Машину остановили на выезде из порта, аккуратно помахав светящейся палочкой и ею же указав место остановки. Появилось нехорошее чувство, что планируемый вечер сильно изменится. И настроение сразу стало слегка воинственным. Огромные ребята в черной форме, с пистолетами, наручниками и непростыми выражениями лиц, обошли машину кругом и один из них спросил меня, наклонившись к водительскому окну:
- Вы говорите по-испански?
- А вы?
Парень на секунду задумался, смотря на меня абсолютно остановившимися глазами, потом выпалил, вспомнив текст:
- Дорожный контроль! Полиция Канарии. Ключ из замка зажигания, документы на машину и водительское удостоверение!
В машине я был не один, на соседнем сидении наблюдала за происходящим смертельно опасная для мужчин темноволосая прелесть с голыми ногами до подбородка, при которой я просто не мог следовать получаемым инструкциям, поскольку мужская природа била в моих жилах павлиньим хвостом. Всего пару минут назад, выезжая из порта, я рассказывал ей, как лихо вышел из подобной ситуации ровно год назад на этом самом месте. Вытащив ключ из замка зажигания и документы я протянул всё это полицейскому со словами:
- У вас пистолет настоящий? Выглядит, как варежка.
Мне показалось, в первую секунду парень вообще не понял о каком пистолете идет речь. Потом, переведя взгляд с моих честных глаз на бессовестные голые коленки рядом со мной, он ответил, положив руку на кобуру:
- Вы в своё уме? Что вы курили сегодня?
У этого служивого было всё в порядке с чувством юмора и с логикой. Он раскрыл мой паспорт и сказал, обращаясь к своим коллегам вокруг машины:
- А, русский. Ясно.
После чего добавил, обращаясь ко мне:
- Пожалуйста, выйдите из машины и положите руки на капот.
Я вышел из машины, положил руки на капот и вдруг услышал вопрос еще одного полицейского:
- Наркотики, оружие есть?
По его тону можно было прийти к выводу, что проезжающие здесь русские туристы обычно имеют с собой и то и другое, торгуя наркотой прямо из автомобильного окна, отстреливаясь от тех, кто просил добавки. Меня это задело. Повернувшись к нему я увидел, что все пять лбов смотрят на голые ноги моей пассажирки, совершенно не интересуясь моим ответом. Я решил их всё-таки заинтересовать:
- А вам очень надо?
Заинтересовать мне их удалось. Всех сразу и очень. На меня сейчас смотрели серьёзно озадаченные лица, увидевшие российского Аль Капоне. И следующий их вопрос был закономерен:
- А у вас есть?
- Сожалею, у меня нет, но я мог бы спросить. Если вам очень надо, ребята, почему не помочь?
Не только синдром павлина сыграл здесь свою роль. Уязвила предвзятость, с которой эти ребята сразу определили себе уровень общения со мной, как с русской мафией в одном единственном лице. Подобный дорожный театр меня никогда особо не развлекал, но разочаровывать полицию не хотелось. Мафия, так мафия. Или полнейший абсурд. В России это может быть опасным, поскольку абсурд там как вдыхаемый воздух, везде и всюду, а на острове мне это удавалось не раз. Как и вчера, когда меня остановили за вождение без ремня, сразу влепив штраф в сто евро, а я рассказал, что нахожусь здесь в отпуске, но использую его на благо во имя всего доброго и даю уроки рисования для детишек в начальных классах, для ваших, между прочим, детишек, и делаю это бесплатно, вашу мать, а вы тут с меня сто евро, где справедливость?! - за какой-то вшивый ремень, да он и был пристегнут, я на минуту его расстегнул, всего на минутку, клянусь чем угодно, хотите жизнью? Нет? Жаль.. так вот я расстегнул его лишь на пару минут, потому что мне было очень жарко, а в интересах безопасности езды, вы же понимаете, я не мог пренебречь безопасностью населения острова, и я снял на секунду ремень, а тут - полиция, как на зло, стоять! - а еще я учу петь хор мальчиков и вышивать крестиком толпу девочек и тоже за просто так. Они чуть не плакали, выписывая мне штрафную квитанцию, и я уехал прочь, зная, что они будут до конца жизни мучиться от того, что совершили. Надеюсь.
- Кто хозяин машины?
Этот вопрос вытащил меня из моих раздумий о справедливости и я ответил светящему фонариком в документы парню, который был размером с небольшой дом:
- Там же написано.
- Здесь написано, что владельцем является Магдалена Перес, восемьдесят два года. Она когда-нибудь водила этот "Порше"?
Я начал злиться.
- Послушайте, если документы не в порядке - арестуйте меня. Если паспорт не в порядке - арестуйте меня. Если вы нашли наркотики, оружие или трупы в багажнике - арестуйте меня. Кстати, вы ничего не нашли?
- Вы не волнуйтесь. Просто странно. Я только задал вопрос.
Да, ребятки. Это Европа. Так вам никогда не ответит отечественный переименованный милиционер. Культура. Я смягчился:
- Я езжу на машине, взятой у знакомых. Я в отпуске. Всё в порядке? Мы можем ехать?
- Пока нет. Пожалуйста, скажите вашей знакомой, что она должна показать нам какие-либо документы, её удостоверяющие.
Я опять начал злиться. На этот раз всерьёз. Посмотрев на зябко потирающую плечи вышедшую из машины мужскую мечту, на которую сейчас смотрели все десять полицейских глаз, я сказал уже действительно раздраженно, стараясь не наделать языковых ошибок:
- Пор фавор! Какие документы могут быть у девочки, весь день пролежавшей на пляже?! На ней купальник и пирсинг в пупке! Откуда, по вашему, она вам их сейчас достанет?! Проверьте её на наличие оружия!
Мой собеседник обернулся и бросил взгляд на пятерых парней-полицейских, снова забывших о нашем присутствии. Все эти пятеро конкистадоров страстно жаждали стоящее перед ними полуголое девичье тело, потирающее плечи ладонями и прижавшее попку к теплому боку черного "Порше-Каррера". Да, на наличие оружия они её осмотрели бы тоже. И не раз. Слегка задержав взгляд на сверкающем в вечерних фонарях пирсинге, офицер повернулся ко мне, отдавая ключи от машины:
- Садитесь в машину, заводите и поезжайте за нами.
Нас отконвоировали в местную префектуру, где мне было объявлено, что водить автомобиль с моими правами я не имею права, поскольку, если проживаю в Германии, должен иметь немецкое удостоверение. Выписав мне штраф в пятьсот евро и выдав вместо прав листочек о лишении, меня попросили закрыть машину и позвонить кому-либо, кто мог бы меня забрать, пояснив, что "Порше" сможет увезти отсюда только владелец машины. Хозяйка. Магдалена Перес. Восемьдесят два года. Под снежную музыку вальса.
Через двадцать минут нас забрал мой знакомый по имени Хайко, я пересел за руль, отвез мою спутницу в гостиницу, сам вернулся к горячему чаю и еще более горячему разговору, из которого я узнал, что пропади они пропадом все эти Магдалены, но машину выручить теперь почти невозможно, потому что на неё нет регистрации, а записанная в имеющихся документах хозяйка находится в Англии в состоянии близком к Апокалипсису и нахрена ей эти проблемы. Мда.. Сережа.. Чё-то с тобой опять.
2.
На следующий день в префектуре, где остались мои права, я узнал, что прав здесь уже нет, они отправлены в город Санта Круз, туда мне надо ехать самому и спрашивать, если вообще есть какие-либо вопросы. Престарелая женщина-полицейский нервно написала мне адрес, телефон, время работы нужного учреждения и ушла, раздраженно звеня наручниками.
Этим вечером, в первый раз за прошедшую неделю пойдя на тренировку, я почувствовал давление в правой части груди. Эта чувство было еще утром, когда я вставал с постели, но тогда я подумал, что, возможно, просто неудобно спал. Странное, никогда прежде не испытываемое, это ощущение давящей изнутри ладони не давало мне возможности вздохнуть глубоко, заставляя поднимать плечи и зажимать руками грудь. Выйдя из спортивного зала через двадцать минут, я забрал дома свою карту медицинской страховки и пошел в местную поликлинику, где я уже был однажды, когда в прошлом году неожиданно оглох. Участковый врач налепили на меня электроды кардиограммы и сказал улыбаясь, что с сердцем у меня всё хорошо.
- Как часы. Оно у вас как часы.
- А причем тут сердце? Болит справа.
- Источник боли не всегда находится именно там, где болит. Так бывает.
Потом он выписал мне рецепт на болеутоляющие таблетки но причину так и не назвал.
- Не знаю. Если не было травм или ударов. Не было? Не знаю.. Но у вас всё хорошо. Всё. Не волнуйтесь. Пройдет. Всё проходит.
Я вышел из поликлиники, думая над сказанными мне только что словами: "Источник боли не всегда находится там, где болит." Вот так. Причина может находится где угодно. В диагностике человеческих органов это сантиметры. В отношениях человеческих душ это могут быть разные части света.
3.
На следующий день с моим компаньоном и с его подругой, тоже, как ни странно, по имени Магдалена, хорошо ориентирующейся как в столице острова Санта Круз, так и в кабинетных лабиринтах островной полиции, мы появились в нужном нам здании. Добравшись до начальника этого бетонного каземата мы узнали, что мои права сюда не поступали. Потом он звонил по каким-то телефонам и прокричал наконец в трубку сразу вспотевшего телефона:
- Вы там что, с ума посходили?! Вы не имели права отбирать права у иностранца. Это возможно только в случае, если удостоверение фальшивое или с истекшим сроком годности!
Моё водительское удостоверение в этот день мы так и не нашли. Ни здесь, ни там, где у меня их забрали. Нигде.
А давление в груди росло. По дороге назад я чувствовал себя, будто кожаный мешок, в котором перекатывались каменные шары, сдавливающие мои лёгкие. Закашлявшись от глотка выпитой воды, я схватился руками за звенящие ребра, пытаясь унять режущее чувство внутри, оставляющее за собой бордовые полосы перед глазами.
- В больницу, ребята. Я не в порядке. Я совершенно не в порядке.
В главном островном госпитале у меня сразу взяли несколько шприцов крови, нацепили уже знакомые мне электроды кардиограммы, просветили рентгеном и даже пропустили через какую-то трубу, где мне было хорошо от синего света и очень хотелось заснуть. Мой врач просмотрел выплывшие на экране компьютера результаты, затем еще раз прослушал меня стетоскопом и сказал:
- Всё хорошо. Ничего не должно болеть. У вас великолепный организм, совершенно чистая кровь и все органы как на продажу. С такими показателями детей рожать.
Я совершенно честно сказал ему, что не знаю, кому предложить мои органы и не умею рожать детей. Но могу постараться помочь это сделать его постоянно улыбающейся ассистентке. В знак благодарности. Я шутил. Он кивнул головой, коротко рассмеявшись, выписал мне таблетки и сказал:
- Пройдет. Не знаю, что это, но это пройдет. Если завтра не будет улучшения - приходите.
Ночью я проснулся от того, что не могу перевернуться на правый бок. Я сел в постели. Голова шумела, силы остались где-то по ту сторону кожаного мешка, а в груди торчал нож, вбитый туда по самую рукоятку. Я встал, согрел молока, положил в него две ложки меда, и поперхнулся первым же глотком этой горячей патоки, разбрызгав перед собой злые красные звезды, разлетающиеся из зажмуренных от боли глаз. Я обнял грудь обеими руками и стоял так почти минуту, выйдя на балкон и смотря в черный океан, шумящий внизу. Никогда.. не было.. ничего подобного.. со мной. Никогда.
4.
Утром всё тот же немец Хайко привёз меня в больницу снова. Меня осматривали, замеряли, прощупывали, фотографировали, брали анализы крови, заставляли дышать, показывать и рассказывать точно, где это и как я это чувствую. Я показывал, рассказывал, путаясь в терминах и ища слова, веселя врачей историями о штрафе в сто евро, голых девичьих ногах и стоящим на полицейской стоянке "Порше Каррера", у хозяйки которого, похоже, скоро наконец-то начнется климакс.
- Мы сейчас поставим тебе укол, хорошо? - сказал уже давно перешедший на "ты" мой врач и подозвал улыбающуюся ассистентку, - укол болеутоляющего и посмотрим, как тебе это понравится.
Меня насторожило это его "понравится", но я с готовностью снял джинсы перед стоящей со шприцом в руках хулиганисто улыбающейся девчонкой, повернувшись к ней задом в знак скупого мужского протеста. Она с размаха всадила иглу и ввела раствор.
Мамочка. Так моя корма еще не страдала. Я сказал "ой.." Потом я сказал "ой!" еще три раза со всё возрастающей интонацией, затем развернулся к ожидающей моей реакции девчонке и врачу, прекрасно понимающими, о чем сейчас пойдет речь:
- Что это было, едрёна копоть?!!
От неожиданности я сказал это по-русски и не получил достойного ответа, но девчонка тут же облегченно вздохнула, а врач потер ладони, видимо удостоверившись, что я всё-таки жив. А я перешел на испанский, с трудом пытаясь натянуть джинсы на мою задницу, в которой бушевало пятитонное сердце:
- Это вы мне вкололи, чтобы я про грудь забыл?! А почему не электрошоком?! Каррамба.. у меня в жопе дизельный мотор.. и он куда-то едет.
Выйдя на стоянку такси, я обнаружил, что забыл дома деньги. Это не было трагедией. Бушующий в заднице пульс мог довести меня сейчас и до солдатских казарм в Патагонии и до женских бань в царской России. Но я решил позвонить, чтобы меня забрали. Набрал нужный номер и в этот момент телефон умер, тихо пискнув пустой батареей.
Я стоял в тридцати километрах от нужного мне места, с подохшим телефоном, без цента в кармане, с квитанциями на штрафы в сто и пятьсот евро, с уведомлением о изъятии у меня автомобиля стоимостью в сорок тысяч, с туго свернутыми в трубочку рентгеновскими фотографиями, кардиограммами и результатами анализов крови, в час ночи, с ноющим от укола задом, на острове Тенерифе в Атлантическом океане. Романтика. Захотелось домой. К маме. В Сибирь.
На секунду отвлекшись от событий последних дней я вспомнил, что неподалеку находится ресторан, где работает абсолютно случайная знакомая по имени толи Кармен, толи Шейла, вечная моя проблема с именами, но именно она, увидев меня с отчаянно сжимаемыми в руках квитанциями и кардиограммами, держащегося одной ладонью за грудь, другой за попу, а третьей за жизнь, посадила меня за стол, принесла каких-то пирожков, налила кофе и позвонила нашему общему знакомому, который и забрал меня оттуда, подъехав через каких-то десять минут.
5.
На следующей день давление в груди было действительно тише. Попа не болела, оставив только шишку от укола и жуткие воспоминания о бьющемся в конвульсиях ядерном сердце в заду. Выйдя из дома, набирая номер телефона полицейской префектуры и смотря налево на дорогу я с полного хода налетел на фонарь, шарахнувшись об него всем телом и пустив по миру красивый металлический звон от моей отскочившей головы, в полном коллапсе от происходящего и c потухающим солнечным светом в глазах. Не обращая внимания на энергично шатающийся фонарь, но проследив траекторию полета телефона, я увидел его на асфальте, как-раз после того, как по нему проехали колёса смешного грузовичка с надписью "Truba".
Я выматерился, обхватил раскалывающийся череп одной ладонью, растопырив другую в направлении оживлённого автомобильного движения, и, наплевав на визг тормозов, подошел к офонаревшему телефону. Подняв свой несчастный сотовый, я увидел на слегка поцарапанном экране набранный мною вызов и, недоверчиво поднеся аппарат к уху, услышал:
- Digame! Quien es esto?
- Конь в пальто!
Разговаривать не было ни малейшего желания. Голова гудела маршем Мендельсона, настроение бурлило прощальной серенадой Шопена и я решил - напьюсь. И я напился.
Вечером, заказав в ресторане "У Уве" суп с печеночными галушками и рис с курицей, я начал с красного вина. Сухого, красного, чертовски хорошего вина. Раскрыв перед собой ноутбук и приводя в порядок свою почту, я почувствовал, что вино не справляется. Не справляется вино. Хотелось улететь к чертовой матери, к драным одеялам пьяных от дури наркоманов, к иллюзорному миру искаженных лиц и лёгких решений, к обнаженным женским телам и спящей совести. Я взял две рюмки водки и выпил их одну за другой. Потом заказал еще две и так же вылил их в стучащее сердечным стоном нутро. Затем мне поднесли следующую пару.
После почти литра выпитой "Столичной" я подозвал хозяина ресторана и сказал ему, что сейчас утону.
- Я уже булькаю, понимаешь? Булькаю я, Уве.. твой суп.. бутылка вина.. литр водки.. я захлебнусь скоро.. ты что мне наливаешь? Я не пьянею нихрена!!!
Уве, польский немец или немецкий поляк, а может даже чех или вообще латыш, грек, но точно не негр и не русский, сказал примирительно:
- Сергей, у тебя здоровья слишком много.. делиться надо. Сейчас еще принесу. Абсент хочешь?
Абсент я не хотел. Чего я точно не хотел - так это абсент. Сразу вспомнилась моя горящая физиономия восемь лет назад в Германии и облезшая с лица кожа на ладонях. Нет, абсент я не хотел и, заплатив мятой горстью десятиевровых купюр, я захлопнул свой ноут и вышел в шумящую неспящим океаном ночь. Последний клиент.
Я ходил над берегом, подставляя горящее от выпитого тело под удары солёного ветра. Потом спустился к самой воде, разделся, сложил вещи как в армии в аккуратную стопку, придавил их ноутбуком, и вошел в совершенно беззвучно принявшие меня волны. Вода ласкала меня, ласкала и ласкала огромными прохладными ладонями, поддерживая и играя, уговаривая и успокаивая, и не было ничего в этот момент, что помешало бы мне услышать её шепот. И я слышал.. и понимал.. и отвечал. Жаль, что я ничего из услышанного сейчас не помню.
6.
Следующие дни проходили как картинки в театре теней - без тел, без лиц, черно-белые, с точно определенными гранями, постепенно набирая соки, краски и становясь наконец похожими на привычный и по-прежнему сумасшедшим образом кружащийся вокруг меня хоровод событий, планов и людей.
А боль в груди.. она осталась. Тупая, неряшливая, забытая, как старая кукла. Она просто жила, не беспокоя меня своими слепыми, выцветшими глазами. Спокойно и ненавязчиво убеждая меня смириться с тем, что этой и каждой следующей ночью мне не придётся спать одному.