Аннотация: История подленная, имена изменены. Автор был участником событий, но из скромности в повествовании не присутствует... Пролог.
Андрей сидел на полу, перебирая бумаги скопившиеся за столько лет. "Тут выбросить большую половину надо, но где взять время, чтобы перебрать всю это макулатуру", думал он, листая и чертыхаясь, проклиная все на свете, очередной раз встречая какие-то совершенно не нужные письма или записи, как это часто бывает, нужное не попадалось.
Через час безрезультатных поисков, Андрей раскрыл незапечатанный, потертый со всех сторон, не подписанный никому конверт. Вот опять какая-то ерунда, нет тут быть не может, подумал он и откинул пакет в сторону. Несколько фотографий вылетело из свертка и легли поверх документов.
Андрей поспешил вернуть все на место, но... этой фотографии лет 30, он инстинктивно стал доставать остальные. Как же я про них забыл. Как они не погибли в иммиграции, он медленно рассматривал один за другим фотоснимки. Крым, Ливадия, они вместе, он и Света, Светочка, Цветочек...
Нафаршированный заспаный весенний, утренний автобус номер 14 притормозил на очередной остановке "имени короткого замыкания". Счастливые пассажиры, спешащие на работу, радостно приветствовали затейливыми возгласами входящих.
Середина апреля 82-го, сладкое послевкусие олимпиады, ожидание парада планет и всеобщее ликование, по этим и другим поводам.
Внеочередной раз поссорившись с той, кто считалась женой, а называлась домогрыз (они не сошлись во взглядах доминирования) Андрей переехал к родителям и зажил радостно и беззаботно, что делал всегда, если не искал невинных прелестей в отношении полов.
Она поднялась по ступенькам. Нет, она не поднялась, это автобус откинув все что только мог, распахнулся, распластался, распростерся перед ней и покорно пригласил в себя, и она позволила себе заглянуть ненадолго.
Он посмотрел на нее через мутную оцарапонность икарусных окон, еще до того как она вошла. А она, она кинула свой обычный взгляд на ограниченный контингент, немного зацепив и опалив им Андрея. Затем прошла еще несколько шагов, остановилась, обернулась и обожгла еще раз, ничего при этом не обещая, медленно опустив ресницы, отвернулась.
М-да, правильно сделал, что мотоцикл оставил дома и поехал на автобусе, шансы ничтожно малы, но их вообще нет, для таех, кто не пробует, задумался Андрей.
Они ехали некоторое время вместе, он иногда смотрел в ее сторону и о чем-то думал.
Пассажирские редуты редели, запах свободы сменил социальный застой, через минуту ему выходить, сейчас или никогда, может это судьба, попробовал он иронизировать. Еще с прежней судьбой не расстался, а на встречу мчится следующая.
- Девушка, вы не помните какой сегодня праздник? - ляпнул, что первое в голову пришло. Она посмотрела на него и улыбнулась виноватой улыбкой двоечницы и хулиганки.
- Который уже день без праздника живу,- настаивал Андрей, - это просто несправедливо, прежде всего ко мне.
- Ну потерпите, через пару недель Первое мая, справедливость восстановится, - ответила она с насмешливой улыбкой, легко соскочив по ступенькам вниз на улицу.
Андрей вышел за ней, это была и его остановка. В случай наверное стоит иногда верить. Знать бы когда. И его ли сегодня день или нет, уже не важно, размышлял он, следуя в пяти шагах позади незнакомки.
Догоняя, потрогал глазами все изгибы и округлости, небрежную незавершенность пепельных волос, взгляд задержал на ногах, вернее на левой, на бесформенном, совсем бледном родимом пятне размером в пять хрущевско-брежневских копеек.
Она была ниже Андрея, не маленькой, но достаточно, чтобы превстовать на носочки для поцелуя. Большие, немного грусные изумрудные глаза на лице подростка. Немного большой рот, который подчеркивал ее сексуальность и поднятыми уголками губ с ироническими еле заметными складкам.
- Подождите мадмоазель, мне кажется, что справедливость восстановится гораздо раньше Первого мая, я думаю праздник надо перенести на сегодня, давайте вместе придумаем ему название,- продолжил диалог Андрей.
Она не остановилась, просто замедлила шаг, чтобы он догнал ее, а догнав еще раз увидел эту улыбку.
О БОГИ, зачем он не поехал на мотоцикле, через месяц Андрей впервые увидел, как она плачет...
Андрей все так же сидел на полу, держа немного выцветшую фотографию за нижний уголок, где старательный фотограф тех лет вывел простым пером обмакнув его в закрепитель, чтобы надпись осталась навсегда, как зарубка на память, Крым, Ливадия, 82-й год.