Аннотация: "Помните нас, иначе это может повториться".
Cовсем недавно здесь, на авторской странице московского художника Льва Саксонова, мы прочитали его автобиографию. Это увлекательное волнующее чтение (в трёх частях). Недавно этот потрясающий текст напечатан также у Евгения Берковича, издающего в Ганновере знаменитые сайты "Заметки по еврейской истории" и "Еврейская старина". Точнее, текст опубликован в июньском номере "Еврейской старины":
А всё началось с буклета юбилейной выставки Льва Саксонова в Центральном Доме Художника в Москве в 2003 году. Буклет был получен мной в подарок от самого юбиляра в Москве и привезён в Израиль. Я была потрясена содержавшимися в буклете репродукциями картин и текстом прочитанной там автобиографии художника. Тогда же передала буклет в газету "Вести", откликнулся искусствовед Григорий Островский статьёй "По велению сердца" в номере от 23 июня 2003 года. Вот её я и хочу опубликовать здесь, в небольшом сокращении. Сохранила номер газеты в своём архиве.
ПО ВЕЛЕНИЮ СЕРДЦА.
Память о Катастрофе - постоянная составляющая национального самосознания, только у каждого из нас проявляется по-разному. У Льва Саксонова она стала лейтмотивом творчества и воплощается в цвет, линии, пластику его картин, рисунков, офортов. Можно только представить себе, какой невыносимой тяжестью легла эта тема - если, конечно, Катастрофу можно назвать темой искусства - на сердце художнику.
Если судить по-житейски, всё произошло как будто случайно. В автобиографическом очерке Лев Саксонов так описывает это: "Когда-то я проходил мимо Манежа и увидел афишу выставки "Польское изобразительное искусство". Скучая, прошёл по залам. В самом конце была небольшая выставка фотографий. Одна из них потрясла меня. Фото 1943 или 1944 года: еврейские детишки от пяти и примерно до четырнадцати лет смотрели на меня из-за колючей проволоки. Кто - с мольбой, кто - с ужасом и отчаянием. Одна девочка - гордо. Сколько им осталось жить до газовой камеры - может быть, несколько дней, может быть, час? В 1943 году мне было столько же лет, сколько им. Их давно нет, а я - чем их лучше? - живу. Они смотрели на меня: помоги!
Я знал, что немцы уничтожили шесть миллионов европейских евреев - целый народ со своей многовековой культурой, народ, так много сделавший для культуры и цивилизации Европы. Я знал, что тридцать тысяч еврейских детишек Варшавы, в том числе детей из дома сирот Януша Корчака, полицаи по приказу немцев отправили в газовые камеры. Это непреходящая боль, но "абстрактная". Когда погибает человек, которого ты знал, ты переживаешь больше, чем за 25 тысяч погибших где-то от землетрясения или ещё от чего-то. Так устроены люди. Но здесь на меня смотрели совершенно конкретные дети, смотрели из прошлого, но смотрели сейчас и продолжают смотреть.
И вечно меня будут жечь слова еврейской девочки из Варшавского гетто. Её спросили: "Кем ты хочешь быть"- "Собакой! - "Но почему?"- "Немцы собак не убивают". Из дневника эсэсовца: евреев расстреливали у рва. Когда ров наполнился телами, оставшимся в живых приказали лечь на мёртвых лицом вниз, так легче стрелять в затылок. И маленькая девочка спросила распоряжавшегося: "Дяденька, я правильно легла?"
Страшный рассказ, но разве он может быть иным?. Много лет спустя Лев Саксонов напишет картину "Фотография - 1943", открывшую в 1993 году серию "Холокост"; в 1996-м - "Варшавское гетто", ещё раньше, в 1989 году - автопортрет с "подзаголовком" "Не везите детей в Освенцим". Остальные работы серии "Холокост", равно как и духовно связанный с ними цикл "Звери и птицы" датируются 1988-1989 годами. "Расстрел", "Мишени", "Дом сирот Януша Корчака в Варшаве", снова "Варшавское гетто" и "Реквием", "Формула фашизма" и, наконец, завершающее полотно:
Художник Лев Саксонов. "Помните нас, иначе это может повториться".
Очевидно, творчество Льва Саксонова значительно более широко и многообразно, но в данном случае важно было сосредоточиться на главном. Всё остальное может быть, а может и не быть, а Катастрофа - в генетической памяти еврейского художника.
