Аннотация: Вдруг – услышал за окном долгожданный вопль:
- Майонез выбросили!Я схватил 5 рублей, которые лежали на серванте, и побежал в магазин. Впереди меня бежала молодая дама с большим животом, беременная...
Боря РОЙТБЛАТ
САЛАТ "ОЛИВЬЕ"
Рассказ
1.
Это я всегда любил.
Салат "Оливье".
Когда я был маленьким, это блюдо у нас подавалось только по праздникам. Называлось это - мясной салат. Хотя мяса в нем было мало, да и колбасы тоже.
Но - было много майонеза "Провансаль", картошки, соленых огурцов и лука. И зеленого горошка с морковочкой.
Майонез "Провансаль" в 200-граммовых баночках добывали с трудом. Это был крупный дефицит. Перед праздниками на этот майонез в Бердичеве едва ли не молились. Кто-то кричал на бегу: "Майонез выбросили!" И народ бежал в магазин. А некоторым счастливчикам привозили эти баночки из Киева.
Нет майонеза - не будет и салата "Оливье".
А если не будет салата "Оливье" - праздник можно отменять.
Однажды домохозяйки страны готовились к очередной годовщине Великой Октябрьской социалистической революции. А майонеза в Бердичеве - не было. Мне было 11 лет, и я был честным пионером. Но отсутствие майонеза оказало на меня антигосударственное влияние. И я сел писать совершенно империалистическое письмо Брежневу: "Товарищ Генеральный секретарь ЦК КПСС! Прошу отменить праздник Великого Октября, т.к. в Бердичеве нет майонеза!"
Вдруг - услышал за окном долгожданный вопль:
- Майонез выбросили!
Я схватил 5 рублей, которые лежали на серванте, и побежал в магазин. Впереди меня бежала молодая дама с большим животом, беременная. Если не девятый месяц, то конец восьмого, даю вам гарантию.
Но эта дама сумела прибежать в магазин раньше меня! Рекордсменка родильного дома!
Но в магазине нас остудили. Продавщица нервно кричала:
- Товарищи, даем только по одной банке в руки! Ветеранам войны с предъявлением документа - по две банки!
- А я - беременная! - закричала дама с животом.
- А чего ты залезла в очередь?! - искренне удивилась продавщица. - Если беременная - то иди рожать!
- А мне еще рано рожать!
- Тогда - иди на фронт и стань ветераном войны! - рассудительно заорала продавщица.
Короче: за стояние в очереди я получил только одну баночку майонеза. Но решил, что этого мало. Пошел во двор за магазином. Дал грузчику 4 рубля и получил сразу четыре баночки.
Ленин сделал революцию за одну ночь. А я кушал салат "Оливье" целых три дня и три ночи! Потому что даже ночью тихо прокрадывался к холодильнику и кушал, кушал, кушал!
Салат "Оливье" был для меня намного важнее, чем революция 1917 года!
А то письмо Брежневу я, конечно, не отправил. Если есть салат "Оливье" - значит, революцию можно не отменять.
2.
Мама готовила этот салат непередаваемо вкусно. В большой эмалированной кастрюле. 10 процентов этой кастрюли съедали родители и гости. 90 процентов - съедал я лично.
Потом я поступил в таллинскую мореходку.
Там нас кормили бесплатно. В огромной столовой, похожей на спортзал. Не могу сказать, что кормили плохо. Поварихи воровали, но в меру.
Иногда в меню значился салат "Оливье". Но это был такой "Оливье", как я - президент Индонезии! Вареная картошка с луком и солеными огурцами. И - немножечко майонеза. А где мясо?! Где колбаса, товарищи?! А почему забыт зеленый горошек с вареной морковкой?!
Я был в большой печали.
По ночам я видел горячие сны: большая кастрюля, доверху заполненная салатом "Оливье"! И я это дело - кушаю, кушаю, кушаю!
Ходил в увольнительные. Обошел все столовые города Таллинна. Искал салат "Оливье".
Не находил!
Мы получали тогда стипендию: 9 рублей в месяц. Все порядочные курсанты ходили пить пиво. А курсант Ройтблат - бегал по городу в поисках "Оливье".
Эта новость меня еще больше опечалила. Во-первых, курсантам запрещалось бывать в ресторанах. Но это еще полбеды: если надо - везде попадешь. Во-вторых, что намного хуже, это был интуристовский отель - самый шикарный в Таллинне. А с интуристами разрешено было контактировать только самым проверенным девушкам.
Но ради салата "Оливье" - надо было попробовать!
И я пошел в ресторан этого отеля.
3.
У двери стоял проверенный швейцар. На вид - отставной подполковник танковых войск. Я был юн и зелен. Но даже я понимал, что отставники просто так в швейцары - не идут.
За один удачный вечер швейцар мог заработать свою месячную пенсию.
Но я - пришел днем. И я был уверен, что этот светлый день когда-нибудь станет большим государственным праздником. В честь курсанта Ройтблата, который дорвался до салата "Оливье".
У швейцара было тяжелое лицо - как после бомбардировки. Он спросил тяжелым голосом:
- Куда идем, курсант?
- Покушать хочется, - пролепетал я.
Швейцару вдруг стало грустно. На него почему-то нашла меланхолия далеких лет, и он сказал:
- Вот когда я был курсантам - я обедал только в привокзальных буфетах. А теперь - нате вам, распоясались! У тебя на рукаве курсовок, что кот наплакал. А уже нахально прешь в интуристовское заведение!
У меня тогда не было опыта - как совать швейцару и сколько. У меня была стипендия в кармане: ровно девять рублей. И я думал: сколько дать этому подполковнику, чтобы самому не обанкротиться? Мои девять рублей в кармане состояли из пятерки, трешки и рубля. Умные люди готовятся к такому подвигу заранее. Если бы я был умным, то заранее положил бы отдельно в карман шинели трешку - и отдал бы ее швейцару. В конце концов, за трешку - можно разрешить человеку войти в заведение для хронически нетрезвых финских туристов?
Но увы: умным я никогда не был. Более того: я был еще и застенчив! Мои рубли лежали в одном кармане. Я мял их внутри кармана потными пальцами. И застенчиво, как и подобает идиоту, размышлял: а вдруг вытащу только рубль?! Тогда он может оскорбиться и вызвать милицию!
Но я - родом из Бердичева! И мое бердичевское прошлое рисовало уже совсем страшную картину: будто я вытаскиваю не рубль, а сразу пять рублей! И что мне останется на ресторан?!
Мне было мокро, потно и одиноко!
Но я - решился. И наугад, мокрыми пальцами, вытащил из кармана... нет, лучше бы я не родился на свет!
Это была-таки пятерка!
Швейцар ловко взял ее двумя пальцами. И пятерка навсегда исчезла в его черной одежде с желтыми кантами.
- Шикуем? - благостно сказал он. - Ну-ну! Только не напивайся, не буйствуй, не кидайся на финнов с вилкой! Эти господа только и мечтают, чтобы их в СССР кто-нибудь зарезал. А потом будет международный скандал!
- Не будет, - печально ответил я. - Не зарежу.
И он пропустил меня в ресторан.
У гардероба стояли два уже счастливых финна: парень и девушка. Было воскресенье, три часа дня. Но эти финны уже еле стояли на ногах. У себя в стране они имели не то сухой, не то полусухой закон. А в СССР они могли пить - почти бесплатно. За рубли, кстати, а не за валюту.
Я снял шинель - и в это время пьяная финская девушка вдруг упала на меня!
Ужас, товарищи!
Международный скандал, КГБ, и меня уже выгоняют из училища!
В одной руке у меня была шинель. Но другой рукой - удалось подхватить эту капиталистическую девушку. Это получилось неловко: я случайно облапил ее тугие груди. Ее пьяный друг вдруг закричал что-то на английском - и со всего размаху решил влепить мне по уху.
Но я увернулся - и финн ударился головой о стойку гардероба!
Это был трагический момент. Кроме нас троих, в ресторанном фойе никого не было. Где был в это время гардеробщик - спросите сами у гардеробщика!
Подумайте только! Сочините себе эту трагическую картину! А именно: курсант Ройтблат держит за груди капиталистическую девушку! Ее пьяный капиталистический друг - с большой ссадиной на лбу - сидит на полу! И никто не хочет помочь моей мечте: покушать салат "Оливье"!
Но тут прибежал гардеробщик. На вид - отставной майор танковых войск. Он умело схватил обоих финнов. Усадил их в кресло. Взял у меня шинель - и сказал:
- А тьфу на них! Пускай финны сами волокут их на пароход. А еще говорят - мол, только русские пьют!
Это меня успокоило. И я вошел в ресторан.
4.
Ресторан был почти пуст. Несколько грузин с девушками, несколько финнов и кудрявый толстый мужчина, который пил пиво.
Это кудрявый мужчина сидел у окна. Я посмотрел на официанта, тот кивнул: садись к этому!
Я подсел за стол к толстяку с кудрями. На финна он был похож - как я на китайца.
- Ну шо? - картаво спросил он. - Моря с океанами? Выпить хочешь?
- Нет, - ответил я твердо. - Только покушать.
- Шоб я так жил! - сказал он. - Когда моряк не хочет выпить - это уже рапсодия! Гогель-могель! С какого ты города, мальчик?
- С Бердичева. Тут меню есть?
- С Бердичева?! - потрясенно повторил он. - Так у меня там родственники! Ты там знал Сеню Никельбаума?
- Я знал Сеню Никельбаума.
- Так это же его сын - мой двоюродный племянник! Официант! - закричал он. - Дайте сюда меню!
Я открыл меню, вгляделся в него - и увидел заветное название моего счастья: салат "Оливье"! И я подумал: как много преград надо преодолеть, чтобы добраться к собственному счастью!
- Так ты матрос или кто? - спросил кудрявый толстяк.
- Курсант морского училища.
- А, курсант! И шо ты хочешь тут покушать?
В это время подошел официант. У меня оставалось четыре рубля. Порция салата стоила 70 копеек. И я сказал официанту:
- Салат "Оливье". Пять.
- Что - пять? - не понял официант.
- Пять порций. С чаем.
- Это... как? - опять не понял официант. - Пять порций вам одному?
- Да.
- Сразу ... или как-то еще?
- Сразу. Сейчас. Быстро.
Официант кивнул и ушел. Кудрявый толстяк смотрел на меня с молчаливым восторгом.
- Настоящий моряк! - наконец, произнес он. - Пять порций салата - с чаем! Вот это я понимаю! Гулять так гулять! А я тут в командировке, из Луцка, в этой гостинице всегда люблю останавливаться. Я люблю жить хорошо. Да! Но ты скажи мне, как человек с Бердичева: зачем тебе так много салатов?
Я объяснил ему. Подробно. Как мог. Он кивнул:
- Мне мама в детстве делала штрудэлэх. Не мне, а всем. Но съедал их только я! Но где тут можно заказать штрудэлэх?! Кладу сотню - люди добрые, дайте мне хоть один мамин штрудэлэх! Все молчат! Никто не хочет сотню!
Мы тихо поговорили.
Я понял, что это делец, у которого денег больше, чем у всего Бердичева. Мне стало скучно.
Официант принес пять порций салата "Оливье". Это были высокие горки на тарелках - с морковными звездочками сверху.
Кудрявый толстяк что-то говорил и пил пиво.
А я приступил к исполнению своей мечты.
О, как долго я ждал этой заветной секунды! О, как невообразимо вкусны были эти салатные горки! О, как причмокивал на моих зубах зеленый горошек! О, каким настоящим был этот "Оливье" - почти как у мамы, но чуть-чуть хуже!
Хотя все равно - вкусно!
5.
Я съел эти пять порций - за пять минут. Как жаль, что счастье было таким коротким!
Я дал официанту свои последние четыре рубля - с гордым намеком на чаевые. Но кудрявый толстяк сразу спросил:
- А еще пять порций - сможешь?
- Да! - сурово отетил я. - Только денег больше нет.
- Официант, принесите ему еще пять порций - на мой счет! - сказал толстяк. - Не могу поверить, что он их скушает!
Люди, что вам сказать? Не буду кривить душой: на еще пять порций у меня ушло еще пять минут. Толстяк раскрыл рот - и велел официанту принести мне еще пять порций.
Люди, что вам сказать? Морально я был готов съесть все запасы салата "Оливье", которые были в этом ресторане. Но физически... к сожалению, пятнадцатая порция вошла в меня уже медленнее, чем предыдущая.
- А если еще пять! - с восхищением сказал толстяк. - Итого будем иметь уже не пятнадцать, а двадцать!
- Не поместится так много, - с некоторым сомнением возразил я.
- А если попробовать? Чаем запить и утрамбовать? Или - могу заказать коньяк?
У служебной двери уже стоял весь персонал ресторана. Все смотрели на меня. Я не мог уронить честь Бердичева. Когда народ ждет подвига - нельзя огорчать народ!
- Коньяк... нет, не хочу. А пиво - да.
Я выпил пиво. Деликатно вздохнул - и не спеша съел еще пять порций салата "Оливье". Персонал ресторана охнул - и ахнул!
- Двадцать порций! - сказал толстяк. - Кому-то сказать - никто не поверит! Я сегодня же позвоню Никельбаумам в Бердичев. Родина должна знать своих героев! Как твоя фамилия?
- Иванов, - задумчиво ответил я.
- Ха! - сказал толстяк. - Он так много скушал, что даже забыл, как его звать! Может, еще пять порций?
Ох, как я хотел еще покушать этот салат! Но я знал, что в меня уже больше не поместится. И - был вынужден отказаться.
...На выходе из ресторана меня уважительно остановил швейцар. Он был уже в курсе.
- Двадцать порций "Оливье"?! - спросил он.
- Двадцать, - согласился я.
- Молодец! - прошептал швейцар. - Заходи еще, всегда рады тебя принять!
Я еще много раз приходил в этот ресторан. Всегда днем. Меня знал весь персонал. Официанты не спрашивали, что я намерен заказать. Они просто говорили: "Пять?" И я - кивал: да, пять!
К сожалению, того кудрявого толстяка я в ресторане больше не встречал. Платить за меня было некому. И я каждый раз обходился этими жалкими пятью порциями.