РЕУВЕН МИЛЛЕР
ИТАЛЬЯНСКОЕ КАПРИЧЧО
( Март 2001 )
На этот раз нам удалось осуществить неоднократно срывавшуюся задумку - посмотреть Италию. В какой-то мере поездка эта была авантюрой - на нее спровоцировали нас приятели, предложившие поехать туда вчетвером весной, и мы согласились, хотя, по нашим представлениям, еще рановато было - только-только переварили полугодовой давности пиренейский тур... Но когда механизм поездки начал раскручиваться, что-то у наших спутников произошло, они раздумали, отменили заказ на билеты, ну а мы уж решили не останавливаться - сколько раз можно откладывать? Подготовились достаточно прилично: купили билеты на самолеты "Алиталии" по относительно невысокой цене и на нужные нам дни: туда - в Рим, обратно из Милана; забронировали через Интернет приличные гостиницы во всех четырех городах, где собирались останавливаться; выяснили расписания и тарифы поездов, на которых предстояло перемещаться по стране. Знакомые, уже побывавшие в Италии, снабдили нас несколькими книжками и картами, а также массой полезных советов, существенно дополнивших наши знания об Италии сверх подчерпнутых из имевшихся у нас 2-3 путеводителей. Мало того, наш родной ребеночек ездил перед Новым годом в Милан и Венецию, и от него узнали мы много ценной информации.
Кроме Рима и Милана мы предполагали побыть по нескольку дней во Флоренции и Венеции, а также съездить посмотреть Тиволи, Сиену и Пизу.
В отличие от предыдущих поездок по заграницам, особенно первой нашей - парижской, индивидуальной, в этой я занимался лишь организационно - хозяйственными вопросами. Идеологом и мотором поездки была жена, ее тянуло лично "прикоснуться" к мировой изобразительной классике, она мечтала попасть на спектакль "Ла Скалы", убедиться, что Венеция действительно стоит на воде, и т.д., и т.п. Тень скромного гимназического учителя Бачея (как выяснилось впоследствии, сына вятского архимандрита и зятя большого одесского генерала), так запросто в 1912 году повезшего своих недорослей Петю и Павлика на каникулы в Италию, не давала ей, лишенной такой возможности в родимой Совдепии, покою, я думаю, еще с 1957 года, когда была опубликована повесть о похождении одесского семейства на Аппенинах...
Еще одной особенностью было то, что мы впервые собрались самостоятельно ехать в страну, где невозможно общаться ни на русском, ни на иврите, а ничем другим, кроме слабеньких, мягко говоря, английского и французского, мы не владеем. Но, с другой стороны, где наша не пропадала в безъязыкие израильские годы?! Мне кажется, что я сумею теперь договориться с аборигенами даже в Полинезии...
ПРЕДШЕСТВИЕ
Так уж получилось в моей жизни, что отношение мое к Италии всегда было, скорее всего, холодным. Началось с художников Ренессанса, которые никогда не были в опале у совковых властей, и идиосинкразию к словам "эпоха Возрождения", "гуманизм" и именам самых-самых великих я схлопотал еще в пятилетнем возрасте, когда пережил тянувшееся, как мне кажется, месяцами, мероприятие по празднованию 500-летия Леонардо, в котором, кроме непрерывного гундевшего у бабушки репродуктора, принимали участие очень занимавшие меня, малограмотного в те годы, журналы "Огонек", тиражировавший в меру своих небольших полиграфических возможностей шедевры Леонардо, Рафаэля и примкнувшего к ним Рубенса, а также особенно любимый мною "Крокодил", где лохматый и сумрачный старик Леонардо из номера в номер торжествовал над козлобородым, в звездно-полосатом цилиндре, дядей Сэмом - великая соцреалистическая изобразительная классика кукрыниксо-ефимовых...
Затем в юности я влюбился в испанцев Эль-Греко и Гойю и художников конца XIX - начала ХХ века, прежде всего, французских импрессионистов, и таковы мои предпочтения до сих пор...
К музыке, где итальянцы лидировали лет 300-400, создав, по сути дела, кроме огромного пласта мировой культуры также применяемую и по сей день технологию сочинения и исполнения, в которую продолжают интегрироваться даже созданные ХХ веком чудеса аудиотехники, я приобщился много позже, уже с Раиной помощью. Из итальянцев люблю Вивальди и Паганини, но ведь их исполняют не только и не столько в Италии!.. Знаменитое итальянское пение, в первую очередь, великие помпезные оперы, переношу с трудом, и процесс этот с возрастом только усугубляется...
Что касается древностей, то после пирамид, Иерусалима и довольно обильного греко-римского наследия в Эрец Исраэль, меня сложно чем-то удивить. Опять же, российско-советская педагогическая традиция изучения истории древнего мира с ее явным перекосом в пользу античности и несвоевременностью для 11-12 летних умишек, к тому же доставшаяся советским детям без сопутствующей ауры греко-латинской зубрежки, которую могли ощущать гимназисты Петя и Павлик Бачеи, превращающая эту несвоевременность в несварение информации, ничего, кроме холодной неприязни к римской истории в моей памяти не оставила. Уже взрослым человеком я понял, кроме того, что именно римляне совершили самое большое преступление против еврейского народа за всю его историю - уничтожили существовашую тысячу лет еврейскую государственность и рассеяли евреев по всему миру. В моих глазах даже Катастрофа времен второй мировой войны выглядит меньшим преступлением. Иудейская война, закончившаяся разрушением Храма, пленение и рабство непокорных иудеев сожрали, наверно, гораздо большую долю тогдашнего еврейского народа, чем в нашу эпоху это сумел гитлеризм и его приспешники. Кстати сказать, итальянские фашисты, насколько я знаю, мало причастны к "окончательному решению еврейского вопроса" Гитлером...
История средних веков и нового времени у нас изучалась также из рук вон плохо, и из всей заграницы в ней явно доминировали англичане и французы, поэтому о послеримской истории той земли, куда мы ехали, я имел весьма смутное представление, разве, что помнил с пятилетнего возраста о существовании эпохи Возрождения, Леонардо, Микеланджело, Бокаччо, других гигантах, но почти не имел понятия о государственных и обществено-политических структурах тех времен (что-то в духе советского анекдота: "Л.И. Брежнев - мелкий правитель эпохи великого артиста Аркадия Райкина"). Помнилось только, что современная Италия появилась на карте мира во второй половине XIX века в результате гарибальдийских войн, а чем итальянцы, за исключением Верди, Бузони, Пуччини и Маркони там потом занимались целые полвека, я понятия не имел.
Следующим этапом были двадцатые годы прошлого (уже!) века: Маринетти, Мусоллини, футуризм, фашизм, непонятная и неудачная война с Абиссинией, ось Рим-Берлин-Токио, итальянские войска в сталинградском котле, досрочное окончание Италией второй мировой и быстрая сдача американцам. Затем, уже на моей памяти - из радио, газет и телевидения: калейдоскоп левых и правых правительств, "американская марионетка Де Гаспери" (опять же из моего любимого "Крокодила"), Пальмиро Тольятти, генсек итальянской компартии, лауреат сталинской премии за укрепление мира, брошенный продажным проамериканским режимом за решетку; расширяющиеся разногласия между КПИ и КПСС после ее ХХ съезда, еврокоммунизм, строительство в СССР завода-гиганта по лицензионному выпуску устаревшей модели "Фиата", похищение и убийство мафией главы правительства Альдо Моро, очень плохой папа Пий XII, затем - очень хороший Иоанн XXIII, чехарда у папского престола в 70-х годах и нынешний папа Иоанн-Павел II, приезжавший к нам в Святую Землю в прошлом году и называемый на иврите смешным, на мой слух, словом "апифиор", который у Стены Плача призвал сынов авраамовых (т.е., нас с арабами) к миру. К чести его следует сказать, что именно он много сделал для снятия с евреев многовековых католических наветов, он, будучи в Иерусалиме принес извинения еврейскому народу за гонения, притеснения и геноцид, осуществлявшиеся в течение двух тысячелетий христианства. В израильских газетах ходил тогда апокриф (а, может, и правда?) о молодом приходском священнике Войтыле, зарегистрировавшем маленькую еврейскую девочку как ребенка польских родителей, которые по просьбе ее настоящей семьи, их друзей, обреченных на смерть в газовой камере, тайно выкрали ее из гетто...
С Италией немного знакомила литература. Переводов итальянских писателей, кроме Данте, Петрарки, Бокаччо, Гольдони и Карло Гоцци (а чаще - тенденциозных описаний их произведений, что в русско-советской традиции со времн Белинского называется литературоведением) я, можно сказать, не встречал. Попался мне, правда, как-то в юношеские годы толстенный роман, если не ошибаюсь, Алессандро Мадзони, "Обрученные" - я не смог прочитать и пяти страниц, такая была скучища!. Припоминается еще что-то тягомотное в "Новом мире", кажется "Луна и костры" Чезаре Павезе.
Русские как-то тоже не очень много писали об Италии, в голову приходят только занудный Горький, проживший там большой кусок жизни, Гоголь, бывший уже не в своем уме, когда он начал повесть "Рим", успевший написать всего несколько первых страниц, да еще Толстой отправивший Анну Каренину с любовником в Италию, а из советских - автобиограф Катаев-Бачей да космополит Илья Эренбург. А, вот еще русский путешественник Карамзин, спустившись с Альп, немного захватил север Италии по дороге во Францию. У русских писателей Италия представала страной, ослепительно сверкавшей солнцем и морем... Из европейцев я читал об Италии у Дюма и Жорж Санд, Войнич и Диккенса. Кажется, все.
Европейские художники XVII-XIX веков, в том числе, русские, учившиеся и работавшие в школе классицизма, много потрудились для создания визуального образа Италии тех времен, и главными и любимыми их объектами были древнеримские руины, принявшие за тысячу с лишним лет романтический вид. И этими бесчисленными и однообразными Италиями увешаны Эрмитаж и Лувр, Русский музей и Третьяковка.
Главную же информацию о современной нам Италии мы получали, конечно же, из кино. Невероятное кинематографическое чудо 50-х годов - неореализм и итальянское кино следующих десятилетий были созданы, в основном, художниками левых взглядов, сочувствовавшими СССР, среди них было немало коммунистов, что вместе со сравнительно невысокой стоимостью их фильмов в прокате и демонстративно показанным низким жизненным уровнем большинства героев этих фильмов, лицемерно-мазохистское смакование проблем "простого человека" в капиталистическом обществе, открыло им в стране победившего социализма зеленую улицу и позволило нам увидеть большинство этих шедевров. Нашими любимцами были Анна Маньяни и Джульетта Мазина, Джина Лоллобриджида и София Лорен, Альберто Сорди и Марчелло Мастроянни, Тото и Уго Тоньяцци... А какие имена создателей фильмов! Де Сика! Де Сантис! Феллини! Пазолини! Дзефирелли! Бертолуччо! Джерми! Антониони! Братья Тавиани!
Вместе с тем мне лично был очень несимпатичен герой этих фильмов - неореалистский и постнеореалистский плебс, как правило, нищий в большинстве фильмов, или разбогатевший ("Бум", "Дамы и господа"). Я с удовольствием воспринимал художественные находки режиссеров, великолепную игру актеров (одна Анна Маньяни чего стоит!), но жизненные проблемы героев и коллизии фильмов проходили мимо меня - все эти люди казались примитивными, неинтеллектуальными, провинциальными, а потому мне неинтересными. В этом отношении итальянские фильмы стояли в моих глазах рядом с советскими фильмами из жизни советской рабоче-колхозной коммуналки, как правило, снятыми несравненно хуже и, разумеется, менее солеными. Даже перестроечный поток ранее недоступных шедевров мало изменил мои ощущения. Скажем, поэтическое очарование "Амаркорда" вызвано тем, что это - ностальгическая легенда об ушедшем времени, о детстве. Перенеси его персонажей в 70-80 годы, и от фильма ничего не останется, - он превратится в фарс о тупой и грязной провинциальной жизни, не более того...
Я перечитал написанное и понял, что за нелюбовь к изобразительной классике, за отсутствие пиетета перед солнечной Италией, "где зреют апельсины и лимоны, и маслины, фиги, и так далее..." приговорен тобою, читатель, на выбор: к побиению камнями, распятию на кресте или растерзанию львами на арене Колизея, чем любили развлекаться римляне. Как так можно? Не восхищаться априори Италией, которой весь мир веками восхищается?
Как говорится на родимом иврите: "Лама? - Каха!", то есть: "Почему? - А потому!". Ничего не могу с собой поделать, - тем более, что сейчас модно иметь нетрадиционную ориентацию, хотя бы по отношению к Италии...
РИМСКИЕ КАНИКУЛЫ
...Потом в гостинице нам выдали карту Рима, получше той, что мы привезли с собой - в ней более-менее были соблюдены пропорции. В частности, вокзал Термини, на который мы приехали вечером из аэропорта, был показан во всю длину. А с той нашей картой, выйдя из вокзала, как стало ясно потом, через далекий боковый выход, я представил нас стоящими на привокзальной площади (т.е., приблизительно в полукилометре от фактического места), от которой, судя по карте, было рукой подать до заказанной гостиницы, всего несколько минут ходу. Поэтому знакомство с Римом началось с зигзагообразного плутания по практически пустым ночным улицам (время, на самом деле, было между половиной девятого и половиной десятого вечера). Редкие личности, попадавшиеся нам на глаза, были, как правило, подозрительного вида неграми или китайцами. Итальянский язык мы по ряду причин еще не успели как следует освоить, что создавало некоторые сложности в общении с местным населением. Одним из первых впечатлений от Вечного Города оказалось его родство со Святым Городом в отношении бестолковости уличной топографии - табличек с названием улиц в Риме также мало, как и в Иерусалиме. Более того, если пучок улиц связываются площадью, то на перекрестках нигде не встретишь названий улиц, а только имя площади. Ну и на нашей дорогой карте были отмечены одни улицы, а на табличках, в основном, другие... Посему, проскочив нужный нам поворот возле площади Санта Мария Маджоре, мы потащились по магистральной, но абсолютно пустынной улице Кавур в сторону, противоположную нашей гостинице. И вот, встав под очередной фонарь возле станции метро, чтобы сориентироваться, мы вдруг услышали русскую речь. В двух шагах от нас две молодые подвыпившие девушки обсуждали свои похождения. Мы бросились к ним, как к спасателям, и они нам помогли. Где точно расположена наша улочка, они не знали, но были уверены, что это в районе хорошо знакомого им комиссариата полиции, куда они ходили отмечаться. Девочки развернули нас назад, и пошли с нами по мрачной ночной улице Кавур. Метров через пятьсот, на углу скатывающейся вниз и влево улицы, они остановили пожилого итальянца, в веселом расположении духа возвращавшегося из какого-нибудь "молочно-кефирного" заведения, который объяснил им, а они нам (в итальянском у них опыта было гораздо больше, чем у нас!), куда идти, и это, наконец, был правильный путь...
Низкий поклон подвыпившим обитателям пустынных улиц вечернего Рима!..
Четыре с половиной дня, всего четыре с половиной дня, мы осматривали Рим, его улицы, площади, сады, фонтаны, музеи, руины и церкви. Вечный Город, как и положено настоящим путешественникам, мы, в основном, познавали ногами.
Улица Кавур, такая мрачная ночью, а днем - типичная красивая столичная магистраль, за четверть часа приводила нас от площади и церкви Санта Марии Маджоре, в двухстах метрах от которой мы жили, к сердцу Рима - Капиталийскому и Палатинскому холмам и Колизею. В здании, соседнем с нашей гостиницей "Дорика", мы обнаружили знакомую с детства по расказу Андроникова Римскую Оперу. Жаль, что при нас там ничего приличного не давали...От Пьяцца Виминале, где мы жили напротив здания МВД, улица спускалась в одну сторону к площади и церкви Санта Марии Маджоре, а в другую, пересекая магистраль Национале и приняв имя Виа делла Катро Фонтане (т.е., Четырехфонтанки), поднималась сначала до перекрестка на вершине холма, где на четырех углах его бьют эти самые фонтаны, затем скатывалась на Пьяцца Барберини к фонтану Тритоне. Дальше, переименовавшись в Виа Систина, она заканчивалась высоко над площадью Испании, куда мы спускались по многоярусной лестнице, где периодически устраивают гала-концерты и показы мод.
От другого конца Пьяцца Барберини вверх к огромному парку - Вилле Боргезе извивается улица Венето - центр римской "дольче вита", где и около полуночи полно народу, яркое освещение, заполнены дорогие рестораны, но, если верить путеводителю, - она одна такая на весь Рим. Город, как мы убедились по прибытии, рано ложится спать.
От Барберини по оси фонтана отходит Виа Тритоне, которая идет параллельно (насколько это понятие можно отнести к городу на холмах) Виа Национале, и между ними находится знаменитый фонтан Треви, а дальше Виа Национале выходит к Пьяцца Венеция, между которой и Колизеем на Палатинском и Капиталийском холмах сосредоточена основная часть руин древнего города Рима.
Пьяцца Венеция - очень заметная узловая точка Рима, ее видно издалека из многих мест. Она выделяется монументальным белоснежным дворцом Витториано, облепленным всевозможными статуями и фонтанами, построенным на стыке XIX-XX веков в память первого короля объединенной Италии Виктора-Эммануила. Здание это было знакомо нам по первым кадрам фильма "Приключения итальянцев в России", там мимо него на сумасшедшей скорости просигала на мотороллере героиня (между прочим, весьма характерный для Рима и для этого места персонаж!). Для начала мы по темноте своей приняли белую громаду за какой-нибудь отреставрированный Римский Форум, хотя ни в одном путеводителе об этом здании не было ни слова. Ошибка выяснилась, когда мы вошли внутрь, где попали в музей строительства дворца и поняли, что этот кич, эта имитация древнего стиля, по архитектурным меркам, можно сказать, новенькая, с иголочки...
Если пойти от Пьяцца Венеция к Тибру, то напротив острова Тиберин, связанного мостами с обоими берегами реки, попадаешь в сеть старинных узких улочек, бывших когда-то старым еврейским кварталом-гетто. И сейчас здесь напротив моста Понте Фабрицио высится громадное здание римской синагоги, а на карте желающие могут найти адресок близрасположенного кашерного ресторана...
Ну, а если направиться к набережным от площади Испании через сеть маленьких улочек, где почти в каждом доме очень дорогие магазины высокой моды, приходишь на Пьяцца Навона, где площадь вокруг трех ее фонтанов оккупирована художниками, торгующими как готовым худширпотребом, по-моему, "машинного" производства, так и предметами своего уличного творчества на темы фонтанов Пьяцца Навона. Оставшееся от них место занимают негры, продающие сумки - этих ребят полно по всей Италии. Дальше от площади выходим на Виа Витторио-Эмануэле возле церкви Сант Андреа, недалеко от которой по направлению к набережной находятся развалины Театро ди Помпео. Их сложно разглядеть между домов и огромного привозного рынка, занимающего близлежащую площадь. А там уже до набережных рукой подать, и по ним опять же недалеко дойти до синагоги. И чуть дальше от берега, между мостами Понте Фабрицио и Понте Палатино - длинная и очень живописная площадь Пьяцца Бокка де Верита, с обоих концов которой остатки древних построек: Театро ди Марсело и колоннада Темпло ди Эрколе о ди Веста.
Как-то мы проделали пешком путь от Ватикана до дома. Мы шли по Виа Кола ди Риенце, современной жилой и торговой улице, на которой обнаружили большой крытый рынок и массу дешевых распродаж. Перейдя Тибр по мосту королевы Маргариты, на противоположном берегу мы попали на Пьяцца дель Пополо, увенчанную египетским обелиском. Над этой площадью нависал парк Виллы Боргезе, куда мы и поднялись, а затем прошли по парку, кое-где переходящему в лес, оставив справа Виллу Медичи, два с половиной-три километра до Галереи Боргезе... После посещения музея мы уже ранее описанным путем спустились по Венето к Барберини, затем сделали крюк для осмотра фонтана Треви, а потом по нашей Четырехфонтанке добрались до гостиницы...
Было у нас и несколько автобусных поездок по городу, но в основном, это уж когда ноги не носили. В какой-то день мы купили однодневные проездные билеты, но так и не использовали их полностью, предпочитая пешие прогулки. Был, правда, случай, что мы перепутали при посадке направление автобуса, но это оказалось даже к лучшему, мы проехали по юго-восточной части Рима и просто посмотрели ее из окна, что тоже немало. Мадрид, например, мы осматривали практически только так.
Наши глаза, изголодавшиеся в засушливом Израиле по зелени, в Риме, да и в итальянской провинции наслаждались обилием свежей растительности. Рим - очень зеленый город, там множество парков, лесопарков, скверов. Зеленый символ Рима - знакомая по рисункам и фотографиям итальянских ландшафтов зонтичная сосна - пиния. Даже на микроскопической территории Государства Ватикан, чуть ли не половину которой занимают собор и площадь св. Петра, есть прекрасные, идеально ухоженные сады. Когда смотришь на город откуда-нибудь сверху, а в Риме много высоких точек обзора, хотя его холмы, конечно же, ниже иерусалимских, дух захватывает от красоты и простора этого древнего современного города. Хорошо, что там не понастроили небоскребов, и в небе конкурируют только шпили и купола церквей...
Полтора дня мы осматривали археологические музеи под открытым небом на Капитолийском и Палатинском холмах и примыкающие к ним Форум Траяна и Колизей. Мы бродили по тропам, проложенным на местах древних улиц, по лесопаркам, скрывающим в своей могучей зелени останки домов, бань, храмов, стадионов и дворцов великого города, правившего когда-то миром, проходили под арками, воздвигнутыми в честь трумфа римского оружия. По очень высоким, неудобным ступеням поднимались мы на трибуны и стены Колизея и будь у нас побольше воображения, могли, бы, наверно, представить происходящее внизу на арене кровавое зрелище... На всем пути: и на открытом воздухе, и в археологическом музее, и в развалинах дворцов и храмов, - всюду преследовали нас целые и разбитые статуи древних кумиров: богов, императоров, а также простых римских граждан. Меня поразили руины храма Венеры напротив Колизея. От огромного сооружения сохранилась половина, оно видно как бы в разрезе, и внутенний свод его неожиданно напомнил мне нечто вроде формы для отливки купола, подобного сооруженному на соборе св.Петра или широко применявшегося мусульманами в средние века (купола мечетей Омара и Аль-Акса в Иерусалиме, среднеазиатских мечетей), а также арочные входы в знаменитые самаркандские мечети Регистана и Биби-ханым...
Нам довелось испытать то чувство, которое, видимо, посещает большинство туристов, на "римских каникулах" бродящих по следам ушедшей цивилизации - восхищение ее уровнем, хорошо видимым даже два тысячелетия спустя, и какую-то легкую грусть, знакомую по картинам художников XVII-XVIII веков, тиражировавших виды руин.
"Раскопки, руины, кругом одни руины!". Все эти руины очень обихожены и приспособлены под туристскую индустрию. Многовековая привычка. Наверно, очухавшись после нашествия Атиллы, варваров и вандалов, жители Рима, за неимением ничего лучшего, начали торговать славным прошлым предшественников. Желающих поглазеть на поверженный Рим, видимо, было всегда предостаточно. Я испытал атавистическое варварское злорадство, сфотографировавшись рядом с аркой Тита, где на барельефах римские воины угоняли в плен и рабство моих бородатых и пейсатых предков. Я-то с опозданием на исторические два тысячелетия и личные полвека все же вернулся к моему народу, в Иерусалим, а где вы, доблестные римляне? Где ваши храмы, боги и оракулы? Подозреваю, что и у первых, средневековых праздношатающихся туристов, попавших в Рим, у которых, быть может, свежее была историческая память, зрелище разрушенной "империи зла" вряд ли вызывало добрые чувства... Но было и другое. Приведу свидетельство Иоакима Дю Белле, французского поэта XVI века, посетившего Рим через тысячу с лишним лет после его разрушения (перевод И. Эренбурга):
Увидев Рим с холмами неживыми,
Безмолвствует в смятеньи пилигрим:
Нагроможденье камней перед ним.
Напрасно Рим найти он тщится в Риме.
Был пышен Рим и был непобедим,
Он миром правил. В серо-синем дыме -
Обломки славы, щебень. Где же Рим?
Уж Рима нет, осталось только имя.
Он побеждал чужие города,
Себя он победил - судьба солдата,
И лишь несется, как неслась когда-то
Большого Тибра желтая вода.
Что вечным мнилось, рухнуло, распалось,
Струя поспешная одна осталась...
Повсюду славен, повсеместно чтим,
С поверженнными, праздными богами.
С убогим мусором в разбитом храме,
Нам открывается великий Рим.
Был блеск его уму непостижим,
Беседовали башни с небесами,
И вот, расщеплен, он лежит пред нами,
Он нас томит ничтожеством своим.
Где слава цезарей, рабов работа?
Побед кровавых пышные ворота,
Героев рой, бессмертия ключи?
Все унесли века. Страшней нет власти.
Я говорю себе: коль эти страсти
Испепелило время, промолчи...
Пришельца потрясает запустенье.
Те арки, что страшили небеса,
И дерзкий мост, и мрамора леса -
Пожарища, камней нагроможденье...
От разрушения Рима до написания этих стихов времени прошло вдвое больше, чем от Ренессанса, когда жил поэт, до наших дней, и именно тогда, судя по Дю Белле, началось восстановление и строительство современного Рима:
Но этот прах- источник вдохновенья;
Еще звучат былого голоса,
И зодчий, открывая чудеса,
Возносит к небу дивные строенья.
Не думайте, что все вокруг мертво,
Колонны рухнули, не мастерство.
Обманчивому облику не верьте;
Вот он - веками истребленный Рим,
Он воскресает, он неистребим,
Рожденный страстью, он сильнее смерти.
Христианские реставраторы, правда, действовали своеобразно, примеры чего мы уже видели в Испании. Например, сбросили статую императора Траяна с триумфальной колонны (хотя, может я зря так: статую, да и саму колонну могли свалить гунны), а вместо нее поставили своего нового идола - апостола Петра.
Вообще, побывав в Риме, я понял, что истинная родина нынешней христианской религии - это, безусловно, Рим. У религии этой, на мой взгляд, с иудейской ересью, зародившейся во II-III веках до н.э. в наших краях, общего меньше, чем у кошки, которую я сейчас вижу в окно, с ископаемой амфибией, породившей многие виды и поколения млекопитающих.
Первые четыреста-пятьсот лет люди, исповедовавшие так называемые раннехристианские и, впоследствие, евангельские принципы, были гонимы: сначала ортодоксальными иудеями, затем римлянами. Они уходили из большого мира в пустыни, к пещерам над Мертвым морем, в катакомбы, и их проповеди, вначале лишь незначительно противоречившие ТАНАХу (Ветхому Завету) и Талмуду, не находили заметного отклика у современиков. При более-менее благополучной жизни в Иудее, даже в процессе двухсотлетнего сползания еврейского государства от независимой монархии к вассальной деспотии, раннехристианские идеи были чем-то вроде "кухонного" диссидентства, ропота недовольных.
Перелом произошел в начале новой эры. Оккупация Римом, потребовавшим от иудеев, наряду с их традиционным единственным и непознаваемым Богом, совершенно неприемлемого для иудеев обожествления римского Императора и воздаяния божеских почестей его статуе в Храме, восстание против римлян, известное как Иудейская война, поражение восставших и разрушение римлянами Второго Храма, уничтожение еврейской государственности, поражение восстания Шимона Бар-Кохбы, вызвали у евреев мощный моральный кризис, потерю веры в собственные силы и ожидание прихода спасителя свыше - Машиаха, нового царя из дома Давидова, который восстановит Храм. Среди людей, угнанных в рабство, вырванных из привычной среды, потерявших семьи, пораженчески-успокаивающая фаталистическая философия евангельских проповедей о, в целом не замеченном "в своем отечестве" неудачном явлении Машиаха из Нацерета, и отрицание необходимости соблюдения множества жестких иудейских ритуалов (мицвот) нашла благодатную паству. Именно тогда, в I-II веках н.э.истинный основатель христианства апостол Павел носился по восточной части Римской империи и интенсивно создавал все новые и новые тайные общины своих единомышленников.
В самом же Риме, в целом веротерпимом, раннее христианство, которое в глазах римлян не отличалось от иудаизма, и воспринималось таинственной религией зловредного, жестковыйного народа-врага, испортившего при покорении его немало крови римлянам (как в прямом, так и в переносном смысле), жестоко преследовалось. В правление императоров Тита и Домициана принимались антииудейские законы, например, закон, запрещающий членовредительство, т.е., "брит-милу", обрезание. Для иудео-христиан это не составило, правда, больших проблем, их гибкие идеологи, поднаторевшие на разного рода разъяснениях, объявили, что Иошуа-а-Ноцри, Машиах, принявший от римлян мучительную смерть на кресте, тем самым совершил завет с Богом ("брит-милу") для всех своих последователей и их потомков...
За следующие два столетия развитие разрозненных христианских сект на обширном востоке Римской империи: в Египте, Греции, Малой Азии, Сирии происходило еще довольно изолировано друг от друга, и они воспринимали многое от языческих религий галута (рассеяния). Например, если в рукописях Кумрана, принадлежавших предхристианской секте ессеев и датируемых II-III вв. до н.э., есть много общего с проповедями Иисуса, то там нет ничего из евангельской фабулы о распятии и, главное, о чудесном воскресении. Сюжет о распятии мог появиться уже в подвластной римлянам Иудее, тем более, что он исторически конкретен: Понтий Пилат и другие прокураторы казнили по этой садистской технологии немало возмутителей спокойствия, пророчествовавших в неспокойной Иудее. Воскресение явно навеяно вавилонской и египетской мифологией... И так далее...
Но в конце концов распространение раннего христианства, его объединение и централизация привели к тому, что внутри Римской империи, в основном, в восточной ее части сложилась независимая идеологическая организация, которая к началу IV в. н.э. имела четкую иерархичекую структуру и идеологическую основу - четыре канонических Евангелия, выбранных в течение нескольких десятилетий работы Никейского Собора из сотен различных текстов, до того времени используемых в христианских сектах.
А Рим в то время уже приходил в упадок. Его граждане зажрались, им надоело творить, завоевывать и защищать завоеванное и созданное. Постепенно Рим изнутри захватывался рабами, от которых все сильнее и сильнее зависели становящиеся немощными свободные граждане, несмотря на неограниченную власть над телами и, как им казалось, душами, своих рабов. Все больше рабов, пригнанных из разных стран, тем или иным способом добивались успеха, богатели, покупали свободу, и страх перед массовостью этого являения угнетал римскую аристократию.
Кстати, нынешние итальянцы - это в массе своей - потомки тех самых рабов и последующих гуннов и варваров, у которых, как я понимаю, не было обета полового воздержания на оккупированных территориях. Есть, конечно, в них и доля крови каких-нибудь древних латинян, настоящих римлян, но она невелика... "Чья б корова мычала!.." - скажут мне, еврею. Да, в нас тоже немало понамешано, это легко увидеть, понаблюдав несколько минут прохожих на какой-нибудь бойкой иерусалимской улице: привычный по прежней жизни ашкеназийский типаж - далеко не единственный. Но мы, несмотря на двухтысячелетнее рассеяние, сумели сохраниться как народ, нас сплотили: с одной стороны - Тора, а с другой - антисемиты. Те из нас, кто верует в Бога, продолжает молиться тому же Богу, что и Моше-рабейну, Богу Израиля. Наши праздники - не праздники Марса, Изиды, Перуна, не Рождество, не Курбан-байрам и даже не Новый год (о чем лично я, человек светский, сожалею). Мы отмечаем важнейшие исторические и идеологические вехи нашего древнего народа. Этим могут похвалиться потомки древних египтян и вавилонян, персов, греков и римлян? Нет, вместо праздников Аполлона, Марса, Иштар и Изиды они празднуют Рождество или Курбан-Байрам. Народы эти, имеющие, конечно, биологические связи с людьми, в древности населявшими их ареал, и с непременным следствием тысячелетий истории - безусловной генетической мешаниной других этносов, потеряли, в отличие от нас, духовно-идеологическую связь со своими далекими предками, и, по сути дела, лишь приторговывают следами их пребывания, случайно оказавшимися перед взором или под ногами новых поколений...
Позволю себе небольшое отступление по поводу истории. Мне кажется неправильным ее традиционный географический уклон. Я думаю, что вместо изучения процесса проживания разных народов в какой-то географической области (типа какой-нибудь "Истории народов Узбекистана"), вместо истории государств типа "Истории СССР", куда без излишнего формализма, кроме нескольких десятилетий государства, просуществовавшего под именем "СССР", намешали столетия предыдущих государств и формаций, существовавших на этой географической территории, в основном, относящиеся к русскому народу и его предшественникам, следовало бы изучать историю каждого народа-этноса, его рожденние, развитие, зрелость, старость и смерть, ибо судьба этносов напоминает жизнь биологических организмов... С тех пор, как я по-дилетантски, т.е., для личного удовольствия и без нажима извне, заинтересовался историей, то в силу своей математической испорченности и привычки искать количественное выражение статистических закономерностей, и отчасти под влиянием Л.Гумилева, определившего средний срок жизни этносов в 1000-1200 лет, заметил, что для вершины состояния народа, периода его зрелости, история отпускает, в среднем 150-250 лет, и это - вне зависимости от народа, места, времени, социальной формации. (В скобках замечу, что я, как и большинство, людей воспитанных в европейской традиции, не замечаю такую малую деталь земного населения как китайцы и, вообще, дальневосточные народы с их аномальными, на наш взгляд, религиями, традициями и историями!). Примерно двухвековой срок прошел между воцарением Давида и отделения Израильского царства от Иудейского, два века процветала древняя Греция, первые века старой и новой эр - вершина Рима, XV-XVI века - расцвет Венецианской республики, XVIII-XIX, начало ХХ веков - звездный час Великобритании, на полвека позже началось и в начале ХХ же века закончилось мировое величие Франции, XIX-XX века - пик России-СССР...
Вернемся же к Риму. Через 250 лет после разрушения Иерусалимского Храма Рим был уже не тот. Народные настроения, расшатанные восстаниями рабов, все более усиливающимися агрессиями варваров со всех сторон огромной империи, стали сродни унынию иудеев, не сумевших одолеть римскую военную машину. И значительную долю граждан составляли уже "новые римляне", выходцы из провинций и, вообще потомки бывших рабов. Среди них было немало христиан с их скромными, по римским меркам, религиозными ритуалами, с фаталистически-терпеливым восприятием настоящего и настроем на светлое будущее в Царстве небесном, а также с сознанием того, что их Пантеон, т.е., бывший единый Бог евреев, превратившийся у них в Троицу, а также Божья Матерь, святые апостолы и местные святые великомученики, стал сильнее римского Пантеона - всех этих Юпитеров, Марсов и Венер. Население Рима, становившееся все менее латинским по крови, постепенно разочаровывалось и в религии римлян. И наступил момент, когда верха уже не могли, а низы уже не хотели... Император Константин признал христианство государственной религией Римской империи и для большей надежности перенес столицу империи поближе к истокам новой религии, подальше от языческого Рима, на стык Европы и Азии, скромно назвав новую стлолицу Константинополем.
Но многовековая римская ментальность, выросшая из греческой гармонии и красоты, помноженной на гром римских военых побед по всей известной тогда Ойкумене, требовавшая громадности, помпезности и пышности обрядов, никуда не делась, и тут произошла последняя трансформация новой религии, она была поглощена языческой ритуаликой, и эта пилюля-мутант иудаизма, которую не подавившись проглотило римское язычество, создала в нем новую мутацию, называемую ныне христианством. Непознаваемому евреями Богу придали привычный образ Юпитера. Юнону приодели и объявили Пресвятой Девой. Из Венеры, также прикрытой, сделали Марию Магдалину и т.д. Главное - инфраструктура - огромные храмы римских богов со всем имуществом переоборудовались в церкви. Под новые обряды приспосабливалась отработанная веками языческая храмовая ритуалика. Граждане Рима, в массе своей варвары, с удовольствием сбрасывали с пъедесталов прежних богов... Но все это продолжалось достаточно недолго, на Рим со всех сторон обрушились еще более страшные разрушители, и к концу V века от него остались только руины. Новая же религия продолжала развиваться и здравствовать на своей прародине - Восточной Римской империи и поддерживать духовно жителей разрушенной Западной, постепенно распространяясь по всей варварской Европе...
...Впоследствии церковники немало потрудились над тем, чтобы привить пастве, в массе неграмотной, не понимающей умерших латыни и древнегреческого, на которых монопольно в течение столетий переписывались Библия, книги отцов церкви и велись богослужения, во-первых, идей об отсутствии генетической связи христианства с иудаизмом, во-вторых идей воинственного противопоставления христианства иудаизму, т.е., говоря по простонародному: "Эти жиды нашего Христа распяли". Я, например, лично был знаком с жившей под Ташкентом православной бабкой из столыпинских переселенцев, которая ходила консультироваться к священнику Троицкой церкви по поводу утверждения ее дочери, что Христос был евреем. Получив у батюшки утвердительный ответ, бабка возмутилась: "Вот, сволочи, как же это они свояка-то распяли?!" . Хотя, я думаю, что ей, выросшей и прожившей жизнь при советской власти и наверняка худо-бедно читавшей по-русски, доступны были русские тексты Евангелий, книг, в общем-то небольших (правда, вопрос, а просто ли было их добыть тогда, при Сталине или в начале шестидесятых?) для того, чтобы самостоятельно понять, кем был Иисус, и кто его распял.
Для католиков-итальянцев вопрос о распятии Христа должен быть, мне кажется, еще гораздо более болезненным, чем для православных русских, просто унаследовавших уже через столетия канонизированную церковью антисемитскую концепцию. Ведь, в Евангелиях ясно написано, и в них в этом смысле нет никаких фантазий - таково на самом деле было распределение власти в провинции Иудея, что Иисуса казнили римляне, т.е., единственно признаваемые итальянцами предки их народа. Поэтому именно в Риме из комплекса вины, из желания переложить ее на чужую голову, возник навет на евреев, от которого сумел публично отказаться лишь нынешний католический Папа (православная церковь, кстати, в этом вопросе продолжает стоять в средневековой позиции). Именно в Риме и Италии церковь рождала новые мифы и создавала новые кумиры, чтобы показать римское, аппенинское происхождение христианства и максимально затушевать его иудейские корни. Центром христианства стали не Масличная гора или Храм гроба Господня в Иерусалиме, а собор св.Петра в Риме, где находится могила этого апостола, растерзанного львами в Колизее. Когда в VIII в. мусульмане захватили Нацерет, родину Иисуса, возникла легенда о самоперенесении находившейся там церкви Благовещения прямо в Италию и т.д., и т.п. Даже гении Ренессанса - Леонардо, Микеланджело, безусловно, высокообразованные люди, в своих работах на Гензаказчика - католическую церковь, следовали этой традиции. Но об этом дальше. И вообще, наверно хватит о церкви, как общественной институции?..
Церквей, в смысле - культовых сооружений, в Риме неисчислимое множество.
Мне подробно запомнился лишь собор св. Петра, а от остальных, которые я осматривал, осталось лишь какое-то интегральное впечатление. Скажу сразу - я не в восторге от архитектуры, интерьеров и убранства римских церквей, мне гораздо больше по душе радостная готика, увиденная в Испании и Португалии. Римские церкви своим полумраком, эклектическим переизбытком украшений, среди которых часто, конечно, попадаются скульптуры и картины великих, аляповатой роскошью, в моих глазах выглядели скучными и примитивными казенно-воспитательными учреждениями. Безусловно, и испанские церкви, по крайней мере, увиденные нами кафедральные соборы, не выглядят бедно, и там хвастаются тоннами золота, заложенного в алтари, но летящие вверх своды, окна, витражи, да и, на мой взгляд, лучший вкус и чувство меры у их создателей, способствуют подъему душевного настроения. Римские же церкви угнетают низкими сводами и мрачной серьезностью.
Но собор св. Петра - это нечто особое. Утром в воскресенье мы пришли в Ватикан на круглую площадь, огражденную колоннадами собора, с обелиском в центре ее и перпендикулярным главному входу собору широченным торжественным проспектом, пробитым во времена Мусоллини, и ведущим в реке. Было часов девять, народа еще почти не было. Мы спокойно вошли в громадный, а изнутри кажущийся еще большим, собор, сумраком напоминающий безразмерную подземную пещеру (катакомбный атавизм церкви?). Практически в центре собора высится золоченый балдахин на четырех каменных колоннах, имитирующих винтообразные пальмовые стволы. Кроме главного алтаря, расположенного против входа, есть еще несколько боковых, это, по сути дела, дополнительные церкви внутри собора. Богатейшее украшение собора, естественно, в характерной помпезной эклектике, заимствованной от древних римлян. Справа от входа, в нише - знаменитая "Пьета" Микеланджело, вернее, ее копия, сам оригинал находится в музее. Эту Богоматерь, оплакивающую Сына, Микеланджело изваял, будучи еще никому не известным юношей и по наивности даже не надписал свою работу. И поскольку почти никто не верил, что двадцатидвухлетний парень мог так живо передать материнское горе, автору пришлось как-то ночью пробраться в собор и выбить на статуе свое имя.
В соборе есть небольшой музей, где выставлены, в основном, одеяния, предназначенные для пап и кардиналов, и церковная ритуальная утварь. Посетив этот музей и осмотрев собор изнутри, мы решили подняться на его купол. Для начала лифт поднял нас на крышу собора, откуда мы смогли зайти на его верхние хоры и поглядеть на интерьер собора сверху. Ощущение было, как от обозрения глубокой пропасти. Далеко внизу шевелились человечки, начиналась воскресная служба, слышалось пение... Дальше был подъем на собственно купол. Это несколько десятков метров по высоте, очень тяжелых из-за того, что идти приходится по узким винтовым лестницам, где, чаще всего, двоим не разойтись, где нередко высокие, крутые ступени и практически нет возможности остановиться и передохнуть. Жена вначале вообще отказалась от мысли подниматься, я пошел один в компании каких-то китайских девочек-подростков, которые и задавали темп подъему. К счастью, они непрерывно болтали и хохотали, что, безусловно замедляло их прыть. А отстать от них, чтобы продышаться, на лестнице шириной сорок сантиметров, ввинчивающейся в купол вокруг стержня, было совершенно невозможно, да и поток поднимающихся был в, общем-то, непрерывный, сзади подпирала следующая группа. Но через несколько минут я все же более-менее живой вышел на баллюстраду купола. А еще через несколько минут туда вползла моя лучшая половина в состоянии, близкому к обморочному - все же любопытство оказалось сильнее страха... (Кстати, это был уже не впервые, нечто подобное произошло в Испании, в Каменном монастыре, когда она сначала наотрез отказалась пройти через туннель под водопадом, но через несколько минут все же догнала группу).
Посидев, попив водички и прийдя в себя, мы были вознаграждены за муки подъема. Боже, какой вид открылся нам! Прямо внизу, с одной стороны - круглая соборная площадь, постепенно заполняющаяся народом, с другой - яркая зелень и аккуратная геометрия цветочных клумб Садов Ватикана. А дальше, во все стороны - Рим, Рим и еще раз Рим! Рим с его бесчисленными Виа, Пьяцца, Пьццале (какое-то идишское слово!), желто-зеленым Тибром, пересеченным во многих местах перегруженными украшениями Понте и обрамленным широкими Лунготевере, Рим с его холмами, парками, дворцами и куполами церквей! Была солнечная погода, и долго не хотелось расставаться с панорамой Великого города...
Но в конце концов мы все же спустились, что было несравненно легче, и пошли искать знаменитые Музеи Ватикана. Для этого нам пришлось обогнуть по периметру почти всю огороженную высокой стеной территорию папского государства. На самой же территории шла бойкая торговля сувенирами и всякой мелочью, причем относительно дешево: Ватикан - зона свободной торговли! Музей в тот день не работал, и пришлось отложить его посещение на пару дней. Около полудня мы присели передохнуть на Пьяцца ди Рисорджименто возле стены Ватикана и где-то в половине первого вернулись на соборную площадь. Мы попали к моменту исхода с площади многотысячной толпы после традиционной воскресной проповеди и вместе с толпой пошли по широченному проспекту Виа ди Концилиационе в направлении Тибра и замка св. Ангела. И лишь вечером из теленовостей мы узнали, какое зрелище пропустили, сидя всего в нескольких сотнях метров от собора св. Петра. Во-первых, на проповедь вышел сам Иоанн-Павел II, во-вторых, по окончании проповеди он отпустил грехи и дал благословение чернокожей уличной проститутке (я думаю, что в христианском календаре в то воскресенье было что-то связанное с Марией Магдалиной). Не знаю, что мы увидели бы в стотысячной толпе, но по телевизору все это смотрелось хорошо. Итальянские СМИ достойно подготовились к мероприятию с прощением грешницы: по всем каналам ее сначала показывали в производственной обстановке, на каком-то перекрестке, где у светофора она в соответствующей спецодежде, предлагала свои услуги проезжающим, затем на исповеди, и вот, наконец, сам Папа благословляет ее перед всем честным народом! А мы такое зрелище прозевали! Но ладно, Бог с ней, с блудницей!
Замок св. Ангела - это форпост, крепость, защищавшая Ватикан. Сейчас это музей, где опять же глаза рябит от археологических экспонатов и картин, иллюстрирующих разные военные эпизоды с участием замка, но кроме того, и само сооружение интересно. Мы поднимались на самую крышу его, увенчанную статуей ангела с мечом, и опять перед нами была панорама Рима, правда теперь лишь ближних районов - замок намного ниже собора. Зато хорошо были видны сады Ватикана и собор, и всякие Понте и Лунгатевере Тибра...
Через пару дней мы снова приехали к Ватикану, чтобы попасть в его знаменитые Музеи. Километровая очередь желающих попасть туда начиналась все у той же Пьяцца ди Рисорджименто, но двигалась она довольно быстро, и примерно через час мы уже вошли в музей. Говоря словами величайшего гимнописца всех времен и народов, из зала в зал переходя, там двигался народ, причем довольно плотно и быстро. Утешало лишь сознание, что летом народу бывает гораздо больше.
Честно говоря, я ожидал, что музей этот поинтересней. В Лувре, да и в Эрмитаже итальянская классика представлена гораздо лучше, может быть, это связано с тем, что там дворцы исчезнувших монархий давно превращены из резиденций в художественные музеи, и экспозициями там, по-видимому, больше занимаются искусствоведы, а не хозяева, и эти экспозиции не служат украшению интерьеров, а сформированы тематически, то есть, удобно для зрителей. Хотя, может, я ошибаюсь. Но концентрация произведений, считающихся шедеврами, почему-то в Музее Ватикана безусловно ниже, чем в тех. Но, безусловно, есть в Ватикане вещи, которые больше нигде не увидишь, например, Лоджии Рафаэля и Сикстинская капелла.
Лоджии, видимо для сохранности, завешены сетчатой тканью, что, разумеется, не слишком способствует... Что-то разглядеть можно лишь при вертикально-отвесном взгляде, а попробуй глазеть таким образом среди обтекающей тебя непрерывно движущейся толпы!
Сикстинскую капеллу нам удалось осмотреть довольно подробно. Несмотря на то, что зал был переполнен, нам даже удалось дважды присесть в разных концах его, и мы пробыли там порядка часа. Я, наверно, опять же должен быть распят или побит камнями, но при осмотре в башке моей крутились понятия "кич", "ленинский план монументальной пропаганды" и воспоминания о всяких правнучатых племянниках этого жанра искусства типа сталинских станций московского метро и нагромождений Ильи Глазунова. Вот уж где связь времен! Неоязычество тысячу с лишним лет спустя! Идиотский комикс, куда намеревались запихнуть оба Завета, не поскупившись на место и для особо отличившихся ближайших пап и даже чисто языческих персонажей типа Сивиллы Ливийской...
Но вот, что, действительно, давно влекло меня к этому плафону площадью в несколько сот квадратных метров - фрагмент с микеланджеловским пророком Ирмиягу (Иеремией). Смотришь на него, и удивительно - единственное человеческое лицо случайно затесалось среди этого псевдоантичного комикса. Не понимаю, куда смотрела цензура? Сидит мужик и страдает. Очень даже естественно страдает. И о чем страдает? А о том, что "Иуда переселился по причине бедствия и тяжкого рабства, поселился среди язычников, и не нашел покоя... Мы сделались сиротами, без отца; матери наши, как вдовы... Жен бесчестят на Сионе, девиц - в городах Иудейских... От того, что опустела гора Сион, лисицы ходят по ней..." . В общем, полный перечень преступлений римских агрессоров против мирного еврейского населения, хоть подавай в Европейскую комиссию по правам человека! Но, видимо, католики римляне-итальянцы, спустя полторы тысячи лет после разрушения Храма полностью абсорбировали и Ирмиягу, и его плач его по Иерусалиму, и воспринимали плач этот как аллегорию, относящуюся к разрушенному Риму? Короче, самый интересный в моих глазах фрагмент капеллы из нее как-то выпадает.
Разумеется, я опять-таки не навязываю никому своего мнения. Никто не осмелится заявить, что Сикстинская капелла это - не великое произведение, хотя бы из-за ее размеров и трудоемкости. А имена ее создателей: Перуджино, Ботичелли и Микеланджело и многовековая реклама! В Италии каждая торговая точка завалена изображениями двух сидящих на Сикстинском потолке лукавых ангелочков (бывших Амурчиков) и рук Боженьки и Адама с одного из плафонов, в виде открыток, коробок, фартуков, маек и еще черти чего! Многовековой опыт показывает - покупают, а раз покупают, - значит нравится, а раз нравится в таких масштабах, - значит, шедевр. И попробуй вякни что-нибудь против, распнут без суда и следствия...
Несколько часов провели мы в изукрашенных дворцовых интерьерах, прошли через Ватиканскую библиотеку, точнее, через ее проходы, открытые для туристов и заставленные старинными книжным шкафами, через внутренние дворы с непременными античными статуями и знаменитой Еловой Шишкой... Вот и еще один музей с мировой репутацией в нашем списке!
...Из Ватикана мы, как я уже упоминал выше, отдыхая по дороге, и по пути познавая Рим, пошли мы пешочком на другой берег Тибра, на виллу Боргезе, чтобы осмотреть парк и галерею. Парк прекрасен и огромен. Он настолько огромен, что его пересекают шоссе и линия метро. Там есть и лесные масивы, и луга, и конно-спортивная школа с ипподромом. Часть его занимает городской зоопарк. По парку даже шурует внутренний транспорт в виде шутейного автопоезда. Можно взять напрокат велосипед или двухместную тележку типа педального автомобиля и носиться по его дорожкам...
Галерея Боргезе расположена в небольшом трехэтажном белом дворце. Посетителей пускают туда сеансами по два часа. Ожидание сеанса нам было, в общем-то, кстати, посидели в парке, отдохнули после длинного перехода. Музей этот связывают с именами Кановы, Караваджо, Рафаэля, Бернини и других итальянских знаменитостей. Коллекцию в свое время общипал Наполеон, и самые ее сливки уже почти два столетия выставлены в Лувре. Нынешняя коллекция начинается, как водится, из большого количества обломков древних статуй. Далее следует небольшая экспозиция - классицизм и неоклассицизм, где действительно есть Караваджо и Перуджино, но не самые знаменитые их творения. Рафаэля мы не видели. Самым запомнившимся мне экспонатом был скульптурный портрет одной из мадам Боргезе, родной сестры Наполеона, изображенной Кановой в виде мраморной полуобнаженной Елены, держащей яблоко Париса. Экспозиция маленькая, и для меня малоинтересная, мы никуда не торопились, но осмотрели ее за полчаса. Бейте меня, но этот музей - обман трудящихся!
Немного раньше мы столкнулись с фактом еще более откровенной халтуры. На лестнице, ведущей с Пьяцца дель Пополо к парку Боргезе, мы увидели огромную афишу, извещавшую о том, что в соседнем здании открыта выставка работ Леонардо из американских музеев. Мы, конечно, захотели ее посмотреть. Но дальше двери не пошли. В полутемном маленьком помещении на стенде висело несколько небольших набросков, рассмотреть которые там было бы просто невозможно...
Как-то на полдня мы смотались из Рима в его предместье Тиволи (30-40 минут поездом), чтобы осмотреть археологический музей под открытым небом - Виллу Адриана. Местность там уже более гористая, чем в Риме, и на подъезде к Тиволи из окна вагона открывались очень красивые пейзажи с горами, покрытыми садами и виноградниками, водопадами. Жаль, правда, что только лишь перед глазами возникала новая живописная картинка, поезд немедленно нырял в тоннель, не давая возможности налюбоваться ею, как следует. В Тиволи неподалеку от "стационе" мы сели на местный автобус, который живописной серпантинной дорогой минут за пятнадцать довез нас до цели - к Вилле Адриана. Посетителей туда также впускают партиями, сеансами по два часа, мы приехали удачно и не ждали очередного запуска.
Адриан, говорят, строил свою виллу под влиянием чудес, увиденных им на Востоке, в парке использованы естественные перепады высот для подачи воды, питающей пруды и фонтаны, врезанные в зеленый ландшафт и скульптурно-архитектурные оправы. Когда бродишь по тропам парка среди его густой зелени, смотришь на руины многочисленных построек, упрятанных под сенью старых деревьев, представляешь, что именно здесь паслись многочисленные художники-пейзажисты времен классицизма и раннего романтизма. Если находиться в этом парке не набегом, как мы, а столько, сколько хочется, то в его меланхолической атмосфере, безусловно, можно отдохнуть душой. Ну очень красивое место!..
...Так или приблизительно так промелькнули пять дней наших римских каникул, что, безусловно, очень мало, но по нашему графику наступила пора переезжать во Флоренцию или по-итальянски - Фиренце, что означает "Цветущая".
А ривидерче, Рома, гуд бай, леитраот!