Аннотация: ...сначала позвони Аркадьеву. Он тебе объяснит. Запиши телефон.
– А кто такой Аркадьев?– Народный целитель, неизвестно какого народа, но – целитель. Ох, какая тебе разница! Главное – срочно!
1.
Однажды я имел случай.
Тот случай!
Это было перед Новым годом. Мне позвонили из местной русской редакции:
- Срочно! В номер! Отцу Яна Левандовского на днях исполняется 100 лет. Ты знаешь Левандовского?
- Это у которого фирма по телеантеннам?
- Да. Но сначала позвони Аркадьеву. Он тебе объяснит. Запиши телефон.
- А кто такой Аркадьев?
- Народный целитель, неизвестно какого народа, но - целитель. Ох, какая тебе разница! Главное - срочно!
Хорошо. Я позвонил Аркадьеву. Услышал его голос - и чуть не умер. Незабываемый кадр. Месяца три назад я с ним случайно поговорил. Тогда он утопил меня перечислением своих всемирных заслуг. Он умеет лечить от рака. Это раз. Он сделал прибор, который лечит от скарлатины, цистита, бронхита и остеохондроза одновременно. Все остальные болезни он тоже лечит, но - голыми руками. На Украине он всех уже исцелил. Теперь он приехал исцелять Германию.
В тот раз я от него с трудом спасся.
Теперь я слушал по телефону его голос. Мне нужен был от него только номер телефона Яна Левандовского, сына юбиляра. Но голос Аркадьева взахлеб разъяснял мне свое мировое значение. Я закрыл глаза и заткнул ухо. Голос Аркадьева был - бесконечен!
Но я выбрал момент и нагло спросил:
- А как Яну позвонить?
- Записывайте. Но я хочу при этом тоже поучаствовать.
- При чем?
- При интервью с юбиляром. Это была моя наводка.
Я почувствовал себя налетчиком с Одессы. Ни-ког-да, сказал я себе в ответ на пожелание Аркадьева. Я просто боюсь таких говорливых людей!
Через час я сел в машину к Левандовскому, и мы поехали к его отцу. Но по пути он хлопнул себя по лбу и сказал:
- Я забыл про Аркадьева! Он ждет меня на улице. Я обещал за ним заехать.
- Ну.. да, - прохрипел я.
Мы заехали за Аркадьевым. Это маленький худой человек, с безумными глазами, всегда при галстуке. Он сел сзади - и начал монолог о своем таланте целителя. Я потерял сознание.
Но к юбиляру мое тело все-таки было доставлено.
2.
Юбиляр в свои без недели 100 лет смотрелся хорошо. Он сказал, что любит сам ходить в магазин за продуктами. Рядом сидела его жена. Ей 91 год. У обоих память - как у компьютера. Все помнят. Все, что угодно.
Я с ужасом ждал, что Аркадьев начнет говорить. Но он вдруг - стал молчаливым. Я был потрясен!
- Итак, - сказал я юбиляру, - вы родились 5 января 1903 года?
Он кивнул, и мы стали разговаривать.
Это был - кайф!
Он рассказывал про те годы. Теперь их даже по кинохронике не всегда увидишь. Еврейское местечко под Витебском. 12 километров от железной дороги. Мелкие лавки, пара крутых купцов, три синагоги. Куры во дворике. Мать в лавке - и пятеро детей под прилавком. Старинный быт, пейсы, ермолки - как на картинах Шагала!
- А вы с Марком Шагалом не были... знакомы? - спросил я. - Он тогда жил рядом, в городе Витебске.
- Шагал? - повторил юбиляр. - Кто это?
Я понял, что они встречались, но - не заметили друг друга. Это бывает. У Шагала были свои мансы, а у юбиляра - свои. К тому же, Шагал был старше.
Я вспомнил, что у долгожителей надо спрашивать о правильном питании. В назидании потомкам.
- Господин Левандовский, - спросил я, - а что вы ели тогда?
- Все подряд, - ответил он. - Лавка не кормила, денег было мало. В 17-м году помер отец. Я остался главой семьи - как старший сын. Сел на лошадь и стал работать курьером в пожарном депо. А потом я работал заготовителем в Госторгбел(е). Ездил на телеге по деревням и закупал живых гусей, бруснику, клюкву и экспортные яйца.
- Какие яйца?
- Экспортные. Куриные, но большие. Их сразу отправляли в Германию. Но, бывало, яйца трескались, и тогда я выпивал их на месте. Штук по 5, по 10. А может, и по двадцать. Это сытно.
- Вот, вот, вот! - воскликнул Аркадьев. - И я тоже так считаю. Да! Сырые яйца! Это полезно!
- Холестерин... вроде бы, - неуверенно сказал сын юбиляра. - Вредно вроде бы.
Я похолодел. Все гении - сумасшедшие. Вот он сейчас начнет рассусоливать про сырые яйца - и этому конца не будет! Но юбиляр спокойно перебил его:
- Долгая жизнь - да. Но - счастливая?! Где она была у меня? Имел бы я тогда деньги - я бы на эти паршивые бракованные яйца даже не посмотрел!
Аркадьев удивился, но замолчал.
Стали говорить дальше.
В 1930 году семья окончательно разорилась. Лавку матери - прикрыли. Стало голодно и холодно. И семейство сбежало - в Ленинград. Там юбиляр пошел рабочим на "Арсенал", тогда - военный завод Љ7. Видел Кирова. Тот приходил на завод, с каждым здоровался за руку.
- Кирова видели?! - изумленно воскликнул Аркадьев. - А каким он был?
- Ну, высокий. Красивый мужчина.
- Это - история! - сказал Аркадьев. - Потрясающе! И вот мы сидим за столом с человеком, который это видел! Своими глазами! Вот я лечил одного немца, он архитектор, и он подарил мне книгу по истории Германии. А другой клиент, кстати, тоже немец, подарил мне...
- Да!!! - чуть не закричал я. - Господин Левандовский, а кем вы работали на "Арсенале"?
- Разметчиком.
- О, это тонкая работа, - сказал Аркадьев. - Разметчик-лекальщик! О! Весь в работе, весь в сосредоточенности. Замечательная профессия. Вот она, тайна долголетия: быть разметчиком!
- Да? - с изумлением спросил юбиляр. - Я ставил разметку для пушек. За ошибку - назначали расстрел. Слава Богу, я ни разу не ошибся. А то бы меня давно не было!
Аркадьев почесал затылок.
Я - торжествовал!
3.
После этого мы перебрались в 1941 год. Это никак не пахло счастьем. Опять! Жена Левандовского с 10-месячной дочкой уехала в эвакуацию. Их бомбили. По дороге девочка простудилась и умерла.
Левандовский остался в Ленинграде. На все 900 дней блокады. На "Арсенале".
У него был паек: 250 грамм черного хлеба под названием "дуранда" и соевое молоко. У него началась дистрофия. Он опух. Но еще ходил и работал. Его после смены послали на излечение в подземный медстационар. Там питание было - как в раю. Каша с маслом! Мясные котлеты! И - белый! белый хлеб! По 500 грамм на каждого.
Левандовский увидел это - и захотел съесть. Немедленно! Но что-то его остановило. И он съел чуть-чуть каши и полкотлеты. И кусочек белого хлеба. Он умирал от страсти съесть все - но сдержался. Уже что-то слышал. Несколько рабочих съели все. Ночью, в стационаре, на белых простынях и чистых подушках они - умерли. Утром их трупы стащили с коек и бросили в братскую могилу.
- Вот! - сказал Аркадьев. - Вот она, тайна долголетия! Мало есть! Мало-мало-мало!
Но юбиляр недовольно ответил на это так:
- Я бы там все слопал! Десять порций сразу. Я до сих пор помню запах этих мясных котлет! О, какие они были вкусные!
Он помолчал и вдруг сказал с удивлением:
- Да, но тогда бы я - помер! Но - какие там были котлеты! О-о-о! А вот я помню такой случай. За 250 грамм черного хлеба - я хотел убить человека.
- Зачем убивать?! - сказал Аркадьев. - Отсутствие злости - это тайна долголетия!
- Э! - сказала юбиляр. - Что ты мне говоришь? Этот человек - это был Намский. Тоже еврей, из моего цеха. В конторе он сказал раздатчице, что я уже умер, и сожрал мою пайку! Ну?! Тогда я схватил большую пилу - и хотел его убить на месте. Но меня схватили за руки. О, я его до сих пор ненавижу!
- Странно, - сказал Аркадьев. - Ненависть, тем более и теперь, до сих пор, через 60 лет! Нет, это не вписывается в тайну долголетия.
- Что ты мне тайны даришь! - сказал в сердцах юбиляр. - Ты что, не понимаешь?! 250 грамм "дуранды"! Этот Намский так испугался! Он побежал к начальству и стал просить: "Отправьте этого Левандовского на фронт! А то он меня через 5 минут все равно убьет. Я стану мертвым, его за это расстреляют. Зачем любимому заводу терять сразу двух рабочих? Лучше одного потерять - Левандовского!" Ну?! Мер-за-вец!
- И вас отправили на фронт? - с умилением спросил Аркадьев. - На передовую? В героический бой по обороне Ленинграда?
Юбиляр посмотрел на него холодно.
- Нет, - сказал он. - Меня сначала повели на медкомиссию в райвоенкомат. Там были особые двери: войти можно, а выйти - нельзя. Врачиха посмотрела на меня и сказала: "Доходяга. Помрет по дороге на фронт. Выпустите его назад, и чтоб я больше его не видела!" Я вернулся на завод. Но Намского - не убил.
- Вот! - сказал Аркадьев. - Милосердие - это тайна долголетия!
- Нет, я его убил бы, - возразил юбиляр. - За пайку "дуранды" - э, что говорить, это было дороже, чем золото! Но, во-первых, я не хотел под расстрел. А во-вторых, у меня сил не было уже. Силы кончились, чтобы убить этого Немского. И меня отправили в лес, к Ладоге, на заготовку дров для завода.
Я знал, что Аркадьев на это скажет. Но я уже не мог слышать его бесконечный голос. И я быстро вставил - вместо Аркадьева:
- Да! Вас, наверное, свежий воздух спас?
Юбиляр посмотрел на меня - как на идиота. Он ответил:
- Какой свежий воздух?! Там был мороз минус 40 градусов. Я там чудом дожил до обеда... не помню как. И это меня спасло. Там на обед, в лесу, давали кашу и поллитра водки. Но не в бутылках, а в бумажных пакетах для молока. Чтобы люди не обледенели.
- Алкоголь? - с недоумением сказал Аркадьев. - То есть, водка?
- Да, - сказал юбиляр. - Чтоб я так жил! Я выпил эту поллитру, и мне стало немножко лучше. Это калории. Я каждый день пил там по поллитра водки. Опухлость с меня сошла, и я уже не был дистрофиком.
Он помолчал.
- Ну, да, - сказал он. - Это блокада, эти ужасы! После смены я дежурил на крыше цеха, у зенитного пулемета. Помню как сейчас. Прилетели самолеты. У меня был напарник, здоровенный парень. Он увидел самолеты - и тихо удрал вниз. Испугался!
- А вы - не испугались! - с гордостью за юбиляра сказал Аркадьев. - Вы - герой!
- Я?! - не понял юбиляр. - Я там чуть сам со страху не умер! Что я, военный? Но я знал: удеру - так меня потом поймают и опять расстреляют. Так что за разница? Я остался на крыше и начал стрелять. На всякий случай. И уцелел-таки! А тот парень, мой напарник по пулемету, внизу попал под бомбу.
Он посмотрел на меня. На мой блокнот.
- Что ты там пишешь? - вдруг спросил он.
- Это для газеты, - ответил я.
- А зачем? - не понял юбиляр.
Но за меня, конечно, ответил Аркадьев:
- Вы - герой! Потомки должны знать о вашем героическом прошлом. Новые поколения будут воспитываться на вашем примере!
Наступило молчание.
Гробовое.
У меня появилось острое желание залезть под стол, чтобы спастись от Аркадьева.
Но юбиляр спас Аркадьева. Он сказал мне:
- Поколения? Ну, поколения. Но ты не пиши про меня геройски. Тихо напиши. Я тебе скажу: лучше б не было войны. Лучше б не было голода. Лучше б у моей мамы под Витебском не закрыли лавочку в 29-м году. Лучше б я кушал тогда много и много зарабатывал. Но это - не для газеты. Это так, между нами.
Я кивнул.
Я уже знал, что напишу этот рассказ. И поставлю юбиляру другую фамилию. Например, Левандовский.
Так.
На всякий случай.
Вдруг НКВД узнает - и тогда нас обоих расстреляют. И юбиляра! И меня!
За что?
За неправильно понятое чувство патриотизма!
4.
Ян, сын юбиляра, отвез нас назад в город. Пока ехали, Аркадьев безостановочно говорил про свой талант народного целителя.
Я молчал.
Но - скрипел зубами.
Наконец, он вышел из машины. Мы с Яном поехали в центр города.
- Он хороший человек, - вдруг сказал Ян.
- Кто?
- Аркадьев. Он лечит бесплатно - многих. У него такой принцип работы: вселять в больного человека уверенность в своих силах. Этот помогает. Это и моему отцу помогло.
- Что, совсем бесплатно лечит? - спросил я.
- Да. Денег - не берет. Иногда ему что-нибудь дарят: книгу или старые туфли. Он очень добрый человек. Наивный, но кристально порядочный. Сам предлагает свою помощь. Сейчас таких людей почти нет. У всех - погоня за деньгами. Я очень люблю Аркадьева. И мой отец его любит, и мама. Я родился после войны. Я еще видел таких людей, как Аркадьев. Но - все меньше, меньше, меньше. Они уходят - как вода в песок.
- М-да, - сказал я. - А я не знал про него - ничего. Да. Это необычно.
...Я написал статью про юбиляра. А теперь - написал и этот рассказ.
Аркадьев по-прежнему лечит, всех подряд. Многим это помогает.
Правда, он болтлив - до опупения!
Но люди его - терпят. И хвалят. И благодарят. И я его терплю.