дней всё это на меня сильно давило, и я не мог находиться в доме. На вопросы родных я отвечал по-украински: тюкал, гикал и лузгал семечки. Такое поведение всегда шокировало моих женщин, и они оставляли меня на время в покое. Особенно их раздражали семечки, потому что в нашем доме они были запрещены и считались дурным тоном, а у бабы Гали я без семечек на улицу не выходил, и они спасали меня от голода, когда я изведывал остров. На Хортице я впервые в жизни столкнулся с браконьерами и кладоискателями. Главарём местных браконьеров оказался наш сосед дядя Вова. В детстве я не понимал, зачем он приносит бабушке рыбу, но потом я всё понял и не задавал глупых вопросов. У бабы Гали на даче было две коптильни. Для горячего копчения у неё был приспособлен небольшой сарай, оббитый жестью, а для холодного - она использовала цилиндрический корпус от стиральной машинки, где она коптила рыбу на заказ и мелких рыбёшек для себя. В детстве я помогал ей рыть в земле канавку для дыма, а потом наблюдал, как из сарая стелился дым по канавке и охлаждённый заползал в стиральную коптилку. Тогда это мне казалось колдовством.
- Так, значит, ты хохол, Нура?! - усмехнулся Андрей.
- Ну да, наполовину. Мой отец родом из Запорожья, а мать - из Челябинска.
- А ты говоришь по-украински?
- Говорю, но не очень. Забывать стал. В детстве лучше балакал. Чаще бывал на Украине.
- А в каком городе ты там жил?
- В Запорожье...
- А разве это не край, как Заполярье?
- Нет, это область и город так называется. Там Днепрогэс построили, и Запорожец выпускают.
- Да ты чё?! - обрадовался Андрей. - Горбатый?!
- Ага, но горбатого уже не выпускают, штампуют новую модель.
- О-о, хочешь я тебе историю про деда хохла, и горбатого Запорожца расскажу?
- Давай.
- Только скажи, что такое бисовы по-украински?..
- Бисовы, - задумался я. - А в каком подтексте звучит?..
- В чём-чём? - поморщился Андрей.
- Ну, в каком предложении это слово?..
- А-а-а, этот дед нас бисовы дети называл.
- Чёртовы дети.
- Ага, значит, правильно мы его поняли, - покивал Андрей головой. - Ладно, короче, у меня в доме жил один дед-инвалид и у него был горбатый Запор, переделанный на ручное управление. Во дворе говорили, что он был полицаем во время войны и получил пятнашку, но весь срок не отмотал, отморозил ноги. Наверное, ему дали пожизненное поселения и инвалидность. Вредный был дед. Во дворе за порядком следил, и инвалидку свою вечно чинил. Ну и погоняло у него было Полицай. Мы ему постоянно подлянки творили.
- У нас во дворе жил такой же татарин. Бессменный председатель домоуправления. Кликуха у него была смешная: в голову раненый. Его на войне контузило и перекосило слегка. Он зимой и летом в яловых сапогах ходил и на всех стучал в ментовку. Мы ему ночью стукалочку на окно ставили. Он жил в полуподвальном этаже.
- А мы один раз ночью с пацанами подняли полицейскую инвалидку и перетащили её к другому подъезду в такое же место. Утром Полицай ходил вокруг Запора и ничего понять не мог. А через пару недель мы его тачку между столбом и деревом втиснули. Вот была потеха. Ха-ха-ха! Три мужика с трудом вытащили. После этого он на форточку лампу повесил и начал за нами следить.
- Какую лампу? Зачем?
- Фиолетовую лампу. Для прогревания уха. Он в неё простую лампочку вкрутил использовал как прожектор. Свою инвалидку ночью освещал. Но одной ночью он нас не заметил, а утром увидел своего Горбатого на теннисном столе. Ха-ха-ха!..
- А стол выдержал? - удивился я.
- Конечно, он же бетонный.
- Ох, и суровые у вас там условия, - поёжился я. - Бетонные столы, чугунные ракетки. А шарики у вас из чего?..
- Из селитры, - усмехнулся Андрей.
- О-о, вы тоже селитру варили?!
- А как же! У нас в городе химкомбинат. Там её валом.
- А мы в Запорожье селитру на стекольном заводе брали. Там её тоже были горы.
- Слы, Нура, а Запорожье красивый город?..
- Ты знаешь, а я город толком не знаю. Я жил там на острове Хортица и в город редко выходил.
- А остров в городе находится?
- Ну, вообще-то да. В самом центре. Город лежит на двух берегах Днепра, а посередине - остров.
- А остров большой?..
- Приличный. Двенадцать километров в длину и два - в ширину.
- Ого, длинный.
- Ну да. Три моста, автобусы и троллейбусы ходят, и переправа есть на городском пляже.
- Пляж есть?! - изумился Андрей. - Ну, вообще курорт!..
- Там одна часть острова заповедник, а в другой - люди живут, и гегемоны отдыхают.
- Какие гегемоны?
- Та рабочие с заводов. Для них на острове профилактории построили и пустили маршрутные автобусы с заводов.
- Да ты чё?! Прикольно. А город большой?..
- Около миллиона жителей. Такой же, как и Ростов.
- Ого, немало. В моём Засранске и ста тысяч не наберётся.
- А из какого ты города, Андрюха?
- Из Кирово-Чепецка. Слыхал о таком?
- Название слышал. Знаю, што где-то на Севере.
- Ага, в глубокой жопе в тупике. Знаешь, Нура, я из своего города только дважды выезжал: один раз на зону, а второй - в армию. И море я никогда не видел.
- Серьёзно?
- Мг-г. В Крым хочу съездить. Ты там был?
- Бывал. У меня тётка в Херсоне живёт, а оттуда до Крыма рукой подать. Да и от нас можно через Керченский пролив перебраться.
- А правда, что там фруктовые деревья ничейные растут?..
- Конечно, растут, - покивал я головой. - В Крыму я вечно миндалём объедался, а в Запорожье - грецкими орехами.
- Ничейными?
- Ну да. Вдоль трассы от Запорожья до Херсона всё в орехах, а на Хортице полно шелковицы, абрикос и других плодово-ягодных...
- А персики есть?..
- Есть. Но в Крыму персики вкуснее и больше.
- И чё, тоже ничейные растут? - не поверил Андрей.
- Ну да. Как у вас пихты да ёлки. На юге это привычное дело. И виноград тоже везде растёт. Его, как правило, для тени садят. У нас всё выгорает от солнца. Я знаю, што тебе в это трудно поверить, но это правда. А на Кавказе в некоторых местах скотину мандаринами кормят.
- Да ладно, Нура, не заливай.
- Внатуре! Коровы с земли жрут. Потом молоко с привкусом мандарин...
- Какой кайф, - облизнулся Андрей. - Мандариновое молоко, виноград, абрикосы и персики.
Остров Хортицу я полюбил всей душой и привязался сердцем. Только там я чувствовал себя свободным и у меня появился близкий по духу и возрасту друг, с которым я облазил весь остров. Сергей Степанец родился и вырос на острове и был отличным охотником и рыбаком. Первая наша встреча во дворе закончилась потасовкой, а потом братанием перочинным ножиком в кустах сирени. С детства мы были оба непоседливые мальчики и не любили гулять под присмотром родных. Мы начали исчезать из дома и обследовать близлежащие балки, пляжи и базы отдыха. А когда мы стали постарше мы начали уходить на рыбалку и возвращаться вечером домой. Баба Галя к таким экспедициям относилась спокойно и сильно не переживала за меня, но Сергея мама была психически неуравновешенная женщина и преследовала сына попятам. От неё невозможно было спрятаться на острове, и она всегда нас находила, где бы мы ни бродили. Один раз мы переплыли на надувной шине, на остров Байда и до полудня там спокойно рыбачили. Но к часу дня к острову причалила моторная лодка с тётей Светой на борту. Она привезла нам обед и забрала нас с острова. Течение на старом Днепре было непредсказуемым, и мы могли попасть впросак, переправляясь обратно на Хортицу. А вычислила нас тётя Света очень просто. Мы взяли на рыбалку шину, и она поняла, что мы будем куда-то переплывать.
В принципе тётя Света была добрая и хорошая женщина, но её вечная паранойя, что с Сергеем что-то случится, сводила её с ума и она отправлялась на поиски сына. Выйдя из дома, она начинала опрос с соседей и дворников, выясняя в какую сторону, ушёл Сергей. Затем она устремлялась по его следу, опрашивая всех прохожих по пути. Почти все обитатели острова её знали и помогали ей в поисках блудного сына. Началась эта болезнь у неё после развода с мужем, который был весёлым дальнобойщиком и любителем слабых женщин и красного вина. Тётя Света увидела в сыне мужа и решила его перевоспитать, но Серёжа дрессировке не поддавался и был копия папы. От безвыходности положения тётя Света начала кидаться в крайности, звоня то участковому, то в детскую комнату милиции и прося их о помощи. Но местные власти знали, что она немного не в себе и не воспринимали её всерьёз. В конце концов, тётя Света получила инвалидность из-за своей мании, но сына преследовать не перестала до конца своих дней, а дожила она до глубокой старости.
Во дворе многие соседи шарахались от неё как от чумы, а соседа по лестничной площадке дядю Сеню она довела до отчаянья из-за телефона в его квартире. Когда тётя Света долго не могла найти Сергея она бежала к нему и звонила то в милицию, то в больницу, то в морг. Дядя Сеня был мужчина культурный и не мог послать её подальше. Он даже подумывал отключить телефон, но его жена поговорила с тётей Светой, и та перестала к ним бегать звонить. Но если тётя Света встречала дядю Сеню на улице, она непременно спрашивала его о Серёже. Однажды дядя Сеня не выдержал и заорал на весь двор: - В Стамбуле твой Серёжа! В Стамбуле!!! Обомлев от такого ответа, тётя Света обиделась и пошла от него прочь. Этот крик души дяди Сени всем так понравился во дворе, что Сергея начали звать Стамбулом с тех пор, хотя на турка он не был похож. По папе он был гуцулом, а по маме - казаком, а похож он был на актёра Гойко Митича. Многие девчонки влюблялись в него, увидев его в плавках на пляже. Сергей никогда не занимался спортом, но от природы был крепкий и видный парень: гуцульский казак. Девушки сами тащили его на сеновал, когда он им сладко спивал под гитару и рассказывал небылицы о своих археологических находках.
В юношеском возрасте Сергей стал кладоискателем и основным добытчиком в доме. Однажды ныряя на Старом Днепре, он нашёл под водой казацкую шашку, и жизнь его радикально изменилась после этого. Он перестал интересоваться рыбалкой и начал прочёсывать остров вдоль и поперёк в поисках казацкого "общака", который казаки спрятали перед уходом на Дон и за Дунай. Об этом кладе в Запорожье ходили легенды, подтверждённые постоянными находками обитателями острова и местных археологов. Бродя по Хортице, Сергей находил много вещей, но самыми доходными оказались пляжи, где он находил не только деньги и драгоценности отдыхающих, но и скучающих поварих из профилакториев, где он потом бесплатно питался и подкармливал своих собак. В экспедициях по острову Сергея всегда сопровождала дворовая собака Белка и её многочисленные любовники. Когда Белка постарела, она перестала бегать за ним, но всегда могла его найти, если он был на острове. Тётя Света неоднократно пользовалась её услугами, а зимой пускала Белку в квартиру, если на улице стоял сильный мороз.
Папой Сергей стал в семнадцать лет, но узнал он об этом через десять лет. Одна иногородняя повариха забеременела от него и уехала рожать домой. А официальным отцом Сергей стал, служа в армии на Дальнем Востоке. Уже местная повариха решила, таким образом, его на себе женить и сообщила ему о рождении сына. Вернувшись из армии, Сергей на ней женился, но через пару лет развёлся и ушёл к другой беременной девице. Три раза он официально женился и разводился. Все жёны ему рожали крепких мальчиков внешне похожих на него. Прокормить такую ораву детей было трудно, и Сергей подрабатывал "шитьём" по ночам: потрошил скифские курганы и могильники в районе.
- Хортица, - задумался Андрей. - Название знакомое. А чё там происходило?
- Там жили запорожские казаки. У них была Сичь на острове.
- А чё такое Сичь?..
- Ну, это што-то типа военного городка, но без тёлок.
- Без баб вообще?
- Ну да. Там тогда в округе никого не было.
- А где они провизию брали? - хмыкнул Андрей.
- Воровали и тёлок тоже, но девок на Хортицу не свозили, селили в плавнях на хуторах. По уставу казак не должен иметь семью.
- Почему? У них же были семьи.
- Та то не казаки, а ряженные клоуны. У нас таких в городе много. Ходят в портупее и скучают по царской нагайке, холуи поганые. А изначально казаки были разбойниками и не имели ни кола, ни двора, ни хозяина.
- Как-то странно эти запорожские казачки выглядели, - заметил Андрей. - Особенно причёски у них необычные. Чё это у них за чубы? Из-за этого их хохлами прозвали?..
- Наверное из-за этого, но вообще это оселедец.
- А откуда он взялся?.. Я ни у кого таких чубов не видел.
- Оселедец - это как воинский знак отличия. Типа лычка. Говорят, што казаки были ударной конницей в Золотой Орде. Их с малолетства воспитывали в военном стане: делали из них убийц. Когда Орда распалась казаки осели на ничейных территориях и начали подрабатывать шитьём.
- Слы, Нура, а чё это у тебя за выражение: подрабатывать шитьём?
- Да это из анекдота. У одного еврея спросили: што бы вы делали, равви, если были бы царём? Он ответил: подрабатывал шитьём - шил бы шаровары.
- О-о, а откуда у запорожцев турецкие шаровары?!
- Наверное, с мёртвых турок сняли, - предположил я. - Зачем шить, если можно взять у соседа...
- А мне запорожцы татар напоминают и сабли у них кривые... мусульманские.
- Тоже у турок забрали. Свои ковать не надо. Ну а вообще-то казак - это тюркское слово. Переводится как вольный воин.
- Ну-у, вообще-то да, - согласился я. - Корень-то один. Но казаком мог стать каждый, а казахом надо родиться. Казак - это особенность характера. Национальность роли не играет. У многих народов были такие люди.
- У каких?
- У венгров были гайдамаки, на Балканах - гайдуки, а на Кавказе - абреки. Разбойники, одним словом. А сейчас казачество - это просто конный цирк-маскарад. Я как наших папуасов в чохах вижу, мне смешно и блевать хочется.
- В каких чохах? - поморщился Андрей. - Чё это такое?..
- Ну, это што-то типа кавказского кафтана. У наших казачков вся экипировка черкесская, а черкесов всех удавили, а остатки выгнали в Турцию. А была крутая нация на Кавказе. Огромными территориями владели. Всё забрали. Вплоть до одежды и сбруи. За это я наших ряженных не уважаю.
- За что?..
- За то, што они убивали нации по приказу царя и ради своих привилегий. Опричники они, а не казаки...
- Слы, Нура, откуда ты это всё знаешь?.. Это же история.
- Моя русская бабушка была учителем истории. У нас дома много исторической литературы.
- А у меня дома только школьные учебники остались, - усмехнулся Андрей. - Зачем это бесполезное барахло нужно?..
Бабушка Таня была полная противоположность бабушки Гали во всех отношениях и формах. Баба Галя была крупная и весила сто двадцать кило, а баба Таня была утончённая и весила шестьдесят пять килограмм. До революции её семья занимала неплохое положение в Челябинске, и она получила хорошее воспитание и образование, но революция никого не обошла стороной. Во время беспорядков в городе уральские казаки зарубили её дядю. Как ни странно, но он был коммунистом и за это поплатился жизнью на митинге рабочих. Бабушка Таня тоже была с коммунистическим душком, но Сталина она не любила и говорила, что он узурпировал власть и извратил социализм как идею. Она считала, что если бы Ленин с Троцким управляли страной - то социализм был бы другой в России. А баба Галя таких политических тонкостей не понимала и считала коммунистов худшими из всех подонков, под которыми ей пришлось жить. При царизме они жили на хуторе более-менее спокойно и независимо, но при Советах начались стройки народного хозяйства и их хутор затопили при строительстве Днепрогэса. Её престарелые родители перебрались жить к бабе Гале на Хортицу. А у мужа дом был небольшой: в одной комнате жили его родители, а в другой - они с детьми. Хорошо, что была отдельная летняя кухня, где родители бабы Гали дожили свой век.
Баба Галя всегда относилась к властям с недоверием и опаской и старалась обходить их стороной, но с её нелегальной торговлей это было сделать нелегко. В местном отделении милиции её хорошо знали и предпочитали не замечать на остановке. Баба Галя была громогласная и знала, как ментов поставить на место. Она им сразу показывала свою пенсионную книжку и платёжку из ЖЭКа. После этого у многих ментов не поворачивался язык её в чём-то винить. Местный участковый всегда предупреждал её о грядущих рейдах в районе. Но самым доходным и опасным местом торговли в районе был стадион перед футбольным матчем. Там баба Галя за пару часов продавала две кошёлки семечек и сумку вяленой тарани, но там менты проводили несанкционированные облавы, о которых участковый не знал. Однажды бабу Галю там накрыли с выручкой на руках. Из-за довольно крупной суммы менты долго мурыжили ей мозги, но баба Галя была не промах и доказала, что часть суммы была её личным сбережением, которую она боялась дома оставлять. После этого случая баба Галя всегда работала возле стадиона с двоюродной сестрой.
- Ты знаешь, я тоже иногда думал, что книги не нужны, - заметил я. - Особенно когда жил на Хортице. Там всегда какие-то дела находились, но дома я любил почитать. Наверное, обстановка располагала.
- Мг-г, а у меня не располагала, я живу в малосемейке, - помрачнел Андрей. - Точнее прописан там. А год до зоны я в качалке жил.
- Где-где?
- Да у нас в доме был подвал. Мы там тренировочный зал сделали. Качались.
- А ты долго качался?
- Да нет, несколько месяцев. Потом зависал там и ночевал иногда.
- А-а-а, понял.
- Ох, как мне не хочется туда возвращаться, а придётся, - тяжело вздохнул Андрей. - На учёт надо будет становиться. Ты в курсе, что мы будем меченные после дурдома?..
- Ну да, - покивал я головой. - В курсах.
- А я ещё судимый. Вообще полный пиздец!..
- А сколько ты торчал, Андрюха?
- Один год.
- За шо?
- За драку.
- И шо, сразу на зону упекли?..
- Ну-у, не сразу. У меня была условная судимость, а потом я снова залетел.
- Понятно.
- А сколько тебе лет, Нура?
- Девятнадцать.
- А сколько ты отслужил?
- Три месяца.
- Как так?! А когда тебя забрали?
- Тридцатого июня.
- А чё так поздно?
- У меня был год отсрочки. Дали техникум закончить.
- Надо же, техникум закончил, - подивился Андрей. - А где ты служил, в стройбате?
- Не-е, - покачал я головой. - А шо?..
- Дык сюда в основном из стройбата привозят.
- Сначала я попал в учебку в городе Муроме, а потом меня в Москву на пересылку отправили...
- А чё случилось?
- Признали не годным для службы в элитных войсках, - усмехнулся я.
- А куда ж они раньше смотрели?
- Ну вот, проглядели...
- А чё за элитные войска?
- Связисты генерального штаба армии.
- Да ты чё?! - удивился Андрей. - Как тебя туда занесло?..
- У нас был спец призыв. Все выпускники вузов. Подкованные в военной и физической подготовке. Из моего технаря человек тридцать попало в эту учебку служить. Конченое место...
- Почему?
- Часть находилась в бывшем монастыре.
- В женском? - усмехнулся Андрей.
- Не знаю, - пожал я плечами. - От монастыря там мало что осталось: ворота да церковь. Казармы были новые, но без удобств. Даже водопровода не было, а Ока под боком. Нам давали флягу воды на день, а мыться гоняли в городскую баню.
- А где вы умывались?
- В части было две старые мойки. На двоих одну лейку воды давали.
- А чё такие плохие условия? - скривился Андрей. - Как ни как связисты генштаба...
- Да я и сам не могу понять. Здесь лучше кормят. Внатуре! Может нас проверяли на стойкость. Применяли тактику кнута и пряника. А часть-то не маленькая была. Если я не ошибаюсь семьсот человек личного состава.
- Да ты чё?!
- Ну-у. Оттуда тридцать процентов уходило за границу служить: в Сирию, Анголу и на Кубу.
- Ну, вообще! - покачал Андрей головой. - И ты не хотел туда попасть?!
- Не-е-е, - передёрнулся я. - Там допуск к секретной аппаратуре нужен, а потом ты на веки не выездной...