файл V:\2005\August\09.08.05\Argent.doc на компьютере koksha
автор статьи:
текущая дата 13.01.07
количество компьютерных строк 324
количество газетных строк 648
ПОЛОСА N
КОД
&&Не плачь по мне, Аргентина...
Какие ассоциации возникают у современного украинца при слове "Аргентина"? Первое, наверное,--страна Диего Армандо Марадоны; ещё,--родина танго, танца жгучих страстей, по которому ныне сходит с ума весь мир, (многие европейцы летят туда на пару дней, специально чтобы освоить азы этого искусства). Ещё сознание того, что это очень далеко и там весь год лето. Нас кое-что всё-таки связывает--украинцы эмигрировали туда ещё с девятнадцатого века, и многие заняты выращиванием национального напитка--мате, появившегося и на наших рынках. О ней, этой солнечной, красивой стране, родине Борхеса, Пьяццоллы и Марадоны, вернее, о моей жизни там, предлагаемый вам, уважаемые соотечественники, рассказ.
#Начиная эти записки об Аргентине, вернее о моей жизни там я не ставил себе определенной цели. Лучше сказать, -- этих целей было несколько. Я прожил там семь лет - срок немалый, целый отрезок жизни, и сейчас мною руководит желание: а) упорядочить свои впечатления, б) оставить что-то для потомков, в) предостеречь "искателей счастья" за границей, а кого-то может быть и вдохновить на собственное открытие Америки. Тут следует сказать, что человеку авантюрного склада, безусловно, легче переносить "тяготы и лишения" эмигрантского бытия, чем такому домашнему типу, как я, но об этом после.
Я прожил в Аргентине 7 лет, с 1995 по 2002 год. Идея поехать туда возникла из ничего, вернее ее мне подсказала моя бывшая жена, которая с моим сыном и своим мужем собрались туда. Моя киевская жизнь в то время не ладилась, и я решил рискнуть. Правительство этой страны распахнуло свои границы для всех желающих "легалов", правда, без каких-либо гарантий; более того, все мы подписывали бумаги о том, что оно (правительство) никакой ответственности за нас не несёт. До своего отъезда в Латинскую Америку я много путешествовал по свету по работе, и кое-какой опыт странствий у меня был. Но... Как справедливо сказано - одно дело быть туристом в чужой стране, и другое - жить там.
Да, я забыл представиться, Юрий Руцинский - выпускник Киевской консерватории, пианист, сейчас - ее преподаватель. Этот момент важен для понимания моей аргентинской судьбы.
Итак, после довольно быстрого получения визы, рейсом KLM(голландских королевских авиалиний) 6 октября 1995 года я ступил на землю жаркой Аргентины. Испанским я владел довольно плохо, хотя и брал уроки у аргентинки, живущей в Киеве. Языками я всегда увлекался, хорошо говорил по-немецки, читаю по-польски, самостоятельно занимался французским и английским (теперь уже в совершенстве владею испанским). Это теперь.... Но тогда... Причем, в Аргентине говорят на castellano, это южно-американский диалект, отличающийся от литературного испанского.
Встречал меня украинский по происхождению священник, никогда не бывший на Украине, первый вопрос которого был: "Ты сюда приехал работать или развлекаться". Я, честно говоря, немного растерялся, но пробормотал что-то типа "работать". Но еще больше терялись аргентинцы, когда я называл свою профессию; как оказалось, профессиями считаются маляр, слесарь, и прочие строительные специальности, но музыкант? Поэтому за вопросом за профессией всегда следовал вопрос: "А что ты еще умеешь делать?"
Теперь я должен сделать отступление и рассказать немного о стране и ее людях. Их менталитет - это во многом полная противоположность нашему (и этого я сразу не учел), понимание пришло намного позднее.
Аргентинцы относятся к жизни вообще намного проще, чем мы, и считают, что прожитый не на голодный желудок день - уже само по себе успех. Наверное, это влияние жаркого климата и отсутствия в обществе и отношениях агрессии и злобы -- этим они выгодно отличаются от нас. Основное население Буэнос-Айреса, да и всей страны--потомки испанцев и итальянцев; скотоводы-гаучо--это сельские жители. Попутно замечу, что такого количества мяса я не видел и не ел нигде, страна - один из первых производителей мяса в мире. Коровы там пасутся сами на роскошных лугах, а куры словно накачаны воздухом, с нашего среднего гуся.
Теперь о главном, и не очень приятном. Один из столпов южно-американской морали - это ни дня без обмана, или назовите это буйной фантазией. Аргентинец не проживет и дня без того, чтобы "не обуть" ближнего, и, особенно!приезжего иностранца. Причем делают они это без злобы и просто по привычке. Уже позднее, под занавес моего пребывания там, мне объяснили, что они просто не умеют говорить "нет". То есть лучше пообещать, не отказывать и никогда не исполнить. Сколько мне всего обещали, особенно на первых порах! А я был такой глупец, что всему верил! Пока не научился "фильтровать" обещания. Ждал телефонных звонков с предложениями работы (жду их по сей день), верил случайным знакомым и т.д. Всё это в сочетании с неуёмной болтливостью, которая водопадом обрушивалась на меня, и из которой я понимал процентов 20, доводило меня до отчаяния и постоянной головной боли.
Но вернемся к моему приезду. Священник привез меня к себе домой, причём жил он в бедном районе. Я был настолько неприятно поражен увиденным, что было желание незаметно сползти с заднего сиденья авто и тут же "дернуть" назад. Ведь представлял себе Аргентину, как нечто похожее на Северную Америку, где бывал раньше. Но увиденное превзошло все ожидания, и я был, как теперь говорят, в шоке. Это был третий мир - невзрачные обшарпанные здания, кругом серый пейзаж, безрадостные лица. Мы находились в пригороде Буэнос-Айреса, причем, довольно далеком. Познакомившись с семьёй священника и впервые пообедав на аргентинской земле, я завалился спать. После обеда мне в первый раз предложили мате--парагвайский чай, помню, я отказался, показалось негигиеничным тянуть всем из одной трубочки.
Затем на такси меня отправили в центр в знаменитую гостиницу "Сармьенто", где останавливались почти все вновь прибывшие. Чуть не упал, увидев предложенный мне номер - почти полный аналог тюремной камеры с грибковыми стенами, за 150 долларов в месяц. В те благословенные времена 1 песо был равен одному доллару, это сейчас уже в результате инфляции песо сильно упал. Я недолго задержался в этом номере, вскоре перешел в двухместный, который делил с украинским парнем Олегом -- уже не помню, откуда он был. У Олега была элитная работа, он был переводчиком, владел испанским и английским и работал в гостинице "Шератон" в обслуге. Работал он по ночам и весь день отсыпался. Парень был молчаливый и спокойный, что меня вполне устраивало. Еще он был обладателем телевизора, что очень развивало мои познания в испанском.
В киевском посольстве мне по блату дали небольшой список аргентинских импресарио - и я начал методично их обходить, благо, все они имели свои офисы в центре. И тут я начал постепенно прозревать. Дело в том, что из всех их тирад я продолжал понимать 20 процентов, но главное я понимал - работы нет даже для аргентинцев, а я иностранец - претендую на работу. Некоторые тут же, не дожидаясь моего ухода, опускали мое резюме в мусорное ведро. А мои деньги, между тем, таяли. Не знаю, верно ли это с медицинской точки зрения, но я имел зверский аппетит (нервничал), а еда там не дешёвая. Постепенно присматривался к окружению, оно было, в основном, украинским, и состояло из молодых и относительно молодых людей рабочих профессий. Я определённо был там белой вороной. Быстро понял: печенка - самая эмигрантская еда, из-за ее дешевизны, вино в пакетах всего за один песо, работодатель - армянка - старожил гостиницы, предлагавшая двух-трех часовую разгрузку-погрузку чего-нибудь - 20 песо и т.д.
Но в тоже время не забывал заводить знакомства и связи в музыкальном мире. Одна из импресарио, оказавшейся украинкой по отцу, посоветовала мне обратиться к директрисе частной консерватории сеньоре Себастьяни. Ее концерт был первым моим музыкальным аргентинским впечатлением. Ей было уже около 70 лет, (замечу, что в Аргентине отнюдь не преклонный возраст, там спокойно и радостно живут до 90), играла она совсем неплохо для своих лет, но там играли и другие как мне сказали, известные музыканты, и вот от их игры я пришел в ужас. Это был очень низкий уровень. Но у них было имя и известность. А недостаток профессионализма они дополняют нескончаемой болтовней о своих огромных способностях. Позже я беседовал и играл для сеньоры Себастьяни, работы она мне не предложила, жаловалась на трудные времена и нехватку учеников. Надо сказать к её чести, что всё-таки году на четвёртом-пятом моего пребывания, она нашла мне одну ученицу, да и то потому, что та выразила желание заниматься с русскоязычным педагогом. Правда, говорили мы всё равно на castellano--я уже был асом. По поводу низкого музыкального уровня в стране я не ошибался, так как все без исключения музыканты, прослушав меня, спрашивали: "Почему Аргентина, а не Америка или Европа?" Небольшой экскурс в историю: в начале прошлого века эта страна готовилась войти в семёрку ведущих держав мира, экономика процветала, народ благоденствовал, войны были далеко в Европе, испанские и итальянские мужья отправляли своих жён в Аргентину рожать детей для получения гражданства. После Второй мировой войны картина постепенно менялась, и я попал уже в совсем другую страну с кучей накопившихся проблем, которые в 2000 году взорвались инфляцией, дефолтом, уличными боями, разгромом банков, сменой семи!!! Президентов за неделю и прочими прелестями. Вместе с тем, я познакомился со старыми русскими эмигрантами, вполне благополучно прожившими там жизнь, богатых украинцев не встречал.
Вскоре я познакомился с семейной парой из Одессы - скрипачами Олегом и Наташей, они до сих пор живут в Буэнос-Айресе. К этим ребятам отношусь с особой теплотой, нас связывает дружба, и они мне очень помогали. Однажды проходя мимо консерватории сеньоры Себастьяни, я зашел туда; меня ждала записка от Олега и Наташи, они предлагали мне совместное выступление в престижном зале. Так началось наше сотрудничество, продолжавшееся все семь лет. В их квартире я отдыхал душой, им я плакался в жилетку, да и было приятно посидеть с водкой и селедкой просто по-русски.
Между тем шел уже третий месяц моего пребывания, деньги таяли с бешеной быстротой, а поиски работы не приносили успеха. Я стал подумывать о любой работе, а просыпаясь по утрам, все сильнее чувствовал страх за будущее. Как-то появился скрипач-аргентинец, не весть, откуда узнавший обо мне, с предложением участвовать в квартете; я воспрял душой, правда, парень больше не появлялся. Это было первое разочарование в длиннейшем ряду подобных. Зато за ним появился вполне реальный армянин, с предложением работы в овощном магазине его отца. Деваться мне было некуда, и я принял предложение. Неловко о себе писать, но я -- тонкая артистическая натура, начал вкалывать как простой чернорабочий с 6 утра до 10 вечера ежедневно! Магазин находился на другом конце города, так что спал я четыре-пять часов. Зато чувство голода стало мне не знакомо, Левон - хозяин - разрешал есть овощи фрукты без ограничения, так что скоро мне опротивели все плоды без исключения. Заметьте, что в Аргентине они произрастают не по сезонам, как у нас, а круглый год.
Через пару месяцев, сев за рояль, я испытал сильное потрясение - мои руки, искривленные постоянным перетягиванием ящиков и мешков, не могли взять даже простого аккорда! Вот тут я по-настоящему испугался; я сидел и молча глотал слезы, и считал, что моя карьера закончена навсегда. К счастью, я быстро вхожу в форму, пару дней занятий - и все в порядке, но для этого надо было заниматься, а этого я как раз и не мог. Эта дилемма преследовала меня все семь лет -- или работать или заниматься. Ведь для того, чтобы концертировать, надо было заниматься; на это нужно хотя бы два-три часа ежедневно. А для того, чтобы жить, нужно работать, а минимальный рабочий день для эмигранта 10 -- 12 часов... Вот и думай тут. И никто тебе на этот вопрос не ответит...К тому времени мы с Олегом переехали в более комфортабельную гостиницу. Моих заработков хватало на оплату номера и питание, не более. Были и приятные моменты. Олег пригласил меня на встречу Нового года в "Шератон", вечеринка была организована для сотрудников, и я впервые встречал Новый год по-американски--в большом зале приглашённые рассаживаются за круглыми столами по восемь человек, выступающие поздравляют присутствующих, вручают призы и т.д. Помню, на меня с интересом смотрела девушка напротив, но, к сожалению, мой испанский был так беден, что я ни на что и не решился.
Под занавес моей работы у Левона -- продержался 5 месяцев -- меня в первый раз "подставили" в чисто аргентинском стиле. Убыток был небольшой, но сработано было лихо. Ну я то лопухнулся, но хозяин должен был бы сообразить: к магазину подъехал таксист и сказал, что водитель-напарник Левона просит срочно привезти ему 100 песо; Левон отправил меня с деньгами, мы куда-то долго ехали, короче, еще по дороге я понял, что ни к какому напарнику мы не едем. Но неведомая сила заставила меня доехать в какую-то дыру и отдать деньги. Я вернулся после долгого отсутствия в магазин, хозяин уже решил, что меня нет в живых. Конечно, напарник появился и объявил, что не просил никаких денег, и я остался в дураках. Это был первый урок аргентинской морали и этики. И он в сочетании с большим нервным и физическим напряжением побудил меня уйти из магазина.
Меня навещали иногда бывшие соседи из гостиницы Сармьенто, был там и украинец Роман, мечтающий создать свой ансамбль. Узнав, что я клавишник, он стал активно уговаривать меня перебираться жить к ним. Правда, в отдаленный район, но зато бесплатно. Так я оказался в районе 3 de febrero, далеко от центра, уже без работы и без определенных занятий. Это был дом одного украинца, вернее жалкая развалюха, требующая срочного ремонта. Казалось, что дом развалится от первого же порыва ветра; единственное преимущество было в проходящем мимо автобусе, который ехал в центр. Ребят было трое--Юра--не музыкант, нашедший работу крановщиком на стройке, довольно хорошо оплачиваемую; я знал его по "Сармьенто"; Иван и Роман из Западной Украины. Иван играл на тромбоне и немного на ударных, Роман пел и играл на гитаре. Сразу скажу, что из нашего сотрудничества и ансамбля ничего не получилось. Хотя Роман, не знаю, за какие деньги, приобрёл электроорган. Местные украинцы как-то совсем не проявили интереса к нашим выступлениям, и затея лопнула. Спали мы вчетвером в небольшой комнате и пользовались одной кухней; в душ было страшно заходить, на стенах просто мох рос. Об удобствах нечего было говорить, правда, была вторая половина дома, где ребята сами делали ремонт и собирались там поселиться.
Я начал хандрить по-настоящему. Тем более, что я люблю хорошо поесть, да и к определённому комфорту привык, а тут каждый день жареная картошка, вода из-под крана и храп соседей по ночам. К тому же, наступали холода. Обо всем этом я писал маме; она, видимо, испугавшись, купила в Киеве билет на самолет и прислала в Буэнос-Айрес. Но какая-то сила удерживала меня все это время от возвращения, внутренний голос шептал: "Подожди еще, не делай этого, что-то изменится". И я ждал. А ситуация была такой, что не то, что на поездку в автобусе не было денег, но даже на элементарный телефонный звонок. Я был отрезан от мира и от немногих знакомых. Вспоминаю, что кто-то рассказал, что в мебельных мастерских нужны столяры. Я раздобыл 2 песо на автобус и храбро двинулся в путь. Ехал очень долго, но всё-таки нашёл это место. Переговорил с начальством, не помню, до чего мы договорились, но помню, что тот много раз с сомнением спрашивал,действительно ли я столяр, недоумённо смотря на мои руки. Возвращался я пешком и шёл часа три. Пришёл злой, как собака, рассказал Ивану--он долго смеялся. С ребятами обсуждали и эмигрантские трюки - выходит, к примеру, женщина с пакетами в обеих руках из супермаркета. Ты подбегаешь сзади, и, пардон, сдергиваешь штаны. Она естественно выпускает пакеты из рук, ты хватаешь и убегаешь. Что там говорить - голод развивает изобретательность.
Ребята рассказали мне, что относительно недалеко находится украинская греко-католическая церковь. Ее настоятель епископ Сапеляк, добрый человек, много помогавший вновь прибывшим. При церкви есть жилые помещения, где они живут, в основном, семьями, причем почти все -- люди с Западной Украины. Но главное, что там есть пианино, и можно договориться с Владыкой о занятиях. Помню, я пришел туда, нашел инструмент и сел играть. Как-то отошли назад все мои печали и заботы, погрузился в музыку. Тихо вошел владыка, послушал. Мы разговорились -- он оказался любителем музыки, расспросил, как и что и разрешил приходить заниматься днем. Узнав, что хожу пешком около 30 кварталов, еще и дал немного денег на транспорт. Замечу, что весь Буэнос-Айрес разбит на кварталы(куадра--около 100 метров), и это расстояние--часа полтора спокойной ходьбы. Да, но ходьбы вдоль витрин со всевозможной снедью, что было выше сил моего несчастного желудка! Я уже дошёл до того, что внимательно вглядывался в тротуар, надеясь найти там деньги.
Так я ходил заниматься, хоть немного отходя душой -- музицируя. Ребята уже намекали - почему бы мне не перейти жить в церковь, да я и не возражал, епископ ко мне явно благоволил. Позднее пианино поставили в соседнее в его столовой помещение, и я "озвучивал" его трапезы. Ему это явно нравилось. В одни прекрасный день я пришел в катедру и сказал, что мне негде жить; владыка посочувствовал и разрешил остаться, даже послал своего племянника, чтобы тот купил мне матрас.
Народ там жил, как я уже сказал, западно-украинский. Я ничего не имею против этих людей, но справедливости ради надо заметить, что публика была довольно жлобская. Владыка ничего не брал с нас за проживание(со многих и взять было нечего) и ещё помогал нехитрой снедью--мол, когда-нибудь расплатитесь. Главное, я имел возможность заниматься и готовиться к концертам. Я часто бывал у Олега с Наташей, мы готовились к выступлениям. Первый мой концерт совместно с украинским певцом и еще одним пианистом состоялся в консерватории "Бетховен" сеньоры Себастьяни. Второй, уже сольный, там же. К счастью у меня есть видеозапись. К сожалению, на эти концерты приходило мало публики, в основном, знакомые, хотя объявления печатались в газетах и были афиши. Так что концертами много не зарабатывал. Оставался один выход - искать частных учеников. Такие уроки стоили от 20 до 25 песо. Но у меня не было своего инструмента. За все семь лет так и не удалось его заиметь. Почему-то попадались люди совсем не умеющие играть, но с большим желанием научиться. Мне выбирать не приходилось, я был готов на всё...
С Олегом и Наташей выступали в самом престижном зале Буэнос-Айреса, в театре Колон, правда, не в основном зале, а в так называемом Salon Dorado.Помню, что набился полный зал людей--никогда не видел столько на своих концертах. Позднее мне объяснили, что это потому, что концерт бесплатный. Успех был полный! Но что поделаешь, будь этот концерт платным, не было бы и половины слушателей.
Как-то русские друзья эмигранты организовали мое выступление в доме богатой меценатки, имеющей отдаленные русские корни. Было много народу, богатая публика - это чувствовалось сразу. Я много играл соло и в дуэте с Наташей. Была довольно тёплая атмосфера и много стилизации в русском стиле. Но всё это была "развесистая клюква". Хозяйка щедро расплатилась, что было очень кстати для меня, а, кроме того, я приобрел полезные знакомства. Так я познакомился с начальницей, как она мне представилась, Русского дома, находящегося в 30 минутах езды от Буэнос-Айреса, в районе Бажестер. Жизнь в церкви начала уже немного меня угнетать, и тут кстати пришелся переезд в Бажестер. Нонна Марковна "милостиво" разрешила кому-то из моих покровителей заплатить за первое время моего проживания с тем, что в дальнейшем я найду работу, и буду платить за комнату. Комнатами оказались перестроенные конюшни, окружавшие основное здание. Русский или корпусной дом был куплен в 40-х годах, после войны, осевшими в Аргентине русскими.В основном, это были бывшие офицеры армии генерала Власова (РОА), организовавшими союз Александра Невского. Некоторые умерли при мне, остальные--люди довольно преклонного возраста. Дом расположен в живописном месте, вокруг много зелени и нет шума большого города. Было пианино, правда, в общем, обеденном зале. Я мог заниматься, хотя постоянно кому-то мешал, особенно жиличке с верхнего этажа, которая постоянно скандалила со мной. Одна интеллигентная старушка--моя преданная слушательница, как-то предложила мне в ученики своего внука.
Войдя в первый раз в отведённую мне комнату, меня чуть не свалил с ног странный запах, буквально впитавшийся в обшарпанные, покрытые грибком стены. Позже я разобрался, что мой сосед Саша курит "траву", он оказался неплохим парнем, авантюристом из России, отставшим от корабля матросом. Он много мне рассказывал эмигрантских историй и на многое открыл глаза.
Он же нашёл мне работу в вооружённой охране, а проще--ночным сторожем, где я проработал без малого год или чуть больше. Дело в том, что Аргентине на перекрестках улиц, в обеспеченных кварталах, ставятся будки охранников, которые круглосуточно по сменам несут дежурства. И, видимо, одним своим присутствием, как-то успокаивают население (что не мешает антисоциальным элементам грабить и воровать). Таким сторожем -- там их зовут вихилянте -- стал и я. Дежурил по двенадцать часов в сутки - с 6 вечера до 6 утра. Будка, принадлежавшая уругвайцу, была нелегальной; за это он "отстёгивал" полиции. Теперь, вспоминая, не могу не восхититься собственной выносливости--работая так, я умудрился тогда сыграть пару концертов и записать компакт-диск! Не знаю почему, но местные жители меня полюбили; наверно я их подкупил тем, что каждый вечер слушал танго по радио. Но главное, что дала мне эта работа - это довольно беглый испанский. Именно тот, которым говорят они, так как в обязанности вихилянте входит обязательное общение с жителями и чуть ли не с каждым прохожим: о погоде, футболе, женщинах, о чем угодно. Искусство поддержать беседу очень ценится в этой стране, а болтуны они непревзойденные. В день футбольного матча вихилянте просто обязан слушать его по радио, и каждый проходящий спрашивает у тебя счет; ты отвечаешь, тебя благодарят. Вот и вся премудрость. Новогодняя ночь была самой прекрасной: чуть ли не все жители несли мне снедь--салаты, фрукты, жареного поросёнка, сидр(его предпочитают шампанскому). У меня была униформа и оружие, так что чувствовал себя при деле. Единственное, что смущало--свою зарплату я должен был собирать сам. Начальник выписывал мне квитанции, и с ними я обходил дома жителей.
Около 8 утра я возвращался домой, заваливался спать, и в это время просыпалось население Русского дома и начинало галдеть, так что выспаться не всегда удавалось. Просыпался, обедал, занимался и к 6 опять шел на работу. Долгими ночами на работе я прочитал и перечитал гору русской классики - в основном Толстого и Достоевского. Там эта литература воспринимается совсем иначе, видимо в силу удаленности от родины, во всяком случае, гораздо острее и ярче.
Особенно подружился я с владелицей продуктового магазина Грасиэлой и ее семьей. Мы до сих пор переписываемся. Она оказалась доброй и общительной женщиной, и познакомила со своей подругой Сусаной. С ней у меня был длительный и серьезный роман, эта женщина очень помогала мне материально и, особенно, морально, так как часами выслушивала мои гневные тирады в адрес страны, моей неустроенности, невозможности найти работу и т.д. У нее тоже был трудный период в жизни, она разводилась с мужем, так мы и жаловались друг другу. У нее была машина, так что передвигались мы свободно и с шиком подкатывали к корпусному дому, вызывая зависть всей русской общественности. Благодаря Сусане я поездил по стране, увидел чудесные аргентинские пейзажи, побывали даже в Бразилии, ездили на океан. С её помощью я записал свою рекламную видеокассету (минут на 20 музыки), предлагал её многим продюсерам, людям искусства и что вам сказать, не только не получил ответа, никто даже не удосужился вернуть кассеты! Оператор, который меня снимал, говорил, что "этот тип для Соединённых Штатов".Честно говоря, это меня уже раздражало. Я давно понял, что не туда попал.
А между тем, шел уже третий год моего пребывания там, то есть 1998. Уже не помню по чьей инициативе, мы поехали в частную балетную школу известной танцовщицы Лилианы Бельфиоре.В своё время она выступала с великими танцорами--Нуриевым, Барышниковым и другими. Меня послушали и обещали сообщить. Недели через три после прослушивания сеньора мне позвонила и сообщила, что берет меня на работу. Моему ликованию не было границ. Это была моя первая работа, связанная с музыкой, но я не учёл, что играть балетный класс--это своя специфика, так как раньше никогда этим не занимался. Послушав меня на первом уроке, Лилиана испытала лёгкий шок. Но, слава Богу, не выгнала, а дала неделю на быстрое овладение нехитрой, в общем-то, премудростью. Всё это была работа "по чёрному", то есть без всяких бумаг и контрактов, а следовательно, любых регистраций и отчислений государству. В Аргентине с этим безуспешно борются, но так работает процентов 40 населения. Параллельно с этой школой, высокопарно именующейся Институтом танца, стали поступать приглашения из других, так как мои контакты в танцевальном мире расширялись.
Из корпусного дома я ненадолго переезжал в купленное Сусаной помещение магазина, переоборудованное под жилье. Но уже тогда наш роман заканчивался, и я вернулся в Русский дом.
Однажды, я участвовал в конкурсе на место концертмейстера оперного театра соседнего города Ла-Плата. Конкурс я не выиграл, меня обошла армянка Нара, которая действительно лучше меня разбиралась в вокальных тонкостях, но зато она же и подбросила мне свою бывшую частную ученицу Соню. Мы начали заниматься, постепенно наши занятия трансформировались в более близкие отношения. Соня была для меня настоящим подарком судьбы. Мы много музицировали вместе, я сумел многое ей преподать, но и она оказалась знатоком истории Буэнос-Айреса, особенно 19-го века. Водила меня по историческим местам города и это было действительно интересно.
В это время семья моей первой жены и мой сын задумали переезд в Канаду. У меня тоже был шанс переехать туда путем фиктивного брака, я уже даже побывал в Загсе с одной соотечественницей. Соня сначала мягко, а затем все настойчивей отговаривала от этого шага. Она предложила переехать к ней, по сути, это был гражданский брак. Я не долго думал и решил принять ее предложение. Ее дед и бабка были украинцами, приехали в Аргентину из Луцка. С Соней я провел свой лучший год в Аргентине. Как-то так случилось, что меня полюбили все в этой семье -- включая Сониного брата и собаку - немецкую овчарку Набукко. Сонина мама души во мне не чаяла, а Набукко, который принципиально не признавал посторонних, на второй же день ел у меня с руки. Каждое утро он приходил меня будить, а потом запрыгивал ко мне на кровать, и мы досыпали вместе. Соня даже говорила, что я украл у нее собаку. Единственным исключением был кот Мишука, который на меня никак не реагировал. Я благодушествовал - впервые за столько лет я был окружен любовью и вниманием! Сделать ремонт я пригласил Сашу из Бажестера, заодно дав ему заработать. Соня была ещё и прекрасным кулинаром, и я давно забыл голодные времена. Питался исключительно её изысками. У нас был очень милый дом, просторный и очень светлый, без всяких "наворотов",но уютный. Родители даже разрешили перетащить пианино из своего дома в наш и я мог заниматься, никого не тревожа. У меня была работа, не Бог весть что--в нескольких балетных школах, но на жизнь хватало, да и родители помогали. Так продолжалось более года, и всё время нас сопровождали собаки. Однажды в наш сад забрёл полуживой фокстерьер, оказавшийся ещё и слепым, и Соня его выходила. Пёс окреп и быстро освоился в доме; кое-что он видел, так как на мебель не натыкался--в последний момент делал крутые виражи. Мы назвали его высокопарно--Отелло, и так полюбили его, что он стал нам вместо ребёнка. Вообще, к детям и собакам в Аргентине особо любовное отношение, а Соня просто боготворила и тех и других. Через год Отелло не стало, он умер в тяжких мучениях от всех своих болячек, но мы подарили ему год жизни. Это было большим ударом для нас, зато Набукко воспрял, так как прекрасно понимал, что он невольно отошёл на второй план. Соня очень тосковала, но недолго--ей подарили очаровательную болонку по кличке Валентин, в которого мы сразу влюбились. Я называл её собачьей матерью Терезой,--если бы она смогла, то собрала всех уличных псов под своей крышей.
И, наконец, свершилось главное событие в моей аргентинской жизни. Меня взяли на работу в театр "Колон" -- музыкальный Олимп Латинской Америки. Как мы все ликовали! Правда работа была в балете (не в опере, о чем я безуспешно мечтал), но это была уже настоящая работа с приличной зарплатой. Сколько раз за эти годы я садился в сквере напротив театра и шептал ему обещания когда-нибудь полноправно ступить на его порог. И вот... свершилось! В то время в театр пришла новый директор - знаменитая кубинская балерина Марта Гарсиа, танцевавшая во всемирно известной труппе Алисии Алонсо. Видимо из каких-то социалистических симпатий она меня и взяла.
Но, наверное, так не бывает, чтобы все везде было хорошо. Из-за нескольких моих агрессивных "выступлений" ухудшались наши отношения с Соней. Я все-таки был "совком", а эти люди не понимают разговоров на повышенных тонах и вообще никаких проявлений агрессии. Позже, она мне призналась, что если бы не это, она была готова выйти за меня замуж в первый же день. Что поделать, я сам виноват. Пришлось подыскивать себе жилье.
Конечно, на душе у меня было скверно, но я сам был виноват. Мы не расстались совсем - я приезжал в Тигре по субботам, оставался ночевать.
Мой сын к тому времени уехал в Канаду, и я загрустил.
Истекал срок контракта в театре, и у меня было предчувствие, что мне его не продлят. Работа в любом театре мира имеет неписаные законы, нарушать которые не рекомендуется. А ваш покорный слуга позволял себе опаздывать, не всегда молча выслушивал замечания. Да и низкопоклонством, которое всегда мне было противно, не занимался. Потому и контракт со мной не продлили, хотя Марта уверяла, что хотела оставить меня. На мое место взяли аргентинца-балеруна, который немного (!!!) играл на рояле. Это красноречиво говорит о музыкальном уровне, который им был нужен; важно не как играть, а играть под ногу. Таким образом, с января 2002 года я опять в который раз остался без работы. Ситуация действительно была критической. Отсутствие работы там--это угроза потерять то немногое, что у тебя есть. И в полном смысле слова--оказаться на улице. Надо отдать должное моей квартирной хозяйке--я ей задолжал месяцев за шесть--это приличная сумма. А она всё ждала и терпела, пока не взорвалась. Сыграло свою роль и то, что в стране начались разброд и шатание, и многие, как я знаю, не платили за жильё.
Одна из моих приятельниц начала уговаривать меня вернуться на Родину. Я и сам начал подумывать об этом, так как перспектив найти работу не было никаких. Я работал два раза в неделю в балетной школе - этого заработка не хватало даже на еду. Не буду кривить душой, --был какой-то страх возвращаться. Столько лет прошло, всё изменилось, как меня встретят, найду ли я работу? Вопросов было много, слава Богу, всё обошлось, и встретили меня нормально, и работу я почти сразу нашёл. Итак, распродав своё нехитрое имущество, я купил себе билет.
Душу разрывали противоречивые чувства, возвращаться и хотелось и нет, главным образом из-за Сони и ее семьи. Чувствовал, что больше их не увижу. И правда, расставание было очень тяжелым, она жаловалась на свое одиночество, а я объяснял, что у меня нет другого выхода. Последние две недели я прожил у нее в качестве квартиранта, а 18 августа 2002 года самолет поднял меня в небо и на следующий день опустил в Борисполе.
Такова моя аргентинская история. Конечно, у каждого эмигранта она своя и каждый, при желании, может написать свою версию. Мою я написал для себя, это скорее схема, по которой в будущем, вполне возможно, напишу небольшую повесть. Факты можно расцветить, дополнить подробностями, да и приврать можно,--теперь уж никто не проверит. Со многими аргентинцами общаюсь по интернету, были у меня в гостях три женщины оттуда, одна из них--моя бывшая ученица. Связей не теряю. Очень хотелось бы съездить хотя бы на недельку, но пока... Соня торжественно обещала" не умереть без того, чтобы не увидеть землю своих предков", надеюсь не её приезд.
Это моя история, а выводы волен делать каждый сам. Как известно, со временем, все плохое уходит из памяти, а хорошее остается. Несмотря на все негативное, в моих воспоминаниях храню образ солнечной страны и ее вежливых приветливых людей. И хочется верить в ее светлое будущее, со мной или без меня, как знать...