Меня как обычно привезли. Донесли на руках как какую-нибудь знаменитость. Пандус в подземный переход не совпадал с развалом колес моей инвалидной коляски и поэтому мои владельцы Саня и Пистон снесли меня. На мне афганка и берет десантника, на шее табличка "Подайте инвалиду АТО!". На правом боку моей куртки ввинчены какие-то награды: медаль и значок... Морда у меня тощая перекошеная и очень несчастная. Когда стеклянная дверь в шоп напротив открывается я вижу себя в ее отражениях... Бабка Нюся, продававшая последнее время цветы, возле моего пятачка, проворчала: - Опять этого паралитика подогнали! - А чо плохо что ли? - незлобливо пробурчал Саня, - пацан Михась у нас молчаливый, тихий, не пиз-т лишнего. Правда, Михась? - Вот именно, что не п.,- заметила вместо меня цветочница, - цельный день словом перекинуться не с кем! Как в морге... - Ничего баб Нюсь, - успокоил ее Пистон, - скоро все там будем. А если по чесноку, то подгоним какого-нибудь поразговорчивее... калек ведь новых хватает- Токо не алкаша! - Ну те не угодишь, Нюся? - Хватит с меня моего пердуна. Квасит без перерыва! - Ладно, подберем такого, чтоб тебе пондравился! -пошутил Пистон, - а нет, так грохнем этого молчуна. Готов, Михась, на тот свет? (Это уже ко мне)Если б у меня не отнялись мышцы лица почти вся левая и полностью правая половина тела, я бы как-то среагировал, как-то поддержал разговор. Но паралич мешал мимике. - Кажись наш паралитик тебе кивнул. Ану проверь, может начал выздоравливать? Пистон вынял цыганскую иголку из-под воротника своей рубахи и воткнул мне ее в ногу. Я даже не моргнул. Тогда для надежности Пистон вогнал эту иголку в мое плечо, а затем в мою мошонку. И опять я не подал виду, хотя и было чуть щекотно. Наступил вечер. Из картонной коробки уже часа 3 у меня не забирали подаяние. Ни Пистона, ни Сани. Я бредил наяву. Огромная панорама океана. Голубизна и яркий песок прекрасного недостижимого острова. Это моя еще детская мечта. Из-за нее когда-то пошел в мореходку, позднее воевал в горячких точках, чуть не погиб в Лугандонии... Я часто так кайфую, улетая в мир моих грез. - Эй ты волк позорный, ты хоть порох-то нюхал? Ты чо нас, десантников позоришь!? Явно перебравший лишнего парень взял меня пятерней за челюсть, на меня пахнуло перегаром.- Я с тебя щас мразь сделаю, эмбрион аборта, понял тварь ты подзаборная!? - Эй пьянь, ты чо на блаженного руку поднял, он же парализованый, его, говорят, под Дебальцево контузило! -вступилась подоспевшая на стычку запыхавшаяся и напуганая баба Нюся. - Иди, мил человек, пока его хозяева тебе ребра не намяли! У него ж "крыша"! - Была "крыша" и нету боле. Теперяче я его крыша. И мои пацаны. Усекла, бабуля? - Слушай, на хер он нам? -с ним же хлопот не обересся, - спросил подошедший небритый тип у моего мучителя. -Его ж кормить с ложечки надо, в сортир носить. Памперсы покупать. Сплошные расходы. От досады он что есть силы звезданул меня по ногам. Коляска чуть не перевернулась Я не ощутил боли. Ног я давно не чувствовал...
- Так -то оно так, согласился один из моих новых "хозяев", - но мы за него отстегнули почти сотку баксов. - Так сдай его на органы и вернешь свое лаве! - За такую полусдохшую залежалку врядле дадут что-то. У него ж и органы, наверное, уже все дохлые... - Да, доходяга ... - Ну так что будем его кончать, чтоб не мучился? Или как? - Мудила, зачем? Смотри по деньгам! Пусть срет-ссыт под себя и собирает нам мелочишку.Пока... -Так он весь переход завоняет, если его не мыть... - Когда завоняется, тогда и будем решать, что делать. Проблемы нужно решать в порядке их поступления. По радиоприемнику бабы Нюси шла передача про инвалидов. Про заботу, которую они заслужили, про пандусы, которые колясочникам везде вот-вот сделают, про лекарства, которые опять на Украине подорожали... Уже дня три я ничего не ел. Если не считать влитой мне в рот поллитровки молока... Мент (вернее"полицейский" по-новому) с сытой вечно недовольной мордой брезгливо посмотрел на меня и сказал - Эй ты, убогий диверсант! Передай своим браткам, что таксу за твое место повышаем. Завонялся ты совсем, пидор гнойный... Тьфу на тебя, падла атошная... Сержант полиции одел перчатку и выбрал из кртонного ящика все купюры. Что-то еще проворчал и неспеша поплелся дальше порядок бдить... Паралич он как полу-жизнь. Вокруг все меньше жизни, она, эта субстанция, как бы в тебе тает, уходит, а там внутри тебя в истерзаном теле все еще чуть мерцает мотылек души. Эта бабочка с крылышками внутри совсем скукожилась и притихла. Стала маленькой. Я на миг увидел лица прохожих. Им до меня нет никакого дела. Закрыл глаза. Я еще мог бы пожить. Но последнее желание делать это непосильное больше для меня занятие исчезло. Я совсем ослаб от голода, холода и собственной вони. Ушло желание барахтаться-бороться, оно растворилось в полусырых стенах этого подземного перехода... Я медленно поплыл по Реке забвения. Туда, где яркий прекрасный свет и теплая морская вода, где радость и легкость бытия. Где люди добры и благородны, мысли радуют и вдохновляют, а самые богатые и удачливые не воруют, не унижают других людей, не убивают... На душе стало совсем спокойно. Спасибо, Господи, что ты отпустил меня в это долгожданное плавание! Мой очередной полусон-полубред плавно перешел в полное небытие, в долгожданную выстраданую смерть.