Аннотация: С осведомителями на "Ферме" разбирались по-карибски в стиле вуду. В их прихожих ночью начинался маленький пожар, после которого они всегда быстро съезжали.
'Гуталиновый Шон'
Шон был родом из Северной Ирландии, но проживал в северном Лондоне более десяти лет. Он снимал небольшую студию-флат в частном двухэтажном доме возле огромного жилищного комплекса, построенного в 1967 году в районе Tottenham. 'The Broadwater Farm Estate' или просто 'Ферма' - был не только строительный эксперимент, но и социальный - тоже. Этот комплекс был построен в рекордно сжатые сроки из пре-фабрикованных бетонных панелей и блоков. Из-за близости реки и риска наводнения все дома были возведены на сваях и не имели наземного этажа, но были связаны между собой длинными переходами и тёмными галереями. А под домами сделали автостоянку, где местная братва круглосуточно торговала наркотиками и крадеными скарбами.
Заселён этот комплекс был британскими безработными и эмигрантами из бывших Африканских и Карибских колоний. В восьмидесятых годах на 'Ферме' проживало более четырёх тысяч человек говорящих на тридцати девяти языках. Из-за такого скопления малоимущих и обездоленных людей этот комплекс стал криминогенной зоной Лондона. В 1985 году из-за полицейского беспредела на 'Ферме' вспыхнули народные волнения, переросшие в кровавые стычки с полицией, в которых обе стороны понесли фатальные потери. И в 2011 году беспорядки в Лондоне начались из этого района. Полицейские застрелили уроженца 'Фермы', который якобы ехал на разборки и был вооружён.
Такой криминальный рассадник и разнообразие лиц и цвета кожи не смущали Шона, а наоборот радовали и вселяли уверенность в завтрашнем дне. Шон был этнический дальтоник, однако к англосаксам он относился с опаской. Родился и вырос он в Белфасте, где улицы были веками пропитаны кровью и религиозной враждой. В юношеском возрасте Шон подхватил эту заразу и угодил на несколько лет за решётку. Годы в тюрьме пошли ему на пользу. Он увлёкся чтением и самоанализом, а потом стал плотником и воинствующим атеистом.
Однако жить с таким менталитетом в те годы в Северной Ирландии было невозможно: нейтральные люди там не приживались. Поэтому после отсидки Шон переехал в Манчестер и устроился работать на стройку. Но через полгода его там нашли дружки из Белфаста и напомнили о старом долге и патриотизме. В восьмидесятых годах на стройках Англии работало много беглых ирландцев, которые подрабатывали осведомителями на два фронта. Посему Шон переехал в Лондон и лёг на дно на 'Ферме', куда ирландцы не совались, хотя кое-где в этом районе они проживали и имели несколько пабов и баров.
Новый круг общения Шона был узок, и он не хотел его расширять. Гёрлфренд у него была родом из Ганы, а лучший друг - из Нигерии, он же был его лендлордом и нелегальным работодателем. Официально Шон больше никогда не работал, но получал все пособия и имел третью группу инвалидности. Он хромал от огнестрельного ранения в ногу, полученного от 'братьев' по оружию. А вторым другом и напарником Шона был его сосед Рома по кличке 'White Russian'. Так его прозвала местная шпана и эта кличка ему импонировала.
Роман был родом из Люберец, но проживал в Лондоне с девяносто пятого года. Он попросил политическое убежище в Англии и через два года получил вид на жительство по всеобщей амнистии. Рома, как и Шон избегал встреч с соотечественниками и имел гёрлфренд из Камеруна. Его тоже не смущал этот район, однако к наркодилерам с 'Фермы' он относился с опаской. Рома вёл здоровый образ жизни и не принимал наркотики. Он был немножко каратист, культурист, велосипедист, пловец и легкоатлет. Тонкая кость и вытянутость его фигуры не позволяли ему стать полноценным 'качком' - поэтому он страдал пятиборьем. Свою студию-флат он переделал в модерновую 'качалку' с тренажёром, кондиционером, зеркалами и боксёрской грушей.
Внешность у Ромы была скандинава-славянская и не стереотипная для этого района. Он был стройный, высокий, холёный и имел завидную осанку, а обитатели 'Фермы' в большинстве своём были сутулые и низкорослые особи. Одевался Рома преимущественно в светлые вещи, которые увеличивали его в размерах и подчёркивали его расовую принадлежность. Он никогда не выходил из дому без тщательного осмотра своего наряда, физиономии и причёски. У Ромы была шикарная светло-русая шевелюра, за которой он постоянно ухаживал. Его внешность и пижонский наряд раздражали местных хулиганов, однако конфликтовать с ним открыто они не хотели.
Однажды на Рому было совершенно неудачное нападение на автостоянке. Два негра-наркомана вооружившись кухонным ножом попытались его ограбить и угодили в госпиталь. Вооружённый негр от удара ногой по шее пришёл в себя в машине 'скорой помощи', а другому нападающему Рома закрутил за спину руки и в процессе борьбы сместил сустав. Осознав свои увечья, негры разыграли козырную карту: обвинив Рому в расизме и превышении самообороны. Однако полицейские поблагодарили его за умело проведённый арест и обезвреживание опасных преступников, которые были в розыске. После этого случая Рома перестал парковать свой белый Форд фургон под 'Фермой'.
Осенью 1999 года у Шона неожиданно начались проблемы с социальными выплатами и пособиями. Шесть лет он прожил на этом адресе беззаботно и по социальным мукам не ходил. В его случае с инвалидностью система работала автоматически: без сбоев и опоздания. Оплата за жильё приходила на счёт лендлорду, а двухнедельное пособие - по почте специальным чеком, который мог обналичить только Шон. В целях личной безопасности Шон не имел банковского счёта и не проживал по месту жительства. Он использовал эту квартиру как курилку и склад для рабочих вещей. А проживал он на 'Ферме' у своей подруги и каждое утро с её балкона наблюдал за дверью своего дома. Параноидальные мысли о бывших дружках никогда не покидали Шона. Посему он был всегда начеку и не собирался сдаваться без боя. Для этой цели у него в клюке была вмонтирована заточка, которую он сам сделал и никому не показывал.
Шон вёл затворнический образ жизни и редко выходил гулять. На шабашку он ездил вместе с Ромой на машине, а по вечерам сидел безвылазно на 'Ферме'. На улице он чувствовал себя легкоуязвимым и нетранспортабельным. Из-за этого у него начиналась быстротекущая паранойя, переходящая в психические припадки, а иногда - в нападки на подозрительных людей, снующих по улице без дела. Но на 'Ферме' Шон чувствовал себя в безопасности и был уверен, что здесь его не возьмут. Однако, когда ему отключили пособия - эта уверенность у него улетучилась. Ему пришлось выйти на улицу и походить по социальным службам.
Сначала Шону отключили надбавку за инвалидность и направили на медкомиссию, которую он удовлетворил своим увечьем и неспособностью ходить без палки. Затем ему остановили оплату жилья и прислали странное письмо, в котором уведомляли об инспекции квартиры. Поначалу это известие ввело Шона в глубокий ступор, а потом - в несвойственную паранойю, когда он узнал, что Рома получил такое же письмо. Роман был тоже безработный. Каждые две недели он ходил в раб-центр отмечаться и предоставлять письменный отчёт о поиске работы.
Вначале всех этих бытовых проблем Шона паранойя протекала в привычном для него русле. Он везде видел ирландский след и думал, что это они мутят воду, однако его опасения не оправдались. На самом деле вся эта канитель началась из-за анонимной жалобы на его лендлорда, поступившей по телефону доверия в центральный офис. Этот номер рекламировали по телевизору в дневное время суток, когда озлобленные безработные сидели дома и смотрели мыльные оперы или базарные шоу.
Жалоба эта была незначительная, но она вскрывала мелкую коррупцию, которая начала процветать в этом районе. Заявитель обвинял Стивена в сдаче в аренду непригодных для проживания квартир и получении за них завышенной оплаты от местных властей. Такого рода нарушения нередко случались в этом районе, и Стивен не был исключением. А Шон фигурировал в этом деле как его 'handyman' и жилец, живущий в таком доме. Его студия была оценена инспектором во время ремонта, который не закончился, а квартира превратилась в строительный склад без горячей воды и отопления. По ненадобности Шон их не подключил, но за воду и электричество он платил регулярно.
На Рому жалоба не поступила, но его жилищные условия решили заодно проверить. Его квартира была в полном порядке и не требовала ремонта. Однако у него в доме скопилось много дорогих вещей, которые не стоило показывать проверяющему. Деньги, заработанные на шабашке, Роман тратил на свои наряды и развлечения. Его спортивный велосипед стоил две тысячи фунтов, а музыкальная аппаратура и телевизор - около семи тысяч. Рома любил послушать шипение винила и посмотреть международные новости на большом экране. Одежду он покупал эксклюзивную из бутиков и 'Харродца'. Его кожаная куртка стоила полторы тысячи фунтов на распродаже, а наручные часы 'Longines' - тысячу.
Официальному безработному лучше не показывать такие вещи инспектору из социальной службы, которая оплачивает его жильё. Поэтому все дорогостоящие вещи Рома перевёз к своей подруге, но телевизор с приставкой оставил в доме. А остальные заботы по дому взял на себя лендлорд, который хорошо знал, чем грозят дела такого рода. В тюрьму за это не посадят, но в чёрные списки внесут и штраф с пеней платить заставят. Поэтому всё было сделано оперативно и чужими руками.
У Стивена была мобильная бригада шабашников, которые в дневное время занимались установкой строительных лесов, а в ночное - работали охранниками на стройках. Два негра и два литовца были кик-боксёрами в весовой категории до ста килограмм. Ребята они были молодые, здоровые и успевали на всех фронтах. В их распоряжении было два Форда фургона, легковушка-пикап и скутер. Стивен их часто использовал при выселении неплатёжеспособных жильцов и перевозке мебели и стройматериалов, которые они могли достать ночью за полцены. За такие дела Стивен платил им наличными, но строительные работы они выполняли у него по контракту.
Работали они быстро и слажено и в течении суток привели квартиру в полный порядок. Однако эта чистота Стивену не понравилась: кухня и душевая кабинка стояли нетронутые, но были уже устаревшие. Поэтому он попросил ребят задержаться на сутки и навести в доме жилую обстановку. Для этой цели Стивен привёз им бутылку виски, пол унции гашиша, два ящика 'Гиннеса' и ваучеры на пиццу и китайскую кухню. К визиту инспектора квартира Шона была загажена и прокурена до второго этажа. Роман не смог находиться в доме, когда гопники устроили там пьяный вертеп, но благодаря их стараниям инспекция прошла удачно. Два негра-следопыта обмеряли весь дом рулеткой и проверили все санузлы и трубы, но никаких нарушений не нашли. Стивен был доволен инспекцией и пообещал найти стукача, который хорошо знал его и Шона, и жил на 'Ферме'.
С осведомителями на 'Ферме' разбирались по-карибски в стиле Вуду. В их прихожих ночью начинался маленький пожар, после которого они быстро съезжали. Стивен появился на 'Ферме' в десятилетнем возрасте и сразу же выделился из толпы своим атлетическим телосложением, крутым нравом и правильным английским произношением. Выходцы из Нигерии имеют специфически окающий акцент, который прилипает к их детям, даже рождённым в Англии. Однако Стивена родители такого акцента не имели. Они выросли с белыми колонистами и не видели будущего для своих детей в Лагосе.
Двое детей у них были верующие и законопослушные люди, а Стивен вырос скептиком и нигилистом. В семнадцать лет он стал папой и ушёл жить к своей подруге из Барбадоса, которая потом его надоумила заняться недвижимостью. В конце восьмидесятых годов они открыли небольшой офис в северном Лондоне и начали предлагать свои услуги лендлордам и жильцам. Спустя десять лет у них было два офиса, где работало пятнадцать человек, и они стали миллионерами на бумаге. Стивен занимался покупкой и реновацией недвижимости, а Джоанна сдавала её в аренду или продавала, если это было выгодней. Дом, в котором жили Шон и Рома был когда-то парадной лестницей. Стивен купил её по дешёвке и переделал в две студии-флат, которые через пять лет окупились и продавать их смысла не было никакого.
Когда проблемы с оплатой жилья и пособиями утряслись, Шон снова не получил двухнедельный чек. Как и в прошлый раз он начал звонить в социалку, но не смог туда прозвониться. Телефонная линия в таких учреждениях часто перегружена и иногда легче туда сходить, чем дозвониться, однако Шон не хотел там появляться без особой нужды. После двух визитов в 'DSS' на него повесили ярлык террориста-бузотёра и проникнуть туда незамеченным он не мог из-за своей хромоты и белой кожи.
За последние несколько лет департамент социальной помощи в этом районе сильно изменился и коллективно почернел. В офисе появились видеокамеры и охранники, а приём безработных проходил в узких стойлах-кабинках с бронированным стеклом. Все эти новшества не понравились Шону, однако больше всего ему не понравились новые работники, которые были уроженцами 'Фермы'. Для детей эмигрантов эта должность была престижна и привлекательна. Она не требовала высшего образования, но требовала хорошие социальные навыки, которые гарантировали рабочему карьерный рост, стабильный заработок и государственную пенсию.
После первого визита в 'DSS' Шон почувствовал себя белой вороной, залетевшей на социальную кормушку в Зимбабве. В тот день и час в офисе не было ни белых работников, ни белых безработных. Шон прождал полчаса в зале и белых людей не увидел, не считая двух копчёных курдов из Турции, которыми заселили 'Ферму' в девяностых годах. А новенький работник не смог ему объяснить причину остановки пособия и попросил подождать письма с разъяснениями.
Однако в пятницу письмо не пришло и Шон, взбешённый этим, поковылял в социалку и устроил там небольшой нагоняй, который закончился приездом полиции. Два наряда полицейских аккуратно вынесли протестующего Шона из офиса и отвезли домой, выслушав по дороге лекцию о чёрном расизме и двуличии людей. Уроженцы 'Фермы' знали, что Шон шабашничает и получает пособие. Этим занимались почти все безработные на 'Ферме'. Выжить на голое пособие в Лондоне можно, если не иметь вредных привычек и не нуждаться в одежде.
В субботу Шон получил 'голый' чек без инвалидной надбавки и письмо с приглашением на медкомиссию, на которую он пришёл с адвокатом и это сыграло немаловажную роль. Два сотрудника муниципалитета и медицинский работник сразу стали вежливыми, и комиссия закончилась через десять минут. После такой нервотрёпки у Шона начали сдавать нервы и появляться террористические мысли. Посему он отложил свою боевую клюку с заточкой и взял эбонитовую трость с серебряным набалдашником.
Третий визит Шона в социалку проходил под присмотром большого чёрного охранника, который узнал его в дверях и проводил в бронированный кабинет с видеокамерой. Однако Шон отказался сидеть в закрытом помещении. Апеллируя своей клаустрофобией и другими психическими заболеваниями, приобретёнными в английской тюрьме. Добродушный негр был слегка сконфужен и не знал, что делать, но Шон не стал над ним издеваться и попросил не закрывать дверь. Охранник нехотя подчинился, но встал в дверях заслоном.
А у Шона с утра было плохое настроение и преследовало ощущение дежавю. И когда перед ним появился тот же парень и сказал, что надо подождать письма с объяснениями, Шон не выдержал и вступил с ним с словесную перепалку, которая закончилась скандалом и бегством работника из кабинета. Шон хорошо знал свои права и мог всё разжевать и разложить по полкам. Однако он не учёл, что в это время в департаменте проходила проверка: многие работники были заняты, а менеджеры - вызваны на 'ковёр'. Охранник попытался это объяснить Шону, но он был в ярости и не хотел никого слушать. Ему казалось, что над ним намеренно издеваются и отфутболивают как белую ворону, залетевшую в чужую кормушку.
Охранник выпроводил его из кабинета и попросил позвонить после обеда, когда начальство будет в офисе, но у Шона были другие планы. Придя домой, он покурил гашиша и решил проникнуть в 'DSS' незамеченным. Переодевшись в другую одежду, Шон смазал лицо и руки гуталином и натянул на голову бейсболку. Взглянув в зеркало, он подкрасил шею и уши и одел солнцезащитные очки. Удовлетворённо крякнув, Шон взял трость и поковылял в социалку. Но на подходе к офису у него в кармане зазвонил мобильный телефон. Приятный женский голос извинился и попросил его зайти за пособием. Шон пообещал, что будет через пять минут, а потом вспомнил о своём наряде. Однако возвращаться домой у него времени не было, и он решил зайти туда в камуфляже.
Двухметровый страж порядка, стоящий на постаменте в парадной, не опознал его и разрешил пройти в зал ожидания. Но Шон подошёл к его посту вплотную, снял очки, прищурился и сказал: - Эй, Big bro, помнишь меня?!
Открыв рот, охранник потерял дар речи, а Шон оскалился и добавил: - Веди меня к своему начальству. Они меня уже заждались.
Закрыв рот, негр начал видоизменяться: глаза у него вылезли из орбит, а щёки раздулись как шарики.
- Мне только что менеджер позвонила, - положил Шон очки в нагрудный карман и снял бейсболку, оголив белый лоб. - Попросила зайти за пособием.
Выпустив дух со свистом, охранник тройным прыжком запрыгнул в офис. Хлопнув дверью, он громогласно заржал и убежал в комнату отдыха истерично повизгивая на ходу. А Шон в растерянности посмотрел по сторонам и помахал кепкой камере, висящей над входом. Спустя несколько минут из офиса вышел белый сухопарый охранник и проводил Шона в знакомый кабинет, где его ждала интеллигентная англичанка предпенсионного возраста. Увидев Шона в макияже, она покачала головой и положила пачку салфеток в 'кормушку'.
- Зачем вы этот маскарад устроили? - спросила она.
- Чтобы ваши работники меня за своего приняли, мэм! - присел Шон на стульчик, вмонтированный в пол, и взял салфетки. - У вас здесь как в Зимбабве: жарко и телефоны не работают.
- Вы бывали в Зимбабве, мистер О'Брайн? - удивилась она.
- Нет, конечно, но я могу представить, что там творится, - вытер Шон салфеткой лицо. - А в вашу контору вообще невозможно дозвониться. Я полчаса в очереди провисел, а потом меня нагло сбросили.
- Извините. У нас были неполадки на линиях. Компьютеризируем систему.
- А что происходит с моим пособием, мэм?.. Опять что-то не так?
- Да нет, уже всё в порядке, - открыла она папку и положила чек в 'кормушку'. - Вы уж извините нас за эту проволочку. Ваше дело было в бухгалтерии на пересчёте. Вас перевели во вторую группу инвалидности и добавили двадцать пять фунтов в неделю.
- Правда?! - взял Шон чек и взглянул на сумму. - Виват Елизавете Второй!..
- Да-да, конечно, - улыбнулась она и написала на листке бумаги телефонный номер. - Я вам дам мой прямой номер. На случай если у вас возникнут проблемы с пособием.
- Вы думаете, они должны возникнуть, мэм?
- Нет, я так не думаю, но всякое может случиться, - положила она листок в 'кормушку'. - Звоните по этому номеру и вам всегда помогут, но пожалуйста, не приходите в офис.
- Почему? - взял Шон листок. - Что я плохого сделал?
- После ваших визитов мои сотрудники выходят из строя.
- Как это?!
- Стажёр боится к клиентам выходить, а охранник в истерике: смеется.
- Хорошо, что не плачет. Где вы таких Кинг-конгов находите?.. У нас таких на районе нет. О-у, он, наверное, зулус.
- Вы неплохо разбираетесь в африканцах, - заметила она. - Вы, наверное, бывали в Африке.
- Нет, мэм, но я живу возле 'Фермы', а моя гёрлфренд родом из Аккры.
- М-м-м. А я родилась и выросла в Родезии.
- Тогда вам это всё хорошо знакомо! - обрадовался Шон и взглянул на листок. - Миссис О'Нейлл, однако.
- Что всё? - поинтересовалась она.
- Людские предрассудки. Вы должны были это видеть своими глазами: сначала белый, а потом чёрный расизм.
- Да-а, всё это было, но это уже исторический факт для новых поколений. Мы во многом заблуждались и получили по заслугам. Эволюция общества довольно сложный и долгий процесс, зависящий от воспитания, образования и окружающей среды.
- Однако это не факт, что новое поколение станет лучше. Я, например, наблюдаю регресс. Почему так выходит?..
- Я думаю, что вы не можете судить по одному прецеденту и на своём личном примере. Это статистически некорректно и необъективно со стороны закона.
- М-да, пожалуй, вы правы. Но мой случай попадает в негативную статистику. И вам как менеджеру необходимо об этом знать.
- Безусловно. Вы можете официально жалобу подать. Мы её рассмотрим.
- Ой, нет, этого я делать не буду, - встал Шон со стула. - Писать не могу... только читаю.
- В этом случае всего вам доброго, мистер О'Брайн.
- И вам того же, - шагнул он к двери. - А скажите вас на родину часто тянет?..
- Все хотят вернуться в детство, если оно было счастливое и беззаботное. Я в Африке часто бываю. Мои дети живут в Претории. Но в Зимбабве я никогда не была и вряд ли побываю.
- Понятно, прощайте, миссис О'Нейлл, - натянул Шон бейсболку. - В хорошем смысле слова.
- Да-да, и вам всех благ, мистер О'Брайн.
Безработная публика, сидящая в зале при виде Шона, потупила взгляды и стихла. В этот раз среди них затесались белые особи с серыми лицами и стеклянными глазками. Шон просканировал толпу взглядом и выпустил из руки трость, которая стукнулась об пол и прервала молчание. Поймав при отскоке трость, он ухмыльнулся и пошёл на выход. В парадной на посту стоял незнакомый негр и смотрел на улицу через входную дверь.
- На волю тянет, bro?! - постучал Шон тростью по пьедесталу. - В Савану?
- Что-что? - взглянул на него охранник.
- Ничего. А где мой друг зулус?..
- Его отпустили домой.
- Хочешь и тебя отпустят?..
- Не-е, не надо, - покачал он головой.
- Ты тоже зулус?
- Нет, я из Заира.
- Эх, и кого у нас только нет на районе, - хмыкнул Шон и пошёл на выход. - Передавай зулусу привет.
- Окей, передам, - махнул негр рукой.
Tottenham - северный район Лондона
Handyman - помощник, мастер на все руки
'Harrods' - фешенебельный универмаг в Лондоне.
'DSS' - department of social security, - социальная служба.