Аннотация: Ох,Юрков, твоя задница просто так никогда не чешется!
СЛУЧАЙ С ФОТОРЕПОРТЕРОМ
Боря Ройтблат
Рассказ
1.
Юрков шел на задание.
Юрков - это фоторепортер.
Нормальный фоторепортер: в меру интеллектуален, в меру циничен. Бывает, он циничен больше, чем в меру. В такие моменты Юрков спохватывается и становится застенчивым, что с имиджем нормального фоторепортера никак не вяжется. Но Юрков - это опытный волк. Он знает: когда здоровый цинизм становится нездоровым - жди неприятностей. Где-то там, хрен знает где, есть небесная бухгалтерия, и там сидят бухгалтеры, которые каждую совершенную человеком гадость записывают в его трудовую ведомость. А потом за это приходится платить: кто-то из людей устраивает тебе равноценную гадость.
Куда спрятаться от этих бухгалетров?
Некуда.
Юрков шел снимать парикмахера.
Метров за двести от парикмахерской Юрков почувствовал: что-то не то. Юрков - осторожный человек. Когда ситуация пахнет чем-то не тем, у него начинает чесаться задница. Вроде и причины нет, и все хорошо, а интуиция подсказывает: ох, Юрков, будь осторожен, твоя задница никогда просто так не чешется!
Что на сей раз?
Юрков осторожно вошел в парикмахерскую.
2.
Нет, все было в ажуре.
Парикмахер - это был чмокнутый человек с наивными глазами. В редакции про него уже был готов материал о том, что он коллекционирует все, чем писали и пишут: от старинных гусиных перьев до шариковых авторучек. Надо было сделать фотографию этого чудика.
Кроме парикмахера, в маленьком салоне никого не было.
- Привет! - сказал Юрков.- Где будем сниматься?
- Можно на ступеньках, у входа. Когда нет клиентов, я там люблю посидеть.
- Можно,- сказал Юрков.- Есть у вас при себе какое-нибудь гусиное перо?
- Да, я принес.
Они вышли из парикмахерской.
- Садитесь на ступеньку,- сказал Юрков.- Перо красивое. Это настоящее или вы сами сделали?
-Окэй,- сказал Юрков.- Поднимите свою жумчужину на уровень груди. Как будто вы что-то пишете.
- Где пишу?
- В воздухе. Это будет свежо смотреться. А почему вы держите перо в левой руке? Вы левша?
- Нет, но правой рукой я хотел бы обнять за плечо своего наставника.
- Какого наставника? - не понял Юрков.
- Бога,- ответил парикмахер.
Ты что, за идиота меня принимаешь, хотел было сказать Юрков. Но Юрков - это осторожный человек. Он и в пилотских кабинах летал, он и в штормовом море был, он стольких страхов натерпелся, что давно привык доверять своей заднице. Такое правило: прежде чем сказать - обрати внимание, не чешется ли она.
Задница - чесалась.
Крепко чесалась.
Невыносимо чесалась.
Недаром она зачесалась еще за двести метров до парикмахерской! В этой острой ситуации ничего не оставалось, как незаметно почесать ее. Незаметно, но всей пятерней.
- А где сам Бог? - на всякий случай спросил Юрков.
- Не волнуйтесь. Он тут. Он всегда рядом.
Ох, Юрков, подумал Юрков, как ты влип! Сейчас этот чмокнутый коллекционер вытащит из кармана револьвер времен гражданской войны - и застрелит тебя. В тот самый момент застрелит, когда ты его щелкнешь.
Ох, Юрков, почему в детстве ты пошел в фотокружок? Почему ты не захотел учиться на скрипача?!
- Ну, в обнимку так в обнимку,- сказал Юрков.
Парикмахер положил правую руку кому-то на плечо. Кому-то, кого не было. Получилось совершенно естественно. Как будто сидит кто-то, на чьем плече - рука парикмахера.
Но - странно получалось.
Как объяснить в редакции партийной газеты, почему правая рука этого чмокнутого так щедро простерта в сторону? Сказать, что парикмахер как бы приглашает клиентов в парикмахерскую? Широким жестом? Может сойти. В конце концов, не говорить же в редакции про Бога! Но и с этим чмокнутым не стоит препираться. Мол, прекратите эти фокусы, товарищ парикмахер, мы честные граждане СССР, тут никакого Бога нет, опустите правую руку, а то работать невозможно! Нет, это лишнее. Чмокнутые тем и славятся, что у них за пазухой - как минимум три маузера!
А гори оно все пропадом!
Ох, Юрков! Кто заставлял тебя стать фоторепортером, а не простым советским скрипачом?!
- Улыбочка! - сказал Юрков.- Смотреть не в объектив - смотреть в счастливое будущее советского народа!
- А где оно? - спросил парикамахер.
- Там, где где-то. Момент!
Юрков щелкнул.
Для надежности - щелкнул еще три раза.
- Готово,- сказал Юрков.- Послезавтра - покупайте газету!
И пошел назад в редакцию.
А задница чесалась так невыносимо, что Юрков несколько раз заходил по дороге в узкие пространства между домами, чтобы ее крепко-крепко почесать.
3.
Он вошел в редакцию - и на него тут же свалилось новое задание.
Но Юрков - о, это опытный волк! Он сказал, что на задание поедет позже, не горит, и решил проявить пленку. Задница чесалась уже беспрерывно. Юрков знал: его ждет увольнение с работы. Почему? А нипочему! Юрков - это не юный пионер с фотоаппаратом "Любитель". Юрков - это интуиция. Его задница всегда чувствует большой скандал.
Он проявил пленку.
Посмотрел на свет - где кадры с парикахером?
Так и есть!
На пленке рядом с чмокнутым парикмахером сидел Некто - с нимбом вокруг головы. Нимб сиял даже на пленке.
- Ну, чмокнутый! - сказал про парикмахера Юрков.- А чтоб тебе так всю жизнь весело было, как мне сейчас! За пять рублей гонорара - так страдать!
Он отпечатал несколько снимков с парикмахером. Так и есть. Сидит парикмахер, рядом с ним - импозантный мужчина в светлом костюме, без галстука, но с нимбом вокруг головы.
Юрков, ты опытный волк! Юрков, думай! Сказать ответственному секретарю, что снять парикмахера не удалось, потому что парикмахер - умер? Хороший вариант - но это уже было. Автор материала может сбегать в парикмахерскую, и выяснится, что парикмахер - жив. Значит, что? Сказать, что парикмахер срочно уехал - и его не удалось застать? Нет. Автор материала может позвонить в парикмахерскую - и потом устроит истерику, что Юрков - это мошенник. Автор материала сам чмокнутый, как и вся редакция, как и весь мир.
Юрков задумался.
4.
Известно: гениальная мысль приходит внезапно. В голове - озарение, в заднице - никакого чесания.
Никогда раньше в голову Юркова не приходили гениальные мысли. Но в этот раз - да! Так сильно да, что задница больше не чесалась.
Он взял снимки, пошел в секретариат.
- С изюминкой получилось! - сказал там Юрков.- К парикмахеру приехал какой-то артист из Херсона. Звезда Херсонского театра, мастер комедийного жанра, тоже коллекционирует перья и авторучки. Два друга снялись на степеньках парикмахерской.
- Как звать друга?
- Богин,- сказал Юрков.- По имени - точно не помню, но тоже на Бэ. Можно поставить так: актер Б.Богин.
- Сделаем,- сказал ответсекретарь.
Через два дня газета вышла с материалом про парикмахера. Под снимком стояла подпись: "Герой публикации вместе со своим другом из Херсона - заслуженным артистом Украинской ССР Б.Богиным, который тоже занимается этим видом коллекционирования".
Юрков смотрел на публикацию. На снимок. На подпись под снимком. Нет предела находчивости для советского человека, думал Юрков. За день до этого он опять был в парикмахерской. Подарил парикмахеру его фотографию с Богом. Распил с парикмахером бутылку шампанского. Объяснил парикмахеру, что СССР - это такая страна, где фотографироваться в обнимку с Богом - можно, но только на свою голову. Но парикмахер и сам это знал: он тоже был гражданином СССР. Выпили за артиста из Херсона.
В редакцию никто не звонил. Никто не спрашивал, можно ли взять автограф у заслуженного артиста Украинской ССР Б.Богина.
Позже, в годы перестройки, Юрков как-то заметил в разговоре с коллегой, якобы он единственный фоторепортер в мире, который сделал снимок Бога. Но и коллега, и Юрков были в момент разговора не совсем трезвыми. Поэтому шума поднимать не стали, а просто выпили еще по бутылке пива.
А какая могла быть сенсация!
Ох, какая сенсация могла быть!
А каким знаменитым мог стать фоторепортер Юрков!
Но - не стал. В мире так много чмокнутых парикмахеров и чмокнутых фоторепортеров, что разбираться с ними - нет сил.