Бизнесмен Баркентини

Боря Ройтблат

рассказ

Синьор Баркентини был ученик третьего класса.

Человек с круглой головой, толстыми ушами и талантом к бизнесу.

К бизнесу у него был и талант, и любовь. Тут одно без другого - никак. Талант без любви к делу - не талант. А любовь к делу без таланта - это не любовь, а любительство. Есть команды высшей лиги. Там играют мастера. Есть команды пятой лиги. Там играют любители. Разница такая, что перепутать - нельзя.

Баркентини любил бизнес.

Хотя и не совсем обычно.

Как правило, бизнесмен хочет стать миллионером. Для начала. Чтобы затем развернуться и стать миллиардером. Для середины. Чтобы затем быть роскошно похороненным. Для конца концов.

Но у Баркентини это было не так.

Он категорически не мечтал стать миллионером. Как и миллиардером. Ему было наплевать - на шикарные виллы. На лимузин с личным шофером. На пуленепробиваемые стекла. Это была не его опера и не его ария.

Он хотел стать бизнесменом по одной причине: чтобы делать много денег из ничего. Из пустого места. Из воздуха. Как фокусник в цирке: вот, посмотрите, пустая ладонь. Хоп - и на ладони уже кошелек с деньгами! Как?! Просто так!

Это была азартная любовь.

В классе про это никто не знал. Но были уверены, что Баркентини станет банкиром. Поэтому его заранее уважали и называли сеньором.

На всякий случай.

Чтобы потом, когда он станет банкиром, одалживать у него деньги и не возвращать. На правах старых друзей. Мол, в детстве были знакомы и уважали. За это в долг давать - надо. А возвращать - не надо.

Все уважали Баркентини. Абсолютно все. Кроме хитрого монгола Гэдэнбала.

Этот Гэдэнбал сам имел круглую голову и толстые уши. Но если у Баркентини был талант к бизнесу, то у Гэдэнбала был талант к точности. Точность сама по себе - не наука, но тоже крутая штука.

Гэдэнбал так любил точность, что это был просто фурор! Фурористее - не бывает!

Например, кто-то в разговоре замечает: "Ну, это мы еще посмотрим!" А Гэдэнбал сразу спрашивает: "А куда именно? Куда конкретно? В какую сторону и под каким углом?"

Ему объясняют, что это не конкретно, а как бы в целом. Что это как бы поговорка. Мол, это мы еще посмотрим. В целом, а не конкретно! А он опять спрашивает: "А конкретно - куда именно?"

Или вот, скажем, кто-то глубокомысленно произносит: "Э, всякое бывает". А Гэдэнбал сразу спрашивает: "А не всякое - не бывает?" Тут ему опять начинают объяснять: мол, так и так, это не конкретно, а как бы в целом! В целом, сколько можно объяснять! В целом! А он спрашивает: "А хотелось бы конкретно - что всякое? Что бывает? Что не бывает? Почему не бывает? Где не бывает?"

Ну, хоть прыгай, хоть подпрыгивай!

Такой это был Гэдэнбал.

Страшно хитрый монгол!

А про сеньора Баркентини он говорил уже совсем что-то несусветное:

- Почему все уверены, что Баркетини станет банкиром? Где доказательства? А вдруг он станет не банкиром, а грабителем банков? Где доказательства, что это будет не так? Хотелось бы знать конкретно!

За это сеньор Баркентини не любил Гэдэнбала. Именно за это. За недоверие к чужому таалнту.

- Нет ничего светлее, чем доверие, - говорил Баркентини.

Он поднимал указательный палец вверх и уточнял:

- Но нет ничего чернее, чем зависть!

Это был намек. Ну, конечно, это был намек, а что еще? Но хитрый Гэдэнбал делал вид, что намеков - не понимает. Так все хитрые делают. Мол, не понимаю. Мол, не в курсе, и это не про меня.

А сеньор Баркентини заканчивал свою мысль так:

- Будем доверчивы. Будем смотреть на сто лет вперед. На двести лет. На тысячу.

Но Гэдэнбал и на это отвечал в своей манере:

- По расписанию, через пять минут будет урок по географии. Но где гарантии? А если учитель опоздает на тридцать секунд? Это будет уже не пять минут, а пять минут и тридцать секунд. А если через одну минуту начнется землетрясение? Будет география или не будет? А мы - будем или не будем?

Этот Гэдэнбал не хотел смотреть на тысячу лет вперед. Он смотрел - на теперь. На сейчас. На момент, который приходит и уходит. Навсегда. Неизвестно - откуда. Неизвестно - куда.

За это Баркентини особенно не терпел Гэдэнбала. Именно за это. За неуважение к вечности.

Баркентини был прост и улыбчив. Дома он часами репетировал свою улыбку перед зеркалом. Он широко раздвигал губы. Как можно шире. От этого болели щеки и скулы. Но он готов был все перетерпеть. Он знал, что иначе нельзя. Бизнесмен обязан улыбаться. Особенно тот бизнесмен, у которого нет ни гроша в кармане.

Но это теперь нет.

А через тысячу лет?

В том-то и дело!

Впрочем, на тысячу лет вперед он и сам заглядывал больше на словах. Откровенно говоря. Он хотел стать бизнесменом - уже теперь. Уметь зарабатывать - уже сейчас. И делать это - всегда. С перерывом на обед, но без пауз на неудачу.

У него было много мыслей про то, с чего начать.

Этих мыслей было так много, что с чего начать - он сам не знал.

Когда мыслей чересчур много, то становится непонятно, что с ними делать. Запускать их все сразу в работу - нет, на это никаких сил не хватит. С этим и компьютер не справится!

Значит, надо для начала взять одну мысль. Но такую, чтоб она была - гениальной! Баркентини так и хотел сделать. Но, как назло, все его мысли были - одна гениальнее другой. Он чуть не запутался в них.

Наконец, он выбрал самый гениальный проект. Гениальнейше гениальный! А именно: объявить в классе, что на Луне голодают муравьи. Есть на Луне муравьи, нет на Луне муравьев - это не имеет значения. Важно то, что всем станет жалко этих далеких, голодных, совершенно несчастных муравьев. И все начнут спрашивать: ах, но как им помочь?

А Баркентини ответит: надо организовать Фонд Спасения Муравьев Луны. И сам станет председателем этого фонда. Заведет бухгалтерскую книгу и будет принимать пожертвования. Целый год будет принимать и записывать, кто сколько денег дал. При всех. С личной подписью каждого. Чтоб не подумали, будто бы он эти деньги себе в карман кладет.

А перед летними каникулами он скажет, что сам купит продукты и сам отвезет их на Луну. И спокойно поедет с родителями на курорт. А когда вернется, то скажет, что был на Луне и накормил муравьев. И все будут счастливы, что муравьи на Луне уже не голодают.

Просто и никаких проблем.

Он уже собирался приступить к делу. Но в последний момент его замучили неожиданные сомнения. Суть не в том, что его потом стали бы расспрашивать - мол, как он добирался до Луны, и как там на Луне, и все такое. Про это он бы рассказал много всякого - лучше, чем сами космонавты и лучше, чем сама Луна! Если у человека есть фантазия, то нет смысла летать на Луну. Эти воспоминания можно и на Земле придумать.

Нет, это была не проблема.

Сомнения замучили его по другой причине. По причине бухгалтерской книги. Эти книги - уже готовые, разлинеенные, с типографским шрифтом - продавались в канцелярской лавке. Самая дешевая стоила четыре таллера. Вот это и была причина. Эти четыре таллера.

Он мог накопить эти несколько таллеров и купить бухгалтерскую книгу. Мог. Но не хотел.

Не от жадности.

Просто это означало бы крах его мечты: сделать много денег из ничего. Из пустого места. Из воздуха.

Но четыре таллера - это не ничего. Это не пустое место. Это не воздух. Четыре таллера - это четыре таллера. Строгий факт. Убийство мечты.

Он мог бы взять простую школьную тетрадь и сам разлинеить ее под бухгалтерскую книгу. Но и самая дешевая тетрадь стоила десять медных сольдо. Пустяк, но тоже деньги. Опять крах мечты.

Баркентини был в отчаянии!

Но в этот момент на него обрушилась новая мысль. Такая новая, такая гениально-гениальнейше-прегениальнейшая, что он тут же забыл и про Луну, и про лунных муравьев.

Это была мысль - про телевидение.

Эта мысль обрушилась на Баркентини так внезапно, что он даже растерялся. От размаха самой мысли! От ее простоты и бесплатности!

Но он смог победить свою растерянность. Он взял себя в руки. Так, что пальцы не дрожали от предвкушения успеха.

Он все продумал.

Он все рассчитал.

Шансы на неудачу - ноль процентов. Шансы на успех - 100 процентов.

Он пришел в класс и объявил про телеконкурс.

Класс онемел от восторга.

Даже хитрый монгол Гэдэнбал не смог найти ни одного слова, чтобы возразить.

Баркентини стоял посреди класса. Он кротко улыбался. Он был похож - на ангела, у которого, к тому же, хорошее настроение. Впрочем, а бывает ли у ангелов плохое настроение? Конечно, нет.

- Любезные дамы и господа! - сказал Баркентини. - Ведущим телеконкурса я, с вашего разрешения, назначаю лично себя. В моем конкурсе может участвовать каждый, кто способен рискнуть, чтобы в случае удачи прилично заработать.

Его слушали с большим почтением и глубокой задумчивостью.

В школе была своя телестудия. Баркентини в ней был - свой человек. С первого класса. Он умел работать и на пульте, и с телекамерой. Он и передачи умел вести. У него был даже собственный ключ от студии. А то, что он занимался в студии с первого класса, подчеркивало его умение хорошо смотреть в будущее.

В этом третьем классе он был единственным телевизионщиком. Некоторые тоже пробовали заниматься в студии, но потом бросили. Кто-то ушел в спорт, кто-то в музыку, в математику, зоологию, ботанику. Но никто еще не додумался устроить свой собственный конкурс. А Баркентини - додумался! Как не относиться к такому человеку с еще большим почтением, чем до сих пор!

Но и глубокая задумчивость класса имела свое объяснение. Кто не хочет прилично заработать? Все хотят. А кто способен рискнуть? Не все. А кстати, что это значит в данном случае - рискнуть? Как это понять?

Баркентини дал разъяснение.

- Чтобы стать участником конкурса, надо уплатить пять таллеров, - сказал он. - Безвозвратно. Это и есть риск. Но тот, кто победит, получит приз в сто таллеров!

Он спокойно подождал, пока его одноклассники медленно приходили в себя от потрясения этой суммой. Сто таллеров! Целых сто таллеров!

- А те, - продолжал Баркентини, - кто хочет стать публикой, должны купить входной билет - по 50 сальдо.

В классе начался шум.

Но шумели по-разному.

Те, кто хотел быть в публике, были не против купить билет. Пятьдесят сольдо - это пол-таллера. Это не миллион, хотя и не пустое место. На пол-таллера можно купить булку или банку лимонада.

Но за удовольствие надо платить. За удовольствие посмотреть и послушать. Поэтому публика хотя и шумела, но одобрительно. Хотя и были глупые вопросы. Например:

- А не дорого ли?

- А нельзя ли бесплатно?

- Нет, не дорого, - отвечал Баркентини с улыбкой. - Публика на то и публика, чтобы покупать билеты. А билеты на то и билеты, чтобы их покупали. Я - стараюсь. Я - устраиваю. Значит, я имею право на скромную прибыль.

Это убедило публику.

Но те, которые хотели стать участниками конкурса, шумели как раз наоборот: неодобрительно. Потому что пять таллеров - это куча денег. На них можно: либо сходить два раза в кино, либо съесть пять пирожных, либо слопать десять порций мороженого!

- Дорого! - шумели те, кто хотели участвовать. - Приз выиграет кто-то один, а остальные проиграют. И потеряют свои пять таллеров!

- А что делать? - удивленно сказал Баркентини. - Кто не рискует, тот не пьет какао!

Надо признать: какао любили все в этом третьем классе. Может, есть классы, в которых любят пить шампанское. Может быть. Но в этом третьем классе предпочитали какао. Это и дешевле, и спокойнее. После шампанского можно опьянеть, разбить окно, устроить дебош и стать горьким пьяницей. А после какао - ничего подобного.

Короче говоря, ответ Баркентини про какао всех убедил.

Кроме, конечно, хитрого монгола Гэдэнбала. Он чуть все не испортил.

Этот Гэдэнбал не шумел и не возражал. Он просто сидел и слушал. А потом тихо и вежливо спросил:

- А нельзя ли сначала увидеть приз?

- Это в каком смысле? - спросил Баркентини.

- В прямом, - ответил Гэдэнбал. - Хочу сначала увидеть эти сто таллеров. Я таких больших денег сроду не видел.

- Опять недоверие, - вздохнул Баркентини. - Все мы любим нашего Гэдэнбала. Но откуда у него такие черные мысли? Этот черный страх, будто я могу обмануть. Но нет, у меня чистые руки!

Он показал классу свои ладони. Да. Они были чистые.

- И совесть у меня чистая! - сказал Баркентини.

Он готов был показать и свою совесть. Но не знал - как ее надо показывать. Это что-то невидимое. Непонятно, где находится совесть, за что ее брать, из какого кармана ее доставать.

Баркентини опять вздохнул.

- Людям надо верить, - укоризненно сказал он Гэдэнбалу. - Я работаю от "Аля-оп!" Это надо понимать!

Но Гэдэнбала даже это не смутило! Он потрогал свои нахальные уши и спросил:

- А что значит аля-оп?

- Не аля-оп, но "Аля-оп!" - мягко поправил его Баркентини. - Всемирно известная фирма.

Тут всем стало стыдно. Раньше никто про эту фирму не слышал. Но если она всемирно знаменита - значит, надо вспомнить, чтобы не прослыть невеждой.

Стали вспоминать.

Вспомнили. Ну, конечно! Фирма "Аля-оп!" Про нее весь мир знает! Знаменитая фирма. Знаменитейшпя!

Всем стало приятно, что вспомнили. Кроме, конечно, Гэдэнбала. Ему не было ни стыдно, ни приятно. Он про фирму "Аля-оп!" как раньше не знал, так и теперь понятия не имел. И ни за что не хотел про нее вспомнить!

Такой это был тип, этот хитрый монгол!

Но все-таки он сказал, что согласен уплатить пять таллеров. При этом он уточнил:

- Не ради того, чтобы. Уж очень это как-то. Но попробую. Чтобы стать умным, иногда полезно и дураком побыть.

- Ну вот, - сказал Баркентини. - Даже Гэдэнбал согласен. Приятно слышать. Сегодня, после уроков, прошу всех желающих прийти в студию. На цыпочках и при соблюдении коммерческой тайны!

После уроков участники и публика пришли в студию. Правда, Гэдэнбал шел не на цыпочках, а как всегда - гремел башмаками и громко сопел.

У входа стоял Баркентини и улыбчиво продавал билеты. Тем, кто в публике. Таких набралось ровно 42 человека. Некоторые были из параллельного класса. Ну, и несколько младенцев из вторых классов. Младенцы - тоже люди.

Билеты Баркентини сделал сам. Это были просто кусочки картона. Но на каждом стоял автограф Баркентини.

- Берегите эти билеты, - говорил Баркентини. - Это теперь они стоят пол-таллера. Но когда-нибудь вы продадите их по тысяче таллеров за штуку. Запомните это! Я не бросаю слов на ветер.

А участников конкурса было десять. С них Баркентини собрал по пять таллеров еще на большой перемене. Конечно, Гэдэнбал был последним, кто отдал свои пять таллеров. Этот монгол тоже любил какао. Но не любил спешить. У него было такое правило: "Спешка хороша при ловле блох". Вероятно, это монгольская пословица. Хотя неизвестно, был этот Гэдэнбал в самом деле монголом, или только притворялся, будто он монгол. Страшно хитрый человек.

В студии уже все было готово. Два оператора стояли у телекамер, а режиссер сидел на пульте. Все трое были из параллельного класса. Баркентини сказал им, пусть они первый раз поработают бесплатно - для разминки. Но твердо пообещал, что через год будет платить им по три таллера за передачу. А через два года - по 20 таллеров. А через 20 лет - по 100 таллеров.

Из этого можно понять, что Баркентини был щедрый человек. Он умел работать с размахом. Как для себя, так и для персонала. Он дарил мечту и любил все человечество. В том числе и Гэдэнбала. Несмотря на то, что это был хитрый монгол! Но пять таллеров он все-таки уплатил. Поэтому теперь Баркентини любил не только все человечество, но и Гэдэнбала тоже.

Из десяти участников Баркентини сделал две команды - по пять человек. Чтобы победители из обеих команд вышли в финал, где и определится чемпион.

Публика уселась на стульях и стала смотреть на экран большого телевизора. На сцену тоже смотрели. Но чаще смотрели на экран. Там показывали то участников, то публику. Приятно видеть себя на экране, всего за пол-таллера.

Но приятно видеть не только себя. Приятно видеть, как участники сражаются: кто проигрывает, кто выигрывает. Публика любит и тех, и других. Победителей - потому что это победители. А проигравших - потому, что те подпрыгивают, обижаются и рвут на себе волосы. Это интересно, поучительно и незабываемо.

Перед началом конкурса Баркентини ненадолго зашел в гримерную. А вышел оттуда - во фраке с черной бабочкой. Он стал похож на лорда. Все ахнули. Девочки поправили прически. А мальчишки смахнули пыль с башмаков. А сам Баркентини ничего с себя не смахивал. На нем были черные лакированные туфли, которые - сверкали. На них не было - ни пылинки.

Ну, лорд!

- Дамы и господа! - сказал Баркентини. - Начинаем наш конкурс. Сначала на три вопроса будет отвечать первая команда. А потом - на другие три вопроса - вторая команда. Победители станут финалистами и получат еще три вопроса. Кто победит - получит приз. Как и было обещано.

Все затаили дыхание.

Конкурс начался.

Баркентини достал из конверта листок с вопросами.

В этот момент Гэдэнбал чихнул. Он был во второй команде и пока сидел в зале.

- Будь здоров, Гэдэнбал! - сказал Баркентини. - Итак, первый вопрос первой команде. Вопрос трудный, с подковыркой: "Как называется наш город?" Даю 30 секунд.

Город назывался Буккермон. Это знали все. Но ведь Баркентини предупредил, что вопрос непростой, с подковыркой! Два участника подумали и нетвердо пробормотали:

- Бук... кер... мон?

А остальные три участника совсем решили не отвечать. Чтобы не попасть впросак. А то скажешь - Буккермон, а потом выяснится, что это совсем не так! Лучше промолчать!

Баркентини кивнул:

- Правильно. Буккермон. Двое ответили правильно. Они остаются в конкурсе. А остальные трое выбыли из конкурса и могут занять место в публике. Ничего не поделаешь! Олимпийская система: проигравший - выбывает.

Конечно, трем неудачникам это было неприятно. Не успели начать - уже надо уходить. Потеряли по пять таллеров! Но неудачников наградили аплодисментами - за риск. Так что, слишком обидно им не было. Просто было жаль пяти таллеров.

- Второй вопрос, - продолжал Баркентини. - Как зовут нашего директора школы? Вопрос труднейший. Даю целую минуту!

Участники задумались.

Когда их было пятеро, то не так страшно было проиграть. Но теперь их было только двое. Один, к примеру, ответит правильно, а другой - нет, и ему придется уйти со сцены. На него будут смотреть - как на неудачника. Когда неудачников сразу трое, это не так трудно - уходить со сцены. Зато одному - трудно. От ожидания неудачи мурашки лезут по коже. Просто жуть.

Каждый в школе знал, как звать директора. Но - мало ли! А вдруг директор, которого принимали за директора, это совсем не директор? А вдруг перепутали? А вдруг сегодня утром того директора, который был директором, уволили, а на его месте уже новый директор?

Участники мучились. Публика тоже мучилась.

- Осталось десять секунд! - напомнил Баркентини.

И тут оба участника решили: будь что будет! Они переглянулись и вдруг одновременно, с ужасом в глазах, прошептали:

- Может, господин, Андерсон?

- Молодцы! - воскликнул Баркентини. - Правильно. Вот что значит сообразительность! На рискованный вопрос - рискованный ответ, и оба сразу попали в точку. Поаплодируем, дамы и господа!

Публика бешено зааплодировала.

Только монгол Гэдэнбал не аплодировал. Он сидел в зале и негромко фыркал. Но на него никто не обращал внимания.

Оба участника прижимали руки к сердцу и раскланивались. Хорошо быть популярным! Нет, не зря они уплатили по пять таллеров! Баркентини тоже аплодировал им. Но затем он поднял руку. Все стихло. И Баркентини произнес ледяным, а можно сказать - гробовым голосом:

- А теперь - третий вопрос. Предупреждаю заранее - не суетиться! Не свистеть от ужаса! Это вопрос математический, с определением на глазок, но с точностью до сантиметра!

Он перевел дыхание. И при полной тишине он задал третий вопрос:

- Можете ли вы назвать высоту этой студии - от пола до потолка? Даю три минуты!

- Крышка! - громко прошептал кто-то из публики.

Это и так всем было понятно. Но хотели верить в чудо. А вдруг? А что, если?

Глаза обоих участников метались по стенам студии. От пола до потолка. Шевелили губами. Подсчитывали. Публика подпрыгивала на стульях - как на батуте. Один младенец из второго класса так подпрыгнул, что улетел к потолку. Он успел там зацепиться руками за люстру и вопил:

- Дайте лестницу!

К счастью, лестница стояла в коридоре. Быстро притащили ее в студию. Младенец спустился вниз. Он рыдал. Но ему дали попить воды, это его успокоило. У него спрашивали на ухо:

- Ну как, высоко?

- Не меньше километра! - отвечал он и стучал зубами, это был результат пережитого им страха.

- Осталось 15 секунд! - бесстрастно напомнил Баркентини.

Тут оба участника перестали шевелить губами. Лица их стали мокрыми от пота.

- Пять метров, - сказал первый.

- Шесть, - сказал второй.

- К сожалению, нет, - сказал Баркентини. - Оба проиграли. Высота этой студии - 4 метра 18 сантиметров. Кто хочет, может проверить. Тут и лестница есть, и линейка.

Стали измерять. Баркентини был прав: 4 метра 18 сантиметров.

- Таким образом, - сказал Баркентини, - никто из первой команды не стал финалистом. Как жаль! Такие умные ребята... ну, не повезло. Но мы запомним их навеки! Браво!

Обоих участников, хотя они и проиграли, унесли со сцены на руках. Их обнимали и целовали. Только Гэдэнбал сидел молча и бормотал себе под нос:

- Чтобы стать умным, иногда полезно и дураком побыть.

Он бормотал это - с укоризной в свой адрес. Он даже собирался встать и уйти. Но передумал. Он решил пройти этот путь до конца. Чтобы что-то запомнить, но уже навсегда. Он уже знал, что проиграет.

Непонятный это был монгол. А может, это был японец?

- Приглашаю вторую команду на сцену, - улыбчиво сказал Баркентини.

В первой команде было пять мальчиков и ни одной девочки. Эта команда проиграла - начисто.

Зато во второй команде были сразу четыре девочки и хитрый монгол Гэдэнбал. Теперь вся надежда была на них. В особенности - на девочек.

Почему?

А потому!

Известно, что девочки на четыре процента умнее мальчиков.

Это подсчитали ученые. А почему девочки умнее? Потому, что они серьезнее? Нет. Потому, что они аккуратнее? Да, но нет.

Но тогда - почему?

А потому, что девочки - красивее. Вот почему.

- Приветствую смелых дам! - с восторгом сказал Баркентини.

Он помедлил и прохладным тоном добавил:

- А также... господина Гэдэнбала, у которого такой вид, будто его сейчас повесят на виселице. Гэденбал, будь смелее! А теперь - вопросы. Они тоже трудные. Первый вопрос: дважды два - сколько будет в результате?

- Ой, девочки! - сказала одна девочка. - У меня сейчас будет обморок от нервов!

Она закрыла глаза. И еще три девочки закрыли глаза. Тоже от нервов. А Гэдэнбал глаз не закрывал, зато открыл рот. Наверное, от изумления. И в этот момент все пятеро закричали:

- Четыре!

- Да! - воскликнул Баркентини. - Да! Да! Да! Четыре! Браво! Браво!

Публика тоже кричала "Браво!" и аплодировала.

- Второй вопрос - еще труднее! - сказал Баркентини. - А именно: как звать ведущего этого конкурса, то есть меня? Даю полчаса на раздумья!

Гэденбал опять открыл рот. Вероятно, опять от изумления. А четыре девочки уже так осмелели и так разрумянились от восторга публики, что им даже трех секунд не понадобилось на ответ. Они хором закричали, опять вместе с Гэдэнбалом:

- Синьор Баркентини!

- Справедливый ответ, - признал Баркентини. - Все меня знают. А я человек скромный. Поэтому я думал, что никто не знает меня, и дал полчаса на ответ. Спасибо, дамы и господа! Вы дали мне новые силы и уверенность в себе!

Он был растроган. Из его левого глаза потекла слеза. Баркентини напрягся, чтобы слеза появилась и в правом глазу. Но не получилось. Правый глаз был сух, как зимний камыш. Зато из левого глаза вытекли еще три слезинки. Баркентини удивился этому несоответствию, и широким жестом утер платком оба глаза. Так, словно не только в левом, но и в правом глазу были слезы.

- Рад! - сказал он. - Чрезвычайно рад. Если так пойдет и дальше, то придется разделить призовые 100 таллеров на всех пятерых!

Публика зааплодировала. Только Гэденбал был мрачен.

- Ну да, - сказал он Баркентини. - А теперь ты опять задашь вопрос, но который никто не ответит.

- Откуда ты знаешь? - не выдержал Баркентини и возмутился. - Гэдэнбал, я не хочу тебя называть плохими словами. Хотя ты этого заслуживаешь. Но и ты - не называй меня мошенником!

- Ля-ля-ля, - вздохнул Гэдэнбал. - Ну, слушаю третий вопрос.

- Вот и слушай. Мой тритий вопрос: как называется растение, которое растет в горшке на подоконнике второго слева окна этой студии? Минута на размышление.

Все сразу повернули головы к окнам. Но те были завешаны плотными портьерами. Так всегда в студии делали, когда шла передача. На окнах портьеры, а в студии - электрический свет.

Четыре девочки растерялись. Публика растерялась. Ничего не угадать. Никак не угадать.

Только Гэдэнбал был спокоен. Впервые за весь день он улыбнулся.

- Там растет гладиолус, - негромко сказал он.

Баркентини вздрогнул.

А публика бросилась к окну и распахнула портьеры.

Да. Там стоял глодиолус.

- Ура! - закричали все. - Гэдэнбал выиграл приз. Даже без финала!

Баркентини был - то ли живой, то ли неживой. Как статуя.

- Как ты... это... угадал? - спросил он у Гэдэнбала.

- Я это не угадывал, - ответил тот. - Я это знал. Я сам посадил этот гладиолус - прошлой весной. Сам поставил его на этот подоконник. Летом приходил его поливать. Теперь он окреп, и его поливает уборщица. Когда я иду мимо школы по улице, то всегда смотрю на те цветы, которые весной посадил. И на этот - смотрю тоже.

Тут все вспомнили, что Гэдэнбал - заядлый цветовод и занимается в школьном ботаническом кружке.

Баркентини хотел изобразить на лице улыбку. Но она получилась такой печальной, что хоть с тоски вой.

- П-п-поздравляю, - тихо сказал Баркентини.

Но Гэдэнбала и так уже все поздравляли. Он стал героем дня. Его хлопали по плечам и брали у него автографы. Девочки с восторгом взвизгивали. Четырех неудачниц тоже поздравляли. Ведь они ответили на первые два вопроса. Не растерялись! А сами эти девочки гордились тем, что были в одной команде с Гэдэнбалом. Теперь уже, можно сказать, со знаменитым Гэдэнбалом!

Но сам Гэдэнбал был спокоен. Он взглянул на Баркентини и твердо сказал:

- Хочу получить приз.

Все тоже посмотрели на Баркентини. Но тот - молчал.

- Требую приза! - повторил Гэдэнбал.

- Он... в банке, - пробормотал Баркентини, но затем его голос постепенно окреп, и он уточнил: В коммерческом банке.

- Мы так не договаривались, - возразил Гэдэнбал. - Про банк ты ничего не говорил. Ты заработал на этом конкурсе 21 таллер с публики и 50 таллеров с участников. Итого 71 таллер. Я не ошибся?

- Н-нет, - сказал Баркентини и все-таки смог улыбнуться, потому что уже знал, что нужно говорить. - Но это не я заработал. Во- первых, половина денег уйдет на налоги. Остается 35 таллеров 50 сольдо. Во-вторых, остальную половину я обязан послать фирме "Аля-оп!". Потому что первый конкурс - всегда бесплатный для ведущего. Без гонорара.

- Но ты же говорил, что у тебя будет скромная прибыль! - закричали в публике.

- Это так. Но это моральная прибыль. Не денежная. Вначале надо послать на фирму запись этой передачи. Там ее посмотрят. И будут решать, гожусь ли я на роль ведущего.

- А потом?

- Если да, то со мной заключат контракт. И будут платить но 10 процентов от прибыли. А пока прибыли - никакой. Только убыток фирме. Вот арифметика: 100 таллеров - победителю, а чистый доход от сборов - только 35 таллеров 50 сольдо. Итого убыток фирме - 64 таллера 50 сольдо. Нечем хвастать.

- Ну и условия у них! - зашумели в публике. - Заставляют Баркентини бесплатно работать! Рабские условия!

- Нет, почему же, - возразил Баркентини. - Вот если в следующий раз придут не 42 зрителя, а 142, и если участников будет не 10, а 20, то после уплаты налогов я смогу получить 2 таллера 50 сольдо.

Публика стала жалеть Баркентини. За такой большой труд - всего два с половиной таллера!

Но Баркентини всех успокоил.

- Если я смогу найти спонсоров, - сказал он, - то я смогу получать больше. Тогда буду платить и операторам, и режиссеру. Можете не сомневаться: у меня дела пойдут хорошо. Я в это верю! - гордо заявил он.

Ему поаплодировали.

Какой он молодец, этот Баркентини! Весь бесплатный, весь для человечества! Нет сомнений, что он далеко пойдет и станет звездой, богачом и очень большим человеком!

Так бы это и кончилось: аплодисментами и уважением к Баркентини.

Но хитрый монгол Гэдэнбал упрямо стоял на своем.

- Требую приза! - говорил он. - Сейчас и немедленно!

Баркентини пожал плечами. Он похлопал себя по карманам.

- Я уже все объяснил, - сказал он. - Тебе пришлют сто таллеров... из коммерческого банка. Завтра или через год. Жди.

- Не завтра и не через год, а сегодня! - повторил Гэдэнбал. - Пойдем в банк, и пусть мне дадут мой приз!

Тут и другие стали уговаривать Баркентини пойти в банк и получить приз.

Баркентини слегка поморщился.

- Ну, если вы так настаиваете - хорошо, пойдем в банк.

Так и решили.

Все хотели посмотреть, как Гэдэнбалу вручат сто таллеров.

Если нет своих денег, так надо хоть на чужие поглазеть.

Тоже приятно!

Банк был открыт.

Он был на площади, рядом со зданием полиции.

Площадь находилась на горке. Внизу была река. Ветер покачивал кроны осенних, но еще зеленых деревьев. По реке плыл пароход.

Мне бы сейчас на этот пароход, подумал с тоской Баркентини.

Но он решил, что надо до конца быть твердым и спокойным. Таким и должен быть настоящий бизнесмен. Даже если у него колени трясутся от страха.

- Дамы и господа! - произнес он твердо. - Подождите меня тут. Я сам зайду в банк, и все будет решено.

Толпа осталась на улице и смотрела через стекло витрины, как он вошел внутрь. Видели, как он подошел к окошку кассы и стал что-то спрашивать. Кассир что-то отвечал. Разговор явно затягивался. При этом Баркентини даже хватал себя за голову.

Если бы толпа могла слышать этот разговор, то была бы удивлена. Ни про какой приз речь не шла. Просто Баркентини спросил у кассира:

- Не могу ли я получить у вас восемь таллеров с папиного счета? Меня мама сюда послала. Надо продукты купить.

- Это невозможно, - ответил кассир. - Только ваш отец может брать деньги со своего счета.

- Ах! Но папа - в командировке! - и Баркентини схватился за голову.

- Ничем помочь не могу. С чужих счетов мы денег никому не выдаем.

- Но как теперь быть?! - Баркентини изобразил отчаяние.

- Нет, нельзя, - ответил кассир.

Такой был разговор.

Наконец, Баркентини вышел на улицу, где его ждала толпа. Гэдэнбал прищуренно смотрел на него.

- Ну, где деньги? - спросил Гэдэнбал.

Но Баркентини не спешил с ответом. Весь его вид говорил о том, что он страшно растерян. Его плечи вздрагивали, а из левого глаза медленно катилась крупная слеза. Вероятно, он нервных страданий.

Даже Гэдэнбал - и тот смутился.

- Что случилось? - спросил он.

- Ужасные дела, - пробормотал Баркентини. - Мне сказали, что фирма "Аля-оп!"... сегодня утром... обанкротилась! Президент фирмы арестован, потому что украл 8 миллионов таллеров. Все его заместители уже сидят в тюрьме! А теперь полиция арестовывает всех, кто работал с этой фирмой!

У него дрожали руки. Но у него хватило сил продолжить свой печальный рассказ:

- Меня тоже вот-вот арестуют. А ведь я нечего не крал! Я хотел честно работать, и я был уверен, что это честная фирма!

Он опустил голову и заплакал. Толпа обступила его и стала утешать:

- А вдруг - не арестуют? Разве ты виноват, что президент фирмы воровал миллионы?

- Не виноват, - согласился Баркентини. - О, как я честно старался! За одну передачу я похудел так, что с меня вот-вот упадут штаны!

Он был готов жаловаться - до бесконечности. На судьбу. На фирму. Но Гэдэнбал не дал ему это сделать.

Этот Гэдэнбал показал себя - как человек с большой буквы.

- Я знаю, что делать, - решительно сказал он. - Не надо ждать, пока тебя арестуют. Иди в полицию и заяви, что ты сам сдаешься! Добровольно!

- Нет, нет! - вскрикнул Баркантини. - А вдруг меня сразу расстреляют?

- Глупости! - успокоил его Гэдэнбал. - Сразу - не расстреляют. Сначала на тебя наденут наручники и отведут в тюрьму. Потом будет суд. И только потом уже - расстреляют. Но если ты придешь сам, с повинной, то вряд ли расстреляют. Тебе дадут 15 или 20 лет тюрьмы. А потом выйдешь на свободу.

- Через 15 или 20 лет?! - вздрогнула толпа.

- А что тут особенного? - сказал Гэдэнбал. Через 20 лет Баркентини будет 29 лет. Совсем еще не старик. Словом, Баркентини, иди и сдавайся полиции. А мы будем тебе в тюрьму приносить апельсины!

Эти слова произвели на толпу хорошее впечатление. Все стали уговаривать Баркентини, чтобы он сдался в полицию.

Тот сопротивлялся как мог. Изо всех сил. Но его так сильно уговаривали, что, наконец, уговорили.

- Хо... ро... шо, - сказал он. - Так и быть. Прощайте!

- Мы будем тебя ждать у дверей полиции! - закричали ему из толпы. - Будем ждать, когда тебя поведут в тюрьму. Мы тебя проводим - до самой тюрьмы!

Баркентини благодарно кивал. Он медленно вошел в здание полиции, которое было напротив банка.

И за ним захлопнулась тяжелая, массивная дверь.

Войдя в здание, он подошел к деревянному барьеру, за которым сидел дежурный офицер.

- Что вам угодно? - спросил тот.

- Мне надо срочно к начальнику полиции! - с отчаянием произнес Баркентини.

- Начальник занят. А что случилось?

- Я только начальнику могу это рассказать!

- Это так серьезно?

- Серьезнее - не бывает.

- Ну... ладно, - сказал офицер. - Пойдемте.

И он провел Баркентини в кабинет начальника полиции. Тот сидел за столом и просматривал бумаги.

- Разрешите доложить! - сказал офицер. - Вот, пришел мальчик и требует встречи лично с вами.

Офицер козырнул и ушел.

Начальник взглянул на Баркентини и сказал:

- Присаживайся, мальчик. Что у тебя стряслось?

- Я хочу стать комиссаром полиции!

- Что-то я не совсем понимаю, - сказал начальник. - Ты хочешь работать в полиции? Пожалуйста! Но сначала надо окончить школу, затем - полицейскую академию. А уже потом - дослужиться до чина комиссара полиции.

- Но я хочу сейчас же, срочно стать комиссаром!

- Что за чепуха! Сколько тебе лет?

- Девять.

- Ты меня удивляешь! Как можно в таком возрасте стать комиссаром полиции! Я уже объяснил: школа, академия, служба. Что еще?

- Очень жаль, - вздохнул Баркентини. - Теперь меня растерзают. На кусочки!

- Кто?!

- Мои одноклассники.

- За что?!

- Они сказали, что если я зайду к вам с такой просьбой, то вы меня - расстреляете!

- Я?! Расстреляю?!

Начальник с обалдением посмотрел на Баркентини.

- Мы никого не расстреливаем! - сказал начальник. - У нас в стране отменена смертная казнь!

- Честное слово?

- Да! Да!

- Ну, теперь они меня уж точно растерзают, - вздохнул Баркентини.

- За что?! - начальник вскочил из кресла.

- Во-первых, за то, что вы меня не расстреляли. Во-вторых, за то, что я не стал комиссаром полиции. В-третьих, они не поверят мне, что я был у вас в кабинете.

- Кто - они?!

- А вы посмотрите в окно!

Начальник так и сделал: посмотрел в окно. Там стояла толпа учеников третьих классов.

- Эти? - спросил начальник у Баркентини.

- Эти.

- Они что, с ума сошли?

- Сошли, - подтвердил Баркентини. - Совесть потеряли. Милосердие потеряли. Только вы можете меня спасти. Э-э, что это с вами?

В самом деле: с начальником происходило что-то невообразимое. Он ходил по кабинету и внимательно щупал свою голову. Словно хотел удостовериться, что голова - на месте. При этом глаза его смотрели в разные стороны.

- Мальчик, что тебе от меня надо? - вдруг задумчиво прошептал начальник.

- Только одного: чтобы вы сказали им, что гарантируете мне свободу.

- Свободу? Но я и не собирался отнимать у тебя свободу!

- Но они-то об этом не знают!

Начальник опять потрогал свою голову. Убедился, что она - на месте. Затем он распахнул окно и прокричал вниз:

- Дети! Я гарантирую ему полную свободу!

- Честное слово? - закричали в ответ из толпы.

- Самое честное! - поклялся начальник.

Он закрыл окно и взглянул на Баркентини:

- Мальчик, теперь - ты доволен?

- Да. Большое спасибо, - сказал Баркентини и вышел из кабинета.

Начальник устало сел в кресло и вполголоса произнес:

- Ну и дети пошли в наше время! Сразу комиссарами полиции хотят стать. А вот я в их возрасте был скромнее. Что и говорить! Я тогда мечтал стать всего лишь простым премьер-министром!

10.

На улице Баркентини был встречен возгласами радости.

Разумеется!

Его не расстреляли. Не посадили в тюрьму. Наоборот: сам начальник полиции гарантировал ему полную свободу.

Его обнимали и поздравляли. А Гэдэнбал даже сказал ему:

- Теперь мы поняли, что ты не виноват в махинациях фирмы "Аля-оп!" Но теперь ты и деньги не должен им посылать.

- Какие деньги? - не понял Баркентини.

Эти 71 таллер, - напомнил ему Гэдэнбал. - Выручка за телеконкурс. Они тебе могут еще пригодиться.

- На что?

- Сегодня - тебя отпустили. А завтра - могут передумать и арестуют. И тогда эти деньги понадобятся тебе на адвоката:

- Золотая мысль, - согласился Баркентини.

- Но я тебя все-таки провожу до дома, - сказал Гэдэнбал. - Чтобы тебя по дороге не ограбили.

Ученики стали расходиться по домам.

А Баркентини и Гэдэнбал остались вдвоем и свернули на боковую улицу. Она вела к дому, где жил Баркентини.

11.

Они шагали по улице и с удовольствием дышали свежим воздухом.

- Это воздух свободы! - с умилением сказал Баркентини.

- Хорошая погода, - согласился Гэдэнбал. - Кстати, ты мне должен половину выручки.

Он сказал это просто. Очень просто. Но Баркентини даже подпрыгнул от неожиданности.

- Половину выручки? - с изумлением спросил он. - Но это я, а не ты, провел конкурс. Это - моя выручка.

- Да, - кивнул Гэдэнбал. - Зато начальник полиции - это мой дядя.

- Твой дядя?! Что-то он совсем не похож на монгола!

- А зачем ему быть монголом? - удивился Гэдэнбал. - Хватит того, что он мой дядя.

- Грабитель! - воскликнул Баркентини.

- От мошенника слышу, - с улыбкой ответил Гэдэнбал. - Кстати, я сегодня вечером собираюсь к дяде в гости.

- Грабят посреди бела дня! - сказал Баркентини. - Грабят, и нет сил кричать "Караул!" Бери свою половину выручки!

Он отсчитал Гэдэнбалу 35 таллеров 50 сольдо.

И они зашагали дальше. Молча. У перекрестка Гэдэнбал сказал, что теперь можно и расстаться, ведь Баркентини уже не нуждается в телохранителе.

- О, да! - сказал Баркентини. - Уже не нуждаюсь. А кстати: не поработать ли нам вместе на следующем телеконкурсе?

- Как именно?

- Ты сочинишь вопросы, на которые не будет ответа. А я буду, как и сегодня, телеведущим.

- А выручка?

- Пополам.

- Ценное предложение, - сказал Гэдэнбал. - Я подумаю.

И он свернул на другую улицу. А Баркентини крикнул ему вслед:

- Передай привет своему дяде! Она меня выручил!

- Какому дяде? - обернулся Гэдэнбал.

- Начальнику полиции.

- Первый раз это слышу, - сказал Гэдэнбал. - Он сроду моим дядей не был. Я его сегодня первый раз видел.

- Грабитель! - закричал потрясенный Баркентини. - Чтоб тебя верблюды в Японское море уронили!

Но Гэдэнбал уже свернул за угол и вряд ли мог слышать это пожелание.

Впрочем, Гэдэнбал видел верблюдов только в зоопарке. Да и вообще, неизвестно, кто он был: то ли японец, то ли француз. Его мама была родом из Голландии, а отец - из Португалии.

- А, какой хитрый монгол! - с восхищением пробормотал Баркентини. - Хорошо бы с ним вместе работать.

Он шел по улице и дышал свежим воздухом.

Бизнес - это не так просто, размышлял он. Вроде бы все продумал, а вот - влип. И половину выручки потерял.

- Это потому, что я сделал три ошибки, - сказал себе Баркентини. - Первая ошибка - это гладиолус. Вторая - то, что из левого глаза умею пускать слезу, а из правого - нет. А третья ошибка - то, что я раньше мало ценил Гэдэнбала. Ничего, теперь буду его ценить.

Ну, до чего хитрый монгол!..

Оставить комментарий © Copyright Ройтблат Боря Обновлено: 17/02/2009. 45k. Статистика. Рассказ: Германия		Ваша оценка:
Аннотация: – Дамы и господа! – сказал Баркентини. – Начинаем наш конкурс. Сначала на три вопроса будет отвечать первая команда. А потом – на другие три вопроса – вторая команда. Победители станут финалистами и получат еще три вопроса. Кто победит – получит приз. Как и было обещано.

Ройтблат Боря: другие произведения.

Бизнесмен Баркентини