Попов Алексей Викторович: другие произведения.

Сан Саныч

Сервер "Заграница": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Попов Алексей Викторович (popov.alex@yahoo.co.uk)
  • Обновлено: 01/02/2021. 33k. Статистика.
  • Рассказ: Украина
  • Скачать FB2
  •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Рассказ об участковом и системе контроля в СССР.

  •   
      
      
      'Сан Саныч'
      
      
      Зудящий дверной звонок вернул меня в реальность. Кто-то настойчиво пытался увидеть меня. Открыв глаза, я посмотрел в окно. На дворе стоял серый декабрь и моросил ледяной дождь, который превращал днём улицу в чавкающую слякоть, а вечером - в обледеневший каток. В такую погоду даже бездомные собаки по улице не бродят. В восьмидесятых годах климат на юго-восточной Украине начал портиться и изменяться. Зимы стали тёплыми и бесснежными, а летом участилась аномальная жара, которая убивала не меньше, чем гололёд и сосульки. Звонок перестал звенеть, и я медленно сел на кровать. 'Кому не лень в такую погоду шастать? - взглянул я в окно на перекошенный скворечник, висящий на мокром тополе. - Кто бы это мог быть?.. Я с утра гостей не принимаю. Может быть это Татарин, которому до всего дело есть.'
      
      
      Мой сосед Фасхеев Зигмунд Кализбекович, а в простонародье Татарин Иван Иваныч, был известным осведомителем и стукачом. В сорок четвёртом году его депортировали с семьёй из Джанкоя, но не в Среднюю Азию, а в Запорожье в исправительно-трудовой лагерь открытого типа, где он сначала работал разнорабочим, а потом получил увечье и стал работать дворником в посёлке. Отработав двадцать лет, Иван Иваныч вышел на пенсию и получил квартиру, но не в виде вознаграждения, а в виде экстренной помощи от властей. Барак, в котором проживала его семья - пришёл в аварийное состояние и всех жильцов переселили. В числе переселенцев оказалась моя семья, однако меня тогда ещё не было. Я появился через полгода на новой квартире, но со старыми соседями из барака.
      
      
      Двадцать семей получили хрущёвские квартиры в небольшом коммунальном доме, который был пристроен к длинному кооперативному дому в низине Днепра. Для обитателей барака новое жильё было как манна небесная, а для жителей кооператива такое соседство предвещало скорую беду. Их дом считался элитным и делился на два кооператива: один был полностью еврейский, а другой - наполовину. Люди там жили зажиточные, а народ из бараков не имел за душой ни шиша. Поэтому в кооперативном доме все окна на первом этаже были зарешечены. Однако полностью изолироваться от общества и социальной среды евреи не могли. Их дети ходили в те же школы и ели те же продукты и разговоры о религии и кошерной пище были запрещены. Все граждане были бесправными рабами, которые заключали сделки с совестью и властями. А я этого делать не хотел, несмотря на множество вариантов рабства.
      
      
      Месяц назад я вернулся из армии, не отслужив и полгода и не присягнув на верность коммунистам. Моя эпопея со службой закончилась быстро и трагикомично. В учебке меня признали непригодным к строевой службе и отправили на пересыльный пункт в Москву. Там я перекантовался пару недель и попал служить в нестроевую часть во Фрязино, где меня признали психически ненормальным и отправили на обследование в психушку. В клинике я пробыл чуть больше двух месяцев и был комиссован со статьёй '7Б' - психопатия на почве перенесённых травм. Эту статью давали большинству солдат, и она не требовала амбулаторного лечения, но пациента ставили на учёт в районный психдиспансер.
      
      
      Звонок снова начал протяжно звенеть. Я беззвучно встал и подошёл на цыпочках к коридору. 'Кто бы это мог быть? - задумался я. - Татарин так звонить не будет: если надо в стенку постучит. Значит, это не Кализбекович. А кто же?'. Звонок смолк, и в подъезде послышались нерасторопные мужские шаги, спускающиеся по лестнице. Постояв минуту на месте, я прошёл лавировкой по плинтусам в кухню и поставил чайник на плиту. В подъезде было тихо, но я решил не шуметь и не включать газовую колонку, которая громко гудела и парила из вытяжки за домом. Заварив в тишине чай, я зажёг фитиль в колонке и пошёл в ванную. Приняв душ, я вышел в коридор и направился в кухню, но дверной звонок остановил меня на полпути.
      
      
      - В рот мента еб*ть, - тихо выругался я и замер на ходу.
      - Лёшка, открывай, это я, Сан Саныч! - подёргал он дверную ручку. - Участковый.
      - Во-о бля, попал, - развернулся я и пошёл в комнату. - Одну минутку!.. я одежду накину.
      
      
      Дядя Саша жил с родителями в смешанном кооперативном доме и знал меня как облупленного. Человек он был уставной, но порядочный и без надобности ни на кого не наезжал. Его семья жила во дворе обособленно и считалась зажиточной и благополучной. У них был частный дом с гаражом в черте города и старый 'Москвич', в котором Сан Саныч старший постоянно копался, улучшая параметры движка. Саныч старший был ветераном войны и орденоносцем и переселенцев из бараков не сильно чтил. Его жена тётя Вера тоже была фронтовичка и к пособникам оккупантов симпатий не питала. Ранней весной они уезжали в посёлок и жили там до поздней осени. Близких друзей у них во дворе не было, и они никогда не сидели на лавочке возле подъезда.
      
      
      Жильцы кооперативного дома отличались от коммунальных жильцов более высоким уровнем культуры и воспитания. Они не кучковались возле подъездов и не сплетничали на лавочках, да и пьяниц у них почитай не было. Возле подъездов кооперативного дома стояло по одной стандартной скамейке, на которой долго не посидишь из-за щелей и сквозняков. А коммунальные два подъезда постепенно превратились в неприступные блокпосты с обшитыми фанерой скамейками и любопытными бабушками на посту, через которых невозможно было пройти неопрошенным. Народ из бараков был смекалистый и предприимчивый и умел коллективно выживать. Возле подъездов сразу возвели беседки и посадили дикий виноград, который впоследствии оплёл полдома. Летом в этих беседках бабушки нянчили внучат и засиживались порой до полуночи. А в близлежащей балке появились огороды, на которых переселенцы выращивали овощи и корнеплоды для стола. Там же в балке росли одичавшие абрикосы, из которых получалось вкусное повидло.
      
      
      - Уже на подходе! - взял я ключи с трюмо и открыл дверь.
      - Привет, Алексей, - улыбнулся участковый, сверкнув железной коронкой.
      - Здрасьте, Сан Саныч, - взглянул я на его погоны, где красовалась новая звезда. - Вас повысили?
      - Так точно. Извини, разбудил, наверное?..
      - Да нет, я в ванной был. Чем обязан, товарищ капитан?..
      - Дык-дык, - забуксовал он и взглянул на соседнюю дверь. - Может пригласишь меня в дом?
      - Заходите, конечно, милости прошу, - улыбнулся я и отошёл с прохода.
      - Благодарствую, - вытер Саныч туфли об коврик и вошёл в дом. - Как ты, Лёшка?..
      - Нормально, - закрыл я дверь и посмотрел в глазок. - Проходите на кухню. Чайку со мной выпьете?
      - Ой, не откажусь, - положил он фуражку на трюмо и пошёл в кухню. - Погода на дворе стоит ужасная.
      - И не говорите: слякоть, мерзость и пустота. Присаживайтесь, будь ласка.
      - Благодарю, - сел Саныч за стол.
      - Вы чай с сахаром пьёте? - взял я заварочный чайник.
      - Нет, пустой.
      - Сколько вам заварки?
      - Четверть чашки, пожалуй, - взглянул он на струйку. - Нет, стоп. Этого хватит. Ядрёный у тебя чай.
      - Три слона, индюха. Я его наполовину с кипятком килишую.
      - Ох, Лёшка-Лёшка, и где ты таких слов нахватался? - покачал Саныч головой.
      - В Москве, на пересылке, - взял я чайник с плиты и долил воду. - Нас там хуже скотины держали.
      - Так, прекрати эту ересь разводить!..
      - А я ничего не развожу, дядя Саша, - положил я сахар в чашку и сел на табурет к окну. - Как было, так и говорю. Зачем мне врать?.. Сухой паёк давали, но открыть консервы было не чем. Даже ремни забрали.
      - Зачем забрали?
      - Шоб мы друг друга не поубивали, - помешал я чай ложкой. - Там же все вершки собрались.
      - Ну, ты скажешь, - усмехнулся он и приложился к чашке.
      - Ага, одни дегенераты и интроверты с окраины. Гиблое место. Благо што я там недолго пробыл.
      - А как же вы консервы открыли?..
      - Об асфальт.
      - Как это?! - удивился Саныч.
      - Кромку об асфальт стираешь, и баночка открыта. Только надо крышку чем-нибудь поддеть.
      - Хм-м, молодцы! Сами додумались?..
      - Да нет, дежурный офицер посоветовал, - глотнул я чай и взял пачку сигарет. - У них так все солдаты питаются. Представляете себе эту картину, Сан Саныч?.. Тридцать восемь лысых гамадрил сидят на плацу и трут об асфальт консервные банки. А потом жрут руками эту гадость. Тьфу, противно!..
      - В моё время в армии такого не было.
      - В ваше время судимых в армию не брали и неблагонадёжных тоже, - выбил я сигарету из пачки.
      - А сейчас берут?..
      - Всех берут, скоро даунов начнут призывать, - взял я спички. - Вы не возражаете?
      - Нет, кури, конечно, - глотнул он чай.
      - О-о, кстати, со мной даун-солдат на больничке лежал.
      - Ой, не бреши, Лёшка! - поперхнулся Саныч. - Это невозможно. У них же на лице написано.
      - Всё возможно, если есть желание и деньги, - чиркнул я спичкой и прикурил. - Дауны ведь разные бывают. У одного болезнь ярко выраженная, а у другого только глазки раскосые. Разная градация...
      - Не спорю, это у них случается, но в армии им не место.
      - Так его по блату взяли. Папик посодействовал.
      - Да перестань ты, Алексей! Не может быть такого. Бред какой-то...
      - Вы в армии в конце шестидесятых были?
      - Ну да. А ты откуда знаешь?
      - Я, наверное, телепат или хорошо считаю, - приоткрыл я форточку. - Не в обиду, дядя Саш, но вы оторваны от реальности. Сейчас восемьдесят четвёртый год и в армии бардак происходит. Особенно в нестроевых войсках: вскрываются хором.
      - Нет, ну я слышал, что многое изменилось, - пробубнил он. - Но, чтобы даунов призывали - это уж слишком.
      - Это был единичный случай, папа хотел сыну помочь, - затянулся я и выпустил дым в форточку. - Даун думал, что после армии люди будут к нему относиться иначе: начнут уважать.
      - Ну-у, всякое может быть, - вспомнил Саныч соседа Лёньку, которому он помог с медкомиссией.
      
      
      У Лёни была лёгкая степень эпилепсии, о которой почти никто не знал во дворе. Его родители этот факт тщательно скрывали и были не общительны с соседями. А Лёнька ходил в школу и рос как все мальчишки, но часто исчезал со двора. В детстве его на всё лето отправляли в село, где он помогал бабушке и рыбачил. На природе у него припадки случались реже. Поэтому всё свободное время он проводил с отцом на рыбалке и охоте. А охотились они из рогаток, из которых они стреляли как снайпера, подбивая уток на лету.
      
      
      С трудом окончив восьмилетку, Лёня поступил в ПТУ, где он тоже испытывал трудности с учёбой. В армию его не взяли из-за болезни, и это усугубило его ментальный недуг. Он начал страдать и чувствовать себя ущербным мужчиной, который не прошёл школу жизни и не закалился как сталь. В Лёнькиной голове застряла плебейская поговорка, которую твердили не только мужчины, но и многие женщины: кто в армии не служил - тот не мужик! А Лёнька успехом у женщин не пользовался и был застенчивым и тихим парнем. Он думал, что после армии отношение женщин к нему изменится и он быстро найдёт себе супругу. Также ему хотелось получить права на моторную лодку, в которых ему было отказано из-за болезни.
      
      
      После окончания училища папа устроил Лёню в гараж при институте, где он работал механиком и мог присматривать за сыном. Однако Лёнька продолжал страдать по армии и моторке. Ему казалось, что эти вещи смогут радикально изменить его жизнь. Поэтому его отец поговорил с Сан Санычами и попросил их помочь с армией. Младший Саныч свёл его с нужными людьми в военкомате, а старший - договорился со знакомым полковником, который командовал строительной частью под Запорожьем. Санычи денег с него за эту услугу не взяли. Для них это было дело совести и чести, но военные и врачи получили за это хорошие взятки. Благополучно отслужив два года, Лёнька вернулся домой и получил права на лодку, а потом удачно женился и переехал жить в село в бабушкин дом.
      
      
      - Сейчас в армию всех для отчётности берут, - подметил я. - Авось кто-нибудь отслужит. В восьмидесятом году начали больных призывать, а в этом - ранее судимых. По лёгким статьям разумеется.
      - Про плоскостопных я в курсе, но за судимых не слышал.
      - По-видимому, у вас на участке таких прецедентов не было.
      - Всё может быть, - глотнул он чай. - Я эту информацию проверю.
      - Проверьте, конечно, шоб в курсе быть. Всех ранее судимых забирают в нестроевые войска. Военным нужна бесплатная рабочая сила. Хотя толку от зеков мало. Большинство из них оказываются в дурках и дизелях.
      - А что это такое, дизель?..
      - Дисциплинарный батальон, - затянулся я.
      - А-а-а, понятно. А почему тебя комиссовали, Алексей?.. С виду ты не больной, но шальной, конечно.
      - Много я вам не скажу, дядя Саша. Это военная тайна. Я подписку о неразглашении дал.
      - Ой, не заливай, Лёшка!..
      - Мне военные сказали, што по закону это вас не должно интересовать. Но я могу вам вкратце рассказать.
      - Я весь во внимании, - оживился Саныч.
      - Конфликт у меня вышел с дедами, и я превысил самооборону. Знаете, как это бывает: нечаянно стукнул.
      - Ну, знаю-знаю, бывает иногда. А что дальше было?..
      - Ничего. Развезли нас по больничкам и всё. Меня потом домой отправили, а его - служить. Вот и вся история.
      - Не густо, однако, - почесал Саныч затылок и взглянул на меня.
      - Если хотите узнать подробности - обращайтесь в военкомат. У вас там есть знакомые, помогут.
      - Ладно, главное, что ты там никого не убил.
      - Вот и я об этом речь веду! - поднял я чашку. - Не хочу грех на душу брать! А мне говорят бери автомат и иди убивать!
      - Не юродствуй, Алексей! - нахмурился Саныч. - Лучше скажи, как ты дальше жить собираешься?..
      - Буду жить не тужить. Дурдом научил меня жизнь ценить. Я там много чего увидел.
      - В этом я не сомневаюсь. А где ты собираешься работать?..
      - Вы, наверное, по этому поводу пришли?.. Да-а, товарищ капитан?
      - И поэтому тоже.
      - Так по закону я могу полгода после армии отдыхать, - оскалился я.
      - Можешь, если ты отслужил два года...
      - Ага, значит, я могу ещё полмесяца погулять, а потом начну искать работу, - усмехнулся я. - Так и сделаю. Всё по закону.
      - Ох, какой ты крученный, Лёшка! Как поросячий хвост. Законы изучаешь?..
      - Интересуюсь, конечно, штоб простофилей не прослыть. А то пришьют ещё чей-нибудь хвост.
      - Но ты неправильно трактуешь этот закон и увиливаешь от ответственности.
      - Это будет трудно доказать, Сан Саныч.
      - Почему же?..
      - Потому што мой случай уникальный, не простой.
      - Дык ты расскажи, я пойму.
      - А вы коварный, дядя Саша, - посмеялся я. - Вам полный расклад дать или персональный?..
      - Персональный, пожалуй.
      - Хотите знать, чем я дышу?
      - А как же...
      - Так вы ж меня с детства знаете. На ваших глазах вырос.
      - В последние годы ты редко гулял во дворе, - заметил Саныч.
      - Я в техникуме учился. Времени не было гулять: на золотой диплом тянул.
      - Не фиглярствуй, Лёшка!.. Нашёлся вундеркинд. Знаю я как ты учился. До меня оттуда долетали нехорошие слухи.
      - Ну, мы же не на лавочке сидим, товарищ капитан, - поцокал я языком. - Нам нужны факты и вещдоки, а слухи оставим для бабушек.
      - Ох, как славно ты поёшь. Ладно, спрошу тебя в лоб: когда ты устроишься на работу?..
      - В этом году не устроюсь, не возьмут. Новый год на носу. Сами понимаете. Шабат.
      - А на какие шиши ты собираешься жить? - взглянул он на пачку 'Феникса'. - Фирменные сигареты курить?..
      - Феникс - не птица, Болгария - не заграница. Там люди в таком же загоне живут.
      - Не заговаривайся, Алексей! - пригрозил Саныч пальцем.
      - Тю-у, а шо я такого сказал? - скривился я. - Они же в соцлагере живут. Не так ли?..
      - Так-так, прекрати играть словами!..
      - Хорошо, не буду. У них режим помягче, и я не могу понять почему. Вы же знаете, што болгары были союзниками Гитлера?.. Ваш папа должен об этом знать. И вообще они тюркского происхождения. А некоторые этнографы утверждают, што запорожские казаки произошли из булгар. А археологи говорят, шо хан Аспарух похоронен на Хортице. Представляете?!
      - Не пудри мне мозги, Лёшка! - топнул Саныч ногой.
      - Ой, не пугайте меня, ради бога, - съёжился я. - У меня после армии контузия: громких звуков боюсь.
      - Я знаю, что ты мастер притворяться и пудрить мозги людям. Лучше расскажи, как ты жить собираешься?.. На что?
      - Та я за это сильно не переживаю, - затянулся я и выпустил дым в форточку. - В нашем зазеркалье я не пропаду. Моя бабуля научила меня делать деньги, не выходя из дому.
      
      
      Мою бабушку с малолетним сыном привезли в запорожский трудовой посёлок в 1947 году. Советскому правительству понадобились рабы для восстановления разрушенной индустрии. Поэтому всех украинцев, которые имели контакты с оккупантами решили наказать и сослать на каторгу. А у моей бабушки в доме проживал унтер-офицер, о котором она хорошо отзывалась. Это послужило причиной её депортации и конфискации всего имущества. Ей дали несколько минут на сбор личных вещей и погрузили в крытый грузовик, переполненный испуганными селянами с детьми. Так советская власть поступала с неугодными людьми, которые не зависели от государства и могли сами себя прокормить. У них забирали всё и делали их рабами, которые должны были корпеть и жить в страхе за будущее своих детей, которыми их часто шантажировали власти.
      
      
      - И что это за заработок такой? - допил Саныч чай и удовлетворённо крякнул.
      - А вон под лавкой пустая бутылка лежит, - указал я глазами на улицу. - Двадцать копеек стоит.
      - Хм-м, она может быть битая, - привстал он со стула и посмотрел в окно. - И на бутылках не проживёшь.
      - Ошибаетесь, можно прожить. Моя бабушка этим жила. Пенсия у неё была мизерная: тридцать семь рублей пятьдесят копеек. Как на такие деньги можно прожить?.. Поэтому я ей помогал: собирал бутылки. Да нередко попадались щербатые, но большинство было окей. В этом деле как на рыбалке: надо знать рыбные места и вовремя туда приходить. Сегодня эту бутылку не подобрали, потому што погода плохая. Никто не хочет выходить.
      - А ты наблюдательный, Алексей. Всё сечёшь и метишь.
      - Та вы тоже не лыком шиты, товарищ капитан, - затянулся я и выпустил дым изо рта кольцами. - Вы меня по дымарю вычислили?..
      - По нему, по нему родимому, - обрадовался Саныч. - Вдруг внезапно задымил.
      - Понятно. Теперь и душ спокойно не принять.
      - А ты живи по закону! Будешь мыться спокойно...
      - В нашем соцлагере закон как дышло - куда повернул - так и вышло.
      - Прекрати эту антисоветчину разводить! - рыкнул Саныч. - Не сбивай меня с панталыку своими блатными прибаутками!..
      - Это барачный фольклор, дядя Саша. А панталыка я не знаю и с прибауткой незнаком.
      - Ох, ты и языкатый, Лёшка, - прошипел он. - Копия батька. Только глаза у тебя бабушкины.
      - Благо, што не татарские, - подметил я.
      
      
      Мой папа был скрытный и молчаливый человек. Его жизнь была окутана двойной вуалью, которую невозможно было приоткрыть. Детство его прошло на хуторе в херсонских плавнях, а в десять лет он очутился в рабочем посёлке, где попал в плохую компанию. В шестнадцать лет его осудили и отправили в Забайкалье, где он пробыл десять лет и вернулся домой с женой и дочкой. Первые годы в Запорожье он работал формовщиком на заводе, а потом начал шабашничать строителем. Будучи вольнонаёмным, он каждый год приносил Сан Санычу справки с места временной работы.
      
      
      Мой отец не занимался моим воспитанием и редко со мной беседовал. Наше общение порой сводилось к приветствию и это нас обоих устраивало. Хотя иногда мне его не хватало, и я не мог похвастаться его силой и достижениями. А когда он стал шабашником наше общение практически прекратилось. Он появлялся раз в полгода в доме и надолго не задерживался. Уладив бытовые дела и оставив деньги, он исчезал и редко давал о себе знать. Так продолжалось несколько лет, а потом мои родители развелись. Спустя несколько лет мой отец женился и осел в посёлке под Запорожьем, где проживала его супруга. А в сорок четыре года он неожиданно заболел и скоропостижно скончался от саркомы позвоночника. Годом раньше ушла из жизни его мать - моя единственная бабушка, по которой я горевал больше, чем по отцу.
      
      
      У нас в доме не было ни старинных вещей, ни старых фотографий, которые могли воскресить прошлое и дать мне представление о моих предках. История моей семьи была размыта временем и скована страхом и молчанием. Особенно когда разговор заходил о покойном деде. Бабушка не хотела о нём вспоминать, и я натыкался не стену молчания, а однажды - на горькие слёзы. По-видимому, она не знала, где он был похоронен. Она овдовела после войны и получала пенсию по утере кормильца. Её пятнадцатилетний каторжный стаж не позволил ей оформить нормальную пенсию: сумма получалась меньше - чем по утере кормильца.
      
      
      - Ох, Лёшка, запудрил ты мне мозги окончательно, - взглянул Саныч на чашку.
      - Чайку? - потянулся я к заварочному чайнику.
      - Нет, плесни мне водички.
      - Окей, - взял я чайник с плиты и налил воду.
      - Благодарю, - сделал он пару глотков и задумался. - А о чём мы говорили?..
      - О стеклопосуде.
      - Ах да, о твоей карьере. Значит, будешь бутылки собирать?..
      - Ну, если прижмёт, то буду, - взял я сигарету из пепельницы. - За эту деятельность не посадят и не сошлют в Сибирь. Буду приносить себе и царству пользу.
      - Хм!? А государству какой от тебя прок?..
      - Прок будет в будущем, - затянулся я и выпустил дым в форточку. - Как наши правители говорят. Современники меня, пожалуй, не поймут, но новое поколение - оценит по заслугам.
      - Ты случаем не коноплю куришь? - пошмыгал Саныч носом. - Бред несёшь.
      - Да нет, сейчас не сезон, к сожалению, - огорчился я.
      - Язык у тебя без костей, Алексей!
      - Он у всех такой, дядя Саша. Так вот, собирая бутылки, я очищаю природу от мусора и уменьшаю травматизм.
      - А травматизм тут при чём?! - ухмыльнулся он.
      - Как при чём?! Вы шо, не понимаете?..
      - Нет.
      - Ладно, сейчас я вам всё обосную и объясню, - отложил я сигарету в пепельницу. - Гуляют детки без присмотра в сквере и находят пустую бутылку. Начинают ей играться, разбивают и травмируются. Я в детстве в балке на розочку наступил. Скорая приезжала, кровь не могли остановить. Такое ведь часто случается.
      - Не часто, но случается иногда, - согласился Саныч.
      - А за это всё надо платить, - пошелестел я двумя пальцами. - Вы поняли о чём я речь веду?
      - Нет. О чём?..
      - О деньгах из бюджета страны. На медуслуги и прочие расходы: бензин, бинты, зарплаты и медицинские препараты.
      - Ну-у? - недоумевал он.
      - Шо ну?.. В будущем этих затрат не будет. Я их предотвращу. Поэтому Минздрав мне должен денюшку платить. Я терминатор травматизма и санитар природы.
      - Ишь, как ты складно всё повернул, - изумился Саныч. - И денежку от государства захотел, мазурик!
      - А шо-о?! Предотвращая травматизм, я способствую развитию здорового общества и уменьшаю затраты на здравоохранение. Плюньте мне в лицо - если это не так!..
      - Так-так, но такого я ещё не слышал, - покачал он головой. - Это просто какой-то капец... диссертацию можно защитить.
      - Это на случай, если вы мне тунеядство или нетрудовые доходы будете шить, - взял я сигарету. - Хотя я под эти статьи не попаду.
      - Отчего же?.. Их пока не отменили.
      - Эти статьи рассчитаны на алкоголиков и злостных алиментщиков, а я таким не являюсь.
      - А кем ты являешься, Алексей?..
      - Вы хотите со мной пофилософствовать, товарищ капитан? - допил я чай.
      - Ой, нет, с тобой этого делать не стоит, - отмахнулся Саныч. - Вынесешь мозги любому.
      - После нового года я этот процесс начну, не волнуйтесь.
      - Какой процесс?
      - С устройством на работу, - затушил я окурок. - Я уже консультировался с юристом по этому вопросу.
      - Серьёзно?! - удивился Саныч. - И что он тебе сказал?..
      - Не он, а она. Татьяна Петровна, юрисконсульт из районо. Моей мамы знакомая. Совет она мне дала дельный, но для вас не утешительный.
      - Почему?..
      - Рассмотрение таких дел занимает от трёх до шести месяцев.
      - Ты с ума сошёл, Лёшка?! - стукнул Саныч чашкой по столу. - Такого быть не может!
      - Может. И не надо посудой стучать. Инвентарь неказённый.
      - Извиняюсь, - отодвинул он чашку.
      - В этом деле всё зависит от расторопности министерства и завода. Я их подогнать не могу, хотя...
      - А куда тебя распределили, Алексей?
      - На Запорожсталь.
      - Кем?
      - Оператором прокатного стана.
      - Дык, а в чём проблема?! - поразился Саныч. - Иди работай.
      - Меня не возьмут.
      - Почему?..
      - Мне не доверят прокатный стан. Моя статья не позволяет мне работать с машинами.
      - Да перестань ты, о чём ты говоришь?.. Бред какой-то.
      - Психопатия не позволяет мне даже личный транспорт водить. Разве вы не в курсе?.. Позвоните в военкомат, узнайте.
      - Тебя могут взять рабочим на завод, - предположил Саныч.
      - Нет, не могут. Они не имеют права дипломированного специалиста на рабочую должность брать. Такой у нас трудовой кодекс.
      - Ну-у, тогда иди работать в институт. У нас их как грибов в округе.
      - Я бы пошёл, но туда без открепления не возьмут. У меня в трудовой книжке направление на завод стоит. В этом вся загвоздка.
      - М-да, ситуация, однако, - почесал он затылок.
      - Хорошо, шо министерство в Днепре, - заметил я. - Недалеко ехать.
      - В Днепропетровске?
      - Ну да. Всё што от меня зависит я сделаю в течении месяца. Обещаю.
      - Значит, в январе?
      - Мг-г. После праздников схожу на завод, а потом поеду в Днепр. Я вот думаю не подмазать ли мне там кого-нибудь?.. Как вы думаете, дядя Саша?
      - Что ты имеешь в виду? - нахмурился он.
      - Взятку дать.
      - Какую взятку, Лёшка?!
      - Колбаску копчёную или конфетки, - усмехнулся я. - Подъеду к секретарше на гнилой козе. Авось поможет.
      - Ты эти свои барачные замашки брось! Ты не на слободке! Тебя вышвырнут из министерства как вшивого кота!
      - Так это ж нам и нужно, - потёр я ладони. - В этом случае открепление сразу дадут. Штобы меня там больше не видеть. Вдумайтесь, Сан Саныч, может стоит попробовать с колбаской?.. Авось прокатит?.. Открепят по-быстрому.
      - Ты на что меня подбиваешь, жулик?!
      - Та ни на шо!.. Я с вами советуюсь, как со старшим по званию.
      - Я тебе не советчик!.. Ишь ты, младший сотрудник нашёлся. Это смахивает на сговор с мошенником.
      - Так выгоды никакой нет, - ощерился я. - Одни убытки. Какое же это мошенничество?.. Я ради вас на риск иду. Это ж вам не терпится с моим трудоустройством.
      - Какое трудоустройство, Лёшка?! Какой риск!? Что ты несёшь?! У меня уже в голове искрит!..
      - Выпейте чайку, помогает, - потянулся я к чайнику.
      - От твоего чайку у меня галлюцинации начались! - вскочил Саныч со стула.
      - Вы шо, Бабайку видели? - насторожился я.
      - Ай, Лёшка-Лёшка, не пей чифир по утрам! Бабайкой станешь! Зря я этот разговор с тобой затеял.
      - Какой?..
      - Да о работе, - оправился Саныч и покачал головой. - Надо было сразу к матери идти, не терять время.
      - Мать за меня не в ответе, - встал я с табуретки. - Вы же знаете.
      - Ну-у, может она как-то на тебя повлияет.
      - Как?.. Я же вам описал ситуацию. При чём здесь мать?..
      - Твоим словам веры нет, Алексей. Всё это надо проверить и подтвердить.
      - Ну, проверьте, она в семь приходит.
      - Обязательно проверю, - поискал он фуражку. - Поговорю.
      - Ваш головной прибор на трюмо, сэр! - сделал я реверанс и указал в коридор.
      - Клоун ты, Лёшка!..
      - А вы - народный детектив!..
      - А ты - придурок! - махнул Саныч рукой и направился в коридор. - Могу себе представить, что ты в армии устроил.
      - К сожалению, у военных нет чувства юмора и такта, - пошёл я следом. - По-моему, это из-за устава и униформы. Эти вещи их делают глупыми и деспотичными. А как вы думаете, дядя Саша?..
      - Отстань, зануда, - подошёл он к трюмо и взял фуражку. - Лучше скажи почему тебя под конвоем домой привели?..
      - О-у, вы хорошо осведомлены. Хотя чему я удивляюсь. Мир не без добрых татар.
      - Ты не ответил на мой вопрос, - встряхнул он фуражку.
      - Не знаю, што сказать. Поинтересуйтесь в военкомате. По-моему, это нововведение: всех психов сдают под расписку родным.
      - Что же ты там натворил, Алексей?..
      - Ничего особенного, - подошёл я к двери и взглянул в глазок.
      - Я никогда не слышал, чтобы из армии с конвоем возвращались.
      - И я тоже, - оторвался я от глазка. - Со мной везде архангелы ходили.
      - Раздолбай ты, Лёшка! - натянул Саныч фуражку и посмотрел в зеркало.
      - Давайте рассуждать логично. Если я на свободе - то значит всё нормально.
      - Логика с тобой не работает. Ты всегда нарушаешь закон, провоцируешь людей и саботируешь порядок.
      - Ой, вы щас так красиво сказали, - приложил я руку к сердцу. - Меня аж за душу взяло.
      - Да ну тебя, шальной! - подошёл Саныч к двери. - Тунеядец! Симулянт!
      - Я безработный поневоле, - открыл я дверь. - Как Йося Бродский.
      - Ладно, Алексей, держи меня в курсе с событий, - переступил он через порог. - И не затягивай с трудоустройством.
      - Якши, постараюсь, - кивнул я головой и закрыл дверь.
      
      
      В новом году мне не пришлось ехать в министерство, и я был трудоустроен в конце февраля. Моей мамы знакомый взял меня в НИИ, где он был директором. Он создал для меня должность и дал максимальную зарплату, но через несколько месяцев я оттуда уволился и начал заниматься кооперацией. Началась 'перестройка' и рабочий учёт по месту жительства был отменён. Сан Саныч больше не нуждался в справках.
      
      
      Декабрь 1984 год
      
      
      
      
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Попов Алексей Викторович (popov.alex@yahoo.co.uk)
  • Обновлено: 01/02/2021. 33k. Статистика.
  • Рассказ: Украина
  •  Ваша оценка:

    Связаться с программистом сайта
    "Заграница"
    Путевые заметки
    Это наша кнопка