Аннотация: ...я слышал, что за строчку платят рубль. Лёвчик, скоко у тебя там строк, в этом говне?- Почему говно?! – удивился Пушкинзон. –Тут и крейсер "Аврора", и Ленин, и против империализма!- Правильно, - согласился папа. – Считай строки!
1.
Лева был кудрявым - как Пушкин.
Его так и называли: Пушкинзон.
Но, конечно, не только за кудри. В школе он писал стихи. Интенсивно. Прямо на уроках.
Он работал под Маяковского, Есенина, Рождественского, Евтушенко и под еще десятка два-три поэтов. Он писал взахлеб. Поэзия шла у него прямо из живота! По этой причине он часто был голодным.
Но Лева Пушкинзон твердо знал: чем поэт голоднее - тем лучше для его поэзии.
Поэтому он принципиально хорошо кушал. Чтобы его живот был в состоянии выдавать хорошие стихи.
Он писал стихи быстрее, чем успевал думать. Из-за этого иногда бывали трудности.
Непредвиденные.
В пятом классе учительница дала задание: написать домашнее сочинение на вольную тему. Вольная тема называлась так: "За что мы любим партию?".
Лева Пушкинзон пришел домой. Съел пять котлет с яичницей. Выпил три кружки яблочного компота. И это его неожиданно возбудило.
Он возбудился так, что решил написать домашнее сочинение - в стихах.
И - написал!
Он гордился своим трудом. Ни строчки прозы! Все - под Маяковского! Лучше, чем у Маяковского!
Он прочитал свой труд 17 раз подряд. Он плакал от счастья. Это был его первый труд для широкой публики. До этого Пушкинзон читал свои отдельные стихи только родителям и некоторым красивым девочкам. А теперь - это было уже не просто стихотворение. Это была уже - поэма.
Вечером он прочитал свой труд родителям. Мама сказала:
- Золотце! Я тебя не зря рожала! Ты таки станешь большим человеком в этой бзыц-стране!
А папа сказал:
- Э-э! Я знаю? Вот у нас в литейном цеху есть сменный мастер Яша Махновский. Так этого Яшу раз в месяц печатает газета "Радянський шлях". Так этот Яша мне говорил, что у них такой договор. Один месяц они печатают его стихи про Ленина и коммунизм, а другой месяц - про большую любовь. Токо так, и никак иначе.
- А шо он с этого имеет? - спросила мама.
- Не рассказывает, - ответил папа. - Держит при себе. Но я слышал, что за строчку платят рубль. Лёвчик, скоко у тебя там строк, в этом говне?
- Почему говно?! - удивился Пушкинзон. - Тут и крейсер "Аврора", и Ленин, и против империализма!
- Правильно, - согласился папа. - Считай строки!
Лева стал считать. Строки были - под Маяковского. И этих строк было 140.
- Это моя месячная зарплата! - растроганно сказала мама. А мой ребенок смахлевал это за два часа! Лёвочка, ты за день можешь зарабатывать больше, чем я с папой - за месяц. Нет, не зря я рожала своего ребенка! Мы будем каждую неделю ездить в Сочи!
- Э-э, - сказал папа, - Сочи! Мы даже в Болгарию поедем. Если отпустят. Лёвчик, шо я тебе скажу. Держи курс партии. Это хороший гешефт. Может, из Болгарии мы сможем удрать в Грецию, а оттуда пароходом - в Хайфу. Я как-то смотрел по карте, это недалеко. Конечно, родители не читали поэзию. Вместо поэзии они слушали "Голос Америки". А Лёвчик читал большую поэзию с первого класса. Запоем читал. Он был вундеркинд и знал это. Что говорить, если он даже Эренбурга читал! В свои почти 12 лет! Он и газеты читал, и смотрел программу "Время"!
Да!
Это был подкованный ребенок!
Хорошая поэзия нравилась ему больше, чем нехорошая. Но то, что писал он сам, нравилось ему больше, чем хорошая и нехорошая поэзия вместе взятые.
Кроме того, найдите в Бердичеве хоть одного мальчика без горячих мыслей о сильных деньгах!
Таких детей в Бердичеве - никогда не было, нет и не будет!
Бердичев - это горячий город. Там 3 минуты считают свои деньги, и 23 часа 57 минут подряд - чужие деньги. Каждые сутки. Без перерыва. Круглый год. Всю жизнь.
И поэт Пушкинзон приготовил себя к успеху. Он решил, что отец прав. Надо держать в поэзии курс партии. По маршруту Болгария - Греция - Хайфа.
2.
Он трепетал.
Он ждал, что скажет учительница на его труд.
Это была не просто учительница. Это была завуч и секретарь парторганизации. А ее муж был редактором газеты "Радянський шлях".
Прошло три дня.
Учительница принесла стопку тетрадей. Сказала, что почти все написали домашее сочинение правильно.
- ПОЧТИ все, - повторила она, и вдруг в упор посмотрела на Пушкинзона.
Это был такой взгляд... нет, это не передать! Нет писателя, который найдет на это слова!
- Лева, - сказала она, - где ты прошел эту школу?
- Какую школу? - не понял Пушкинзон.
- Диссидентства! - отчеканила она и открыла его тетрадь. - Что значат эти строки:
Мы партию любим
За то,
что она огромна,
А партии-карлики
Нам
совсем
не нужны!
Семь рублей, машинально подумал Пушкинзон. Что она хочет от меня?!
- Это... поэзия, - ответил он.
- Поэзия?! - вскипела учительница. - Ах, это поэзия! Но я хочу знать: о каких других партиях идет речь? Где ты слышал про другие партии в нашей стране? Кто тебя надоумил написать дальше, что у огромной партии денег много и поэтому с ней надо дружить? Кто заставил тебя за деньги продавать идею? Кто заставил тебя написать эти строки:
Мы сами
Готовы
ходить голодными,
Но Кубу
и Мозамбик
Кормили
и будем кормить!
- А?! - спросила учительница. Кто у нас голодный? Ты?!
- Нет, я кушаю, - ответил Пушкинзон. - Потому что мой папа - на вредной работе в литейном цеху. Мама покупает все на базаре и у Пилипенко в "Гастрономе". Честное слово! В "Гастрономе" ничего нет, а у этой Пилипенки всегда можно купить, если хорошо договориться.
- А-а-а! - сказала учительница. - Так ты понимаешь линию партии?!
- Но вы сами заходите к Пилипенке с черного хода! - удивился Пушкинзон. - Я видел! К ней все умные люди Бердичева ходят!
Наступила трудная пауза.
Ученики сначала испугались, а потом начали тихо смеяться.
- Я никогда не ходила к Пилипенке! - закричала учительница.
Но тут сильно удивилась ученица Годунова. Это была юная спортсменка, с I разрядом по гимнастике. Спорт отнимал у нее большую часть ума. Поэтому Годунова была единственным в классе честным человеком.
- Как это не ходили, Стелла Ивановна?! - сказала Годунова. - Я с дочкой Пилипенки хожу на тренировки. Она мне говорила, как вы у ее мамы отовариваетесь.
- Я слышу это - в первый раз! - ответила учительница. Этого никогда не было! Но, с другой стороны, это можно понять. Муж, дети, пожилые родители... как-то их надо кормить?!
Но тут уже заговорил весь класс. Хвалили Пилипенко - добрый человек. Но особенно хвалили Каца из магазина, что напротив кино. У Каца даже охотничья колбаса бывает, если хорошо договориться. Очень хвалили сельпо в деревне Гришковцы: там научились сайру в масле и шпроты добывать. Что такое Новый год без шпротов? Так, испорченное настроение!
- Стелла Ивановна, - вдруг спросила Годунова, - а зачем нам Куба?
- Дети, как нам без Кубы?! - ответила учительница. - Нельзя нам без Кубы! Ну, хорошо, это вы разберете на уроке географии.
- И жидов у нас много! - критически заметила Годунова. - Идешь по улице, и каждая вторая морда - жидовская. Прямо не город, а зоопарк!
Но на это Пушкинзон ответил стихами:
- По реке поплыли утки. Годунова - проститутка!
Учительница что-то кричала и махала руками. Весь класс тоже кричал. На задних партах кто-то подрался. Было интересно и весело.
Но учительница сумела всех перекричать. В класс пришла тишина. Все получили свои тетрадки с домашними сочинениями. В тетрадке Пушкинзона были сразу две оценки: пятерка - за грамотность, двойка - за содержание.
- Теперь - начнем разбирать революционного поэта Лермонтова, - сказала учительница.
3.
Но Лева был талантлив. Он пережил свою неудачу. И - начал конкурировать с районным поэтом - литейщиком Яшей Махновским. Он слал и слал в газету "Радянський шлях" свои патриотические стихи. Сначала - не печатали. Но мама подарила учительнице Стелле Ивановне чайный набор за 23 рубля. И муж Стеллы Ивановны напечатал в газете стихотворение Пушкинзона "Фидель на крейсере "Аврора". Сорок строк - под Маяковского.
Лева ждал в ответ 40 рублей. Но получил 8 рублей 30 копеек.
Все говорили:
- Какой талантливый мальчик! Уже печатается!
Поэт Яша Махновский не стал конфликтовать с Левой. Он понял, что перед ним - гений. На встрече обоих поэтов был найден компромисс. Яша взял на себя 7 ноября и 23 февраля, а Лева - 8 марта и 1 мая. Кроме того, Яша потребовал себе День сталевара, День танкиста, День милиции, а также любовную лирику. А Лева получил День учителя, Ленина (22 апреля) День Победы, а также лирику о Бердичеве и соседних селах.
- Мы два еврея, - сказал Махновский. - Зачем нам драка? Разделим славу на двоих!
Больше того! Поэт Махновский помог поэту Леве хорошим вариантом. Он сказал:
- Лёвчик, у меня фамилия хоть и контрреволюционная, но звучит правильно. Но мне дальше Бердичева - не хочется. Пробовал, не берут. А ты гений. Что у тебя за фамилия - Зильберштейн? С таким пятном ты в историю не попадешь. Хочешь печататься в Житомире, Виннице и даже в Киеве? Возьми себе псевдоним... ну, Петренко, Вихренко, Здумбальский. Имя смени... ну, Петро, Игнат, Василий. Что у тебя, не еврейская голова на плечах, фантазии нет? Дерзай!
Лёвчик так и сделал. И стал дерзать. Иногда его печатали в Житомире. А в Киеве - нет. Он уже перешел на гражданскую тематику. Он уже стал писать на украинском. Но Киев для него - был закрыт. Чем больше город - тем больше завистников. Так сказал на это папа.
Но Лёвчик - это был еще тот Лёвчик! Такие сдаются только на том свете. Он стал в Киеве - в Киеве! - студентом по торговой специальности. Он ходил по редакциям и предлагал стихи на любые темы. Не брали. Чем больше город - тем хуже еврею. Псевдонимы - не помогали.
Но помог поэт Яша Махновский.
- Купи! - сказал он. - Что, тебе, хоть ты и студент, никак не найти в торговом деле французский коньяк и швейцарский шоколад? Вложи в это деньги - и дело пойдет. В журналах платят по рублю за строчку. Это окупится.
Окупилось. Чистая прибыль составила 23 рубля. Зато - первая публикация в журнале. Лева взял этот журнал в редакции. Он вышел на улицу - и вдруг встретил там антисемитку Годунову. Она была в Киеве тоже студентка и мастер спорта по гимнастике. Лева показал ей свои стихи в журнале. Она прочитала.
- Кто из нас проститутка? - спросила она с намеком на скандал в пятом классе. - Я таких стихов не читаю. Я читаю стихи в журнале "Иностранная литература". Там такие бывают японцы - закачаешься!
- Ты - стихи читаешь?! - потрясенно сказал ей Лева. - Ты, такая бандитка, поэзию уважаешь? Хорошо. Идем обедать в ресторан.
Они хорошо посидели в ресторане. Лева сказал:
- Годунова, я снимаю однокомнатную квартиру на Гоголевской. Это квартира моей тети, которая живет у своей дочери в Ялте. Зачем тебе общежитие? Переселяйся ко мне. Ты хоть и антисемитка, но твоя любовь к поэзии меня убила!
- А сколько там кроватей? - спросила Годунова.
- Одна. Но широкая. Мы хорошо поместимся на ней. Там даже ванна есть!
- Мой папа узнает - убьет нас обоих. Он твою нацию любит даже больше, чем я.
Но она согласилась.
Был 1975 год. Народ жил все лучше. Чтобы не жить плохо, Лева занялся джинсами, парфюмерией. Наконец, он стал валютчиком. Это было плохо, но хорошо кормило. Он получил торговый диплом и тихо женился на Годуновой. Так тихо, что ее папа узнал об этом только через три года, когда Годунова родила дочь. Папа Годунов скрипел зубами и не мог видеть Леву.
Молодая пара тихо жила в центре Киева, в кооперативной квартире. Теперь Лева писал стихи редко. Но ему хотелось быть членом Союза писателей. Он подарил человеку в издательстве японский сервиз - и стал автором книги стихов. Затем он устроил банкет для пятерых человек от Союза писателей. На банкете он подарил каждому кое-что из одежды. И стал членом Союза писателей.
Годунова смеялась. Она знала нюансы.
- Лева, - антисемитским голосом сказала она, - я простой тренер с окладом 145 рублей. Все ездят за границу, кроме твоей жены. У тебя есть совесть?
У Левы была совесть. Он купил пару людей. Правда, недешево. И Годунова стала ездить за границу. Заодно она родила сына.
Тут пришел Горбачев.
Лева открыл свое дело. Успел заработать.. Но с кем-то не поладил, и ему пообещали две пули. Одну - в задницу, а другую - в лоб.
Лева понял, что жизнь коротка.
Он посадил себя и Годунову с детьми в самолет - и через 15 часов уже был в Америке.
Там он открыл новое дело. Дело приятно раскрутилось. Папа Годунов сидел в Бердичеве и говорил по телефону:
- Левочка, зачем ты присылаешь нам так много - по 500 долларов? Нам на месяц хватило бы и 490. Моя жена связала для тебя свитер. Как поживают в Америке твои мама и папа? Как жаль, что в Бердичеве осталось так мало евреев! Когда ты пригласишь нас в Америку?
- Я приглашаю вас во Францию, - уклончиво ответил зять. - Там тоже хорошая погода. Там и встретимся. Для начала.
Про стихи он забыл.
Казалось, окончательно.
Вдруг, однажды ночью, он проснулся. Его что-то мучило. Ему чего-то не хватало. Он взял бумагу и ручку и сел на кухне писать стихи.
Про 7 ноября. Про крейсер "Аврора". Про Ленина. Про партию.
Он увлекся. Не заметил, как сзади подошла Годунова. Она молча прочитала то, что Лева написал, и тихо спросила:
- Пушкинзон, ты свихнулся? Кому сейчас нужны такие стихи? А тем более - в Америке?!
- Ностальгия, - пробормотал он. - Как это было прекрасно - печататься в газете "Радянський шлях"! Как это было прекрасно - чувствовать себя юным гением! Кто я теперь? Средний бизнесмен. Но я больше не чувствую себя юным гением районного масштаба! Не чувствую! В прошлом году умер Яша Махновский. Он был единственным, кто называл меня гением. Больше так меня никто не назовет. Пилипенко из "Гастронома" ушла на пенсию. Наша Стелла Ивановна подрабатывает уборщицей в банке. Пол-Бердичева разъехалось на три континента. Ну, Годунова, что ты молчишь?
- Пиши, - сказала Годунова. - Про 7 ноября - ты уже закончил? Теперь напиши про 1 мая.
- Я всегда знал, что ты антисемитка, - сказал он. - Я начинаю новую книгу стихов под названием "Слава Октябрю!" Прошу опубликовать это после моей смерти. На корейском языке. Под псевдонимом - граф Пушкинзон.
- Дурак, - засмеялась Годунова.
И поцеловала мужа в загорелую под южным солнцем лысину...