Аннотация: Евреи – это букет цветов. Не читайте этот рассказ – я вас умоляю! Но я знаю, что вы будете это читать. Я сам семит, и я знаю, кто такие семиты. Когда семиту говоришь: "Нет!" – он обязательно сделает наоборот.
Рассказ
1.
Евреи - это букет цветов.
Талантливы - до изумления. Находчивы. Остроумны. Умеют блистательно работать, а кроме того - хорошо сексом занимаются. С таким азартом, как будто это первый раз!
Но у этого букета есть кучерявая особенность. Когда собираются больше одного еврея - начинается тарарам. Каждый умнее каждого. Каждый лучше всех.
Поднимаются носы. Поджимаются губы. Начинаются большие обиды.
Никто в мире не обижается так интересно, как евреи.
Например, грузины. Когда грузины обижаются, то могут зарэзать. Но после того, как зарэжут - все, они уже не обижаются.
А у евреев это иначе. Евреи никого не режут. Но обижаются долго и надолго. Так надолго, что лучше бы они тебя зарезали, чем так долго.
Не читайте этот рассказ - я вас умоляю!
Но я знаю, что вы будете это читать. Я сам семит, и я знаю, кто такие семиты. Когда семиту говоришь: "Нет!" - он обязательно сделает наоборот.
Но если я напишу: "Умоляю, не присылайте мне каждый по 100 долларов!", то никто и не пришлет. И это единственное, что роднит семитов и антисемитов. Это у семитов единственное, что они делают не наоборот.
Я сам такой.
Мы все - хорошие люди. Не глупее других.
2.
Однажды я имел счастье жить в узком еврейском кругу.
Сразу три месяца.
Это было так.
Я приехал в Германию, и меня отправили в немецкую деревню. Там был Хайм (общежитие) для свежих эмигрантов.
Еврейский хайм.
Я вошел в комнату. У стола сидели трое мужчин 30-35 лет.
- Здравствуйте! - сказал я.
Это их обидело, и они промолчали.
Я понял, что попал в родную стихию. В Таллинне я отвык от этой стихии. Так отвык, что когда приезжал в Бердичев, чувствовал себя сам иностранцем. Но теперь надо было привыкать заново.
Надо так надо.
Я поставил чемодан в пустой отсек шкафа и спросил:
- Вы не подскажите, где тут свободная койка?
Это их окончательно обидело. И один из них спросил:
- А кто ты такой?
- Боря, - ответил я.
- А кто тебя сюда звал? - спросил второй.
- Посольство разрешило.
- А почему в нашу комнату? - спросил третий.
- Потому что больше некуда. Это единственная комната для холостяков. А почему вы так огорчены?
Этот вопрос их обидел даже больше, чем окончательно. И они совсем перестали со мной разговаривать.
Да!
Но я родился в Бердичеве. Поэтому я не дрогнул. Я знаю эти дела.
Я сам такой.
Когда мне говорят: "Здравствуйте", я могу в ответ спросить: "А что?"
Когда меня спрашивают: "Где какая-то улица?", я могу ответить: "А зачем?"
Как в Бердичеве.
Я прошел эту школу. Меня уже могила не исправит. То есть, я не совсем иностранец! Я 20 лет отвыкал от Бердичева, но каким был - таким и остался.
Я сам нашел койку без признаков жизни. Я лег на эту койку и уснул.
Проснулся под вечер. Эти трое по-прежнему сидели у стола. Как приклеенные. Они смотрели на меня.
- Этот засранец - храпел, как полк солдат! - сказал один из них.
- Жмеринка паршивая! - сказал другой.
- Чтоб он сдох! - приветливо сказал третий.
Мне это понравилось. Эти трое были азартные люди. Я люблю азартных людей. В Таллинне таких людей было мало. Эстония - это север, и это делает людей пресными. Ни соли, ни перца. А у этих троих было много перца. Как и подобает южанам.
- Спасибо! - сказал я.
И вышел во двор. Там сидел худой старик. Он ел морковку. Я сел рядом с ним. Его звали Петя из Григориополя.
- Петя, - сказал я, - у меня три соседа. Почему они так счастливы, что я приехал?
- Э, - сказал он. - Это комната на шестерых, а они хотят жить втроем.
- Это три брата?
- Э, тихие мальчики. Но они приехали первыми. Поэтому ты виноват.
- Как я могу искупить свою вину?
- Принеси им пива. Извинись на три стороны. Скажи, что ты больше не будешь.
- Что - не буду?
- А я знаю?! - удивился он. - У нас в Григориополе это помогает. Я тебе подсказал, но не говори, что это я сказал.
Хорошо. Пиво так пиво. Я пошел в деревенский магазин. Он был уже закрыт. Я начал искать, где купить пиво, и случайно забрел в пивную.
Бармена не было. В маленьком пустом зале сидел абсолютно лысый старик. Немец. Я знал по-немецки пять слов: "Гитлер капут! Хальт! Хэндэ хох!" Поэтому я не мог спросить у старика, где бармен.
Но старик сам подозвал меня к себе. Я присел к его столу. Мы стали говорить на плохом английском.
- Ты русский? - спросил старик.
- Еврей.
- Я был на фронте, - сказал он. - Ровно три дня. Меня ранило, и я вернулся назад. У меня в городе 50 лет была мясная торговля. Фирма. Теперь этим занимаются два моих сына. Сколько у тебя денег?
- Двадцать марок.
- Я угощаю, - сказал он.
Пришел бармен, и старик заказал для меня две порции сосисок и кружку пива. Я отказывался, но это было бесполезно.
Мы выпили по кружке. По второй... и так далее. С каждой новой кружкой наш английский становился все лучше. Я забыл, зачем пришел сюда.
- У меня куча денег, - сказал старик. - Жена умерла. Сыновья ждут, когда помру я. Они любят мои деньги. Ты мне нравишься. Евреи - это умные люди. Хочешь пи-пи? Туалет в коридоре, направо.
Я делал пи-пи, наверное, 30 минут. Это было после восьмой, а может, и десятой кружки. Меня качало. Я вернулся в зал - к старику. Он заказал, одну за другой, по три стопки водки.
После этого мы опять перешли на пиво. Я пробовал вспомнить, куда я попал. В какую страну? А как я сюда попал? Но не мог вспомнить.
Мы вышли из пивной, наверное, в час ночи. Старик взял меня под руку, и мы неожиданно запели "Катюшу". Но не помню, на каком языке.
Он довел меня до хайма. А потом он куда-то исчез. Но я помню, что он сказал мне на прощание:
- Евреи - это... хорошо!
Я вошел в родную комнату. Остановился у двери и стал думать, где моя койка. Я забыл, где она! Вдруг я услышал родные голоса. Из темноты комнаты.
- Он уже напился! - сказал первый голос.
- У, паскуда! - сказал второй.
-Надо вызвать полицию! - сказал третий. - Но в Германии нет вытрезвителей!
Это меня чуть-чуть отрезвило. Я упал на койку и уснул.
3.
Так мы жили первые три дня. Молча. Эти трое говорили обо мне - при мне, но не со мной.
Я стал понимать прелесть жизни.
Старый Петя из Григориополя сказал мне:
-Э! Этот хайм весь обижен друг на друга. У всех раньше были квартиры. А теперь - койка в хайме. Но это ненадолго, так, на первые пару месяцев. Потом все будут иметь квартиры. И на кого они тогда будут обижаться?
- На себя, - ответил я.
- Так не бывает, - сказал Петя.
Это был мудрый старик.
В этом хайме были обижены все. Друг на друга. Я боялся туда заходить. Запах обиды вытеснял меня на прогулки в лес. На третий день старый Петя обиделся на меня. Ни за что. Просто так.
Я тоже обиделся.
Так.
На всякий случай.
Там был один Витя из Киева. И жена при нем. Они пошли со мной на прогулку. В лес.
- Вот я еврей, - сказал Витя. - Но как я люблю нэньку Украину! Я спиваю тильки на украинський мови!
- А зачем ты приехал в Германию? - с недоумением спросил я. - Зачем ты бросил нэньку Украину?
- Ты, москаль паршивый! - ответила мне его жена.
- Убью! - сказал Витя и толкнул меня.
- Ты что, свихнулся?! - спросил я.
- Убью! - захрипел он и ударил меня кулаком в лицо.
Я ударил его в ответ. Его жена заверещала, как будто ее начали резать. Дело было в лесу. У меня шла кровь из носу. У Вити была разбита губа.
Мы гордо расстались.
Я понял, что Бердичев - это рай. По сравнению с этим хаймом.
Это были странные, непонятные мне люди. Дети Страны Советов. Из них постоянно сочилось раздражение. Они совершенно не улыбались.
Странные люди.
Мне было жаль их.
4.
Там была семейная пара из Москвы. Интеллектуалы. Они не знали, что я из Бердичева. Они говорили мне:
- У вас, в Эстонии, была культура. С вами, Боря, приятно разговаривать. А этих евреев из Украины и Молдавии - надо вешать. Всех подряд.
- Зачем вешать? - не понял я. - Это просто дети СССР. Они успокоятся, придут в себя, и станут нормальными людьми.
- Боря, они воняют! - сказала мне жена москвича. - Они годами не мылись!
- Да?! - удивился я. Но я видел, что они моются и утром, и вечером.
- А что вы так их защищаете? - злобно спросил москвич.
- Потому что я родом из Бердичева. Там все мылись. Никто никогда не вонял.
- А-а-а! - сказал москвич. - Теперь понятно, кто вы такой!
Они повернулись и ушли. Я хотел спросить у них: а откуда ваши предки? Не из Бельц, Шепетовки или Жмеринки? Но они ушли, и я промолчал.
...На четвертый день в нашу комнату прислали пятого жильца. И вся ненависть перешла на него. А про меня - совсем забыли.
Наконец, приехал шестой жилец - и начали ненавидеть его.
В других квартирах ссорились из-за немцев, которые приходили помогать. Их переманивали к себе. Им льстили. Им говорили пакости о соседях по хайму.
Меня рассорили сразу с двумя немцами. Им сказали, что я назвал Германию свиньей.
А я этого - не говорил!
Я ничего не говорили про Германию! Абсолютно ничего!
Я в этом хайме такое видел и слышал, что сам чуть не стал антисемитом.
Но не стал.
Меня спасло пиво. Я покупал целую сумку пива, уходил в лес и садился на пенек. Как Ленин в Разливе. Это было самое дешевое пиво. Почти бесплатное. Но оно меня успокаивало.
Я жалел этих людей.
Но мечтал удрать от них - куда угодно, лишь бы удрать!
Совок и питекантроп - это родные братья. Увы, это правда.