Аннотация: 130 лет исполнилось бы в январе 2021 года знаменитому писателю, кумиру советской еврейской интеллигенции прошлого века И.Г.Эренбургу.
История знает немало выдающихся личностей и знаменитых деятелей культуры, отдельные, а иногда и многие, поступки которых долгое время вызывают острые споры, возражения, сомнения. Таковым оказался и смелый поступок замечательного писателя лидера движения "борьбы за мир" И.Г.Эренбурга, который он совершил в очень тревожный момент времени, когда речь шла о выживании в СССР его соплеменников евреев, подвергшихся страшному антисемитскому преследованию.
В начале 1953 года на волне людоедской травли "безродных космополитов" и пике зверского "дела врачей" по коммунальным квартирам и подворотням жилых домов, по коридорам проектных институтов и конструкторских бюро поползли тревожные слухи о готовящейся высылке евреев в отдаленные районы Сибири и Дальнего Востока. Такая акция должна была быть осуществлена, якобы, для их спасения от ожидавшихся погромов.
А то, что они действительно планировались сверху, я верю потому, что однажды случайно оказался косвенным свидетелем их подготовки.
В тот февральский вечер я вышел на лестничную клетку проводить моего однокурсника, с которым мы делали курсовую работу по железобетону. Опершись на перила, там стоял с сигаретой во рту Коля, наш сосед из квартиры напротив, нередко одалживавший у моей мамы трояк или пятерку на очередную опохмелку. В этот раз он явно тоже был в хорошем поддатии. Поманив меня пальцем и дождавшись, пока мой однокурсник спустится на этаж ниже, Коля оглянулся вокруг, потом с таинственным видом ко мне наклонился.
- Слушай сюда, - услышал я сквозь плотное облако сивушного духа. - Ты, давай, скажи там своим, - он обернулся, посмотрел назад, помолчал, потом не очень внятно прошептал: - Нам вчера в завкоме предложили заточки арматурные разобрать. Просекаешь зачем? Да, да, за тем самым. Значит, понял... Так что, лучше бы вам с мамашей слинять пока куда-нибудь.
Та страшная провокация, как позже выяснилось, была одним из звеньев задуманной Сталиным иезуитской многоходовки, которая должна была увенчаться расправой с его сатрапами Молотовым, Берием и другими, виновными, якобы, в развязывании антисемитской кампании. А ее должно было предварять покаянное письмо 60 именитых ученых, артистов, писателей еврейской национальности в газету "Правда", текст которого стал известен через много лет благодаря Я.Я.Этингеру, сыну одного из казненных "врачей-отравителей". В нем, в частности, были такие слова:
"Врачи-убийцы, эти изверги рода человеческого разоблачены. Справедлив гнев русского народа. Позор обрушился на голову еврейского населения Советского Союза. Среди великого русского народа преступные действия банды убийц и шпионов вызвали особое негодование. Может быть, товарищ Сталин, - униженно просили советско-еврейские знаменитости, - сочтет возможным проявить милость и охранить евреев от справедливого гнева русского народа. То есть, под охраной выселить их на окраины государства... Только самоотверженный труд там, куда направят нас партия и правительство, великий вождь советского народа И.В.Сталин, позволит смыть это позорное и тяжкое пятно, лежащее сегодня на еврейском населении СССР".
Под этим коллективным письмом стояли подписи и таких колоссов международного уровня, как Д.Ойстрах, Э.Гилельс и других наивняков, очевидно, надеявшиеся таким образом избежать кары.
А вот числившийся в советских евреях Љ1 и почитавшийся заграницей И.Эренбург, несмотря на настойчивое давление, уговоры и угрозы, ту подлянку подписывать наотрез отказался. Вместо этого, 3 февраля 1953 года он послал отцу народов свое личное письмо, в котором писал:
"Мне кажется, что единственным радикальным решением еврейского вопроса в нашем социалистическом государстве является полная ассимиляция, слияние людей еврейского происхождения с народами, среди которых они живут. Это срочно необходимо для борьбы против американской и сионистической пропаганды, которая стремится обособить людей еврейского происхождения. Я боюсь, что коллективное выступление ряда деятелей советской русской культуры, людей, которых объединяет только происхождение, может укрепить в людях колеблющихся и не очень сознательных националистические тенденции.
Особенно я озабочен влиянием такого "Письма в редакцию" на расширение и укрепление мирового движения за мир. Когда на различных комиссиях, пресс-конференциях и пр. ставился вопрос, почему в Советском Союзе больше не существует еврейских школ или газет на еврейском языке, я отвечал, что после войны не осталось очагов бывшей "черты оседлости" и что новые поколения советских граждан еврейского происхождения не желают обособляться от народов, среди которых они живут. Опубликование "Письма", подписанного учеными, писателями, композиторами и т.д. еврейского происхождения, может раздуть отвратительную антисоветскую пропаганду, которую теперь ведут сионисты, бундовцы и другие враги нашей Родины".
Уместно удивиться, как это решился Эренбург так храбро себя вести именно в тот ужасный расстрельный момент репрессий "врачей-отравителей" и "членов Еврейского антифашистского комитета". Почему посмел он поставить под сомнение, наверняка, спущенное сверху публичное обращение знатных евреев?
Естественно было бы получить ответ на этот вопрос у самого писателя. Однако по свидетельству его современников он этой темы старался избегать. А в мемуарах "Люди, годы, жизнь" в 1967 году написал:
"Тогда я думал, что мне удалось письмом переубедить Сталина, теперь мне кажется, что дело замешкалось, и Сталин не успел сделать того, что хотел. Конечно, эта история - глава моей биографии, но я считаю, что не настало время об этом говорить".
Однако этому времени прийти так и не было суждено, а потому достоверного объяснения того поступка И.Эренбурга до сих пор нет. Разные авторы высказываются на этот счет по-разному. У меня есть собственное мнение, и оно во многом совпадает с предположением блестящего литератора Б.Сарнова, приведенного им в его замечательной книге "Случай Эренбурга" (2006 г).
Мне кажется, обласканный в то время властью, он подумал, что роль придворного еврея (кстати, так же, как Л.Кагановича) ему милостиво была оставлена в качестве ширмы, прикрывавшей от Запада затевавшуюся Сталиным антисемитскую кампанию. Поэтому в своем письме Эренбург так настойчиво подчеркивал опасность зарубежных антисоветских выступлений против СССР и вероятного смятения в рядах его сторонников, которые могли от него отступиться.
Кроме того, смелость ему, на мой взгляд, могло придавать еще и то, что почти перед самым началом описываемых событий и через пару недель после открытия дела "убийц в белых халатах" он вдруг получил престижную международную Сталинскую премию "За укрепление мира между народами" (20 дек.1952 г). Но, зная коварный нрав "отца и учителя", И.Эренбург не мог не понимать, как шатко, как призрачно то покровительство, как опасен его своевольный шаг и как близка может к нему стать трагическая участь казненного без суда и следствия С.Михоэлса.
Понятно, что никакими самыми убедительными доводами И.Эренбург, действительно, не мог заставить самодержца пересмотреть планы задуманного им злодеяния. Но ведь, и правда, они могли его хотя бы немного отсрочить, а мудрое время в свою очередь сыграло благосклонную роль - злодей во время сдох. Поэтому нельзя не признать, что тем самоотверженным поступком И.Эренбург, на самом деле, именно спас еврейский народ от уничтожения в самом прямом физическом смысле слова, за что заслужил громадную благодарность сотен тысяч своих соплеменников.
О том письме И.Эренбурга, содержавшим отрицание еврейской национальной обособленности, стало известно лишь через несколько десятков лет. Однако на тему ассимиляции писатель неоднократно высказывался и раньше. К его мнению многие, особенно образованные, евреи внимательно прислушивались, и оно с большим азартом ими обсуждалось, одобрялось или осуждалось.
Некоторые оппоненты упрекали Эренбурга в конформизме и даже предательстве. Они не прощали ему соглашательства с растворением евреев в "великом советском народе" и его исчезновением, как нации. Особое неприятие вызвало и его высказывание о том, что "создание государства Израиль не является решением так называемого еврейского вопроса....Оно зависит не от военных побед в Палестине, а от победы социализма над капитализмом".
Мои родители, и особенно бабушка с дедушкой, умудренные жизненным опытом и убежденные в лживости газетной пропаганды, ни за что не хотели соглашаться ни с эренбурговскими, ни с какими-либо другими разговорами об ассимиляции. Они были убеждены, что ни их любимый писатель, ни все прочие с властью якшавшиеся евреи сами не верят в то, что произносят вслух.
- Не может же быть, на самом деле, - говорил дед, откладывая в сторону Литературку со статьей о "мире во всем мире", - чтобы такой умница, как Эренбург, считал правильным исчезновение своего собственного народа. - Наверняка, это он, хитрованец, понарошку так пишет.
Но более молодая часть семейства в лице моего дяди и его жены, наоборот, считала, что ассимилянты правы, и нечего выпендриваться, что глупо и бесперспективно цепляться за старое - еврейские местечки давно ушли в прошлое, их не возродить.
- Если не наше поколение, - говорили они, - то наши дети а, тем более, внуки, наверняка, переженятся с гоями и вольются с этой своей драгоценной еврейской кровью и со своими умными генами в русскую нацию. А от полукровок в конце концов пойдут такие, которые через каких-нибудь 60 лет не смогут и подсчитать сколько капель еврейства у них осталось. Впрочем, что, собственно говоря, отличает их от каких-нибудь Урусовых, Карамзиных или Бешметовых? Разве те, хотя бы раз в месяц вспоминают о своих татарских или печенегских корнях?
- Ай, бросьте, - возражал на это мой исторически подкованный дед, - уж сколько раз евреям предрекали такое же исчезновение, как печенегам. В каждом поколении во всех странах, где иудеи жили. Взять, хотя бы, времена эллинизма при Антиохе, когда просвещенные евреи стали греческим богам поклоняться. Но, фигушки! Нашлись настоящие иудеи, маккковеи, бойцы. Или, гляньте-ка, как испанские мораны утерли нос арагонскому Фердинанду с его сволочной женой-антисемиткой, продолжая еженедельно читать очередную главу Торы.
Дед задумчиво улыбался, отпивал из стакана свой вечерний кефир и уже с грустью добавлял:
- Правда, это в лучшем случае... А в худшем - евреям, чтобы не забывали, кто они такие, доходчиво напоминали еще и плети египетского фараона и нагайки Богдана Хмельницкого... - Дед осторожно оглядывался и понижал голос. - Как бы и нам теперь не довелось отведать уроков. Кого-кого? Того, Самого.
А тот великий корифей всех наук в своей последней "научной" статье, на сей раз по "вопросам языкознания", опубликованной 20 июня 1950 года в газете "Правда", внятно объяснил, что евреи, как нация, вообще не существуют, так как не подходят ни к одному из трех указанных им признаков, определяющих кого полагается признавать нацией.
И значительная часть напуганных приниженных евреев сутулила спины, опускала головы, соглашаясь с тем, что лучше пока затаиться, раствориться, как сахар в стакане чая, подсластить, задобрить свое окружение. Или, хотя бы, выпасть временно на дно в осадок, надеясь потом, когда кипяток остынет, коагулироваться, собраться в целое и снова возродиться.
Поэтому они так пристально вглядывались, вчитывались в публикации своего любимого писателя, кумира, властителя дум, который знал что, где и когда надо сказать и недосказать, объяснить и слукавить. Чтобы спасти от гибели, от полного уничтожения их еврейский народ с его великой многовековой историей.