После обеда я почувствовал усталость в ногах и прилёг на койку. Сера начала набирать обороты: температура заметно повысилась, и появился едкий пот. На боках долго лежать невозможно, но и на спине не вылежишь никак. Сразу начинают пульсировать ягодицы, и судороги сводят конечности. Около часа я ворочался с бока на бок, пока не погрузился в вялотекущую дрёму. После "тихого часа" я встать с кровати не смог. Укол начал действовать раньше, чем я ожидал. Пот потёк отовсюду и под одеялом стало вонять, но стянуть с головы одеяло у меня не было ни сил, ни желания. Любое движение вызывает молниеносную боль в позвоночнике и раскатистую мигрень в голове, но лежать, неподвижно не получается. Каждые полчаса надо переворачиваться из-за онемевших конечностей. Если вовремя не перевернуться - то наступает анемия, а затем временный паралич, из которого потом трудно выйти. До ужина я вертелся на койке и не мог найти себе место. Только умощусь на боку, а боль прострелит в лопатке и сведёт плечо или шею. Постоянное движение сильно утомило меня, но к концу ужина я решил встать и выпить чаю. Сера высушила меня от копчика до мозжечка. Выпив кружку бромовой бормотухи, я сел на кровать и начал кунять в ожидании открытия туалета. Кое-как сходив по нужде, я вернулся в свою "берлогу" и продолжил страдать.
После ужина начался второй приход серы. Температура подпрыгнула до сорока, и я начал проваливаться в воронку небытия. Периодически выныривая оттуда, я находил своё бренное тело в луже пота и начинал дрожать от холода. Чтобы как-то успокоить трясучку я переворачивался на другой бок и сразу же попадал в парилку. Внутри меня словно разгорался костёр, а моё дыхание обжигало кожу. Несколько часов я дрейфовал из жары в стужу и не мог отключиться от боли. Второй укол действовал на меня иначе. Сера эволюционировала и поняла, как со мной бороться. Все мои попытки забыть о ней терпели неудачу. Сера избивала меня как боксёр "грушу", но после полуночи она успокоилась, и я крепко уснул в позе эмбриона. Проснулся я перед подъёмом и попросил санитара открыть туалет. Сходив по малой нужде, я вернулся в кровать и до смены "караула" лежал на боку и тупо смотрел в отполированную локтями стенку.
Второй укол опустил меня на колени и ввёл в глубокую депрессию. Я лежал обесточенный и выжатый как чайный лимон. Я разуверился в своих силах и со страхом ждал следующий укол. Сера победила меня в этом раунде. Холодный страх окутал меня и сковал конечности. Я устал бороться и терпеть. Под первым уколом мне как-то удалось отключиться от боли, но под вторым - это у меня не получилось. Во мне поселился страх потерять контроль над своим телом и стать парализованным "овощем". После получаса лежания на одном боку мои конечности онемевали и долго не слушались меня. Процесс переворачивания занимал у меня несколько минут. Сигналы то ли не доходили до цели, то ли конечности отказывались их принимать из-за грядущей боли. Сходить по малой нужде было тоже нелегко, а по большой - просто невозможно: под серой на корточки не сядешь.
Смена "караула" прошла тихо и незаметно. Спустя некоторое время в холле началось оживление, и я перевернулся на другой бок.
- Ну как ты, Нура? - подошёл Андрей к моей кровати.
- Та херово, - прохрипел я и попытался оторвать голову от подушки, но не смог. - Всё заебало... сил нет.
- Знаю-знаю, братка. Сам через это прошёл, но надо вставать...
- Та я полежу немного.
- Не-не-не, вставай, Нура! - схватил Андрей меня за руку и начал поднимать. - Нехер лежать! Пролежни появится, потом хуже будет.
- Ой, бля-я-я, - зажмурился я от раскатистой боли в висках и сел на койку. - Мигрень замучила.
- У меня тоже в башке стреляло. Ничего, недолго мучиться осталось. Сегодня последний укол получишь и считай, что дембель...
- Ага, и сразу дембельский альбом начну рисовать.
- Точно! - улыбнулся Андрей и присел рядом. - А сможешь?
- А чё нет? Конечно, смогу. Только тут ни перьев, ни бумаги нет...
- На слободке есть, там нарисуешь. Кстати, мы скоро переезжаем туда. В четверг всё решится.
- А почему в четверг?
- Потому что четверг у нас особый день в бараке. В этот день вся кутерьма затевается. С утра баня и генеральный шмон, а после обеда обход палачей. О-о, познакомишься со своим лечащим врачом.
- Интересно, а кто у меня будет?..
- Это уж как карта ляжет, братка, - причмокнул Андрей. - У врачей своя колода. Главное, чтобы не Роза была.
- Кто-кто? - поморщился я.
- Роза. Моя врачиха. На всю голову ёбнутая тётя.
- Почему?
- А она неврастеничка. В другой клинике на учёте состоит, чокнутая татарка. Всех боится и близко к больным не подходит. На обходе с ней всегда вертухай ходит. Психи на неё кидаются как бешеные собаки. Даже они чувствуют страх.
- А сколько у нас врачей в бараке?
- Три мужика и Роза.
- А мужики лучше?
- Конечно, лучше. Они во многое врубаются и не парятся зря. Коле наш главврач сразу сказал, что его комиссуют, и попросил не буянить в бараке. А Роза держит в неведении и пытается причину найти.
- Какую причину?..
- Ну, почему мы здесь торчим. Мужики-то в армии служили и знают, какой там бардак, а Роза причину ищет в нас и думает, что мы больные. Вредная она баба, злопамятная и дотошная. Достала меня на собеседовании своими биографическими вопросами.
- Ещё и собеседование будет?
- А как же, и не один раз. Стандартные вопросы будут спрашивать: пил, курил, ебался или спортом занимался. Я на прошлой неделе с Розой встречался. Еле забрался на этот сраный чердак.
- Какой чердак?
- Да пристройка, где врачи зависают, - поднял Андрей глаза вверх. - Лестница там очень крутая. Я чуть не упал. За перила держись, когда полезешь.
- Якши. А меня с вами не переведут на слободку?
- Нет, ты же под серой. Серники все здесь отдыхают. Там палаты днём закрывают, не поспишь...
- Херово, - тяжело вздохнул я. - Придётся самому здесь зависать.
- Да ладно, а Маяк, а Лёха?! Их держись, они тебя в обиду не дадут. А к твоему переезду я тебе шконку возле себя сделаю. Так что всё будет ништяк, братка.
- Надеюсь. А сколько мне ещё здесь торчать?..
- Я думаю пару недель, а потом переведут на слободку.
- А все солдаты через надзорку проходят?
- Нет, не все. Сюда попадают самые опасные. Из группы риска. На слободке много солдат, которые в надзорке не были и серы не нюхали.
- А сколько их там?..
- Человек десять, а может больше. Там некоторые прячутся среди мужиков. О-о, там ещё есть один солдат даун, который здесь второй раз торчит.
- Та ты шо?! - поразился я. - Внатуре даун?
- Не-не-не, ну не совсем даун, - похихикал Андрей. - Полудаун, пожалуй, Миша Мойдодыр. Он на слободке за порядком следит.
- А почему его в первый раз не комиссовали?
- Он упросил врачей не ломать ему жизнь. За ним из части долго не ехали, а когда приехали - отказались забирать...
- Почему?
- Так его ж не комиссовали!.. Военные были в шоке и требовали провести перекомиссию, но врачи отказались. А через несколько месяцев Мишу обратно сюда привезли.
- А шо он начудил в армии?
- Ой, там тёмная история. Короче, вояки обвиняют его во вредительстве и колдовстве.
- Та ладно?! - не поверил я. - Даун колдун?..
- Ну-у, что-то типа того. Мойдодыр приносит беду и массовый травматизм. Военные говорили, что он создаёт ненужную суету, которая заканчивается трагедией. На стройке, где он работал сразу обвалились леса, и пятеро солдат покалечилось, а Миша успел выпрыгнуть в окно. А потом на крышу рухнул кран, и крановщик разбился. Короче, не пруха конкретная.
- Ну а причём тут он?.. Он же кран и леса не валял?
- Нет, но создавал аварийную ситуацию.
- Как?! - хмыкнул я. - Чем?..
- Своим поведением и походкой. Миша смешно ходит, постоянно скалится и высовывает язык. Всё-таки видно по нему, что он стукнутый.
- Они бы его ещё на Байконур отправили служить, - ухмыльнулся я. - Первый в мире даун космонавт. Наши это могут. Белка до сих пор летает...
- Мойдодыр на дауна не сильно похож. Глазки слегка выдают и походка, ну и заикается он, тормозит. Но он закончил восьмилетку и мечтал стать шофёром, но не стал из-за военкомата. На призывной комиссии его забраковали и дали статью детское мышление. А через пять лет на перекомиссии Миша упросил врача снять эту статью. Типа выздоровел уже и повзрослел. Ха-ха-ха!..
- Я в шоке. Такого я ещё не слышал. Ты, наверное, стебёшься, Андрей?
- Да нет, Нура, зачем мне над тобой стебаться? Мне Протас про него рассказал. Он гнать не будет, спроси у него сам.
- Значит, он в армию за правами пошёл?..
- Ну да, получается так. Хотел отслужить и вернуться домой с ксивой и аксельбантами, - посмеялся Андрей. - Ему отец с армией помог, да и по жизни тоже. Он большой начальник. На государственной Волге ездит. У него ещё двое детей, но нормальных.
- Да-да, и такое нередко бывает...
- А по мне так Мойдодыр нормальный чувак, тугодум конечно, но не тупее Упыря. Это уж точно.
- А здесь с ним что-нибудь случалось?
- Да вроде бы нет. С медиками он в шоколадных и беду не приносит. Тут своих беданосцев хватает. А разве ты его не видел? Он на выходных к нам заходил.
- Та нет, Андрюха, я же убитый был. Толком никого не видел.
- Ну да. Под серой не до смотрин. Мойдодыр на слободке в бригадирах ходит. У него в подчинении уборщики и баландёры.
- Круто. Всех уборщиков начальник и мочалок командир. А кто ему такое погоняло дал?
- Лёха. Он здесь всем клички даёт и за жабры держит. Мойдодыр ему дань платит.
- Чем? - удивился я.
- Продуктами и сигаретами, и бабло у него есть тоже. К нему родители часто приезжают. Они в Подольске живут. Каждое воскресенье Миша приносит Протасу котомку с едой, и отчитывается о проделанной работе.
- Продуманный даунец, - прицыкнул я. - Мафиози.
- О-о, да-да-да, за два срока здесь он многому научился и передумал баранку крутить.
- Вот тебе, на-а! Вылечили?!.. А как же права?
- У него другая мечта появилась, - улыбнулся Андрей. - Он хочет устроиться сюда санитаром и жениться на Гальке.
- Влюбился?
- Ага.
- А Галька кто такая?
- Медсестра со слободки, которая должна нам сигареты принести...
- А-а-а, так она ж большая, дебелая девка.
- А Мойдодыр весит за сто кило.
- Ого, богатырь! - поразился я. - Это шо ж за даун такой могучий?.. Почему я его в окнах не видел?
- Да видел ты его. Сто пудов. Он постоянно снуёт в холле и убирает в саду. А-а-а, ты мог его с санитаром перепутать. Мише выдали санитарскую куртку, и он теперь её не снимает. Ходит перед Галькой петухом.
- Понятно. Вживается в роль. А сколько он отслужил?
- Полтора года. Из них полгода здесь проторчал.
- Та ты шо-о?!
- Ну-у, первый раз четыре месяца, а сейчас уже третий пошёл. Его, наверное, здесь до дембеля оставят.
- Не комиссуют?
- Не-а, его папик договорился со всеми. Дадут Мише дослужить в дурдоме. Вернётся он домой в парадной форме и начнёт девкам байки травить, как он служил на Байконуре. Ха-ха-ха!..
- Да уж, забавный типец, - подивился я. - А сколько нас здесь могут держать, ну по максимуму?..
- От двух до трёх месяцев. От солдат стараются избавиться как можно быстрей, но бывают исключения как Мойдодыр и чурки.
- А шо чурки?
- Их тут долго держат, а потом отправляют на лечение домой.
- Почему?
- Потому что они перекашивают и не говорят по-русски или не хотят говорить. Короче, врачи не могут их понять и поставить диагноз. Поэтому их отправляют по месту жительства в психушки, а там их родичи за баранов выкупают...
- Да-да-да, восток дело тонкое и доходное. За всё надо платить и иногда кровью. Калым-бакшиш, секир-башка, кыр-гуду, бар-бар-бия, - посмеялся я. - Коварный народ и жадный до бабла. Когда я жил в Азербайджане я понял, что там в магазинах сдачи нет и за всё надо переплачивать. Беспредел конкретный. Советской власти нет.
- А чё ты там делал? - покосился Андрей на меня.
- У сестры гостил. Она вышла замуж за офицера и их отправили туда служить.
- Мг-г-г. А сколько ты там жил?
- Месяц. У сестры муж свалил на учения, а я приехал погостить, чтобы ей не скучно было...
- Ну и как тебе там, понравилось?..
- Нормально, но жарко очень и девок на улицах нет.
- Как? Вообще нет?
- Если есть, то с мужиком, а так одни бабки торговки семечками и спичками.
- А чё там в магазинах спичек нет?
- Нет. Но возле каждого магазина сидят старухи и продают коробок за десять копеек.
- Ни хера себе навар! А куда менты смотрят?!
- Они это дело крышуют. На этом Восток держится. В Азербайджане устроиться в ментовку без блата невозможно. Очень прибыльная работа: ничего не делаешь, а бабки платят. Там все круговой бакшиш платят. Поэтому цены завышены. Везде надо спрашивать и договариваться.
- А как ты там договаривался?.. Они по-русски понимают?
- Понимают, но не очень. На пальцах объяснял. Местные аксакалы меня за своего принимали, думали, что я из Баку приехал. Там ведь пограничная зона, специальный пропуск требуется. А городок, где базировалась военная часть, назывался похабно Порт-Ильич, а область - Ленкорань.
- Во бля! А Ленкорань от Ленина, что ли пошло?..
- Скорей всего нет, а вот город, пожалуй, от картавого...
Ленкорань мне запомнилась непереносимой жарой, душистым чаем в грушеобразных стаканчиках, шашлыком из осётра и чёрной икрой, которая забивалась в зубах и постоянно присутствовала во рту. Килограмм икры браконьеры продавали за двадцать пять рублей, а осетрину - за два пятьдесят. Мяса в этом регионе практически не было и все в военном городке питались рыбой, икрой и баклажанами. А в военторге продавали только иранское сливочное масло, сигареты "Астра" и свежий лаваш. Курить "Астру" было невозможно, и я выходил из военного городка на автобусную станцию за сигаретами. Такого разнообразия сигарет как там я не видел даже в Москве в табачном магазине. Окна двух ларьков были заставлены пачками из разных регионов Советского Союза и ближнего Зарубежья. Выбор сигарет был так велик, что разбегались глаза, но ценников ни на одной пачке не было. Местные жители знали приблизительную цену и всегда давали без сдачи, а приезжим приходилось спрашивать и договариваться. Болгарские сигареты, которые у нас стоили тридцать пять копеек - в Ленкорани стоили полтинник, и торг был не уместен, не продадут. Сестра меня предупредила об этом, но выйти со мной за территорию она не смогла. Женщин без сопровождения офицера из военного городка не выпускали, да они и сами не хотели выходить, боялись басмачей и шайтанов. А мне как шестнадцатилетнему отморозку было всё "по барабану", и я начал ездить в близлежащие городки на базары и ходить в чайхану.
Местные автобусы поразили меня своим пожарно-аварийным видом, грязью и зловонием внутри. Верхних окон в автобусах не было и спидометры ни у одного не работали, но зато на всю работали приёмники, горлопаня то ли суру, то ли унылую песню. В сорокоградусную жару пассажиры в салоне курили и плевали на пол, и смрад стоял невыносимый. Корпуса и окна автобусов до середины были забрызганы смолой с мазутом и покрыты толстым слоем пыли и выглядели как старые подводные лодки. Дороги в Ленкорани были ужасные и плавились на солнце на глазах. Из-под колёс машин летели смола и гравий, а в местах перехода дороги вместо "зебры" лежали вьетнамки, застывшие в жидком асфальте. В самом городке Ленкорань мне не удалось ни с кем познакомиться, но на базаре в Массалы я познакомился с курдом, продавцом верхней одежды. Я хотел купить себе зимнюю куртку, а у него был неплохой ассортимент. Али сразу меня вычислил, как потенциального покупателя и пригласил к себе в лавку на чай. Выпив стаканчик чая, я поинтересовался ценой и товаром. Накрутка на импортные куртки у него была до тридцати процентов, и это меня устраивало. У нас такие вещи на барахолке продавались за двойную цену. В следующий мой визит в Массалы я купил у Али японскую куртку, а у его знакомого продавца обуви - австрийские сапоги. Переплатил я за эти вещи двадцать пять процентов от государственной стоимости.
- Слышь, Андрюха, а какой сегодня день недели?..
- Вторник. А чё?
- А эта Галя пришла? - взглянул я на слободку. - Она обещала сигареты принести.
- Пришла, видел, мелькала в окнах. Но за сигареты я не знаю.
- А как узнать?
- Попроси нашу медсестру позвонить, выяснить.
- Якши, займусь этим после завтрака...
- Слы, Нура, пошли, погуляем, - взглянул Андрей в коридор. - Надо перетереть по одному поводу.
- А ходить можно?
- Можно, я щас Боцману маякну, - встал он с кровати. - Дядь Витя, а можно мы в коридор пойдём, походим? Он после серы, надо расходиться...
- Идите, но не шумите, - махнул он рукой.
- Пошли, - взял Андрей меня под руку и прошептал: - Когда я его так зову он сразу смягчается.
- Учту, - встал я на ноги, и мы поползли в конец коридора.
- Слы, Нура, я вчера поговорил с Колей насчёт сигарет.
- Ну нахуя, Андрюха?! - возмутился я. - Я же тебя просил этого не делать.
- Тихо-тихо, не кипишуй, братка, - остановился он возле изолятора. - Я всё сделал по уму, по понятиям.
- Как?
- Ну как мы и договаривались. Короче, поделим сигареты на троих, а не на четверых. Понял?
- Мг-г.
- Упырь вчера фраернулся, сказал, что не любит курить. Его, видите ли, тошнит, и голова кружится. Ну а я по ходу Коле предъяву сделал. Чё за дела?..
- И как он к этому отнёсся?
- Сначала буксовал, но потом согласился. По понятиям он не прав, и он это знает. И гонцу со слободки дадим пять сигарет, не больше. Об этом я ему тоже сказал.
- Ну, тогда всё в ажуре, - обрадовался я. - Нема базара.
- Слы-слы, а гонец-то Мойдодыр будет, - подметил Андрей. - Он тоже не курит. Кому эти сигареты пойдут?..
- Ну, наверное, Лёхе. Он же его наставник.
- Ну да.
- Интересно, а сколько пачек она принесёт? - призадумался я.
- А сколько должна принести?..
- По идеи должно хватить на тридцать две пачки Примы. Всё зависит, какие она себе сигареты купит. Я надеюсь, в нашем магазине Мальборо нет?
- Нет, конечно, там Ява есть и болгарские...
- Вот если она их купит, то мы получим тридцать две пачки. Две пачки я сразу отдам Протасу, и тридцать остаётся нам. Значит по десять пачек на рыло.
- Нищтяк! - потёр Андрей ладоши. - С такой заначкой я до откидки дотяну.
- А сколько тебе ещё осталось здесь торчать?
- Месяц или полтора. Через пару недель у меня будет комиссия, а потом всё зависит от моей части, насколько они расторопны.
- Што ты имеешь в виду?
- За нами должны из части приехать, забрать. Иногда это дело затягивается.
- А-а-а, понял-понял. Ладно, а сколько вам сюда пачек переправить?
- Нам с Колей по пачке хватит, а остальные оставь на слободке. Просто перепиши их на наши фамилии. Моя фамилия Шулаев, а Колина - Клюев.
- Шулай? - взглянул я на Андрея.
- Ну да, во дворе меня так звали, а на зоне Шульцем нарекли...
- Ладно, сделаю, как договорились. Главное, чтобы она сигареты принесла, не забыла.
После завтрака я зашёл в ординаторскую и попросил медсестру выяснить насчёт сигарет. Сандра позвонила на слободку и сказала, что Галя принесла тридцать три пачки "Примы". На одну пачку больше чем я ожидал. Я попросил её переправить сюда пятнадцать пачек, а остальные переписать на Андрея и Колю и оставить на той стороне.
Около полудня дверь со слободки открылась, и в холл вошёл Миша Мойдодыр с небольшим свёртком в руках. Громко поздоровавшись со всеми, он покивал головой по сторонам и заковылял в ординаторскую. Походка у него была как у клоуна, а внешне он был похож на дядюшку Фестера из семейства Адамсов. Шеи у него не было, и сложён он был как умывальник: колченогий, криворукий и большой. Физически Миша был очень сильный, но медленный и неуклюжий. Небольшая приплюснутая голова сидела у него на плечах как колючая кочка, а светло-русые волосы торчали как у ёжика иголки. Глаза у него были небесно-голубые и раскосые как у монгола, а губы толстые и вечно влажные. Конечности у Миши были непропорционально короткие, кривые и большие в икрах. Первую неделю в армии он ходил в своей одежде. Ни сапоги, ни галифе на него не налезали в голенищах. Гимнастёрку нашли подходящую, но она сидела на нём как смирительная рубашка и резала подмышки. Для Миши эта была большая трагедия, но на помощь ему пришёл папа.
Эльдар Рашидович Шарапов знал, что у сына будут в армии проблемы и был к этому готов, но с формой просчитался. Он приехал в часть, которая базировалась в Подмосковье, и взял форму на переделку. Портному и сапожнику пришлось серьёзно потрудиться, но через несколько дней два комплекта были готовы. В парадной форме Миша выглядел более или менее нормально, она хоть как-то скрывала его недостатки, но в сапогах и "хэбэшке" он выглядел как ниндзя-черепашка с торчащим языком и тюленьими конечностями. В рукавах и голенищах у него были вшиты огромные клинья, а гимнастёрка даже после переделки не застёгивалась на крючок. Увидев такое чудище, солдаты впадали в истерику, и это приводило к пагубным последствиям. Но физически обижать Мишу никто даже и не пытался. Во-первых, он был - как шкаф и мог просто упасть и задавить обидчика или нечаянно затоптать ластами. Во-вторых, солдаты знали, кто его папа и не хотели с ним шутить. И, в-третьих, он был безобидный и пугливый как ребёнок.
С первых дней в карантине Миша начал сильно скучать по родным. Дома он был окружён любовью, лаской и заботой, а в армии грубостью, пинками и издевательствами, к которым он уже привык в школе, но с долгим одиночеством ему пришлось столкнуться впервые. По ночам Миша часто плакал, уткнувшись в подушку, и хотел сбежать домой, но утром вспоминал о карьере и начинал усердно служить. Армия для него была второй карьерной ступенькой в жизни, а первой - была школа, которую он прошёл достойно, но хлебнул немало горя. Для школьников он всегда был посмешищем и страшилкой, а учителя ему просто сочувствовали и автоматически ставили "тройки". С точными науками у Миши были проблемы, он многого не понимал, но в не точных - он даже преуспевал. Он полюбил поэзию и любил декламировать стихи с выражением. Правда, это смотрелось трагикомично, и многие одноклассники в истерике падали под парты.
Вся эта эпопея с армией была организована Эльдаром Рашидовичем по просьбе сына. Миша был очень удручён и подавлен, когда его не взяли в армию. Все его жизненные планы рушились, и он не знал, что делать и как жить дальше. Видя это, родители страдали вместе с ним и пытались перенаправить сына, но он зациклился. Миша думал, что армия ему поможет не только с карьерой, но и сделает из него настоящего мужчину. Переубедить его оказалось невозможным, и Эльдар Рашидович решил ему помочь. Он был человек очень влиятельный и заведовал гражданским строительством в Подольске. Он устроил Мишу в нормальную школу и постоянно подкармливал чиновников из Районо и учителей из школы. С военкоматом он тоже мог в первый раз договориться, но не стал этого делать. Эльдар Рашидович хорошо знал, что в армии творится, особенно в нестроевых войсках, но Миша этого не понимал. Учась в школе, он влюбился в свою одноклассницу, которая говорила, что тот, кто в армии не служил для неё не мужчина. Мише запали в голову её слова, и он думал, что после армии женщины будут относиться к нему иначе.
Эльдар Рашидович всегда уделял Мише больше внимания, чем другим своим детям. Миша был третий, незапланированный ребёнок и мысли о том, как он будет жить после их смерти мучали Эльдара Рашидовича и его супругу. Им уже было за шестьдесят, и они чувствовали приближение смерти. У старших детей были свои дети, и они не могли взять на себя такую ответственность. Дочка пообещала, что будет присматривать за Мишей, но это родителей не устраивало. Они хотели как-нибудь пристроить сына и умереть спокойно, но пока они не видели такого шанса. Поход Миши в армию не сулил ничего хорошего и Эльдар Рашидович делал это нехотя, скрипя сердцем. Он знал, что даже если Миша отслужит - это многое не изменит в его жизни. Он никогда не сможет жить в нормальном обществе. Над ним всегда будут насмехаться люди. Но, несмотря на это Эльдар Рашидович договорился с командиром части и выделил ему стройматериалы на постройку шикарной дачи в Подмосковье. После принятия присяги Мишу сразу же послали туда служить охранником и дали в командиры прапорщика. Более полугода он служил - не тужил и думал, что охраняет секретный объект, но потом стройка закончилась, и его отправили в казарму, а через несколько месяцев он оказался в психушке.
В надзорном отделении Миша познакомился с Протасом и жизнь его начала меняться. Сначала Лёша шокировал его до полусмерти, а потом пригрел и поставил на истинный путь. За месяц он изменил Мишу до неузнаваемости и добился нужных результатов. Первое от чего он отучил его - это высовывать язык и постоянно скалиться. Конечно, иногда он забывался и делал это автоматически, но не так часто, как раньше. Потом Протас научил его корчить свирепые рожи, сводить глаза в кучку и шипеть на психов. Ну и, в конце концов, Лёша заставил его включить мозги и начать кумекать. Он устроил Мишу на слободку бригадиром уборщиков. Эта должность была неофициальная, но ответственная и требовала умственных напряжений. В его подчинение попадало пять человек, и он должен был сам решать, как с ними управляться. Поначалу Миша каждый день бегал к Протасу на пятиминутки и совещания, но через месяц он полностью освоился и начал помогать медработникам в свободное от работы время. Весь медперсонал барака к нему относился дружелюбно и даже с симпатией. Как ни странно, но Мише с первых дней понравилось в психушке. Во-первых, на него здесь никто не глазел и не впадал в истерику. Во-вторых, уровень его развития был намного выше - чем у большинства пациентов. И, в-третьих, он здесь пригодился, и у него появились друзья и подчинённые.
Эти изменения в сыне сразу заметил Эльдар Рашидович и это ему сначала не понравилось. Ему показалось, что Миша кого-то копирует, а не думает сам, но он ошибался. Миша начал соображать и превращаться в подростка. В умственном развитии он застыл и отставал от своих сверстников на десять лет. А умственный толчок ему дал Лёша, но сделал это он ради своих личных интересов. Ему нужен был "смотрящий" на слободке, а Миша со своей комплекцией и рожей в эту должность хорошо вписывался. К концу первого "срока" он получил полное доверие от медперсонала и свободный выход из барака. То, что и нужно было Протасу. Когда за Мишей приехали из части он спрятался в туалете и не хотел выходить. Да и военные тоже не хотели его забирать. У Эльдара Рашидовича произошла с ними не состыковка. Сначала Миша изъявлял желание продолжать служить в армии и упросил врачей не комиссовать его, а потом ему понравилось в психушке, и он не хотел никуда уезжать. Эльдар Рашидович был сконфужен и не знал, что делать, но помог главврач больницы. К этому времени Эльдар Рашидович уже был с ним на "короткой ноге". Он предложил оставить Мишу в больнице до дембеля, если военные его сюда вторично пришлют. Дело в том, что в больнице уже четвёртый год шло строительство нового корпуса, и помощь Эльдара Рашидовича очень требовалась.
Неожиданно Эльдар Рашидович увидел свет в конце туннеля, и понял, в каком направлении надо двигаться. К тому времени Миша уже определился и твёрдо решил стать санитаром. Причём это решение он принял самостоятельно без чьего-либо влияния и любовных грёз. В Галю он влюбился позже - во вторую ходку. Когда Миша во второй раз появился в бараке - у Протаса отвисла челюсть. А когда он заявил, что будет здесь проходить практику, а потом работать санитаром - у Лёши дар речи пропал. Такого подарка он не ожидал и супруги Шараповы тоже. Всё складывалось - как они хотели. Миша нашёл своё место, и теперь всё зависело от обстоятельств. Эльдар Рашидович пообещал закончить строительство корпуса в следующем году и начал присматривать земельный участок на окраине посёлка. Он решил построить дом для Миши и переехать туда с супругой доживать век. Главврач больницы был очень рад такой развязке и пообещал взять Мишу санитаром в это же отделение, но уже в новом здании со всеми удобствами.