Разумов Геннадий Александрович: другие произведения.

Мое еврейство

Сервер "Заграница": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Разумов Геннадий Александрович (grazumov@yahoo.com)
  • Обновлено: 06/09/2015. 59k. Статистика.
  • Статья: США
  • Скачать FB2
    •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Шёл 1990-ый год. Мы сидели в мягких креслах с подлокотниками и спинками, ёрзали задами по чёрному дермантину, уже изрядно протёртому предыдущими посетителями, и сильно нервничали. При этом никакие поддержки локтей и спины не могли унять мандражную дрожь, вызванную досадной непредсказуемостью, пугающей неизвестностью предстоящего испытания.
    •   КАК МЕНЯ СДЕЛАЛИ ЕВРЕЕМ
      
      Шёл 1990-ый год. Мы сидели в мягких креслах с подлокотниками и спинками, ёрзали задами по чёрному дермантину, уже изрядно протёртому предыдущими посетителями, и сильно нервничали. При этом никакие поддержки локтей и спины не могли унять мандражную дрожь, вызванную досадной непредсказуемостью, пугающей неизвестностью предстоящего испытания.
      - Не дай бог в эту дверь попасть, - громким шопотом верещала сидевшая рядом с нами пожилая сильно крашенная брюнетка, - там принимает поляк-антисемит, такой гад. Никому статус беженца не дает, только пароль.
      На мой вопросительный взгляд, она тоже вопросила:
      - Вы что не знаете, что такое пароль? Это же - ништ, зеро. О, я вижу, вы ни шпрехаете и не спикаете. Какой же вы идин? Надо знать, что пароль в Штатах не дает никакого пособия и даже, кажется, вэлфера, даже чёрного. Как можно ехать в неизвестность, не зная известного?
      Но мне было пока не до проникновения в будущее, меня травило настоящее. Я всё ворочал в голове свою заученную наизусть легенду, с тоской вчитываясь в висевшее прямо передо мной на стене грозное предупреждение:
      "Дача ложной информации влечёт отказ от предоставления просителю вьездных документов в США".
      Но, Слава Богу, всё прошло благополучно. Белобрысый клерк англосаксонской внешности без всякого видимого апетита слопал всю нашу повешенную ему на уши вермишель. Мне показалось, что он даже и не пытался вникать в непонятную ему лабуду о кладбищенском вандализме, юдофобских надписях на дверях квартиры, телефонных угрозах, об отказе приёма в университет, в Акадеию Наук, на претижную работу и прочих антисемитских преследованиях.
      Я вышел на Садовое кольцо, очень довольный собой и своей нехилой победой над лопоухим американским чиновничьем. И тут же ещё порадовался мыслью, что моё враньё лишь на малую толику совпадает с действительностью и с тем, что могло бы произойти со мной в том времени, в котором я жил. Ведь, на самом деле, моя судьба счастливо проскочила мимо участи другихмоих еврейских ровестников. Меня не схватили за ноги и не разбили голову о край платяного шкафа, мне не сыпали на тело мокрый киевский суглинок в Бабьем яру, я не бился в тифовой лихорадке, лёжа на полу скотоперегонной теплушки, везущей зеков на Колыму. К счастью я проскочил мимо всего этого, судьба меня пощадила.
      
      Мои стычки с антисемитизмом в детстве, в большинстстве случаев, сводились к дразнилкам типа "Сколько время, два еврея, третий жид, по верёвочке бежит. Верёвка лопнула и жида прихлопнула". На это я обижался не больше, чем какой-нибудь веснусчатый мальчишка на скороговорку-смешилку: "Рыжий патый-конопатый стукнул дедушку лопатой, а дедушка топором, рыжий пёрнул за столом".
      Правда, в более сознательном возрасте волны антисемитизма (особенно государственного) накрывали меня с головой неоднократно. Началось с попыток получить то образование и ту профессию, к которой душа лежала. Однако, после школы даже мечтать о каком-нибудь Инязе, Медицинском, Бауманском, МИМО, Физтехе, Гитисе или ещё чём-нибудь для того времени дефицитном было непозволительно. Меня и в Историко-архивный даже не взяли, об этом я уже рассказывал. Впрочем, что же я хотел со своим сионистским носом - в те вузы и чистокровных арийцев далеко не всех принимали, только избранных, блатных, заслуженных, халявных.
      Следущее столкновение с госюдофобством произошло, когда я посмел нахально полезть в аспирантуру. Я работал в Водоканалпроекте и не сознавал, что в области интеллектуальных, так сказать, чистых, инженерных занятий для еврейцев установлены не меньшие процентные нормы, чем в медицине, политике или литературе. За их нарушение любой советский начальник мог получить по шапке. Поэтому еврею с высшим техническим образованием, если он не попал мастером на завод или прорабом на стройку, была доступна только роль проектировщика (и то лишь в открытых проектных институтах, ни в коем случае не в так называетых "почтовых ящиках"). А пробиться в науку - ни-ни.
      Но я хотел. Пошёл в научно-исследовательский институт ВОДГЕО, благополучно сдал приёмные экзамены, забил тему диссертации, получил руководителя (профессора Н.Н.Веригина) и носил нос свежей морковкой. Однако, вскоре он повис вялым укропом - в аспирантуру меня не взяли. И если бы не более ходкий Миша Фишман, которому, как и мне было отказано, я бы так и остался ни с чем. Но он подговорил меня пойти к какому-то чиновнику в Минтяжмаш (в его ведении был ВОДГЕО). Мы заказали пропуска, поднялись на этаж и после мучительно долгого сидения в приёмной, получили право предстать пред усталыми начальственными очами:
      - Да, вам отказано, - холодно сказал он, неохотно извлекая из стопки бумаг какую-то одну и долго вникая в чём дело. - Почему? А, вот, нашёл, сказано: вакансии на очную акспирантуру закрыты. Хотя, погодите-ка, - он ещё раз прорезал глазами бумагу и добавил, - но, кажется, есть два места в заочную.
       Конечно, это было далеко не то, чего хотелось. Заочная аспирантура означала, что никакой лафы не будет, придётся вкалывать без освобождения от работы, заниматься своей наукой вечерами, в отпуска, украдкой в свободное время на службе. Хорошо ещё, что раз в году давалось по три недели на подготовку и сдачу экзаменов на кандидатский минимум и делание диссертации.
      О том, какое гнусное преследование позже настигло меня при защите диссертации, я подробно написал в той своей мемуарной книге "От 7 до 70". Я там рассказал, как для того, чтоб не пропустить в науку очередного еврейчика, накинулся на меня уже не столько государственный казённый, а самый настоящий звериный персональный антисемитизм. Он был ещё больнее, обиднее, так как не скрывался где-то там далеко, за кремлёвскими и министерскими стенами, а находился рядом, его мерзкое рыло было рядом, прямо передо мной.
      Но ничего, и это я перетерпел, даже, как не странно, в то время не особенно задумывался над явно юдофобской подоплёкой той моей беды. Я ведь, действительно, тогда поступил по-идиотски, перейдя дорогу своему начальнику, за это он меня и преследовал, привлекая других радетелей арийской чистоты гиротехнической науки.
      
      А вот позже то, что на работу в ИВПАН (Институт водных проблем Академии наук) не взяли, для меня явственно пахло антисемитизмом. Ведь всё складывалось весьма удачно: на должность научного сотрудника я полностью подходил, и по тематике, и по опыту. Начальник отдела очень хотел меня взять, и влиятельный профессор В.Кунин за меня хлопотал.
      - Мы держим для вас единицу, закругляйте дела в Гипроводхозе и приходите, - говорили мне в отделе кадров.
      Но вдруг всё как-то быстро изменилось.
      Я пришёл на приём к директору института вельможному Н.А. Вознесенскому.
      - Здравствуйте, здравствуйте, садитесь, - с милой приветливой улыбкой, сказал он, вставая мне навстречу из-за своего необьятных размеров стола. - Хочу вас немного огорчить, не удастся нам с вами вместе поработать. О, эти чиновники, управы на них нет. Взяли и закрыли нам штатное расписание, говорят денег нет, видите ли, "экономика, ха-ха, должна быть экономной". - Он сожалеюще косо взглянул на меня и добавил: - Может быть, в следующем квартале снова выбьем для вас позицию. Позвоните, пожалуйста, через месяцок.
      Конечно, ни через месяц, ни через год, в Академию наук меня не взяли. А разве могло быть иначе?
      Николай Александрович Вознесенский (кстати, отец знаменитого поэта) был высокопоставленным чиновником, важным номенклатурным работником, плавно переходившим с одной руководящей должности на другую. Перед попаданием в Академию наук он был директором института Гидроэнергопроект, который одно время успешно отталкивал от государственного корыта своего полутёзку и смежника институт Гидропроект. Но вот пришел к власти "мелиоратор" Брежнев. При нём в водном хозяйстве страны первое место вместо гидроэнергетики заняла ирригация, обводнение, осушение. Поэтому, углубляя монополию и застой, гидропроектное дело укрупнили под вывеской "Гидропроект". Вознесенский оказался не у дел. Куда было его перебросить? Вот и нашли куда - в науку, в престижный научно-исследовательский институт АН СССР. А то что он в той науке был не ухо, не рыло, никого не колыхало -главное, это ведь был Начальник.
      Мог ли такой функционер и хранитель российского национального порядка пропустить в академическую тусовку ещё одного еврея сверх процентной нормы? Риторический вопрос.
      Однако, тогда этот провал моих честолюбивых поползновений не казалась мне таким уж трагичным. Ну, не взяли, и чёрт с ними, обойдусь, ничего страшного, буду сидеть в Гипроводхозе, делать в рабочее время свою кандидатскую диссертацию, и начхать мне на них на всех.
      
      Но вот теперь настроение моё изменилось. И когда я вышел из американского посольства и, прокрутив под ногами дугу Садового кольца, свернул на проспект "дедушки" Калинина, мысли мои закрутились в обратную сторону. Вспомнилась вдруг слащавая козлиная физия этого сталинского сатрапа, "всесоюзного старосты", который являл собой плакатную вывеску страны, насквозь пропитанной ложью и обманом. И потому, подумалось мне, такой ли уж большой грех поднаврать слегка, чтобы вырваться наконец из этой лживой трясины?
      Впрочем, если здраво посмотреть, не так уж, в принципе, и сильно я наврал тому американцу. То, что довелось мне перенести в той советской жизни, вовсе не столь уж было безобидно. Это, наверно, только толстокожие приспособленцы, вроде меня, способны были тогда воспринимать тот государственно-бытовой антисемитизм не таким уж тяжким и непереносимым. Вероятно, где-то у меня под бровями сидел некий валериано-успокоительный жучок, вешавший мне на глаза этакую шторку, скрывавшую от меня истинную мерзость той подлой действительности.
      На самом деле, если здраво рассудить, всё что со мной было, вовсе не проходило бесследно. Так, от тех постоянных детских оскорблений при формировании характера у меня неизбежно развивался комплекс неполноценности, неуверенность в себе, излишняя обидчивость, пугливость. Недаром вплоть до 10-го класса я сильно заикался и очень от этого расстраивался. Меня даже какое-то время водили к логопеду. Только совсем повзрослев, к концу учёбы в институте я стал постепенно избавляться от этого досадного мешающего полноценно жить недуга. Да, и теперь время от времени, когда я волнуюсь, мои горловые связки сжимает нехватка дыхания, и я спотыкаюсь в произнесении некоторых твёрдых букв.
      А разве не подлость, что не дали мне учиться в Историко-архивном и на всю жизнь лишили радости профессионально заниматься тем, к чему с юности душа тянулась. Спасибо ещё, что меня от тоски почти всегда спасала счастливая способность увлекаться вообще любым делом, которое мне попадалось. Забывая обо всём другом, я с одинаковым рвением полностью отдавался и фильтрационным расчётам водозаборных скважин, и сочинению научно-фантастических рассказов, и сооружению крыльца на даче в Загорянке. Если бы не это, как и многие, не попавшие на свою заветную стезю, я страдал бы от тягомотины нелюбимого занятия, с нетерпением дожидался конца рабочего дня, мечтал об отпуске, и прималейшем жжении в горле бежал в районную поликлинику брать бюлетень. А так, я даже в отпуск почти не ходил, ездил летом в командировки, в экспедиции, на полевые работы, испытывал и внедрял там своё очередное изобретение и даже, болея грипом, брал домой рабочие материалы, чтобы писать Отчет по теме.
      И кто знает, может быть, мои антисемитские враги лишили историческую науку и археологию каких-нибудь важных находок и открытий. Нет также уверенности, что и российская Академия наук не потеряла возможность сделать серьёзные научные исследования в области инженерной гидрогеологии и динамики подземных вод. Кто знает?
      
      ИДИШСКАЯ КУЛЬТУРА
      
      Человек рождается никем - ни мужчиной, ни женщиной, ни украинцем, ни русским, ни евреем. Только через пару лет он замечает, что, кроме него, есть и такие дети, которые могут писать без особой штучки, висящей внизу живота, а уже в школе ему дают понять, что он хохол, кацап или жид. И куда позже он познает цену каждому из них и убеждает себя в преводходстве над ними.
      Я уже говорил, какую большую роль сыграл в моём национальном самоопределении Л.Фейхтфангер. В раннем детстве, взахлёб прочтя "Иудейскую войну", "Сыновей", "Еврея Зюса", "Семью Опенгейм", я понял насколько безмозглы и ничтожны мои хулители, обзывающие меня жидом, жидюгой или жидком. Я узнал, что своей национальной принадлежностью мне нечего стесняться, наоборот, мне ею можно настолько гордиться, что ни один хулиган-юдофоб не стоит того, чтобы тратить на него даже грамм своей обиды.
       А уже в юношеском возрасте, наслаждаясь Шолом Алейхемом, я убеждался, что его рассказы не хуже чеховских, а страсти "Блуждающих звёзд" и "Тевье молочника" не слабее, чем "Анны Карениной" или "Господ Головлёвых". Шли ещё те немногие первые послевоенные годы, когда в СССР, только что поддержавшего создание государства Израиль, ещё не была развенчана "антипартийная группа" театральных критиков" и не разоблачены безродные космополиты. В Москве издавалась на идиш газета "Эйникайте", журнал "Советиш геймланд", работало книжное издательство "Дер Эмес". Я с удовольствием читал переведенных на русский язык Д.Бергельсона, П.Маркиша, И Фефера, Г.Добина и других.
      Моё проникновение в идишскую культуру с помощью книг можно сравнить с поливкой цветов в саду, где ежедневно свою порцию воды из лейки получают розы, гладиолусы, бугенвиллии. Однако, что-то не так, вяловатыми они выглядят. Но вот небо темнеет и выливается на землю дождём-проливнягой. Цветы оживают, розы поднимают головы, гладиолусы вытягивают шеи, бугенвиллии расправляют плечи.
      Что стоит за этой моей громоздкой и замысловатой метафорой, что подразумевается под тем проливным дождём? Ответ - ГОСЕТ. Именно он стремительно рванул вверх уровень моего медленно до этого набиравшего высоту ашкеназийского самоопределения.
      В 1949 году Государственный еврейский театр (ГОСЕТ), ранее бывший очень успешным, всемирно известным, после убийства С.Михоэлса и разгона Антифашистского комитета, влачил жалкое существование. Его сняли с государственной дотации, то-есть, артистам перестали платить зарплату, оплачивать помещение, изготовление декораций, костюмов. По Москве добровольцы стали распространять некие "абонементы", чтобы покупая их, евреи хоть немного поддержали театр. Мы, помню, приобрели несколько таких бумажек. Но ничто помочь уже не могло, Усатый закусил удела. Через год ГОСЕТ закрыли и как бы в насмешку издевательски перенесли в его помещение Театр сатиры.
       Я успел посмотреть тогда всего два спектакля, и они были для меня настоящим потрясением. Тевье, которого играл В.Зускин, сильно отличался от книжного. Я сидел, затаив дыхание, и, хотя не понимал ни одного слова, всё понимал, переживал за нелёгкую судьбу многодетного молочника, жалел его, временами даже у меня щипали глаза. Тот Тевье, из книги, был другой - сильный, мудрый, и вообще, читая Шолом Алейхема, я больше следил за сюжетом, за развитием событий, чем за переживаниями героя повести.
      А от искромётного спектакля "Фрейлекса" я совсем обалдел. Напевные мелодичные песни, ритмичные танцы, яркие костюмы и декорации, аромат еврейских местечек, блестящая игра артистов привели меня в щенячий восторг. Впервые услышанная мной прекрасная мелодичная музыка звучала заздравными тостами, любовной лирикой, романтической бровадой, а иногда печальным колнидром. И вместе с тем это был вовсе не какой-то концерт, а умное блестяще поставленное представление, которое на фоне полной драматизма, хотя и весёлой, еврейской свадьбы-хупы показывало непростую жизнь в старых еврейских шеттлах. Великолепная игра Зускина в роли бадхена-свата заставляла то смеяться, то плакать. А когда артисты с полными бокалами танцующей цепочкой спустились в зал, зрители встретили их неистовыми долго не утихавшими аплодисментами. Я был ошеломлён и многие годы потом перебирал в памяти разные частности того необычного вечера.
      С закрытием ГОСЕТ"а, а также всех идишских газет и изданий долгие годы ни одного еврейского слова вообще нигде нельзя было услышать. Хотя вру, можно было, только втихоря дома. Патефоны, радиолы, радиокомбайны, со временем и магнитофоны на частных квартирах, на кухнях и в спальнях, не прекращали радовать слух изьятой из общего обращения музыкой. На взращённую русскостью душу удивительно легко ложились напевные мелодии "Хава нагила", "Варнечкес", "Шпиль балалайка", "Шолом алейхем" и многие-многие другие песни украинских местечек, одесских кичманов и бердичевских подворотен .
       Мы крутили старые толстые пластмассовые скрипучие пластинки "Апрелевского завода", значительная часть которых была, увы, с выбоинами по краям, поперечными трещинами и продольными царапниами. Но это не мешало наслаждению. Я и сейчас без запинки перечисляю знаменитых еврейских исполнителей: Михаила Александровича, Анны Гузик, Эмиля Горовца, Нехамы Лифшицайте. И до сих пор, когда звучат эти имена, у моих престарелых сверстников светятся глаза и губы расплываются в улыбке.
      
      Но услышать снова легально звучащую со сцены еврейскую речь советские евреи смогли только через 27 лет - сквозь застойную брежневскую серую плесень пробился тонкий росток надежды на возрождение еврейской культуры. В феврале 1977-го года Совмин РСФСР специальным Постановлением дал отмашку на создание Камерного еврейского музыкального театра (КЕМТ). Но с большим НО. Для того, чтобы жиды не особенно задавались, его прописали не в столице страны, а в столице Еврейской автономной области, то-есть, в Биробиджане.
      Естественно, в той дальневосточной дыре, где невозможно было набрать и четверти зрительного зала, такому театру делать было нечего. И, конечно, евреи не были бы евреями, если бы не придумали хитрый ход - в Москве на Таганке под маркой репетиционного зала они арендовали помещение рядом с кино "Звездочка". Там в основном и обретался театральный коллектив, откуда выезжал на гастроли в разные города страны, и раз в два месяца вынужденно делал дежурные поездки в Биробиджан. Со временем власти настолько размякли, что позволили даже показать отрывки спектаклей КЕМТ"а по телевизору.
      Возглавил новый еврейский сценический коллектив талантливый художественный руководитель, балетмейстер и хореограф Юрий Шерлинг. Первое представление, которое я увидел, было фактическим римейком того самого михоэлсовского "Фрейлекса". В нём звучали мелодичные весёлые и грустные народные еврейские песни, зажигательные ритмы блестяще поставленных фольклорных танцев. Как и когда-то на сцене ГОСЕТ"а, всё это сопровождалось высокопрофессиональным инструментальным оркестром, красочными костюмами и прекрасными декорациями. Публика была в восторге.
      Судьба театра была хотя и не такой трагичной, как у ГОСЕТ"а, но тоже далеко не благополучной. В 1985 году Ю.Шерлинг от руководства театром был отстранён. В кухонные застолья еврейской Москвы вползли слухи, что он по какому-то странному обвинению то ли во взятке, то ли в автомобильной аварии посажен в тюрьму. Так это было или нет, до сих пор неизвестно. Однако, к счастью, на уходе Шерлинга театр не кончился. Его возглавил музыкальный директор Михаил Глуз, прекрасный аранжировщик, композитор, пианист.
      Потом, когда у СССРовского колоса подломились ноги, и он рухнул, под ним оказалась похороненной и всеобьемавшая советская запретиловка. Грянул рынок-базар, в масскультуре взыграла воля-свобода. Как грибы на опушке леса - белые и красные, маслята и опята (но поганки тоже) - возникли повсюду разные музыкальные (и не очень) ансамбли, группы, коллективы, студии, театры. В том числе, и еврейские. Среди этих молодых, успешных, настырных конкурентов КЕМТ"у стало очень тесно, неуютно, и он постепенно, медленно, но верно, начал угасать, хотя формально и продержался до 1995 года.
      Его кончина вовсе не такая уж необычная, впрочем, как и у любого другого театра. Считается,что каждый из них способен процветать или хотя бы существовать, сохраняя свою самобытность, в среднем около 7 лет. При этом, его оболочка, внешний вид и название вполне могут даже оставаться прежними. Но внутреннее содержание: сердце, мышцы, печень, а, главное, мозги, обязательно меняются или заменяются. Классическим примером может служить нынешний московский МХАТ, давно переставший быть тем старым станиславско-немировическим, также как Большой - григоровическим.
      
      В развитии моего еврейского самосознания сыграл свою роль и театр "Шалом", возглавляемый известным артистом, режисёром, театральным деятелем Александром Левенбуком (люди старшего поколения помнят его по блестящей многолетней радиопередаче 60-х годов "Радионяня"). Этот в основном драматический театр, если в начале ещё хоть как-то говорил на идиш, то теперь полностью перешёл на русский. Да, и его музыкальная афиша тонка, как бумажный лист.
      В начале 90-х на еврейские эстрадные подмостки стремительным алюром выскочил мужской хор Михаила Турецкого. Бывший до этого арт-группой при московской хоральной синагоге и исполнявший только литургическую музыку, благодаря неуёмной энергии своего руководителя он быстро завоевал не только российскую, но и мировую арену. Умело подобранный репертуар еврейских песен, прекрасно звучащие без всякой фонограммы голоса 10 исполнителей, в том числе а капелла собирал огромные аудитории, и не только евреев.
      К сожалению в погоне за разноязычной аудиторией и ещё большей популярностью этот музыкальный ансамбль со временем стал всё больше и больше отходить от своего еврейского начала. А в программе последнего проекта М.Турецкого - женского хора "Сопрано" песни на идиш составили чуть ли не десятую часть.
      
      АССИМИЛЯЦИЯ?
      
      Судьба хора Турецкого, так же, как и театра "Шалом" - типичные примеры тревожного и печального явления - еврейской ассимиляции. Разговоры на эту больную тему в нашей семье с юности привлекали моё внимание. Споры об этом то разгорались, то затухали, но особенно обострились после того, как стал известен текст письма И.Эренбурга И.Сталину. Оно было написано 3 февраля 1953 года в противовес тому страшному коллективному письму, которое предваряло высылку всего еврейского населения в Сибирь и которое знаменитому придворному еврею подписывать не хотелось. Что писал Эренбург? Вот отрывок его послания:
      "Мне кажется, что единственным радикальным решением еврейского вопроса в нашем социалистическом государстве является полная ассимиляция, слияние людей еврейского происхождения с народами, среди которых они живут. Это срочно необходимо для борьбы против американской и сионистической пропаганды, которая стремится обособить людей еврейского происхождения. Я боюсь, что коллективное выступление ряда деятелей советской русской культуры, людей, которых объединяет только происхождение, может укрепить в людях колеблющихся и не очень сознательных националистические тенденции. В тексте "Письма" имеется определение "еврейский народ", которое может ободрить националистов и смутить людей, еще не осознавших, что еврейской нации нет.
      Особенно я озабочен влиянием такого "Письма в редакцию" на расширение и укрепление мирового движения за мир. Когда на различных комиссиях, пресс-конференциях и пр. ставился вопрос, почему в Советском Союзе больше не существует еврейских школ или газет на еврейском языке, я отвечал, что после войны не осталось очагов бывшей "черты оседлости" и что новые поколения советских граждан еврейского происхождения не желают обособляться от народов, среди которых они живут. Опубликование "Письма", подписанного учеными, писателями, композиторами и т.д. еврейского происхождения, может раздуть отвратительную антисоветскую пропаганду, которую теперь ведут сионисты, бундовцы и другие враги нашей Родины".
      Этот текст стал известен лишь через пару десятков лет от его написания. Но и до письма вождю народов И.Эренбург время от времени то там, то тут высказывался на тему ассимиляции евреев, и его мнение давно уже обсуждалось в среде еврейской интеллигентции. Хотя именно в те страшные начальные 50-е, когда судьба русских евреев висела на волоске, этот вопрос оказался самым злободневным за всю двухсотлетнюю историю их жизни в России. Речь шла о выживании в самом прямом физическом смысле слова.
      Мои родители и особенно бабушка с дедушкой, умудрённые жизненным опытом и знанием лживости, а в лучшем случае, лукавости любых газетных публикаций, ни за что не хотели соглашаться ни с эренбурговскими, ни с какими-либо другими высказывниями на тему ассимиляции. Им было ясно, что ни их любимый писатель, ни все прочие с властью яшкающиеся евреи сами не верили в то, что произносили вслух.
      - Не может же, на самом деле, - говорил дедушка, откладывая в сторону литературку с очередной статьёй о "мире во всём мире", - такой умница, как Эренбург, считать правильным исчезновение своего собственного народа.
      Более молодая часть нашего семейства в лице невестки Вали и смотрящего ей в рот моего дяди Лёли, наоборот, считала, что ассимилянты правы, и у евреев в СССР нет будущего. Тем более, великий учёный всех времён и народов в своей последней научной работе назвал 3 основных признака, которые показывали, кого полагается признавать нацией. Евреи не подходили к этим критериям. Поэтому им надо, как сахару в стакане чая, раствориться, подсластив окружающую среду. Ну, уж в крайнем случае, если и не исчезнуть совсем, то хотя бы стать незаметными, не лезть на рожон, не выпендриваться.
      Посчитав последний вариант более приемлемым, многие хотящие еще пожить советские евреи всячески старались мимикрировать, в частности, меняли имена и фамилии. Это ещё как-то можно было сделать, но вот отчества? Они-то принадлежали не им, а их отцам, что вызывало определённые трудности. Каждый пытался их преодолевать, как мог. Вот и наш Лёля, имевший вполне арийские фамилию и имя, протягивая кому-либо руку, подчёркивал среднюю букву в своём имени: Леонид ДавЫдович.
      Только позже, уже в хрущёвско-брежневские времена, стало возможным менять и отчества, через ЗАГС. Так, у нас на работе был Дзекцер Ефим Срулевич, который упорно называл себя Семёновичем (не Акакием же он должен был себя называть, как в том старом анекдоте). При этом никто и не подозревал тут какого-нибудь подвоха. Но антисемитка кадровщица, в обязанность которой входило составление служебного телефонного справочника, при каждом его ежегодном обновлении упорно писала "Срулевич". Наконец, Фима, измученный борьбой с ней за свою неговнистость, уже официально через ЗАГС избавился от своего неприличного наследства.
      Что я сам думаю по поводу этой кровосочащейся проблемы? А ничего. Я лишь знаю, что она вот так сочится уже много столетий и везде, где только евреи хотят и рыбку сьесть, и на крючок не сесть. То-есть, там, где у них есть выбор, и они сами могут решать, что для них лучше. Часть из них действительно растворяется почти (полностью никогда) в другом народе, растекается по смешанным бракам, принимает крещение или исламизуется, а то просто уезжает в более благоприятные для них страны. Другие, стойкие и упёртые, терпят притеснения, страдают, но не отказываются от своего еврейства. И ничем не удаётся их извести. Назло всем императрицам и царям, генсекам и президентам они продолжают не только просто существовать, но развиваться и множится. Вот и в России, сколько бы их не уезжало, столько и появлялось вновь.
      
      Однако, вечно повторяющаяся история полнится кровожадными временами, когда евреям выбора практически не давали, к ассимиляции их принуждали, насильно заставляли отказываться от своих корней, принимать чужую религию и идеологию. Так, изгоняя евреев из Испании, Фердинанд и Изабелла, заставляли тех, кто оставался, в трёхмесячный срок принимать христианство. Точно также В.Гомулка в 1967 году проделал в Польше иезуитскую акцию той королевской четы - "кто не считает себя поляком, пусть покидает страну", заявил этот коммуняка-"интернационалист", националист.
      Не надо думать, что ассимиляция удел только евреев. На планете было множество народов, исчезнувших в пыли веков. Не говоря уж, например, о каких-то малочисленных нидерландских фризах или северороссийских угров, такие крупные национальные образования, как древне-греческая и древне-римская, оказались навеки погребёнными под наслоениями вновь появившихся новых народов.
      Но вот чудо многотысячелетнего существования еврейской нации. Сколько её кусали, рвали на куски всякие титы флавии, богданы хмельницкие, гитлеры и сталины, сколько её резали, грызли разные христианизации и атеистимизации. А она живёт и живёт. Этот феномен корчит в недоумении, зависти и страхе толпы юдофобов всего мира, он сушит мозги множества учёных историков, антропологов, философов.
      Какая волшебная (дьявольская) сила эту совсем небольшую человеческую популяцию держит на плаву в океане множества других наций, намного более крупных, богатых и сильных? Что за тайна крови и духа этим носатым и курносым, рыжим и смуглым, блондинам и брюнетам, живущим на огромных расстояниях друг от друга, даёт удивительную способность веками оставаться одним народом? Какая загадка стоит за их талантом во многих областях науки и культуры, предпринимательства и финансов почти всегда быть первыми? Почему они, а не другие, более сильные и многочисленные, нахватали столько Нобелевок?
      Сторонники бородатого отца теории естественного отбора считают, что всё дело в гонениях, притеснениях, которые от поколения к поколению приходится преодолевать евреям во всех странах рассеяния. Чем хуже, тем лучше, привет антисемитизму. Выживают более ловкие, умные, способные приспосабливаться и хорошо работать.
      Другие, приверженцы религиозных постулатов, верят в высшие силы, выделившие наш народ из всех других и наделивших его особой избранностью. Бог назначил евреев на должность просветителей, духовников, учителей погрязшего в грехах и невежестве человечества, поручил им нести, распространять по миру божественную истину, мораль и нравственность.
      Может быть, правы первые (материалисты), а, может быть, вторые (идеалисты). Но, скорее всего и те, и другие. Я бы ещё не скидывал со счетов и силу существующих в пространстве и времени еврейских генов, которые всех нас делают родственниками. Ведь их идентичность находят в ашкеназах и сефардах, где бы они не жили: в американском Нью Йорке, испанской Кардофе или африканской Адис-Абебе. Все они дальние потомки библейских Авраама, Сары, Якова, Иосифа.
       И вот, что ещё: еврейское долголетие, без сомнения, поддерживается Торой, Танахом, Талмудом. Иудаизм - опора еврейства.
       Хотя и тут появляется желание возразить. Если бы все евреи, такие, как, упертые иудеи, хасиды, хабадцы всю жизнь читали только одну книгу (хотя бы она и была Торой), то не вышли бы из них Маймониды, Спинозы, Фрейды, Бродские, Ландау.
      
      ВЕРА И РЕЛИГИЯ
      
      Моё обретение еврейской сущности генерировалось не только внешним антисемитским давлением и внутренним продвижением к идишской культуре, но и приобщением к началам иудейской религии. Первые мои воспоминания о причастности нашей семьи к традициям древней веры связаны с мацой и восходят к последним военным годам. Но и позже, даже в страшные звериные времена перелома 40-х - 50-х годов, стараниями моей бабушки она появлялась у нас в Песах на празничном столе сейдера. Большие квадратные плитки той мацы были толстыми, твёрдыми, трудно кусаемыми, но всё же, как полагается, полосатыми, бугристыми, с ровными рядами коричневатых поджарок и точечных наколок. Эту мацу подпольно делали где-то кустарным образом на частных квартирах, в кухонных духовках и тайком продавали из-под полы, передавая из уст в уста секретный адрес.
      Только при Хрущёве мацу стали выпекать уже легально. Я ездил за ней в хоральную синагогу на улицу Архипова, где за символическую цену можно было получить плотно упакованную в белую обёрточную бумагу пачку тоже толстой, но уже намного более вкусной мацы с узаконивающей её производство надписью: "Изготовлено под наблюдением главного раввина СССР Иегуды Лейб Левина".
      
      С детства я был приучен бабушкой и мамой говорить молитвы. По утрам я шептал или произносил про себя: "Мой-де-ане, мейле-хайм, вей-е-кайм. Шехте-захте. Биниш-мухе. Боре хатум, Аденойе-алейхум... А-гитен тук, а-гитер шу". Потом уже по-русски просил Бога о чём-то своём и завершал тем, что говорил: "Дер мамочке а-гитер шу, дер папочке а-гитер шу, и дер....а-гитер шу". То-есть, просил Бога за всех близких. В субботу добавлял: "А-гит шобес", а по её окончании "А-гите вох", в смысле, "хорошей недели". Конечно, я ничего не понимал в этих древних ивритских словах, но они звучали так хорошо, так умиротворяюще, что настраивали на некий успокоительно-добрый лад. Признаюсь, я и сейчас почти никогда не пренебрегаю после утреннего умывания, чистки зубов и бритья щёк творить эту молитву, добавив к ней: "Шма Исраель, Аденойе-Алейхум. Борух-ато- Адонай,...". Я знаю, что чудовищно вру, безобразно коверкую слова. Изредка я пытаюсь восстановить заученное когда-то, но каждый раз опять сбиваюсь, снова забываю правильное произношение священного текста.
      Уместно задуматься, имеет ли какое-либо отношение к вере в Бога этот мой чисто формальный контакт с религией. Повидимому, никакого, может быть только отдалённое, по этакой касательной.
      Вера и религия. Я думаю, что вообще эти две стороны духовной жизни человека соотносятся друг с другом примерно так же, как любовь и секс. Можно платонически любить женщину, но не тащить её в койку, так же, как верить в существование Высшего начала, но не соблюдать религиозные правила. И, наоборот, можно трахаться в своё удовольствие не испытывая никаких особых чувств, и точно так же регулярно ходить в синагогу, истово молиться, есть только кошер, не мешать мясное с молочным, но даже не задумываться, есть Бог или нет.
      Какое из этих двух поведений предпочительнее? Не знаю, Наверно, для кого-то первое, а для кого-то второе.
      
      Пиком моего юношеского прикосновения к иудаизму было первое в жизни посещение синагоги. Построенная ещё до революции еврейским богатеем Поляковым московская Хоральная синагога в 1949 году переживала свои нелучшие времена. На прошлогодний новогодний праздник Рош-а-Шана сюда приезжала Голда Меир, бывшая тогда послом Израиля, ее восторженно приветствовали тысячи собравшихся евреев. Они устроили настоящую демонстрацию и даже огромной толпой пошли провожать посланницу Сиона до её резиденции в гостиннице Метрополь. Всё это, естественно, властям не понравилось и на праздник Симхе Тойра они перекрыли Маросейку и Солянку, пустив весь автотранспорт на улицу Архипова, где находилась синагога. Можно себе представить, что тогда творилось, сколько людей пострадало от давки, удушья, травм и сколько машин побилось в автомобильных пробках.
      В один из будних дней мы с моим школьным другом Котей Брагинским сразу после уроков поехали в синагогу. Около неё на улице никого не было. Мы поднялись по небольшой лестнице, вошли в главный зал, который поразил нас пышной красотой, сверкающими люстрами с электрическими свечами, яркими цветными орнаментами на стенах и потолке с куполом. Особое наше внимание привлекли два висевших на видном месте плакатных листов белого картона с написанными на них по-русски молитвами, одна из них была за здравие "руководителей правительства СССР". Позже я узнал, что в те времена и в русских церквях вешались такие же обязательные верноподаннические здравицы.
      На выходе к нам подошёл невысокий мужчина в сером долгополом пальто, заговорил о всякой всячине, больше о Спасителе, который пришёл в этот мир, чтобы принять на себя грехи человечства. Помню, я тогда подумал, если он все грехи забрал, почему же те продолжают множиться с такой большой скоростью. В конце душеспасительной беседы он достал из портфеля и протянул нам небольшую брошюру в мягком перелёте из серой обёрточной бумаги. Я взял её в руки и прочёл: Анри Барбюс "Иисус против Христа". Потом, побоявшись, что Котя захочет её у меня отнять, я быстро сунул книжку за пазуху.
      - Ладно, читай первым, - смиловался тот, когда мы вышли на улицу, - только быстренько, а то, мне тоже не терпится.
      Придя домой, вместо того, чтобы сесть за уроки, я тут же завалился с Барбюсом на тахту и впился в довольно сложный для меня не очень понятный текст. Единственная идея, которая тогда до меня дошла, было утверждение, что Иисус Христос, на самом деле, являлся вовсе не Бого-человеком, а революционером, боровшимся с богачами - эксплоататорами трудового народа, с проклятым царизмом царя Ирода и с зажравшимся храмовым духовенством. Повидимому, родившийся в протестанской семье автор, став членом компартии, решил примерить на основателе христианства модную в тогдашней Франции революционную религию.
      А то, что коммунистическая идеология была самой настоящей религией, я начал рано понимать даже своими незрелыми студенческими мозгами. Причём, уже с первого семестра института, когда их нам стали запудривать на лекциях по маркизму-ленинизму. Недаром большевики сразу после революции обьявили бой попам, муллам, раввинами, шаманам, и по старой вековой традиции превратили церкви, мечети, синагоги в храмы новой религии - клубы, красные уголки, ленинские комнаты и другие центры пропаганды.
      И вообще, думал я, любая даже самая благородная, добропорядочная и высокомудрая идея, превращенная в насаждаемую повсеместно идеологию, быстро становится оборотнем, прямой противоположностью задуманному. Сколько раз в истории человечества всякий культ, становившийся основой национальной культуры, повисал на плечах этой нации тяжёлыми гирями. Владыки всех времён и народов использовали религию для укрепления своей власти, для охмурения подвласного ей народа. Чем зверинее был тоталитарный режим, тем больше он подпирался идеологическим религиозным мракобесием. Ведь не случайно и Мао в Китае, и Кастро на Кубе, и все мелкие царьки-диктатры Африки, Азии и Латинской Америки в своё время так охотно ухватились за коммунистическую идеологию.
      А что христианство? Разве оно не было удобной мясорубкой, превращавшей в податливый фарш языческое самосознание населения христианских империй, от Римской и Византийской до Испанской и Российской. Причём, как и многое великое другое, это универсальное идеологическое орудие порабощения народов придумали именно евреи. Это они, выбросив, как изношенные рубашки, либеральные многополярные античные и языческие верования, привели в мир веру в единого неделимого Бога, строгого смотрителя морали, мудрого хранителя нравственности. Причём такой, какая нужна для обьединения и подчинения людей, особенно тех, которые имеют дурную манеру нарушать введённый для них порядок, не слушаться старших, ходить налево и делать всякие разные грехи. А что считать грехом решал верховный судья в лице Папы, Метрополита, Короля, Императора, Генсека.
      Выросшее из секты иудаизма христианство стараниями энергичных евреев-миссионеров, апостолов и евангелистов, было принесено варварам, разрушавших в нулевые годы античную греко-римскую цивилизацию. Однако, ни Матфей, Марк, Лука, Иоанн, ни Саул (Павел) с Симоном (Пётром) и другие фанатики той ветви иудаизма в то время представить себе не могли к чему приведут их "благовести". Точно также, как Ленин с Троцким не знали какую бучу они затевают в октябре 1917-го, и Горбачёв не думал, что за его Перестройкой последует крушение всего столь дорогого ему советского социализма.
      Кстати, языческие массы пришельцев на просвещённый Запад полностью так и не отошли от идолопоклонства. Католицизм украшал и украшает свои соборы каменными, алебастровыми и бронзовыми болванами. Русское православие (именуемое ещё ортодоксальным), переняв традиции у византийцев (греков), вовсю молится плоским крашенным доскам-идолами. Не знаю, как кого, но меня особенно коробит вид длинных очередей, выстраивающихся в церквях на целование "чудотворных" икон. Неужели, на самом деле можно поверить в их божественную стерильность и не бояться эпидемий?
      Что касается вторичности христианства по отношению к иудаизму, то она легко просматривается, когда вы листаете библию. Взяв её когда-то впервые в руки, я очень удивился - о чём этот тысячелетний шум-базар, сколько страниц, какая часть Священного писания имеет отношение к христианству? Оказывается, совсем крохотная - не больше одной пятой всей книги. Да и там одна и та же сказка о похождениях Иисуса (евангелие) повторена 4 раза, остальные страницы занимают какие-то послания, письма и прочая апостольская публицистика. В то же время, основная часть библии (еврейский Танах) в непочтительной византийско-русской редакции получила пренебрежительное название - Ветхий завет.
      Обычно эту очень заметную малость Евангелия по сравнению с Торой пытаются обьяснить тем, что последняя охватывает тысячелетнюю историю Земли и людей, а не жизнь одного 33-летнего человека. Однако, сложность, неоднозначность и даже таинственность текста Пятикнижья невольно наводит на мысль о его божественности. А при чтении жизнеописания Христа сразу ощущается конкретное авторство, рука евангелистов.
      
      А почему, собственно говоря, Моше передал людям Тору не в простом и сразу всем понятном виде, как, например, сталинский "Краткий курс истории партии" или китайский цитатник Мао "Пиньинь"? А вот почему. Мудрый еврейский пророк специально записал закон Божий в достаточно сложной форме, чтобы многое в святом писании с первого взгляда казалось бы неясным, непонятным. Поэтому его надо было не просто читать, а вчитываться в него, изучать, исследовать.
      Именно это, фактически, и позволило еврейскому народу не раствориться в потоке времени. Другие древние нации давно исчезли, хотя и оставили после себя камни: мраморные колонны и бюсты императоров, керамические вазы и амфоры. Евреи же потеряли всё, в том числе и те самые бесследно пропавшие каменные скрижали, полученные у горы Синай. Но сохранили свое живое нетленное, неистребимое наследие - Тору. И что особенно важно, не только записанную Моисеем, но и устную.
      Не в последнюю очередь благодаря ей он выжил, пройдя через неисчислимые гонения, преследования, погромы, холокост. Недаром евреи названы народом Книги. От одного поколения в другое они передавали содержание и смысл священного писания. Каждый еврейский ребенок с самого раннего возраста овладевал грамотой, учился читать, понимать, познавать глубины великого учения. Это спасло от забвения не только саму Тору, но и язык, на котором она была написана. Вот почему так свободно, быстро и легко возродился в Израиле древний иврит.
      ...Кстати, дальновидность предприимчивости Моисея проявилась еще до дарования Торы. Взять хотя бы его лукавый совет египетским евреям попросить своих соседей дать им якобы взаймы какие-нибудь драгоценности. Он ведь знал, что многие его подопечные никак не могут решиться навсегда покинуть свои пригретые места на плодородных берегах Нила. А взяв обманом у египетских простофиль серебро и золото, они отрезали себе путь к отступлению. Так что в строю египетских войск, преследовавших евреев до Красного моря, было больше разгневанных гражданских лиц, чем фараоновых воинов.
      
      Моисеево Пятикнижие было спасено не только для избранного народа, но и для всех прочих, христиан и мусульман. Почти всё в своих религиях они взяли из иудаизма. В том числе и 10 главных заповедей.
      А как могло быть иначе? Тот же Иисус был правоверным иудеем, следовал религиозным предписаниям, отмечал все еврейские праздники. Ведь, что такое "Тайная вечеря", разве не понятно, что это пасхальный Сейдер? То же относится почти ко всем остальным христианским религиозным праздникам, которые были заимствованы у евреев, переименованы и приписаны к другим событиям. Например, ту же пасху - к происшедшему, якобы, божественному чуду, воскресению Христа.
       В этой связи, сомнительна для меня нравоучительная полезность христианства. Если иудаизм ставит перед человеком задачу быть хорошим сейчас, сегодня, здесь, а искупительного прихода Мешиаха ждать лишь в будущем, то христианство как бы снимает с них такую заботу - мессия уже пришёл, он, Спаситель, уже заплатил за наши грехи, теперь можно грешить снова.
      Наверно, для того, чтобы несколько сгладить эту неловкость своего учения, христианские богословы давно уже придумали так называемое "второе пришествие". Мол, ждите, придёт на Землю Христос второй раз, опять простит вас, ждите.
      Иначе и быть не могло - какая идеология не утверждает хорошее, не призывает к добру, не стремится к предотвращению грехопадения? Любая религия придумывает разные хитроумные ходы, чтобы оправдать нарушение провозглашённых ею же благостных нравоучений.
      Однако, дело не в идеологиях и теориях, а в практике их применения. И тут история показывает, что любое вероучение, входя в раж и силу, становится безжалостной, жестокой, не терпящей никаких возражений, никакой конкуренции. Разве можно забыть средневековые Крестовые походы, уже при подготовке к которым были убиты десятки тысяч евреев в европейских гетто? А как не помнить освящённые христом-господом еврейские погромы в Германии, России, Польше?
      Ныне у старого дряхлеющего христианства власть отбирает агрессивный фундаментализм Ислама с его джихадизмом, грозящим уничтожением всей западной цивилизации.
      
      ХАБАД
      
      В 1991 году зимние холода наступили только в начале декабря.
      Тёмным вечером я шёл по впервые заснеженной Москве и твердил про себя на ходу придуманный стишок:
      Первый снег и первая любовь,
      Снег растаял и любовь прошла.
      Значит, места в сердце не нашла,
      А ведь сердце стало пусто вновь.
      На площади Революции вдруг резанул в глаза яркий электрический свет. Что это? У меня в прямом и переносном смысле отвисла челюсть - передо мной удивительным образом выросла большая семисвечная ханукальная минора. Как она здесь оказалась, кто её зажёг, кому пришла в голову такая провокационная идея поставить в самом сердце православного мира этот традиционный символ иудаизма?
      На следующий день я прочёл в некой антисемитской газетёнке, одной из многих, рождённых тогда в разгуле постсоветской свободы слова:
      1 декабря еврейские религиозно-националистические организации, возглавляемые раввинами, осуществили страшное преступление перед Русским народом - ритуальное осквернение великой святыни Русского народа - Московского Кремля. Впервые со времени своего основания Кремль стал местом проведения ритуального праздника чужой, враждебной христианству, религии - иудейского праздника Хануки.
      На следующий день уличной миноры уже не было.
      Только через несколько лет она снова появилась у стен Кремля. Теперь её зажигал номенклатурный еврей Владимир Иосифович Ресин, главный лужковский строительный генерал. На сей раз совершенно в другом тоне откликнулась московская "Вечёрка":
      В самом центре города установлен огромный светильник, возле которого перед началом праздника молодые и пожилые евреи весело танцевали под звуки популярной еврейской песни "Чири-бири-бом". На церемонию зажигания ханукии в столице России прибыли мэр города Юрий Лужков, главный раввин России Берл Лазар и народный артист СССР Иосиф Кобзон. Собравшиеся на площади окружили их плотным кольцом: каждый хотел сказать слова благодарности этим известным и уважаемым людям.
      Такой поворот в призании за верующими евреями права быть такими же российскими гражданами, как православные, магометане, будисты и прочие баптисты, был бесспорной заслугой нового для бывшей советики явления - хабада.
      
      Можно по разному относиться к тому, что в современной России главным раввином признан глава одной из религиозных сект, которой является движение Хабад - ответвление Хасидизма, в свою очередь являющегося ветвью традиционного иудаизма. Возникшее когда-то в белорусском местечке Любавичи, небольшая религиозная секта по какому-то волшебству в последней четверти ХХ века быстро выросло в мощную международную организацию. Возможно, это произошло благодаря выдающимся лидерским способностям её главы ребе Шнеерсона, много лет управлявшего из Нью-Йорка своей империей.
      Может сильно смущать то, что плохо говорящий по-русски миланский еврей Бен Лазар нагло оттолкнул действовавшего главного раввина А.Шаевича и завладел его местом. Можно возмущаться его угодничеством перед властью, негодовать по поводу получения им от неё всяческих привилегий, наград, включая освященные православием ордена Минина-Пожарского и Александра Невского.
      Но...
      
      Прошло более 20 лет с того вечера, когда я впервые увидел в Москве уличную ханукию. Теперь в такой же тёмный вечер я шёл по Бронной и глазел по сторонам, отмечая разные происшедшие здесь перемены. И вдруг, как и в тот раз, мои глаза пронзил яркий свет. Я посмотрел вверх и очень удивился: передо мной горели семь ярких свечей. При чём здесь семисвечник? До Хануки ведь ещё ого-го сколько времени. Но это и не была ханукия, это была менора, украшавшая светлый фасад большого здания, высившегося за чугунным решётчатым забором.
      И вдруг я сообразил, что стою возле того самого дома, откуда в те начальные 90-ые активизировалось моё еврейское возрождение. Это тогда энергичные хабадцы во главе с лосанжелесским ребе Куниным произвели революцию в мозгах и душах таких, как я, полуассимилированных евреев. В этом небольшом двухэтажном особняке они оборудовали помещение для синагоги, где собирали десятки людей на шабад и сотни на еврейские праздники. Они открыли бесплатную столовую и не только угощали там обедами, но и устраивали интересные встречи, проводили собрания, читали лекции. А через пару лет я стал по пятницам ездить сюда за пакетом продуктов, выдававшихся хасидами в качестве помощи моей маме и ещё многим тысячам пожилых евреев СССР.
      Теперь это в общем-то неказистое здание после нелёгких споров и судебных разбирательств уже полностью принадлежало еврейской общине. Это оно и предстало передо мной своим красивым модерновым фасадом с большой горящей по вечерам менорой. Я вошёл в дверь, охраняемую рамой металоискателя и двумя плечистыми качками в чёрных костюмах. Пройдя внутрь, я порадовался изменениям интерьера главного молельного зала и других помещений, которые обзавелись новой мебелью и богатыми люстрами на украсившемся лепниной потолке.
      На следующий день я сьездил на Марьину рощу в так называемый Еврейский общинный центр. Его четырёхэтажное здание стояло на месте бывшей небольшой деревянной синагоги, в своё время сильно пострадавшей от "случайно" загоревшейся электропроводки . Здесь, кроме просторного синагогального молельного зала с большим балконом для женщин, я увидел на многочисленных дверях красиво гравированные металлические таблички с надписями:
      Библиотека, Книжный магазин, Фитнесклуб, Класс иврита, Класс английского языка, Детский сад, Класс танца, Театральная студия.
       Торжественное открытие этого чудо-дома с показом по 1-му каналу ТВ в своё время было освящено присутствием президента Путина, которого сопровождала большая свита во главе с Беном Лазаром.
      Нет, что не говори, этот прижившийся в России хабадский функционер оказался довольно толковым менеджером и достаточно ловким политиком.
      Его стараниями, подкреплёнными нехудым американским кошельком, были возрождены еврейские общины в 450 городах страны, там открылись синагоги, ишивы и кое-где даже отделения работающего в Москве Еврейского университета. Кстати, в это элитное высшее учебное заведение потянулись далеко не только этнически чистокровные евреи. И немудрено, каким более не менее продвинутым родителям не хотелось бы, чтобы их дражайшие чада получили хорошее европейское гуманитарное образование?
      
      Интересно заметить, что еврейский ренессанс в России начался с 3-го поколения. Наши папы-мамы, а потом и мы сами, саблями Первой конной, чапаевской тачанкой, гайдаровскими плохишами и павликами морозовыми были отрезаны от своих национальных и родовых корней. А вот наших детей и внуков, сгенерированных нами в 60-70-х годах, каким-то таинственным внутренним позывом (или Божьим промыслом?) массово потянуло к еврейству и иудаизму. Они пробирались к нему сквозь колючую чащу мракобесной ленинско-сталинской идеологии и пробивали тупо-бетонную стену советской тоталитарной запретиловки. И как часто их перехватывали на этом пути страшные когти звериной кагебевской охранки.
      Именно это случилось с двадцатилетним Борей, сыном нашей приятельницы. Он учился на 2-м курсе института, когда стал серьезно увлекаться иудаизмом, изучал Тору, Талмуд, Мишну, регулярно ходил в синагогу, молился, соблюдал кошрут.
      Как-то в летние каникулы Боря поехал в Киев к тете. В первый же вечер он отправился в синагогу, где в те советские годы с трудом набирался миньян из 10 человек. Вместе со всеми сказал обязательный маарив, пообщался с двумя-тремя прихожанами, потом, чтобы продолжать молиться дома, положил в сумку Сидур, который читал, и, попрощавшись, вышел на улицу.
      Но не успел он пройти и двух кварталов, как к нему подошли два здоровых амбала в серых костюмах. Один, повидимому, старший, достал из кармана книжечку в красном переплете.
      - Покажи что у тебя там, - приказал он и протянул руку к бориной сумке. Тот возмутился:
      - А, собственно, какое ваше дело, что у меня в моей сумке, чего пристаете.
      - Еще вякать будешь, гаденыш, - младший вдруг щипковой хваткой зажал борину руку и вырвал у него сумку, открыл ее и достал книгу. - Вот она, доказательный вещдок, никуда, сучонок, теперь не денешься.
      И ничего не понимавшего Борю, локти которого больно зажимались с двух сторон, посадили в стоявший неподалеку черный воронок и куда-то повезли. Через четверть часа он стоял уже в кабинете некого лейтенанта в фуражке с синим околышком. Тот взял в руки отнятый у Бори Сидур, повертел его в руках, осмотрел обложку и сказал злым усталым голосом:
      - Ну, вот попался, воришка, не надейся, не отвертишься. Давай раскалывайся, что хотел толкнуть раритет на Петровке? А, может, нацелился в Израиль переправить или в Штаты?
      Оказалось, что кто-то из синагогальных прихожан стукнул в киевское городское отделение ОБХС, сообщив о краже бесценной древней книги. Преступник был сразу же пойман с поличным и обличен. Никакие оправдания, обьяснения и свидетельские показания, что вынесенный из синагоги молитвинник никакой ценности не представляет, не могли спасти Борю от оговора. Судья ничего слышать не хотел, трое судебных заседателя вникать в дело не собирались. В те годы украинский антисемитизм был особенно свирепым, самым ярым во всем Советском Союзе.
       На чисто формальном заседании киевского районного суда Боре влепили 2 года, хотя и условных, но не менее звериных - с обыванием наказания на так называемой химии. Вернулся он из Березняков с вылезшими волосами, обесцвеченным лицом, хроническим калитом и больной печенью. А институт он так и не закончил.
      Думаете, эта отвратительная история отвратила парня от иудаизма или хотя бы снизила градус его религиозности? Ничего подобного, она даже не усомнила его в благочестии и порядочности людей, с которыми он омывал руки перед кидушем - бывают на свете уроды, не надо обобщать.
      Подобные бориному эксцессы были хорошо всем известны, даже типичны, и принимались, как естественные реликты куда более страшных репрессий сталинского лихолетья. Но они ни на миг не смогли приостновить, ослабить неуемную тягу еврейской молодежи к своим национальным корням. В позднебрежневские времена евреи (особенно отказники, которых не выпускали из тюрьмы народов) так безоглядно оборзели, что стали смело собираться на частных квартирах. Там учили иврит, приобщались к еврейским традициям, кошруту и, конечно, читали Тору.
      
      Горбачевская перестройка и, тем более, ельцинское свободоволие подняли новую еще более мощную волну еврейского молодежного возрождения. Вот только два этому свидетельства.
       Летом 1996 года я после инфаркта оказался пациентом реабилитационного санатория в подмосковном Болшеве. В первый же день, выйдя на прогулку по санаторному саду, я с удивлением увидел стайку молодых ребят лет по 18-20, которые, морщясь и корчась от боли, в раскорячку двигались по дорожкам. Еле волочя ноги, они между тем громко подтрунивали друг над другом, посмеивались, переругивались. Я слегка пораскинул мозговыми извилинами и сообразил, что эти молодцы только что прошли обряд обрезания, и их бедные пенисы, лишившиеся крайней плоти, негодуют и горько плачут, больно касаясь грубого сатина трусов.
      Оказалось, что хабадская община арендовала в болшевском санатории целое крыло, где разместились летние классы еврейской ишивы. Ребята учили здесь иврит, читали Тору, Танах, Талмуд, приобщались к еврейским традициям и, конечно, их детородные члены должны были быть подготовлены к святому делу воспроизведения еврейского населения планеты.
      - Желающих поступить к нам учиться отбоя нет, - сказал мне в приватной беседе ребе, учитель истории древнего мира, с которым мы познакомились, встретившись на садовой дорожке. - Очередь записавшихся в Лист ожидания дошла до нескольких сотен, пришлось его даже временно закрыть.
      С другим свидетельством прихода евреев в еврейство было для меня знакомство с Женей, студентом МИРЕА (Институт радиоэлектроники), страстно влюблённым в мою младшенькую дочь Инну. Он очень хотел на ней жениться, делал ей предложение, часто бывал у нас дома, и даже после её отьезда в Америку. Но, кроме увлечения Инной, он был плотно вовлечён в Хабад, ходил в синагогу, изучал Тору, еврейские традиции. Это благодаря ему у Инны появилось второе, еврейское, имя, это он повесил на косяке нашей квартиры мезузу. Однажды нам позвонила его мама:
      - Здравствуйте, Геннадий Александрович. Я знаю, наш Женя у вас бывает, очень тепло о вас отзывается. Поэтому я и решилась побеспокоить. - Она запнулась, и я услышал с той стороны телефонного провода её приглушённые всхлипывания. - Пожалуйста, если можете, сделайте что-нибудь. Помогите, вырвать его из этой ужасной хабадской секты. Вы знаете, ведь он собирается бросить институт. Уйти с 4-го курса! И чем вы думаете он хочет заниматься? Вместо науки, инженерной профессии, радиоэлектроники, он мечтает стать шахтером, переписчиком Торы. Такое несчастье! Это он попал под влияние своих товарищей-глупцов, которые, охмурённые религией, ещё раньше уже ушли из институтов.
      Я в ответ на ту телефонную просьбу что-то вежливое промямлил, сказал, что постараюсь, поговорю. Ну, конечно, ничем и никак помочь я не мог - Женя и на самом деле бросил учёбу, а позже уехал в Нью-Йорк, где неплохо продвинулся по хабадской линии и со временем стал даже раввином. А в те 90-е годы он вместе с другими десятками (сотнями?) тысяч молодых евреев, действительно, попал в мощную волну еврейского возрождения, которая вырвала всех их из путины полной ассимиляции и руссификации.
      
      
      
      
      
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Разумов Геннадий Александрович (grazumov@yahoo.com)
  • Обновлено: 06/09/2015. 59k. Статистика.
  • Статья: США
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта
    "Заграница"
    Путевые заметки
    Это наша кнопка