Это было в старые годы СССР. В Таллинне. Про Париж я мог только мечтать.
Уже был случай. Но тогда я хотел в Прагу - для начала. Прага - тоже на букву Пэ. Потому я и хотел туда прокатиться. В связи с Парижем - я любил все, что на букву Пэ. Город Ленинград я любовно называл Питером. Потому что на букву Пэ. Кроме того, я любил петрушку, простоквашу... и так далее.
Главное - чтобы на букву Пэ.
Но я и в Прагу не попал. Во-первых, не было туда турпутевок: их надо было не просто высиживать и выпрашивать, но и выдирать из рук зазевавшихся остолопов.
Во-вторых, мне разъяснили, с какими ужасами это связано. Характеристики. Медкомиссии. Райком партии - проверка на благонадежность.
Я понял, что через эти ужасы - не пройду.
Мне даже характеристику негде было взять. Я что-то зарабатывал, но нигде официально не работал. Числился молодым кандидатом в Союз писателей, но в списках там - не состоял. Был членом профсоюза литераторов (или как это называлось?), но эти характеристик - не давали. Не имели права.
Я был - никем.
Я был - нигде.
2.
Но у меня были знакомые девушки. Они взахлеб рассказывали мне, что мечтают выйти замуж за финнов. По уикэндам этих финнов было в Таллинне больше, чем населения. Мечта удрать из СССР летала над городом - как морской туман: густой - как варенье.
Включаешь телевизор - и смотришь программу финского ТВ. Правда, не со звуком. Но народные умельцы делали простые приставки и продавали их за 25 рублей. С приставкой - был звук и два финских канала.
По пятницам и субботам Таллинн с упоением смотрел эротические фильмы.
Я тоже смотрел. Но мне эти фильмы быстро надоели. Они были совершенно примитивны. Чем смотреть такие фильмы, проще поцеловать эротику наяву.
Однажды я подумал: если девушки так неистово хотят стать женами финнов, то почему бы мне самому не захотеть стать мужем финки?
Хорошая мысль!
Как трамплин в сторону Парижа!
Вот я женюсь на финке. Перееду к ней в город Хельсинки. Устроюсь на работу ...пардон, какая работа? Финского не знаю, английский - знаю кое-как, но этого мало, чтобы найти там работу.
Но!
Можно подучить язык - и стать матросом на пароходе, это дело мне знакомо. Ходить в море, хорошо зарабатывать, а после рейсов регулярно летать в Париж. Можно на пару с финской женой. Но можно и без жены. В Париж, как и в Тулу, со своим самоварам - не ездят. Но если финская жена очень захочет - ладно, возьму ее в Париж. Я не жадный. Один чемодан или два чемодана - какая разница? Женщина - тоже человек!
Это была - перспектива.
Эта перспектива сделала меня азартным.
Кто я был в Таллинне? Жалкий бумагомаратель газет, журналов и радио. Гонорар тут, гонорар там, спасибо за лишние пять рублей.
Кем я мог стать в Хельсинки?
Матросом, который регулярно летает в Париж. Это была блистательная перспектива!
Оставался маленький нюанс: влюбить в себя сытую гражданку богатой Финляндии. Убедить ее, что я - это мечта ее биографии. И - жениться на ней. В третий, но не последний раз.
Передо мной встала во весь рост проблема: где найти такую ненормальную гражданку Финляндии, чтобы она влюбилась в меня?
3.
Конечно, это была проблема.
Вы думаете, так легко выискивать на улицах Таллинна самую чокнутую гражданку Финляндии?
Нет, это трудно.
Во-первых, из Хельсинки в Таллинн любили ездить не столько женщины, сколько мужчины. В Таллинне были дешевые женщины и дешевая водка. Из полусухого закона финны попадали в абсолютно мокрый закон: пей - пока не лопнешь! В полусухом Хельсинки водка стоила в пять раз дороже. Женщины - тоже: ровно в пять раз.
Чем не рай? Всего 70 километров пути - и вот уже Таллинн, вот уже рай!
Это во-первых.
Во-вторых, те женщины, которые приезжали в Таллинн, редко приезжали одни. Эта - с мужем, эта - с любовником, а эти - со студенческой компанией. Порою финские студентки напивались так, что даже эстонские алкоголики в сравнении с ними выглядели трезвыми ягнятами. Я сам это видел, когда делал репортаж из вытрезвителя. Там была спецкомната для иностранцев. Всего четыре кровати, хотя и с цветочками на тумбочках. В субботу, в десять вечера, все четыре кровати были уже заполнены. А новых финнов милицейские "упаковки" все везли и везли. Среди них финнок было не меньше, чем финнов. Дежурный офицер составлял на них штрафные акты и отправлял: одних - в отель, других - сразу на пароход. Финны платили валютой. Это было выгодно: не финнам, а городу Таллинну.
Это во-вторых.
В-третьих... нет, в-третьих уже не надо. Первых двух причин достаточно, чтобы понять: жаль, что я не был девушкой. Финна в Таллинне можно было раздобыть в сто раз легче, чем финку.
Конечно, это дискриминация. Финны обожали наших девушек, а финки - терпеть не могли наших мужчин. Вероятно, за бедность. Женщины почему-то не любят безденежных кавалеров.
Но я - искал!
Мне так хотелось в Париж, что я готов был жениться на любой финской алкоголичке!
Я - искал. Но мне решительно не везло. Ни одной свободной финской бабы! Ни на улице, ни в барах. Черт бы их побрал!
Но однажды - мне повезло.
Таки!
4.
В то утро я пришел на Эстонское радио, чтобы сделать материал о дуэлях Пушкина для ночной редакции. Это была самая популярная программа: с 11 вечера до 2 часов ночи. Отличная музыка, а в паузах - сногсшибательные истории. Там у меня был псевдоним - Пауль Варга. Мои истории там шли на эстонском языке.
Дамы, которая принимала у меня рукописи, на месте не оказалось. Я решил подождать ее в холле. Там был столик и кресла. В одном кресле сидела красивая блондинка примерно тридцати лет на вид.
Конечно, я сел в соседнее кресло - рядом с ней. Всегда приятно посидеть рядом с недоступным для тебя. Всегда радостно ущипнуть себя за попку и подумать: о, я тоже человек! Красивая женщина рядом - это сон бедного литератора.
Я хотел только посидеть рядом. Больше ничего. Но она вдруг сказала с акцентом по-русски:
- Как ужасно быть журналистом - и не уметь разговаривать по-японски!
Я принял ее за эстонку и очень искренне ответил:
- О, да-а-а! Но спасибо, когда есть переводчики, и когда за это еще и платить не надо. Ночная редакция - ну, это рай! Кстати, и платят хорошо. Бывает, по восемь рублей за страницу.
- Да? - сказала она. - Это так много? Что это у вас - рукопись? Можно почитать?
Я дал ей рукопись. Она стала читать. Она читала и негромко посмеивалась.
Моей редакционной дамы все еще не было. То ли она застряла в баре, то ли зашла в соседний кабинет - и заболталась.
Я с интересом рассматривал мою блондинистую собеседницу. Она была туго обтянутых джинсах и тонком свитерке - тоже туго обтянутом. Я подумал: при таких ножках и таких грудях - зачем ей работать? Кто она? Вероятно, актриса, которая пришла подработать на радио. Вероятно, она тоже кого-то ждет.
Правда, у меня мелькнуло легкое подозрение. Эта красотка говорила по-русски не совсем с эстонским акцентом. Эстонский во многом схож с финским. Но я никогда не слышал, чтобы финны говорили по-русски, да еще так свободно. Поэтому я упорно принимал ее за эстонку.
Она дочитала мою рукопись.
- Великолепно! - сказала она. - Кажется, вы первый, кто с юмором написал о дуэлях Пушкина. Вы будете печатать это и на русском - и в оригинале?
- Что вы! - удивился я. - На русском - это никто не напечатает. Считается, что про Пушкина надо писать строго и возвышенно. Никакого юмора. А тут, в эстонской ночной редакции, можно писать что угодно и про кого угодно. Вероятно, высокое начальство не слушает эту программу. Иначе - давно бы запретили бы.
- В Хельсинки вы были бы знаменитостью, - сказала она. - Там вам платили бы намного больше, чем восемь рублей за страницу.
- В Хельсинки! - я пожал плечами. - Если бы да кабы! Если бы я знал финский! Если бы я жил в Хельсинки! Ох, если бы! Я уже два месяца ищу хоть самую захудалую финскую туристку - но не могу найти.
- Зачем она вам?
- Как зачем?! Чтобы жениться и тихо удрать в Хельсинки. А оттуда - запросто летать в Париж.
- А любовь? - спросила она.
- Какая любовь? - не понял я. - При чем тут любовь? Виза нужна, а не любовь. Иначе я никогда не увижу Парижа.
- А что Париж? - сказала она. - Что это? Город. Просто город. Ничем не лучше Ленинграда или Таллинна.
- Ну да! - мне стало смешно. - А Лувр? А Эйфелева башня? А Монмартр с художниками? А Латинский квартал? Что вы на это скажете?
- Скажу! - она блеснула улыбкой. В Лувре через два часа - уже скучно и хочется на свежий воздух. Эйфелева башня - это самая высокая глупость в мире, которую построили для удивленных дураков. На Монмартре - все художники бездарны, обычные ремесленники. А в ресторанах Латинского квартала кельнеры обсчитывают намного страшнее, чем официанты на Дерибасовской.
Я был - потрясен ее нахальными словами о моем любимом городе!
Она убивала мою мечту!
У меня на глазах!
- Вы были в Париже? - с бешенством в голосе спросил я.
- Была. И не один раз.
- А кто вы, собственно говоря?
- Журналистка. Ваша коллега.
- Вы работаете в Москве? В газете "Правда"?
- Нет, - рассмеялась она. - Я работаю для финских журналов. Тоже свободная художница - как и вы.
- И вам... разрешают печататься там?! - потрясенно спросил я. - Вы... знаете финский?
- В совершенстве. Знаю английский, французский, чуть хуже говорю на шведском и немецком. Кстати, я окончила МГУ.
- Мне... далеко до вас, - признал я. - Вы просто - чемодан с талантами!
- Спасибо за чемодан, - сказала она. - В Париже меня уверяли, что я похожа на юную Марлен Дитрих. Но Дитрих - не была похожа на чемодан!
Она сделала сердитую паузу. Затем она опять улыбнулась и сказала:
- Не хотите ли вы дать мне интервью?
- Для кого?
- Для финского журнала, - она достала из черной сумочки диктофон.
Я - обалдел! Никто и никогда не брал у меня интервью. Я сам это делал - брал интервью у других. Это был мой хлеб. Но - для финского журнала?! Я мягко испугался. Я вспомнил, что на свете есть КГБ. Поэтому надо отвечать - как подобает гражданину СССР. Я кивнул: согласен. Она включила диктофон.
- Вам нравятся финны, которые бывают в Таллинне? - спросила она.
- Нет, - ответил я. - Это бабники и пьяницы. Кроме того, они выглядят слишком аккуратно и холено.
- Вероятно, потому что они моются два раза в день, - уточнила она. - Не под краном, а под горячим душем. И - часто принимают ванну. У вас есть автомобиль?
- Два, - сказал я. - "Москвич" и "Жигули".
- А квартира?
- К сожалению - маленькая. Всего четыре комнаты. Но мне одному - пока хватает.
- Вы так много зарабатываете гонораров?
- Пишу по двадцать страниц в день. За каждую страницу мне платят по сто рублей. У меня так много денег, что я чищу ими туфли. Вместо щетки.
- Почему вы меня обманываете? - спросила она.
- А почему вы задаете мне такие глупые вопросы? - ответил я. - Вы что - сами не знаете, сколько мы зарабатываем? Местные редакции - не финские журналы. Вам - повезло, а мне - извините, нет. У меня - комната в аварийном доме. Печка - не греет, а унитаз - не работает, несмотря на ремонт. У меня даже велосипеда нет. Гонораров - еле хватает. Вы сейчас прочитали мой материал о Пушкине. Я работал над ним неделю, сидел в библиотеке. А получу за него 30 рублей, не больше. В штат меня не принимают, а на гонорары - не прокормишься.
- А почему вас не принимают в штат?
- Не знаю. Может, я неблагонадежный? Не знаю, честное слово. Писать дерьмо - не хочется. А писать интересно - люблю, но платят мало, да и печатают не всегда. Поэтому я хочу в Париж.
- А кому вы там нужны? - спокойно спросила она. - Вы знаете французский? Нет. Кто вас будет переводить? Никто. Где и на что вы будете жить без денег в Париже? На тротуаре у Лувра? Там таких много по вечерам, но их прогоняет полиция.
- Почему вам так повезло? - спросил я. - Вы пишете для финских журналов. У вас, наверное, куча денег. Откройте мне тайну: в чем секрет везучести?
- Я... невезучая, - сказала она глуховатым голосом. - Ушла от мужа, потому что он мне надоел своей бездарностью. По командировкам... как это по-русски? мотаюсь? да? Мою дочку воспитывает мама. Зарабатываю не так много, я совсем не знаменитость. У меня подержанный автомобиль. Каждый раз уговариваю редакторов, чтобы съездить куда-нибудь.
- Вы с ними спите? - спросил я.
- Нет. Потому и приходится уговаривать.
- Неужели финские журналы так мало платят?
- Если бы я жила в СССР - это было бы много, очень много. Но я живу в Хельсинки, там совсем другие цены.
- Вы живете в Хельсинки? - не понял я.
- Да! Я там родилась. Я финка. Сюда я приехала в командировку.
- А-а-а! - сказал я. - Вы, оказывается, финка! Вот оно в чем дело!
- Вы хотите жениться на мне?
- А вы - не против?
- А на кой черт вы мне сдались? - ответила мне бывшая студентка МГУ. - Чтобы я вас в Хельсинки бесплатно переводила? Извините, но у меня своих проблем хватает. Можно дальше брать интервью у вас?
- Можно, - безнадежно ответил я.
Я отвечал на ее вопросы еще полчаса. Она взяла мой адрес, посмотрела на часы - и ушла. Я так и не понял, что она делала на Эстонском радио. То ли кого-то ждала, как и я, то ли сидела в холле просто так. Например, в ожидании жениха по имени Боря. То есть, меня.
Ну!
Что вы скажете?!
Единственный раз лично встретил живую гражданку Финляндии - но так опрофурился!
После этого я уже никогда не хотел жениться на финке. Понял, что это - безнадежно.
Месяца через три я увидел в своем почтовом ящике большой конверт без адреса, но с надписью: "Борису". В конверте был какой-то финский журнал, 100 рублей, записка: "Борис, моя публикация о вас на стр. 34, эстонцы вам переведут. Сто рублей - это ваш гонорар за одну страницу. Вы ведь привыкли получать такие гонорары? Всего доброго". Подпись, дата. Вероятно, она опять приезжала в Таллинн и не застала меня дома. Или - не хотела застать.
Я никому не показывал этот журнал. Полистал его - а потом оставил в парке на скамейке. Кому надо - пускай читает.
После этого меня два месяца не печатала ни одна русская редакция.
Почему-то.
Но я преспокойно печатался на эстонском. Под псевдонимом.
5.
А в Париже я все-таки был. Через двенадцать лет.
Дважды.
И понял, что она была права. На Монмартре все художники были бездарны и жадно смотрели на туристов: купите хоть что-нибудь! В Лувре я был не больше двух часов - и мне стало скучно. На верхушке Эйфелевой башни я подумал: а на кой черт нужна была эта башня? Ради бахвальства? А в греческом ресторане Латинского квартала меня действительно обсчитали - совершенно беспардонно! Страшнее, чем на Дерибасовской!
Да.
Она была права.
Я разлюбил Париж. Меня больше не тянет в Париж. Меня больше никуда не тянет.