Аннотация: - Ваша пьеса нам понравилась. Но у нас уже есть пьеса Владимира Сорокина.
Я тогда понятия не имел, кто такой Сорокин
Боря РОЙТБЛАТ
КАК Я ПРОБИВАЮСЬ
рассказ
1.
В СССР я хотел стать драматургом, чтобы зарабатывать много денег.
Не получилось. Зарабатывал, но мало.
Но в Германии вспомнил опять, что драматурги - это богатые люди. Это было в 2002 году. Я тогда работал уборщиком улиц, по шесть евро в час. И почему-то захотелось опять стать драматургом.
Фикс-идея.
Писать пьесы, отдавать их в театры, получать за это гонорары. Хорошая работа!
К тому времени я уже твердо понял, что на рассказах - не проживешь. Литература - это хобби. Из меня писатель не получился. Глупо называть себя писателем, если это не кормит.
И меня опять потянуло на гонорарное богатство драматургии.
Эта денежная мысль пришла ко мне осенью. Я сидел на скамейке у озера Фойерзее. Мне хотелось хорошо покушать. За моей спиной был ресторан. Но зайти туда - не мог, потому что это дорого.
В это время в церкви напротив - зазвонили колокола. Они звонили и звонили. И в этот момент ко мне опять пришла мысль о драматургии. Под звон колоколов и под недоступные запахи из ресторана.
А что?
Это нормально. Когда хочется кушать - надо начинать любить драматургию.
Театр я никогда не любил. Но всегда любил бар при театре. Умные люди не ходили оттуда на спектакли. В баре был мраморно-серебристый фонтанчик, и там было намного лучше.
Но драматург - обязан любить театр! И под звон колоколов я дал себе слово, что теперь театр - это моя любовь.
И я начал писать пьесы.
Комедийные, конечно. Как может еврей жить без юмора? Это ненормально!
2.
А для кого писать комедии? Вероятно, решил я, для немецких театров. В бывшем СССР у меня давно уже нет контактов. В Германии - тоже: ноль театральных контактов. Зато тут есть евро. Эта идея мне понравилась. Напишу комедию - буду шуршать еврами.
На немецком я до сих пор ни разу не смог напечататься. Пробовал - не берут. Мне было стыдно перед переводчиками. Это непрофессионалы, которые соглашались переводить мои детские повести на таком условии: при успехе - они получат 50 процентов от моего будущего гонорара. Условие - совершенно туманное. Вероятно, эти немцы, которые знали русский, меня просто жалели. Потому и делали мне бесплатные переводы. Исключительно в порядке благотворительности.
Однажды мне перевели радиопьесу. Эту вещь раньше ставили на Эстонском и Всесоюзном радио. Я хотел попробовать - а вдруг ее купят и на немецком радио?
Но телефонный голос сказал мне так:
- Ваша пьеса нам понравилась. Но у нас уже есть пьеса Владимира Сорокина.
Я тогда понятия не имел, кто такой Сорокин. Поэтому наивно спросил:
- А кто это?
- Как, вы не знаете? Это восходящая звезда. Он уже знаменит.
- А при чем тут я?
- Но вы пока не знамениты, - мягко ответил редактор. - А он - уже да. Когда вы станете в России знаменитым автором - вас тоже будут ставить.
- Но я никогда не жил в России! А теперь - живу в Германии.
- Нет, сначала станьте знаменитым в России, - попросил он. - Тогда и будем покупать ваши пьесы.
Суть проста: если ты эмигрант - пиши для эмигрантских газет. И пробивайся в России. Не сможешь - извини, мы тут ни при чем.
Эмигрант - это везде человек второго сорта А эмигрантский автор - это человек уже третьего сорта. Он вдвойне виноват, что стал эмигрантом, но не успел до этого прославиться на родине. Такова суть. Через это прошел и Сергей Довлатов. Он так и смог пробиться в Америке на английском, чтобы крупно зарабатывать.
В Германии - то же самое. Тут есть больше ста русских писателей, из которых на немецком печатаются несколько человек. Остальным - вежливо отказывают: "Извините, но ваша рукопись не вписывается в нашу программу". Иначе говоря: не лезь не в свою тарелку, у нас и без тебя хватает. Качество рукописи - это ноль. Нет - значит нет. И точка.
У меня есть знакомый репортер в Берлине. Он узнал, что я пытаюсь пробиться в немецкие драматурги. И сказал мне просто:
- Боря, это бесполезно. Ты тут никому не нужен, тебя тут никто не купит. Не занимайся глупостями.
Но я хотел попробовать.
В СССР я уже пробовал. Умные люди мне там давно дали понять:
- Пробиться в драматурги - это почти невозможно. Театры изнутри так нелепы и откровенно неприличны, что хорошо, когда публика об этом не знает. Иначе ни один порядочный человек не пошел бы в театр. Но если тебя уж так несет в этот кошмар, то хоть рукописи не посылай почтой. Их все равно никто не прочитает. Театр жесток и недемократичен. Театр боится и ненавидит новых авторов. Поэтому, если уж так рвешься, ищи прямые контакты с режиссерами. Авось получится!
Не получилось.
Один режиссер сказал мне:
- Я бы поставил твою пьесу. Но боюсь, что критик N, разнесет этот спектакль в пух и прах.
- А при чем тут критик N?!
- О, это влиятельный человек! Не любит, когда ставят неизвестных авторов, которые до этого не поцеловали его в задницу. Но даже после этого он может все раздолбать.
Я был - ошарашен! Что за психология? Что это за перевернутая логика?
Другой режиссер сказал так:
- У тебя нет громкого имени. К тому же ты не иностранец, тоже плохо. Публика не пойдет на этот спектакль.
Мне было странно. 90 процентов публики - это люди, которые не знают имен драматургов. Как можно стать известным для остальных 10 процентов, если твоих пьес не ставят?
Третий режиссер был готов ставить только мои пьесы. Но за это я должен был стать его любовником: он - в роли жены, а я - в роли мужа. Я представил себе, как мы с ним лежим в постели в обнимку - и меня потянуло на рвоту!
Так я перебрал десятка полтора режиссеров, и понял, что умные люди - правы. Это было в СССР.
Но в Германии, через годы, я подумал: а может здесь все иначе? Европа, культура, цивилизация. Надо попробовать!
3.
Я написал комедийную пьесу: про Германию через 150 лет. Сейчас многие немки не хотят рожать. Есть много школ, где учеников-иностранцев больше, чем немецких. Особенно в младших классах. А что будет через 150 лет? В моей пьесе - последний немец похоронен в Мавзолее у Бранденбургских ворот. Германией правит кайзер китайского происхождения. Вдруг - в старинном холодильнике обнаруживают пару молодых немецких студентов из 2003 года. Такова завязка.
Нашел переводчика. Это немец, который хорошо знает русский. Договорились на 50 процентов моего будущего гонорара. Это не профессионал. Мои 40 страниц он переводил полгода. Знакомых режиссеров у него тоже не было. Мы зашли в ресторан, где часто бывают артисты из театра Старого города ("Teater der Altstadt", Stuttgart). Хозяин ресторана сказал нам:
- Там есть Бернд, технический директор. Правда, он пьесами не занимается, но человек - прекрасный. Попробуйте начать с него.
Мы так и сделали. Бернд - это душевный человек. Он прочитал пьесу и сказал:
- Великолепно! Я дам вам письменную рекомендацию в Гамбург - там есть театральное издательство. А сейчас я вас познакомлю с нашим завлитом. Пришла завлит Кристина - молодая женщина. Она тоже уже читала мою пьесу.
- Я уже давно не читала таких замечательных комедий, - сказала она. - Я в полном восторге! Это так неожиданно, так актуально! Борис, вы большой талант. Она повторила это раз двадцать. Кай, так звать переводчика, вдруг из осторожного пессимиста стал бурным оптимистом. Я тоже обалдел от неожиданных комплиментов. Но я - тертый калач. Поэтому осторожно спросил у завлита Кристины:
- А вы показывали эту пьесу боссу театра?
- Я говорила, но... э-э... босс пока очень занят. Нет времени. Но и ваша пьеса и перевод мне очень понравились! Сейчас надо рассылать пьесу по издательствам. Я дам вам адреса. А в Гамбурге, знакомой Бернда, я пошлю сама с рекомендательным письмом. И, конечно, дам вам копию письма.
Я был и рад, и огорчен. Опять посылать по почте свою рукопись! Абсолютная бессмысленность. Переводчик ушел в свои дела. Я разослал пьесу в 15 издательств Германии и Австрии. Отдал пьесу еще в несколько штутгартских театров. Опять завлитам! Ни с одним режиссером не сумел познакомиться. Понятия не имею, где их находить. Они есть, но их как бы нет! А если есть - не контактируют!
Шли месяцы. До босса моя пьеса так и не дошла: нет времени, босс всегда занят. Так занят, что я даже не знаю кто это. Ни в одном театре Штутгарта мою пьесу до сих пор не захотели прочитать. Все - как в СССР.
А издательства - это совсем цирк!
4.
Издательства завалены пьесами. В СССР я получал отказы ровно через месяц. Это было - на конвейере. Завлиты писали на авторских бандеролях дату: когда отправить отказ. Не читать, а сразу отказать. Просто и ясно.
А в Германии - не так просто. Тут пьесу могут читать и полгода. Могут и совсем не ответить. Могут и вовсе не читать.
Мне повезло! От 15 издательств я получил 7 ответов. Это были 7 отказов. Например так:
"Мы прочитали Вашу рукопись, но работать с Вами не будем. Желаем успехов"!
Или так:
"Возвращаем Вашу рукопись, т.к. мы не нуждаемся в новых авторах. Желаем успехов!"
Или так:
"Ваша пьеса не представляет интереса ни в художественном, ни в политическом смысле. Кроме того, тут что-то напоминает эпигонство под Маяковского. Желаем успехов!"
При чем тут Маяковский, с ужасом подумал я. Этот редактор хоть раз читал Маяковского?! Или он просто решил блеснуть эрудицией - так, от нечего делать?
Мне прислали даже рецензию анонимного рецензента. Ледяной шедевр иронии:
" В пьесе говорится, что немки перестали рожать. И почему же? Они заняты карьерой, погоней за деньгами и жаждой к развлечениям. И кто правит Германией? Кайзер-китаец. Автор так озабочен будущим Германии, что это просто удивляет. Пьеса не может быть интересна ни для режиссеров, ни для актеров, ни для публики. Не рекомендую".
В чем шедевр иронии? В том, что мне прислали эту закрытую, только для издательства, рецензию. Мне дали понять: не суйся в нашу культуру, ты нам не нужен!
Вы думаете, я качу бочку на Германию? Нет. То же самое - в любой другой стране. Автор-эмигрант просто не нужен. Нигде. Редчайшие случаи успеха - только подтверждение правила. Автор виноват в том, что стал эмигрантом. За это его надо пнуть и сказать:
- Сиди - и не рыпайся. Желаем успехов!
Эмигрантов не любят нигде. Такова правда этого горького статуса. В каждой газете пишут: "Эмигрантов как можно быстрее надо интегрировать в наше общество. Надо им помогать в интеграции".
Это относится ко всем. Кроме эмигрантских авторов. Этих - интегрировать не надо. Они могут навредить "нашей культуре", которая должна быть чиста от "их" эмигрантской грязи.
Я тут 200 раз посылал переводы своих детских повестей в издательства Германии, Австрии, Швейцарии. Получил 200 ледяных отказов.
Не нужен.
Лишний.
5.
Последним пришел ответ из Гамбурга, куда театр Старого города посылал рекомендательное письмо. Ледяной стандартный отказ по шаблону, который обычно уже стоит на компьютере. Туда надо вставить только имя автора. И никаких ссылок на рекомендательное письмо.
Я нашел одного немца. Он хорошо знает, что такое театр изнутри. Не случайный человек. Я показал ему и пьесу, и все отказы. Он прочитал пьесу. Он сказал мне:
- В театральных издательствах, как правило, работают люди, которые сами ничего делать не умеют. Но они считают себя интеллектуалами и знатоками театра. Это везде одинаково, в любой стране, и в Германии тоже. С этим ничего нельзя поделать. Талантливые люди, как правило, не работают в издательствах. Только бездари и болтуны типа бла-бла-бла. Твоя пьеса очень сильная, но она нигде не будет поставлена. И контакты с режиссерами тебе тоже не помогут. Твоя беда в том, что ты не стал знаменитым в СССР. Поверь, это не ксенофобия, не шовинизм. Это просто непроходимая тупость и ханжество мирового театра. Даже если ты будешь писать лучше Мольера - ни одну твою пьесу не купят ни в Европе, ни в Америке, нигде! Запомни это - и не морочь себе голову. Шансов - нет!
Вы думаете, я послушал этого умного человека?
Нет!
Я написал еще одну комедию. Про то, как Иисус Христос в какой-то европейской стране стал репортером бульварной газеты. Но при этом - остался Иисусом Христом.
Нашел переводчика. Теперь эту комедию переводят. Переводчику пьеса очень понравилась. Буду пристраивать ее. Буду искать контакты. Я живу в Германии. Мне интересна эта страна. Значит, я имею право быть и автором пьес, которые тут будут ставить.
Я тут - живу!
Значит, имею право быть!
Вы думаете, я остановился на второй пьесе? Нет. Я уже и третью написал!
А что пока? А ничего пока!
Опять не получилось. Ледяная неприступность отказов.
Но это - пока. Но я тут - живу. Я - человек. Пока живу, я буду пробивать эту непробиваемую стену.