Аннотация: Исполнилось 20 лет с тех пор, как небольшой семейный московский банк "Чара" превратился в одну из крупнейших в мире финансовых пирамид, от которой пострадали тысячи незадачливых вкладчиков.
Период первоначального накопления капитала в России 1990-х годов было временем сплошного надувательства. Его ветры надували у банков румяные щеки, которые, будучи снаружи красивыми и привлекательными, внутри оказывались совершенно пустыми и лопались, как мыльные пузыри.
Их блеск наводили искусные телемаги, охмурявшие доверчивый народ фантастическими процентами банковских вкладов. На голубых экранах страны меркла звездность Аллы Пугачевой, уступавшая знаменитости простого русского труженника Лени Голубкова, уверявшего, что денежные билеты некого банка МММ увеличат ваше состояние чуть ли не в 127 раз!
И я вместе с сотнями (тысячами?) простаков тоже не устоял перед соблазном довериться финансовому гению Сергею Мавроди, создателю той высоченной, поистине эверестовой пирамиды МММ.
Только благодаря счастливому случаю мне удалось от него отвязался.
Летним утром я, как обычно, встал на даче с кровати и сунул в ухо наушник, чтобы узнать, как вчера сыграл Спартак с Динамо. Вместо этого радио "Маяк" сообщило мне нечто такое, что заставило меня срочно умыть физиономию, затянуть на шее галстук и, глотая по дороге куски булки с колбасой, стремглав побежать на электричку.
У дверей мавродиевского банка на Пятницкой, как обычно, неторопливо прохаживались валютные барыги и с напущенным безразличием поглядывали на подходивших от метро вкладчиков-недотёп, напуганных слухами о возможном закрытии МММ. Но, как я вскоре убедился, далеко не всем им довелось сегодня спозаранку услышать тревожный сигнал московского радио и узнать об аварийной срочности принятия по нему решения. Я навскидку выбрал одного такого лопоухого очкарика с толстым портфелем, подошел к нему и достал из бокового кармана билеты МММ.
- Сколько за них хотите? - спросил тот, подозрительно на меня взглянув. - Вообще-то хотелось подкупить немножко, но вон тех жуликов боюсь, обманут, обведут, - он кивнул на стоявших поодаль барыг.
Я помедлил немного, делая вид, что раздумываю и колеблюсь, потом осторожно предложил:
- Ну, ладно, вам могу уступить, отдам за плюс 15 процентов.
Мой покупатель взял в руки одну из бумажек, повертел в руках и, поправив на носу очки, стал внимательно ее разглядывать, потом настороженно спросил:
- А не поддельные? Уж, извините за подозрительность, но сейчас время такое, вы и сами можете не знать, как вам подсунут этакую куклу. И потом... - он запнулся на мгновение, - может быть, по номиналу отдадите, ведь сейчас разное говорят.
Я снова сделал театральную паузу по системе Станиславского, сложил банкноты, как бы собираясь вернуть их обратно карману, но затем глубоко вздохнул:
- Ну, хорошо, забирайте, бог с вами, а то очень деньги сейчас нужны.
Покупатель достал из почтового конверта пачку зелененьких, отслюнявил мне несколько сотенных, а я тут же, не пересчитывая, сунул их в карман, круто повернулся и быстро зашагал прочь.
Через несколько дней цена бумажек МММ упала вдвое, и еще через неделю ими вообще можно было обклеивать стены садового туалета на даче.
А пирамидный пройда Мавроди, попав под расстрел косых взглядов обманутых вкладчиков, был судом отправлен в тюрягу.
Намного бездарнее и позорнее выглядит мое участие в сооружении другой знаменитой пирамиды под заманчивой вывеской "ЧАРА". С кухонных позиций бедняка инженеришки этот банк представлялся роскошным Версалем, а не хрущевской распашенкой, как тот плебейский МММ. И не случайно. На его блестящий высокопроцентный крючок клюнули далеко не последние в России люди: Н.Михалков, А.Пугачева, Б.Ахмадулина. Я тоже, не будь дурак, сглотнул наживку. И по первоходке улов оказался тучным жирдяем - меньше чем за два года вложенная мной сумма обернулась аж тремя (!). На радостях я даже купил себе давно присмотренные итальянские мокасины.
Поэтому сентябрьским утром 1994 года их гибкие подошвы уже мяли карпет 2-го этажа богато отреставрированного старого особняка на Маяковке. Большой операционный зал был на удивление пустынен. За толстыми непробиваемыми стеклами сидели скучающие клерки, один что-то шептал телефонной трубке, другая кромсала огромным слоновьим гребнем свои неровно крашенные черные лохмы.
Я подошел к окошку, где сидела та искусственная брюнетка, и протянул ей бумаги. Она отложила гребенку и вопросительно вздернула прочерченные узкой змейкой брови.
- Вы что, взаправду хотите закрыть счет? - спросила она.
- А вы предлагаете что-либо другое? - на вопрос ответил я вопросом.
- Предлагаю, - услышал я, - снова положить на те же проценты.
- Говорят, опасно, слухи всякие нехорошие ходят.
- Глупости. Вчера у меня директор Филиповской булочной счет оформлял, и не такую, как у вас, сумму. Уж он-то не промахнется.
Да, недаром говорят "жадность фраера сгубила". Я задумался, нерешительно посмотрел влево, вправо, поискал совета на потолке, почесал затылок, покрутил в голове мозги-жернова и вдруг неожиданно для себя самого выпалил:
- Ну, хорошо, ладно, пожалуй, соглашусь, пока оставлю счет, не буду закрывать. Но только на самый короткий срок, кажется, это у вас 6 месяцев.
И, подписав какие-то бумаги, я повернул свои новые мокасины к выходу.
Однако, уже через месяц вместе с многими сотнями таких же горемык мне пришлось безуспешно обивать порог этой самой Чары. По стародавней советской традиции люди записывались в очередь, номер которой им запечатлевался химическим карандашом на тыльной стороне ладони. Отходили, приходили, ругались, жаловались друг другу, отмечались у дежурных - держателей заветных списков. Я был в них одним из последних, но и первым мало что светило. На дверях здания висело удручающе непонятное загадочное объявление:
"Банк Чара временно закрыт по техническим причинам".
- Нет у нас в стране ничего более постоянного, чем временные трудности, - хмыкали одни, и другие подхватывали:
- Тем более, когда технические причины - засор в унитазе или прорыв водопроводной трубы. Наверно, наши денежки потому в канализацию и утекают.
В течение нескольких недель я регулярно по вечерам ходил к Чаре, как на службу. Но бесполезно. Пару раз заветная дверь открывалась, и на пороге появлялся некий утешитель, произносивший несколько успокоительных слов и снова исчезавший, как кукушка на часах с гирями. Но видно было, что он работал лишь попкой, повторявшим то, что ему велено было сказать.
Однажды, когда я в очередной раз после работы приехал к Чаре и вместе со всеми, подпирая стену, сетовал на свою горькую судьбу и глупую башку, к расположенному рядом ресторану Будапешт подкатил черный мерседес. От него отделилась знакомая фигура толстушки, на сей раз одетой не в знаменитую юбку-колокол, а в обтягивающие джинсы, совсем не аппетитно смотревшиеся на ее коротких ногах и толстом заду.
- Гляньте, кто приехал, - зашептал народ. - Неужели, и она погорела? Ну, и дела.
Но не тут-то было. В сопровождении двух рослых крепышей Алла Пугачева, потупив взор, ни на кого не глядя, стремительной походкой подошла к двери, которые сразу же перед ней распахнулись обеими своими створками.
Звезда пробыла внутри не больше получаса, но, когда вышла, ее победно вздернутая голова объясняла - нас на кобыле не объедешь. Это вы, дворовая шелопонь, смерды, плебеи, так нищими и останетесь, а такие, как мы, всегда всего добьемся.
...Через несколько недель очаровывавшая простаков "Чара" была обьявлена банкротом и перестала существовать.