Аннотация: Что я могу вам сказать, дамы и господа. У меня были хорошие, светлые мысли. Я хотел стать миллионером – простым и скромным, как шкаф из дешевой комиссионки
Однажды я был менеджером.
В мыслях.
Только в своих мыслях.
Что я могу вам сказать, дамы и господа. У меня были хорошие, светлые мысли. Я хотел стать миллионером - простым и скромным, как шкаф из дешевой комиссионки. Я хотел иметь простую, совершенно скромную виллу - хотя бы в три этажа. Я хотел ездить в простом лимузине и дарить женщинам скромные ночи на Гавайях. Дарить - пока хватит сил. А потом - скромно жениться на простой медсестре. Чтобы она бесплатно втыкала мне шприцы в задницу.
Что в этом плохого?
Ничего.
А что в этом хорошего?
Тоже ничего, кроме Гавайев. О, если б вы знали, как я любил тогда звуки гавайской гитары! В них было так много эротики!
В СССР была тогда золотая середина горбачевской эпохи. Полностью - еще разрешали, но частично - уже не запрещали.
Ох, как цвела сирень!
Как страстно кипели совковые страсти!
Я сам был стопроцентным совком. Законченным идиотом. Как и теперь. Но теперь я - не киплю. А тогда - кипел, как эстонский чайник: страстно и слегка пугливо. Совок обязан быть пугливым. Иначе это уже не совок, а президент США.
У меня был тихий навар: бесплатная реклама за наличные. В Таллинне тогда еще не знали, что интервью или репортаж могут быть рекламными. Точнее сказать, это не знали в редакциях. Как и везде в СССР.
Но я это - уже знал.
Я знал это - не от большого ума. Таким крупным недостатком, как ум, я никогда не страдал. Просто один деловой кооператор мне сказал:
- Тут у меня открывается ресторанчик. Сколько тебе надо за умный репортажик про это государственное событие?
Я прикинул, сколько мне надо для полного счастья. И пугливо ответил:
- Сорок.
Это был деловой кооператор. Он знал, как надо торговаться и сбивать цену. Но мой ответ убил его нервную систему. Так убил, что он забыл про осторожность. И на его сытом лице появился громкий ужас.
- Сколько, сколько?! - переспросил он. - Всего сорок деревянных?!
Конечно, это была его ошибка. Грубая ошибка! Вот если бы он сделал каменное лицо и ответил, что больше 20 рублей платить не намерен, я бы согласился и за 20 рублей. Но он сделал ошибку - и я исправил его промах. Я ответил высокомерно:
- Ты меня не понял.
- А что значит - сорок? - спросил он.
- Червонцев, - ответил я с дрожью в голосе.
Это его привело в бешенство. Он стал плакаться, что его последние деньги ушли на вывеску для ресторана. Он клялся, что даже на паршивые салфетки денег нет! На что я с ужасом умирающего лебедя надменно ответил:
- Пятьсот.
- За что?! - закричал он.
- За пререкания! - ответил я.
При этом я понял, что уже умер от собственной смелости.
Мы сторговались на четыреста. Под псевдонимом.
Деньги я взял вперед. Эти кооператоры - это были такие прохиндеи! Сегодня они обещают золотые горы, а завтра - с тобой даже не поздороваются. И ни хрена не уплатят.
Я сделал репортаж про этот паршивый ресторан. Но из моего репортажа читатель мог понять, что это лучший ресторан в мире. Даже не 5, а 10 звездочек. Ну просто "Континенталь", честное слово! Заодно я там бесплатно пообедал. Так, ничего особенного. Даже моя первая жена готовила лучше. Это при том, что она совсем не умела готовить!
Представляете себе мою радость, когда я понял, что так надо работать и дальше. Иногда я сам находил клиентов. Иногда они меня находили. Иногда я соглашался на 100 рублей - плюс новые туфли. Но моей твердой таксой было - ровно 300, деньги вперед, конфета готова.
Этим счастьем я готов был заниматься каждый день. Но - увы! Этих кооператоров было не так много! И я вдруг понял, что надо стать менеджером и миллионером.
Хорошая мысль, правда?
Я тоже так думал! Точно так же!
2.
Я решил стать менеджером, когда услышал одну певицу. Не помню, как ее звали. Но если бы и помнил - не назвал бы. Не знаю, как ее занесло в Таллинн. То ли по ошибке, то ли это был ветер судьбы. Она была то ли из Омска, то ли из Томска. А может, из Калинковичей. Но вероятнее всего - со станции Раздельная Одесской области Украинской ССР.
Она меня разделила на много частей.
Мой скудный ум не выдержал этого напряжения. В ней было так много очаровательной провинциальности! Как провинциал - я не мог пройти мимо. У нее был отличный голос. Она была и красива, и сексапильна, что редко бывает вместе в одной женщине. Она была молода. Она была похожа на вареники со сметаной, купленной в деревне, а не в "Гастрономе".
У нее был тогда мгновенный роман с каким-то музыкантом. Тот был тоже красив и молод. Я не собирался нарушать этот любовный союз. Я не собирался с ней хоть разок переспать. Заранее понимал, что это - безнадежно. Этому ее музыканту я не годился не то что в подметки, но даже как шнурок для его ботинок!
Но у меня была светлая мысль.
Эта мысль вошла в меня и засияла - как озарение! Сначала я поговорил с ее как бы менеджером. Как бы, а не менеджером. У него были деньги. У меня была - авторучка. Он согласился взять меня в долю как второго менеджера. Хотя сам он при этом - вообще не был менеджером. Ни первым, ни вторым. Но он был готов дать деньги, чтобы я начал работать с ней за 30 процентов. Хотя сначала он предлагал мне только 5 процентов. Ну, как вам это нравится, этот буржуй и пиявка трудового народа?! Я - работаю, он - сидит на мне!
Он меня принял совсем за дурака. Но я ему доказал, что я дурак только на 70 процентов, а остальные 30 - мои. В мире концертов у меня были контакты, каких у него не было. Самое главное - у меня были контакты в крупной прессе союзного масштаба. Так, 3-4 молочных брата в Москве. Это были мои очень важные приятели. Правда, они не знали, что я случайно переспал с их женами. Вы же знаете эту песню: "Если женщина просит, бабье лето ее торопить нэ спэши". Как у Нани Брегвадзе - моей любимой певицы. Но с Брегвадзе я никогда лично не встречался, а вот с их женами - да.
Поэтому я мог развернуть дело.
Моего как бы нового компаньона звали... ну, скажем, Петр Петрович. Певица со станции Раздельная репетировала в полутемном зальчике, в темном переулке. Петр Петрович сказал мне:
- Я с ней сегодня переговорю. Завтра - приходи к ней на репетицию. Поговори с ней. Это будет наша первая трудовая победа! Твоя мысль - это просто великолепно! Мы заработаем кучу денег и выйдем на доллары. Ты сам это придумал - или украл у американцев?
- Сам! - ответил я.
О, как мне хотелось успеха!
3.
Надо сказать, я тогда еще не верил в Бога. Жил и мыслил несерьезно. Вот если бы я тогда верил в Бога - таких мыслей у меня не было бы. А может, были бы. Вера в Бога плюс хороший заработок - разве это плохо?
Я пришел на репетицию этой певицы. То, КАК она пела, меня опять впечатлило. То, ЧТО она пела, никуда не годилось. Безжизненная музыка. Безжизненные тексты песен.
Музыканты сделали перерыв на обед. Я подошел к ней. Представился. Спросил, говорил ли с ней Петр Петрович.
- Что-то говорил, - ответила она.
- Тогда - сходим на 30 минут в кафе?
- Зачем в кафе? - с подозрением спросила она. - Что, тут нельзя поговорить?
За кого она меня принимает, подумал я. За бандита с большой дороги? Но я смог ее уговорить. Мы зашли в соседнее кафе. Я заказал кофе и бутерброды - на двоих.
- За себя - платить буду я, - сказала она.
Она была влюблена в красивого музыканта и не хотела повода для сплетен. Это была не таллиннская психология. Местные дамы запросто ходили в бар со знакомыми мужчинами. Сплетен они - не боялись. Но эта певица была со станции Раздельная. К тому же, она с трудом понимала, кто я такой.
- Я репортер, - сказал я.
- Кто, кто?!
- Журналист, - перевел я. - У меня много знакомых в прессе, в том числе в Москве. Есть контакты в концертных кругах. У меня есть идея сделать вам экстравагантную карьеру.
- Какую, какую?!
- Бешеную карьеру, - опять перевел я. - Петр Петрович вам уже рассказывал.
- Ничего не рассказывал! Ничего не знаю!
Это меня удивило. Ох, Петр Петрович, подумал я, какой же ты ненадежный! Как мне потом требовать с тебя мои 30 процентов? Ай-яй-яй! Но я решил продолжать этот странный разговор.
- Дело в том, - сказал я, - что в СССР пока нет эротических песен.
- Каких, каких?! - ужаснулась она.
- Красивых песен из красивой спальни, - с большим трудом попробовал перевести я.
- А зачем петь в спальне? - удивилась она. - Разве что пьяные туда залезли... Но я не пьяница!
- Нет, вы меня не поняли. Это песни - про любовь. Красивые песни про красивую любовь. Восхищение красивым телом. Восхищение красивым сексом - назло всем онанистам.
- Кому, кому?!
Увы, это - я не смог перевести. Испугался, что она упадет в обморок.
- У меня тут есть очень талантливый молодой композитор, - сказал я. - Он может написать отличную музыку. Тексты тоже будут отличные.
- Про что? - спросила она.
- Про поцелуи, ласку, страсть. Про оргазм.
- Про что, про что?
- Ну... про это, - неуверенно промямлил я. - Сейчас такое революционное время, что эти песни можно пробить на ТВ. Даже на ЦТ, Поверьте, я берусь это сделать. Эти песни мгновенно станут популярными. Вы станете звездой эстрады. На всех ваших концертах будут аншлаги. Ваши пластинки будут раскупать - миллионами.
Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами. Ну, наконец-то, подумал я. Поняла!
Но я - ошибся.
- И что? - спросила она ледяным тоном. - Эту лажу должна петь я? Про то, как трахаются разные засранцы?
- А почему нет? - сказал я. - Что в этом плохого? Никакой нецензурщины и похабщины. Просто - красота любви. Нормальные люди не трахаются, а - любят! Вот в чем разница. Красивая любовь - это мечта каждого человека. Кто вы сейчас? Никому не известная певица. У вас нет в песнях своего лица. Но с эротическими песнями вы станете звездой.
- Да ты что мне предлагаешь? - спросила она сквозь зубы. - Чтоб я выкобенивалась на сцене, как последняя тварь?! Чтоб люди в меня пальцем тыкали - как в проститутку?! Чтоб я голая с микрофоном бегала?!
- Почему голая? - не понял я. - Нет, в одежде! В красивых платьях! Речь идет о красоте, а не о вульгарности!
- Не пудри мне мозги! - сказала она. - Я тебе не стерва. Спать с тобой - не собираюсь!
- А я разве предлагаю?! Ведь я - ни намеком про это не обмолвился!
- Ладно, - сказала она. - Будешь мне тут песни петь. Вали отсюда!
Я послушно встал.
И - свалил оттуда.
Почти бегом. Когда разговор становится бесполезным - лучше его не затягивать. А то можно получить посудой по голове.
Так-то!
4.
Прошла неделя. На улице меня окликнул Петр Петрович.
- Слушай, старина, - сказал он. Чем ты ее так завел, что она до сих пор - как бешеная?
- Я сказал ей то же самое, что и тебе днем раньше, - ответил я. - Красивые песни про эротику.
- Может, она не поняла, о чем речь?
- Может быть.
- Она тебя до сих пор проклинает, - сказал он. Жаль. Может, найдем другую певицу? Или певца?
- Нет, спасибо, - сказал я. - Кончится тем, что на меня просто подадут в суд. За оскорбление личности. Я тебе дарю эту идею - про эротические песни. Если хочешь - сам этим занимайся!
Глупая была эта история.
Плохо, когда среднему человеку, типа меня, приходят в голову гениальные мысли о большом заработке. Вот если бы я был гением - все получилось бы, как надо. А так - ничего не получилось.
В Таллинне запросто принимали передачи финского ТВ. Поздно вечером, по выходным, финны крутили эротические фильмы. Я их несколько раз посмотрел - и потерял к ним интерес. Они были слабы и в меру похабны. Таллиннцы редко смотрели это дерьмо. Я хотел сделать что-то красивое, сильное, но - не смог. Жаль, что я - не гений.
Я был оглушен встречей с этой певицей.
Надолго.
Она была от природы талантлива и сексапильна. Она действительно могла стать звездой. И - миллионершей. Как и я. Абсолютно честно, без всякого кривляния. Без всякой похабщины.
Эта певица вскоре куда-то исчезла. Я больше никогда про нее не слышал.
А может, надо было мне с другими попробовать? Может быть. Но я - не захотел.
Вот причина, почему я не стал миллионером.
Люди, одолжите мне гениальность - хоть на 30 минут! За эти 30 минут я построю вам коммунизм! Что, жалко вам одолжить мне гениальность? Ох, какие вы жадные! А может, вам и одалживать-то нечего? Может, вы сами не гениальны?