А у меня любовниц - никогда не было. Честно говоря. Чтобы иметь любовницу - надо иметь деньги. Любовница - это финансовое слово. Конечно, можно и без гроша в кармане иметь женщин. Но тогда это будут уже не любовницы, а - подруги по несчастью.
Поэтому я стараюсь не путать финансовые слова с несчастными словами.
Мне доступны подруги - но не любовницы. Дырявый карман - это признак романтического дурака. Мелкого авантюриста. Копеечного мошенника. Надеюсь, вам понравился мой автопортрет. Спасибо. Не надо аплодисментов. Я - не Рембрандт. Я - Боря с Бердичева. С крыши дома ? 6 на улице Мира.
Но когда я вижу любовниц, мое сердце - замирает. Ну, за-ми-ра-ет, понимаете? Я с детства мечтал быть не другом, а любовником. Не другом женщины, а хозяином ситуации. Это - крепкие волосатые пальцы на руле элегантного лимузина. Это - легкая мужская улыбка при цене платья тысяча долларов. Хотя бы тысяча! Это - небрежный взгляд в ресторанное меню: туда, где буквы, а не туда, где цифры.
Не получилось.
Дамы, примите мой пардон!
Дырявый карман - это полное отсутствие любовного ажиотажа. Это исполнение долга во имя советской Родины. Это суровое исполнение любовной техники без ответного радостного визга. Самые красивые женщины всегда почему-то там, где много цифр на банковском счете. Остальные - тоже красивые, но взвизгивают не так эмоционально, как хотелось бы. Нет, они тоже иногда взвизгивают. Но - с большим чувством сожаления о потерянной ночи.
Вы уже поняли: да, я очень провинциален. Я ужасно провинциален. Я уже никогда не стану столичным. Но одного не понимаю: какого черта вы читаете мои провинциальные рассказы?! Я что, заставляю вас это делать?!
Ну, если хотите, читайте дальше. Все мужчины - это засранцы. а я среди них засранец ? 1. Это единственное, в чем я стал абсолютным победителем.
Хоть в этом.
Тоже приятно.
2.
Но иногда я бываю сентиментальным.
Что, что, что? Пысятель, кончай туфту, гони про любовницу?! Я отвечаю: 'А пошел ты на Эйфелеву башню!' Вы слышали этого пижона? Он - мне! - будет заказывать! Пижон, кто пишет этот рассказ? Ты - или все-таки я? Тут - я хозяин ситуации. Как хочу, так и пишу. В этом деле - я сам себе генерал. Понял, пижон? Иди, иди на Эйфелеву башню! Пешком, чтоб ты замерз по дороге!
Остальные - любите меня. Как и я вас: неизменно.
Итак!
Из-за хамства отдельного пижона вынужден повторить: иногда я бываю сентиментальным.
Да.
Я горжусь этим редким, но фактом.
Именно в тот раз я был сентиментальным. На меня напала сентиментальная меланхолия. Это было в одном из крутых городов на Волге. Я там был на гастролях с эстонскими артистами. Я был при них рекламным редактором. Ну, знаете эту васэр из-под крана? Эти рекламные анонсные интервью в местной прессе по маршруту гастролей? Тогда был НЭП, конец 80-х годов, и некоторые так делали. Эта васэр помогала собирать публику на 25-30 процентов больше, чем хотела сама публика.
Так, мелкий авантюризм. Бу-бу-бу с красивыми словами.
Мы остановились в отеле посреди города. Дня на три, на четыре. Кроме нас, туда приехал один известный тогда певец. Неплохой. Попсовик выше среднего. Официально он значился солистом в какой-то областной филармонии. Обычный факт. Алла Пугачева одно время значилась в Липецкой филармонии. Ледовый шоу-балет мог жить в Ленинграде, а значиться в Свердловске. Юрий Антонов долго значился в Грозном. Так долго, что даже стал народным артистом Чечено-Ингушетии.
Так вот, мы были с тем артистом в одном отеле. Но работали на разных площадках. Как бы мне назвать этого артиста, чтоб никто не узнал? Ну, Иванов, например. Этот Иванов был приятный мужчина средней молодости. Тридцать лет, наверное.
Вечером, ближе к одиннадцати, он зашел в ресторан отеля. Мы там запоздало ужинали после концерта. За тремя сдвинутыми столами. Он подсел к нам и заказал бутылку пива.
- Скоро за мной заедут, - сказал он. - Поклонники. Солидные люди. Приглашают к себе домой, на маленький банкет. Обещают хороший коньячок!
Он засмеялся.
В зал зашла тоненькая девушка в джинсах. Очень милая, но с растерянными глазами. Видно было, что она не в своей тарелке. Она остановилась около Иванова. У нее был вид побитой собаки. Ей было не больше, чем 20 лет.
- А! - неопределенно сказал Иванов. - Ты... телевизор смотрела? Там скоро кино будет. Ты посиди тут, а я срочно уезжаю по делам. Переговоры. Ну, садись к нам.
Она присела рядом со мной, на соседний стул.
Иванов рассказал пару анекдотов. Спросил, правда ли, что Анне Вески часто бывает в Скандинавии? Ему что-то ответили - так, между прочим. В Эстонии он совершенно не котировался. Он допил пиво. Его позвали, и он уехал в гости.
Его подруга - осталась. Она была... не сказать, что растеряна. Нет, она была - абсолютно растеряна!
Как убитая!
На меня вдруг напала сентиментальность. Это бывает, по два-три раза в году. Сентиментальность - это как бандит за углом. Никогда не знаешь, когда она свалится тебе на голову! Я уже знал, что в чужие любовные дела - о, лучше не залезать в это! Но было уже почти 11 вечера, и я не хотел спать. И я сказал ей тихо:
- Пойдемте.
Она подчинилась - мгновенно. Видимо, звук моего голоса, а точнее сказать - интонация... словом, это строго отвечало ее настроению. Мы поднялись ко мне в номер. Я сел на кровать, а она - в кресло.
- Ну? - сказал я. - Романтическая любовь? Побег из дома? Красивая жизнь? Мосты сожжены - и в результате пусто, как в бочке из-под помидоров?
- Да! - почему-то с радостью кивнула она. - А откуда вы знаете?
- Видел это, - сказал я. - И не раз. Откуда вы?
- С Урала. Я там училась в университете. Ну, он приехал на гастроли, мы познакомились... и я уехала с ним. Четыре месяца назад.
- Так долго? - удивился я. - Это хорошо. У вас есть шансы!
- Какие шансы?! - тоже удивилась она. - Поймите, я теперь - никто! Вы же сами видели! Он меня терпит, но уже сквозь зубы. У меня уже нет надежды что-то вернуть. Я не знаю, что делать!
- Вы не поняли, - сказал я. - Вы, как побитая собака, ждете его окончательного решения. Завтра утром... или послезавтра, он даст вам денег на дорогу до Урала. И вы, как побитая собака, вернетесь туда. Но можно сделать - иначе! И это - ваш хороший шанс.
- А как - иначе? - с восторгом спросила она.
Я понял, что она - не дура. Не истеричка. Мозги у нее варили - как скороварка. С такими девушками очень приятно беседовать. Как правило - ночью, в туалете скорого поезда. Это быстро, зажигательно, и запоминается на целую неделю!
- Можно сделать так, - сказал я. - Он вернется... наверное, в три часа ночи. Кстати, как вы должны его поприветствовать в этот ранний час?
- Я скажу ему, что... уезжаю!
- Не-ет! - сказал я. - Это будет знак истерики брошенной женщины, у которой уже и так нет вариантов. Он как человек явно слишком вежливый уже давно этого ждет. Но это будет - ваш проигрыш. Истерика побитой собаки. А сделать надо иначе. Скажите ему ласковым, капризным голосом, что утром, рядом с кроватью, вы хотели бы увидеть букет роз. Что он ответит на это?
- Остолбенеет!
- А после остолбенения? Что он ответит?
- Взорвется, и пошлет меня к черту.
- Правильно. А вы ответьте ему на это - ласково и с улыбкой: 'В таком случае - извини, но я вынуждена с тобой расстаться. Ты меня разочаровал. Как мужчина - ты в последнее время стал импотентом. Я не сторонница платонической любви. Скажи менеджеру, чтобы он срочно купил мне билет на Урал по причине твоего импотентства. Музыкантам и грузчикам твоего ансамбля я скажу об этом лично. Чтобы их не удивлял мой внезапный отъезд!' Что он ответит на это?
- Озвереет! - прошептала она. - А... откуда вы это знаете?
- Догадываюсь. Когда подруга надоедает, мужчине остается только одно: вызывать подъемный кран. Это и у многих женатых бывает. Отсюда - скандалы, разводы, ненависть. Если он умен - да, завтра вам купят билет, и вы уедете. Но - не как побитая собака, а как элегантная, но разочарованная женщина с большим потенциалом любовной страсти. То есть, не вас бросят, а - вы бросите любовника. Есть разница?
- А если он... дурак? - опять с восторгом спросила она.
- Если так, то вы опять станете королевой бала. Но уже иначе. Вам больше незачем будет каждый вечер присутствовать на его концертах. Это дело мелких и глупых поклонниц, а не королевы. Станьте капризной - но в меру! Требуйте цветов - но не каждое утро подряд! При совместных обедах в ресторане - по два-три раза гоняйте официанта туда-сюда, но не каждый день подряд! То вам соус не понравился, то гарнира многовато, и так далее. На менеджера и музыкантов королева должна смотреть с легкой, но надменной улыбкой. Не сумеете - значит, проиграете. Вопросы есть?
- Нет! - сказала она. - Мне это нравится. Все равно - терять уже нечего. А кто вы? Менеджер эстонцев?
- Так, скромный журналист из Таллинна. Не менеджер.
Она с интересом посмотрела на меня. Жаль, что это было не в туалете скорого поезда. Я очень люблю романтику! Точнее сказать - любил. Теперь туалеты в поездах я использую только по прямому назначению. А в тот поздний вечер - нет, у меня не было романтической страсти. По причине отсутствия резиновых товаров. Я очень-очень боялся СПИДа. Но даю гарантию: она была готова к мгновенному полету романтики!
- Перед сном я бы хотел почитать Ивлина Во, - сказал я и посмотрел на нее.
- Да, я уже ухожу, - с долей озадаченности ответила она.
И ушла.
Я лег спать. У меня не было при себе романа Ивлина Во. В гостиницах я - не читаю. В гостиницах я - предпочитаю спать.
3.
Потом я видел ее в гостинице, но мельком. Она была при Иванове - и цвела. А сам Иванов смотрелся вежливо и как бы озадаченно. Мужчины - это странные люди. Я не встречал ни одного мужчину, который хотел бы иметь высокое звание заслуженного импотента республики. Ох, эти мужчины! Они так застенчивы, когда речь о всенародной славе!
Я понял, что Иванов - это, несомненно, дурак. Умный человек немедленно выгнал бы эту девицу. Прямо ночью. Прямо в коридор. Пусть она там рассказывает ночному портье про импотенцию, эксгумацию, девальвацию... и так далее. Кончилось бы это тем, что она стала бы временной подругой ночного портье.
Но Иванов, несомненно, заслужил эту девицу. Она была умнее, чем он. Значит, она дополняла его. Значит, это гармоничная пара. Значит, я указал умной девушке правильный путь. Как товарищ Ленин - советскому народу.
В последний вечер я сидел в номере и пил пиво. Утром следующего дня мы должны были улететь в Москву, а оттуда в - Таллинн. Гастрольное турне закончилось.
Зазвонил телефон. Я поднял трубку. Я узнал ее голос. Приятный голос.
- Алло! - сказала она. - Это вы? Я слышала, вы завтра улетаете. А мы - послезавтра, в Свердловск. Он сейчас на концерте. Можно к вам зайти на пять минут?
- Хорошо. Зайдите.
Я пожал плечами. Что ей надо? В этот вечер я уже не был сентиментальным. Нельзя каждый день быть сентиментальным. Так и совсем без денег можно остаться. Ведь каждый хороший совет отбирает у советчика шанс на хороший заработок. Небеса не любят, когда люди дают слишком земные советы. Небеса за это - наказывают!
Кстати, у меня денег и так уже почти не было. А менеджер обещал расплатиться только в Таллинне. В тот нэповский год эта нелепая работа была для меня единственной возможностью не подохнуть с голоду. Мою книгу не спешили печатать. Мою жалкую радиопьесу никто не покупал. Пьесы для театров я совсем перестал писать: их даже прочитать никто не хотел.
Она пришла.
- Вы пьете пиво? - сказала она. - А он предпочитает коньяк!
Я кивнул. При его нэповских гонорарах он мог даже носки стирать в шампанском. Не каждый день, но - хотя бы два раза в неделю.
- А у меня - страх! - сказала она. - В Свердловске он мне скажет: 'Ну, вот, откуда уехала - туда и вернулась. Вали отсюда!' Как по-вашему, что мне делать в таком случае?
- Сваливать от него, - несентиментально ответил я. - Вернуться в университет и выйти замуж за кооператора.
- Нет, - сказала она. - Он так не скажет. У меня сейчас очень хорошие отношения с ним. Такие теплые - как в первую ночь!
Я опять кивнул. Какая мне разница! Я допивал уже седьмую бутылку пива. А на кооператорскую копченую рыбу - денег не хватало! Ну, не скотство ли это, вот эти кооператорские цены?! Я был уже под градусом и очень огорченным.
- А вот я не понимаю, - сказала она. - Вы просто журналист? А почему вы такой умный? Ваши советы мне очень помогли. Но такого человека, как вы, я встретила первый раз. Никто не разговаривал со мной так просто, как вы. Откуда у вас такое знание психологии?
Я откупорил восьмую - последнюю, к сожалению, - бутылку пива. Эти кооперативные цены! Если менеджер сразу в Таллинне не расплатится, то на что я буду жить?!
- Не понял, - сказал я. - Вас интересует моя... э-э... гениальность?
- Да! В Таллинне - все такие?
- Не все, - сказал я. - Но я... да, гениальный. Раньше, в СССР, это не признавали. Вот. Такие дела.
Что я плету, подумал я. Какая гениальность?! Какой СССР?! Но семь бутылок пива - это не совсем томатный сок!
- А теперь? - спросила она. - Признают уже?
- А теперь мне плевать на СССР, - неожиданно ответил я. - Мои детские книги издаются полным ходом - во Франции, Германии, Америке, Японии и... всех странах Скандинавии. Миллионными тиражами! Театры ставят мои пьесы в Хельсинки, Стокгольме, Париже... вплоть до Буэнос-Айреса. Все мои валютные гонорары - там! К счастью, об этом пока никто не знает. Я работаю под псевдонимом Томас Бэрл.
Она - заколебалась. То ли верить, то ли нет. Но в прошлый раз я показался ей таким умным! Таким неординарным!
- А что вы делаете тут? - с некоторым недоверием спросила она.
- Ну, что. Я чудак. Я не спешу на Запад. Мне нравится ездить с артистами по любимой стране. Я люблю быть простым. Я люблю быть инкогнито. Мне менеджеры за каждый день гастролей платят больше, чем солистам. За мастерство рекламы. А на Запад... ну, да, на Запад я уеду через год, не раньше. Там я уже - знаменитость! Финны просто умоляют меня поселиться в Хельсинки. Это рядом с Таллинном, 70 километров по воде. Но я там бывал уже раз пять... нет, это скучный город. Меня тянет куда-то на юг, в Италию, например. Куплю себе там квартиру, с видом на море, и буду кропать дальше детские книги и пьесы для театров Парижа, Мадрида... и так далее! Вы еще не слышали про Томаса Бэрла?
- Не-ет, - сказала она. - Пока... нет, не слышала.
- Скоро услышите, - сказал я. - В Москве меня уже начали переводить с английского. Они думают, что я живу в Нью-Йорке. И - никто не знает, что в Нью-Йорке меня переводили с русского! Инкогнито - это замечательно!
По ее глазам я понял, что она, кажется, поверила. Ах, эти женщины! Как просто можно их лепить на свой лад! Как легко они верят собственным ушам!
- А у вас... есть подруга? - спросила она ласково и задушевно.
- Была любовница, - сказал я. - Но недавно мы расстались. Я простой человек. Раз в неделю пью пиво - и ничего больше. А она - слишком любила шампанское! Из ее рта постоянно шли брызги!
- А я не люблю шампанское! - вдруг сказала она. - В Таллинне пока не была - но очень люблю Таллинн. Италию люблю. А Хельсинки - не люблю! Как мы с вами похожи! Правда?
Этого я не ожидал. Нет! Я не такой коварный, чтобы убивать женщин розовыми мечтами. Вот сейчас она бросится мне на шею и будет шептать, что я - это ее первая любовь! Нет, спасибо. Хоть я и подвыпил, и перестарался, но - пара давать задний ход!
- Мне пора спать, - сказал я.
- Жаль, - сказала она. - Я бы хотела с вами хотя бы переписываться. Может, оставите свой таллиннский адрес?
Хорошо. Я написал ей адрес - на 'до востребования'. Там я всегда получал почту.
Она погладила меня по руке. Затем, у двери, она сказала:
- Знаете, я его совсем не люблю. Ему до Майкла Джексона - как до неба. Я вам напишу.
Она ушла.
Я допил восьмую бутылку. Вздохнул. И лег спать.
4.
В Таллинне я получил от нее несколько писем. Она была с Ивановым, он ее не бросил. Но она пылко писала мне, что не любит его, и ее тянет пройтись по старинным улицам Таллинна.
Я это понял так, что ее тянет вместе со мной в Италию. Я тоже был не прочь в Италию. Если бы имел на что.
Конечно, я не ответил.
Она перестала мне писать. Не знаю, что у нее было дальше с Ивановым. Но для меня она осталась приятным воспоминанием.
Она была первая, кто поверил в мою гениальность. Первая - но единственная.
А для меня тот последний вечер в гостинице был единственным случаем, когда меня приняли за богатого человека.