Доктор Инкогнито

Ройтблат Боря: другие произведения.

Доктор Инкогнито

Сервер "Заграница": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]

Комментарии: 3, последний от 04/04/2008. © Copyright Ройтблат Боря Обновлено: 03/06/2004. 25k. Статистика. Рассказ: Германия		Оценка: *5.819** Ваша оценка:
Аннотация: Случайно я узнал, что в Штутгарте есть не совсем обычный эмигрант. Уже семь лет он посылает в Молдову гуманитарную помощь. Я решил: ну, иногда старые штаны туда передает. А иногда - банку джема. На что еще способен эмигрант, который имеет тут 500 марок пособия?

Бывают эпизоды. У меня в Германии был эпизод. Такой, что забыть нельзя.

Случайно я узнал, что в Штутгарте есть не совсем обычный эмигрант. Уже семь лет он посылает в Молдову гуманитарную помощь. Я решил: ну, иногда старые штаны туда передает. А иногда - банку джема. На что еще способен эмигрант, который имеет тут 500 марок пособия?

Но мне сказали точные факты. Этот эмигрант - бывший хирург. За 7 лет он отправил в Молдову 35 (тридцать пять!) 20-тонных грузовиков с медикаментами, аппаратурой, продуктами, одеждой. В том числе: 500 больничных кроватей, 400 инвалидных колясок, 10 тысяч пар очков. Я умножил 35 грузовиков на 20 тонн. Получилось 700 тонн. Это - по 100 тонн грузов в год.

Я не поверил в эту арифметику!

Но мне сказали:

- Это - точные факты. Ему помогает немка, фрау Айгнер. Он ходит по фирмам и клиникам, и ведет переговоры. Она - ведет деловые бумаги. Им помогают то германский МИД, то бундесвер (армия), то простые немцы.

Я понял: это правда. Мне дали его номер телефона. Я позвонил. Ни его имени, ни фамилии я не знал. В Штутгарте его знает жена (его жена, не моя!), дочь и тот, кто дал мне факты. Но про имя и фамилию - все молчат. Я сказал в трубку:

- Доктор Инкогнито? Я хотел бы написать о вас очерк.

- Никогда! - ответил он. - Мне это не надо!

Но я смог его уговорить. Когда я в азарте, я могу и слона уговорить. Но я уговорил его не на очерк, а просто на встречу. Мы встретились в кафе. Я взял бутылку пива "Das Schwarze".

- Итак, - сказал я, - на очерк вы не согласны?

- Нет, - ответил он.

Тогда я решил ему польстить и таким образом втереться в доверие.

- Вам 71 год, - сказал я. - Но выглядите - как на шестьдесят.

Это его не проняло.

- Такие маникюрные комплименты - это для женщин, - сказал он. - Я не хочу себя афишировать. Я 35 лет был хирургом. Сделал 15 тысяч операций. Я привык быть - в деле. В Германии я стал пенсионером. Но нашел себе дело. Какое - вы уже знаете. А болтуну, который вам это сказал, я оторву голову.

- Не надо, - возразил я. - Сделаем иначе. Вы расскажете мне про себя, а я напишу рассказ. Не очерк, а рассказ. Это литература. Все решат, что я это выдумал. Но в рассказе вам надо дать имя. Какое? Придумайте себе псевдоним.

- Ну, хорошо, - нехотя сказал он. - Можно. Назовите меня так: Шулэм Райгородецкий. Это мой старенький дядя. Он живет в Кливленде.

- Но, - сказал я, - могу сверху поставить ваше имя. Как имя того, кому посвящен рассказ.

- Мое имя? Нет. Посвятите этот рассказ Феликсу Лихтгольцу. Я называю его просто Ф.Л.

- А кто это?

- Так, один приятель.

- Это хороший человек?

- Трудно сказать. Но я его терплю. А моя жена любит его.

- Она с ним изменяла?!

- Регулярно, - вздохнул он. - Но я простил их обоих. Кстати, вы умеете писать рассказы?

- Конечно! - сказал я. - Меня звать Антон Чехов. Вам что-то говорит это имя?

Он рассмеялся.

- Перейдем к делу, - сказал он.

- Итак, господин Шулэм Райгородецкий, - сказал я. - Меня интересуют ваше детство, юность и прочее.

Я задавал вопросы. Он отвечал.

Он родился в 1930 году на левом берегу Днестра. В Дубоссарах. Там было евреев - больше, чем надо. Мама Рэйзел была родом из-под Киева. В 1919 году деникинцы убили там ее отца. Ее поставил на ноги брат отца - киевский раввин Вэлвэл Погребинский. Мама Рэйзэл готовила фаршированную рыбу, латкес, кисло-сладкое жаркое, цымыс, варнечки. Как у людей. Мама Рэйзэл - это была а идише мамэ.

А папа Хаим был коммунист. Крепкий мужик. Большой человек уездного масштаба. Он верил в идеалы. Он получал назначение то в Тирасполь, то в Григориополь. Семья переезжала за ним. Маленький Шулэм тоже верил в идеалы. Но иногда думал, что эти идеалы не так просто понять.

Это было в Григориополе, в 30-е годы. С правой стороны Днестра была Румыния. Оттуда переплывали беглецы. Они хотели жить в стране Советов. Их арестовывали и называли шпионами. Однажды Шулэм услышал, как дети кричат: "Шпиёна поймали!" Он побежал к берегу. Там стоял мокрый человек. Рядом - пограничники. Беглеца арестовали и повели по улице. Все кричали: "Шпиён! Шпиён!" Шулэм тоже кричал. Но при этом думал: "Если он сбежал от буржуев - так за что его арестовывать?"

Мама Рэйзэл часто возила детей в Киев - к раввину Погребинскому. Он был ей как отец. Шулэм называл его дедом. У того была борода и черная шляпа. До 17 года у Погребинского был 5-этажный каменный дом у Владимирского базара. Дом и теперь стоит. На Пэйсах дед говорил детям: "Я спрятал мацу. Кто найдет - получит подарок!" При этом он шептал Шулэму на ухо: "Ищи в той комнате, под подушкой!" Шулэм нашел мацу. За это он получил игрушечный красный автомобиль. Но мацу находили все дети. Дед прятал ее по чуть-чуть в разных местах и всем секретно подсказывал - где искать.

В Киеве Шулэм встретил девочку Эзу. Им обоим было по 5 лет. Эза была очаровательна. Потом Шулэм вернулся в Григориополь. Там был мальчик Жора. Он делал татуировки. Шулэм протянул ему правую руку. "Что тебе написать?" - спросил Жора. "Эза!" - ответил Шулэм. Это имя так и осталось на его руке. До сих пор. А где теперь Эза? Бог знает. Они больше не встречались. Но, может быть, она узнает Шулэма и напишет мне, как его звать на самом деле? Буду рад.

- Шулэм, - сказал я, - а вы помните 37-й год?

Он кивнул.

В 37-м отца вдруг уволили с работы. Семья ждала, что за ним придут. Забирали многих. Шулэм видел, как их водили из тюрьмы на допросы. Сзади шел красноармеец с винтовкой образца 1891 года. Со штыком. Но за отцом - не пришли. Через пару месяцев ему разрешили вернуться на работу. Без объяснений.

Летом 41-го отец ушел на фронт. Семья была в эвакуации. Отец пришел с войны в звании майора. Его направили на работу в Оргеев. Пол-города было разрушено. Много евреев погибло в гетто. Шулэм оканчивал там школу. Читал запрещенные романы "12 стульев" и "Золотой теленок". Эти романы сначала были разрешены, потом - запрещены. Он запомнил золотую фразу Остапа Бендера: "Не протянете руки - протянете ноги!" Это помогло гордому Кисе Воробьянинову начать просить милостыню.

- Шулэм, но это и вам помогло, - сказал я. - Иначе вы не получили бы тут 35 грузовиков с гуманитарной помощью для Молдовы.

- Да, - согласился он. - Остап Бендер - это великий человек.

- Город Оргеев - это город Остапов Бендеров, - сказал я. - Знаете, я был там однажды. Могу расказать смешную историю.

- Ну, расскажите, - кивнул он.

Я рассказал.

Тогда я был репортером в Кишиневе. Меня послали в Оргеев. Это была золотая эпоха На бумаге было все. На деле - ничего. Мне сказали в редакции:

- Проверь, что у них там с НТТМ. Они шлют в ЦК грандиозные отчеты. По этим отчетам они уже изобрели вечный двигатель. Посмотри, так ли это. Если нет - долбани!

НТТМ - это было Научно-Техническое Творчество Молодежи. Я приехал. Я зашел там в РК комсомола. Секретарь РК два часа говорил мне про НТТМ. Он смотрел на потолок и называл цифры: "100 процентов! 200 процентов! 500 процентов!" Это был Остап Бендер. Я чуть не упал со стула.

- Остап, - сказал я. - Прошу минуту откровенности. Зачем ты работаешь в РК?

- Это трамплин для карьеры, - тихо ответил он. - Моя голубая мечта - стать директором консервного завода.

В подвальчике под старой гостиницей я поел копченую скумбрию, выпил пива и пошел по предприятиям. Проверить.

Но ни один комсорг там никогда не слышал про НТТМ. Но они тоже были Остапы Бендеры. Они врали так смачно, что я - столбенел! Они говорили:

- Да, да, да! НТТМ - это наше знамя!

А потом тихо спрашивали:

- А что такое НТТМ?

Меня хотели купить. Мне предлагали баню с тремя девочками. Было бы это сейчас - меня бы просто убили! А на роль киллера наняли бы Шуру Балаганова. Но я вернулся в Кишинев - живым. Написал про то, что слышал в Оргееве. Но оттуда уже звонили в ЦК комсомола с компроматом на меня. Мол, во время интервью я залез одной комсоргше под платье и не хотел оттуда вылезать. ЦК потребовал мою статью. Там из нее вычеркнули все, кроме названия. Тут в дело вступил первый секретарь ЦК Иван Бодюл. Он прочитал мою статью, разозлился и приказал напечатать.

Я получил гонорар и премию. Секретаря РК уволили, но в наказание назначили его директором консервного завода. Так мне сказали. Его голубая мечта - сбылась. Благодаря мне. Никто не пострадал, все были счастливы.

Шулэм слушал эту историю. Он смеялся.

- Город Оргеев - это хороший город, - сказал он. - Это добрые люди, которые любят хорошо покушать. Есть шутка. Один спрашивает: "Простите, вы тоже из Оргеева?" А другой отвечает: "А вы тоже любите большой ложкой кушать?" Кстати, первый мэр Тель-Авива Дизенгоф - родом из Оргеева. Теперь главная улица Тель-Авива - это улица Дизенгофа.

- Шулэм, - сказал я, - кто вы такой? С одной стороны - сын коммуниста. С другой - абсолютно западный человек. Как это может быть?

- Одно другому не мешает, - ответил он. - Мне дорога память об отце. Но я знаю жизнь. У нее всегда две стороны - как у медали. Я был студентом, когда в Кишинев приехал Буденный. В шинели и при усах. Я смотрел на него и кричал "ура". Искренне! Но до этого я видел там пленных немцев. Они строили в Кишиневе вокзал. Их водили на работу по главной улице. На ногах у них были сандалеты с деревянными подошвами. Тогда был не асфальт, а булыжная мостовая. Сандалеты пленных громко стучали по мостовой. Немцы получали из Европы посылки от Красного Креста и на ходу бросали детям конфеты. Я обязан был ненавидеть немцев. Но ненависти у меня - не было! Это были несчастные люди: в рваной одежде, оторванные от родины, от своих жен, детей. Нет, у меня не было к ним ненависти.

- Это у вас - от природы? - спросил я.

- Не знаю. Может, от природы. Может, от мединститута.

Я слушал его рассказ про институт.

Это мало кто знает. В 1941 году II Ленинградский мединститут эвакуировали на Кавказ - в Кисловодск. Но туда пришли немцы. Ни одного профессора, в том числе евреев - не тронули. А евреем там был - каждый второй. Профессор Рубашов - хирург с мировым именем. Профессор Розеньер - специалистка по инфекционным болезням. Профессор Асс - крупный генетик. При немцах ни гестапо, ни СС в Кисловодске не было - вероятно, в этом причина. Немцы пробыли там недолго и ушли.

Пришли наши. Сказали: "Ах, вы тут были при оккупантах? И вас не поубивали?! Ну, мы вам покажем!" После войны ни одному профессору не разрешили вернуться в Ленинград. Всех отправили работать в Кишинев - как в ссылку. Профессора говорили: "Тут в ссылке и Пушкин был. А мы - чем хуже?"

Они учили Шулэма медицине. Эти профессора - это были философы жизни. Там был профессор Шарапов - ученик Павлова. Однажды ему сдавал неврологию студент - парторг курса. Профессор сказал: "Нет, коллега, вы ничего не ответили. Ставлю вам неуд" Студент зашептал: "Но я парторг курса! Что скажут студенты?" "Ах парторг! - сказал профессор. - Тогда ставлю вам - пять!" "Нет, зачем так? - зашептал студент. - Лучше где-то посредине, а то неудобно". Профессор ответил: "Ничего, коллега. Неудобство пройдет, а пятерка останется. Главное, что вы парторг!" Студенты хохотали. Профессор хохотал - громче всех. Он считал коммунистов больными людьми. И, как истинный врач, не хотел их обижать. А заодно - и себя.

На лекциях генетика, профессора Асса, был свой шик. Тогда были запрещены Мендель, Морган, Вирхов. Главные имена были - Мичурин и Лысенко. Но на лекциях Асса говорилось про все - без имен. Студенты удирали с лекций по истории партии, но профессору Ассу устраивали овации. В парткоме говорили: "Что творится?! Это тлетворное влияние Запада!" Но Асса, к счастью, не трогали. Он заявлял: "Главное в мире - это СОВЕТСКАЯ наука!" При этом говорил студентам то, что считал нужным.

Однажды Шулэм приехал в Оргеев. Вдруг на реке Реут началось наводнение. По мосту бежали несколько девочек. Они успели добраться до берега, но одна - с длинными черными косами - застряла. Вода была ей уже по горло. Шулэм вытащил ее из воды. Прошло время, и они поженились.

- Как ее звать? - спросил я.

- Симона, - после некоторой паузы ответил Шулэм.

Я захотел понять причину паузы. Я спросил:

- Вы развелись?

- Нет, - удивился Шулэм. - Живем вместе уже 43 года. У нас дочь, она тут, в Штутгарте, работает врачом.

- Как ее звать?

- Не скажу. Дело в том, что это дочь Ф.Л.

- Опять этот Ф.Л.! - сказал я. - Любовник вашей жены! Отец вашей дочери! Как вы это терпите?!

- Молча, - ответил Шулэм.

- Это Ф.Л. хотя бы платил алименты на дочь?

- Да, да! - заверил меня Шулэм. - Регулярно. Он и теперь ей помогает. Он ее любит. Все-таки родной отец. У меня такое впечатление, что он ее любит больше, чем себя!

- А почему вы хотите, чтбы я посвятил Ф.Л. этот рассказ?

- Из чувства мести, - ответил Шулэм.

Мы тяжело помолчали.

- Расскажите о себе, как о хирурге.

Он рассказал. Я записал.

Сначала он пару лет был главврачом сельской больницы. Затем стал хирургом. Его учителем был знаменитый в Бессарабии (еще при румынах) хирург - доктор Красильщик. Кроме того, он учился у кишиневских хирургов Даскала, Войновой, Гройсмана. После деревни нашел работу (хирургом) в городе.

- В каком? - спросил я.

- А зачем? - спросил он.

- Как? И это нельзя назвать?!

Он подумал.

- Нет, можно, - сказал он. - Это город Урив.* Там я проработал хирургом 35 лет.

- Урив? Это в Молдове? Странно. Как репортер, я объездил всю Молдавию, но ни разу не слышал про город Урив.

- Может, это склероз у вас? - озабоченно спросил Шулэм. - Рано вроде бы. Я вам говорю - Урив! Город Урив! Он таки есть в Молдове!

- Ну, Урив так Урив, - сказал я.

- Заседание продолжается! - сказал Шулэм и похлопал меня по плечу. - В этом городе есть гора Иванос. Там с военных лет осталось много снарядов и мин. Однажды, это было в начале 60-х годов, крестьяне развели на этой горе костер. Там был один водовоз - огромного роста. Грохнул взрыв, и болванка неразорвавшегося снаряда вонзилась ему в тело через тазовые кости. Были страшные повреждения кишечника и мочевого пузыря. Мы оперировали его всю ночь. Это был труднейший, уникальный случай. Но водовоза мы - спасли. Утром наша бригада вышла из больницы на улицу. Было 9 мая. Мы выпили по 100 грамм и пошли на демонстрацию.

- А что-нибудь еще? - спросил я.

- Ну, был другой случай. Мой коллега оперировал одного крепкого парня. Так, пустяк - гнойник на ноге. Парня привязали к столу. Сестра дала ему рауш-наркоз. Это маска Эсмарха. Но наркоз был для этого здоровяка слабоват. От боли он сумел вскочить со стола. У него было от наркоза сумеречное состояние. Он стал душить хирурга. Позвали меня. Я прибежал, схватил фиксатор для ног и грохнул парня по шее. Потом его прооперировали и все было нормально. Это все.

- Не понимаю, - сказал я. - Это все, что вы можете рассказать о себе, как о хирурге?! После ваших 15 тысяч операций?

- А, разное было, - сказал он. - Это жизнь. Это работа. Больше нечего сказать.

- У вас есть ученики?

- Ученики - это звучит громко. Это мои коллеги, более молодые, чем я. Так звучит скромнее. Это хорошие ребята. В Кишиневе работают профессор Гладун, профессор Горня, доцент Хорошилов. В Израиле работал Шенфельд, он умер в прошлом году. Теперь там работают Гельман и Гехтман. В Америке - хирург Давидзон. Хотя... это долго перечислять.

- Так, - сказал я. - Перейдем к вашей благотворительности. Это трудно - договариваться с немцами?

- Нет, - он покачал головой.

- А как вы это делаете?

- Просто. Прихожу на фирму и начинаю говорить про трудности Молдовы. У меня спрашивают: "Молдова? Что это? Где это?" Я объясняю. Одни отказывают, мол, нет ничего под рукой. А другие - дают. Нынешние немцы - это гуманные люди. Мне звонят незнакомые немцы, спрашивают: "Чем помочь?" Помогают мои немецкие коллеги - профессора Меркле, Айзенберг, Трепте.

- А вы бываете в Молдове?

- Регулярно. С транспортами. Однажды ехали с грузом через Чехию. Там была поломка машины. Остановились в лесу. Тут же прибыла мафия, хотели нас ограбить.

- Чешская мафия?

- Нет, наши. Мы говорили с ними по-русски. Объяснили, что это груз - для детей-инвалидов. Грабители махнули рукой: "Ладно. Езжайте дальше". Так что даже мафия нас не обижает.

- А как встречают вас в Молдове?

- О, это особый разговор, - ответил он.

В городе Урив есть фотоателье "Ретро". Его владелец - Куликовский. Когда Шулэм приезжает с очередным транспортом, Куликовский снимает моменты раздачи грузов на видеопленку. Потом Шулэм показывают эти фильмы немцам. Чтобы немцы это увидели.

Например, глаза глухой 15-летней девочки. Шулэм привез ей первоклассный слуховой аппарат. Девочка надела аппарат - и стала слышать. Она была потрясена! Она не верила в свое счастье!

Другой эпизод. Пенсионер - ему за 80 - не мог купить себе очки: денег не было. Шулэм подобрал ему очки в Германии. Старик надел их - и вдруг стал плясать. Тоже от счастья.

В Уриве нашли старого еврея Гольденберга. Ему было 96 лет. Он был одинок. Его жена и дети погибли в гетто. Он сдал свой дом чужим людям. В обмен на то, что те будут ухаживать за стариком. Сам он поселился в сарае. За ним никто не смотрел. Старик жил зимой в этом холодном сарае. Шулэм дал ему продукты, топливо, одежду.

Таких эпизодов - много. Но один из них самый дикий. Шулэм привез груз в дом для детей-инвалидов. У них ДЦП - детский церебральный паралич. В доме не топили: отключили подачу тепла. Город сразу дал туда электрообогреватели.

Шулэм приехал туда с немцами. Зашли в комнаты. Ни одного обогревателя. Температура в комнатах - плюс 8 градусов. Скрюченные параличом дети лежали мокрые под одеялами. У многих была температура под сорок.

Потом зашли в кабинет врача этого детдома. Там стояло - три обогревателя! Температура была - как в Африке!

- Может, кофе выпьете? - улыбнулся врач.

Немка-переводчица не выдержала. Вышла в коридор и заплакала.

- С вами не кофе пить надо, - сказал Шулэм врачу. - Вас расстрелять надо.

Директора детдома - уволили.

А врач - сам ушел. Он стал священником. Ему дали персональную машину. Теперь он учит людей доброте и любви к ближнему. Вероятно, из опыта личной врачебной практики. Теперь он зарабатывает больше, чем в детдоме для парализованных детей.

Шулэм показывает немцам отснятые видеокассеты. Немцы смотрят - и не могут сдержать слез.

- Доктор, чем вам еще помочь? - Это их единственный вопрос после таких просмотров.

- Ну, вот и все, господин присяжный заседатель, - сказал мне Шулэм. -Вы допили пиво. Я ответил на ваши вопросы. Если этот рассказ будет напечатан - дайте почитать. Ради интереса.

Он ушел.

Через день я перезвонил ему. Хотел что-то уточнить. Шулэма не было дома. Трубку взяла его жена.

- Симона? - сказал я. - Добрый день.

- Я не Симона, - ответила она. - Симона - это моя кузина. Она живет в Австралии.

- Черт возьми! - сказал я. - А с кем я говорил? С Остапом Бендером?! Как звать вашего мужа?

- Он просил этого не говорить.

- А кто такой Ф.Л.?

- Первый раз слышу, - сказала она. - У нас таких знакомых нет.

- Как? Но ваш муж говорил, что у вас с Ф.Л. было... как бы это сказать... Ну, словом...

Она вежливо подождала. Затем положила трубку.

Я написал этот рассказ. С посвящением Ф.Л., которого, наверное, никогда не было. Даю слово: этот рассказ нигде не напечатают. Никто не поверит, что это было.

Но это - было!

Клянусь вам! Эта встреча была 14 ноября 2001 года в Штутгарте. В кафе "Treff Punkt".

О, город Урив! Я запомню это название навсегда. Если вы из Урива - не подходите ко мне. Я вас не знаю и знать не хочу.

Но я случайно узнал: на днях в Молдову уйдет очередной 20-тонный грузовик с гуманитарной помощью. От доктора Инкогнито. А сам доктор стал почетным гражданином города Урив. Получил за это премию 50 немецких марок. Это его единственный гонорар за 7 лет работы.

Может, когда-нибудь в его честь назовут улицу в городе Урив.

Может быть.

- Но кто такой Ф.Л. - я так и не понял!

* Урив - еврейское название Оргеева.

Комментарии: 3, последний от 04/04/2008. © Copyright Ройтблат Боря Обновлено: 03/06/2004. 25k. Статистика. Рассказ: Германия	Оценка: *5.819** Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта

"Заграница"

Путевые заметки

Это наша кнопка