Телефон зазвонил в тот момент, когда я сидел в маленьком кафе-ресторане и ждал заказанный мною кофе. Я уже представлял себе, как делаю небольшой глоток, медленно перемещая напиток в полости рта, стараясь всеми вкусовыми окончаниями продлить и усилить знакомый вкус. А затем закончу ритуал слегка открытым ртом, по которому, как кот по подоконнику, будет вальсировать улыбка постигшего смысл жизни человека. Так я пью кофе на Тенерифе. Но сейчас, недоверчиво посмотрев на вибрирующий аппарат и увидев незнакомый номер, я мысленно вздохнул и нажал зеленую кнопку. Раздавшийся в трубке голос взволнованно произнес по-испански:
- У вас есть отвертка?
Я не понял. Нет, в смысле, я понял, что у меня спрашивали отвёртку. Но это звучало непривычно. Не от того, что отвертки у меня не было, поскольку она у меня была, хотя и не с собой. А потому, что незнакомый голос спрашивал об отвертке именно тогда, когда я собирался пить кофе. Именно в этот момент перед моим напряжённым лицом появилась чашка великолепного напитка, сахар в пакетике, ложечка и печенюшка. На всё это я растеряно смотрел, отвечая в трубку на озадачивший меня вопрос:
- Вы кто, простите?
- Это я, Андрэ, мы только что взяли у вас лодку в прокат. Нам нужна отвертка.
Легче не стало. Я вспомнил десять минут назад отплывшего мужчину с двумя молодыми женщинами, которые говорили между собой на французском, обращаясь ко мне по-испански то на "вы", то на "ты", постоянно вставляя слово "понимаешь?" и спросил уже по существу:
Оставив рядом с кофе две тёплые монетки, я встал и быстрым шагом пошел к причалу, мысленно проклиная моё кофейное невезение.
Лодка стояла там же, откуда я её отправил десять минут назад. Две молодые женщины, которым я помогал устраиваться в маломерном судне, встревожено и с надеждой смотрели на меня, в то время как их спутник, молодой мужчина по имени Андрэ, выскочил на причал и поспешил мне навстречу.
- Ладно, еще раз - что случилось? - спросил я и бегло осмотрел надувные борта. Всё было в порядке, однако Андрэ нетерпеливо замотал головой, взял меня за рукав и потянул к лодке. Я ожидал увидеть в лодочном днище дыру, кальмаров на женских ногах или ржавые порубленные доспехи времён захвата острова испанскими конкистадорами. Я ожидал всего, чего угодно. Во всяком случае, я думал, что готов ко всему. Но к происходящему дальше я готов не был.
Андрэ махнул рукой одной из женщин и она вытащила из носового отдела небольших размеров жестяную банку или бочонок, странной, закруглённой формы, сантиметров двадцать в высоту и почти столько же в поперечнике. Банка была тяжелая, во всяком случае, это было заметно по тому, как её передавали женские руки. Андрэ осторожно взял круглые бока обеими ладонями и протянул жестянку мне.
- Вот. Не можем открыть. Нам нужна отвёртка.
Я также взял бочонок обеими руками, уже почти понимая, что я вижу, но еще не до конца в этом уверенный - настолько не вязался этот предмет ни с местом, ни со временем, ни с беззаботно прогуливающимися вокруг людьми.
- Это то, что я думаю? - я всё еще сомневался.
- Да, это погребальная урна. Там один человек. Ну, не он сам, а его прах. Понимаешь? - Андрэ посмотрел сначала на меня, потом на своих спутниц, затем хлопнул себя по коленям и воскликнул:
- Я знал, что чего-то у нас не будет хватать! Серхио (так, на испанский манер, он обращался ко мне) помогите, пожалуйста. У нас осталось совсем мало времени. Нам надо развеять пепел там, в океане, понимаете? Вы же заканчиваете работу, правильно? А когда мы вернёмся - мы тебя приглашаем. Здесь в порту. Посидим, выпьем. Тебе можно?
Мне было можно. Я взял из стоящего на причале ящика с инструментами плоский шпатель и, введя острый конец под плотно прилегающую крышку, осторожно надавил на её край. Мягко, словно чем-то смазанная, крышка пошла вверх, оставшись в моей ладони. Я смотрел в открывшееся отверстие, из которого в солнечных лучах мерцала серая, матовая масса. Пепел. Просто пепел. И однажды чья-то жизнь.
- Серхио, грасиас. Мы поехали. Времени совсем нет.
Андрэ слегка вдавил крышку на место, отдал урну одной из женщин и, оттолкнув лодку, запрыгнул на её надувной край. Затем дернул моторный стартер, двигатель забулькал, и вся троица поплыла к выходу из порта, провожаемая моим взглядом и стайкой местных, в толстые поленья раскормленных туристами рыб.
2.
Они вернулись через полчаса, как и было договорено. Андрэ вышел из лодки первым, пока я помогал подниматься обеим женщинам, и сразу сказал, положив мне обе руки на плечи:
- Мы приглашаем. Ты подойдешь?
Свободного времени было ноль целых и ещё минус сутки, сезон кипел, в бюро я остался один и сейчас мне необходимо было заняться приведением техники в порядок после рабочего дня. Этих людей, почти бегом прибежавших в порт, я выпустил в океан уже вне графика, нарушив собственные правила не принимать клиентов после семи вечера. Но посмотрев в предельно расстроенные лица, я дал добро на тридцать минут, решив за это время попить кофе. Не успел. Сейчас, увидев мою заторможенность, ко мне подошла одна из женщин и, заглядывая в глаза, сказала тихим голосом, почти шепотом, от которого у меня почему-то заёжились плечи:
- Пожалуйста, сеньор. Я готовилась к этому пять лет. Завтра мы улетаем. Я и мои друзья будем благодарны, если наш сегодняшний стол разделит человек, который нам помог.
Я смотрел в её зелёные озёра, в которых отражался весь остров вместе со мной, и кивнул головой. Плевать. Не единым рабочим днём и не всеми заработанными деньгами. И вообще я не чувствовал за собой какой-то особой помощи.
- Хорошо, идите и выбирайте кафе, я подойду через пять минут. Закрою бюро.
По забавной иронии Андрэ и его спутницы выбрали именно тот кафе-ресторан, в котором я сегодня уже собирался провести пару свободных минут и откуда был вынужден уйти, оставив нетронутый кофе. Я помахал улыбающейся девочке официанту и сел в плетёное кресло рядом с французом.
- Давайте знакомиться, - Андрэ откинулся в кресле и указал на обеих женщин, - Вивьен и Валери, очень легко запомнить, правда?
Мы сидели за круглым столом и я рассматривал находящиеся напротив меня лица. Вивьен, чей абсолютно белый волос в великолепном беспорядке раздувался бризом с океана, вплетался в тёмные локоны сидящей рядом зеленоглазой подруги. Валери. Это она говорила со мной на причале.
- Что будешь пить? - спросил меня Андрэ, смотря на подошедшую официантку, - девочки, вы что пьёте? - девочки пили Мартини, я заказал себе сухого красного вина и Андрэ для себя повторил этот заказ. Ещё минуту мы сидели молча, причём это молчание совершенно не казалась мне тягостным, это было просто время без слов, попытка сидящих передо мной людей дать себе несколько секунд собраться с мыслями и с чего-нибудь начать. Никто не проронил ни звука до тех пор, пока на стол не поставили четыре бокала. Андрэ поднял свой, жестом приглашая за собой по-прежнему безмолвных женщин. Вивьен и Валери последовали его примеру и я тоже взялся за тонкую стеклянную ножку, подняв бокал на уровень глаз.
- За жизнь, - сказал Андрэ и сделал небольшой глоток, - Валери, ты расскажешь? Всё-таки это твоя история. Хотя, конечно, Вивьен тоже есть, что добавить.
Валери подняла глаза и я увидел, что она плачет. Коротко кивнув головой, она моргнула, и по её щекам потекли два ручья, собравшись на подбородке и капая в стоящий перед ней бокал.
- Да, я могу. Теперь могу. Сергей, вы же не против, что я расклеилась? Всё так ожило, словно было вчера. Хотя этой истории уже пять лет.
Я не был против. И даже не сказал ни слова, только ещё раз поднял свой бокал и сделал им лёгкое движение в её сторону. И тогда она начала.
3.
Тем летом она с Вивьен, своей лучшей подругой, впервые приехала на этот остров, воспользовавшись недорогим предложением горящих путёвок. Их отель "Барсело Сантьяго" находился недалеко от порта, и первым делом девчонки попали именно сюда, поскольку приехать на Тенерифе и не посмотреть на яхты, скутеры и полуобнаженных загорелых островитян они не могли. Проходя по причалу они увидели внизу, у водных мотоциклов, высокого парня, бронзового от Солнца и увитого сухими канатами мышц, который поливал скутеры из шланга, покачиваясь на плавучем причале от проходящих волн. Переглянувшись и как-то сразу приняв решение начать сегодняшний день с водной прогулки, Вивьен и Валери в два голоса пропели дружелюбное "Эй!", обращая на себя внимание. Парень сначала просто повернул голову в их сторону, но затем, увидев обеих женщин, быстро развернулся на пятках и поднял к ним загорелое лицо. И для Валери в этот момент весь остальной мир перестал существовать.
- У него были такие глаза, знаете, Сергей.. голубые, лазурные даже, они светились не под Солнцем, а изнутри, спокойные такие глаза, сильные, много видевшие и.. добрые. Я знаю, это похоже на розовое кино, на бабьи фантазии, но меня и правда унесло сразу и совсем. А ещё я даже подумать не могла, что такое возможно, чтобы человек так смотрел. А он смотрел. Даже Вивьен это почувствовала. Но я просто как-то сразу поняла, что он - мой. Мой. По-другому уже быть не могло. Я бы уже не уехала с острова без него. Не подумайте, Сергей, я не влюбчива, не легкомысленная дурёха. Один мужчина был у меня, он же муж, один развод. Детей нет. Потом ещё мужчины появлялись, за ручку гуляли, вино пили, в кино ходили, но это было не то. Я не ханжа, но если не чувствую, значит и сил не стоит. А он был мой.
Его звали Нико. Корсиканец по происхождению, француз по национальности, с юношеских лет осел на острове вместе с овдовевшей матерью и с тех пор его основным занятием был океан. Он умел всё. А его работой было предлагать желающим небольшие туры на скутерах и обучение нырять с аквалангом и без. В тот день он заканчивал свою работу и приводил в порядок скутеры, отмывая сильные машины от солёной океанской воды.
- Сейчас уже не имеет значения, о чём мы тогда говорили, - продолжала Валери, уже полностью успокоившись, - это неважно, и Вивьен меня поддержит в том, что за всё время, что прошло с тех пор, единственное, что действительно осталось в памяти - это его замечательная энергетика мужчины, его абсолютно естественная галантность и спокойствие, когда ты смотришь в эти глаза и понимаешь, что всё уже решено и будет сделано, причём, именно так, как он решил и как ты этого хочешь. Это было невероятно. Невероятно.
У женщин было всего пять дней. Пять суток нахождения на острове, но они даже не успели подумать о своих планах объехать его вокруг, поскольку это бремя как-то очень просто взял на себя Нико, этим же вечером решив вопрос об аренде автомобиля и расписав француженкам их вечерние прогулки. Ни у кого не возникало вопроса - зачем он это делает, за каким интересом тридцатилетний парень проводит своё время с двумя отпускницами, показывая им вечерний и ночной остров с одержимостью восторженного ребёнка, оплачивая их совместные вечерние обеды и без вопросов провожая обеих подвыпивших женщин в отель, не предпринимая попытки забрать с собой на оставшуюся ночь не сводящую с него глаз Валери. А Вивьен понимала и всячески поддерживала подругу, у которой от мыслей о дне отлета начинала гореть голова.
- Она была словно в счастливом сне, понимаете? - взяла слово Вивьен, - я смотрела на неё, на него, на них, и мне не приходилось задавать себе вопрос - какого чёрта здесь вообще происходит. Они просто врезались друг в друга. Это была даже не любовь, нет, я не стала бы называть это так, это была абсолютная нервная совместимость, про которую много говорят и пишут, но никто толком не знает, что это такое. А они это поняли сразу. И я поняла. И даже успела позавидовать, но как-то так, словно увидела очень вкусную конфету, а мне нельзя сладкого. Я замужем, двое детей, всё хорошо. Да и не мой он был. Хотя, как женщина, я тоже чувствовала дрожь в животе, когда он задавал какой-то вопрос, смотря мне в глаза. А Валери.. она просто плыла.. плыла и парила, оживая от своих прошлых никчёмных историй и молодея на глазах. Она спрашивала меня, представляете, Сергей? - спрашивала, в порядке ли это, что молодой мужчина не пытается затащить её в постель. А он и правда не пытался, чёрт знает что, хотя я видела это, да и не надо было быть ясновидящей, чтобы понять - он тоже летал, сдерживаясь по-мужски, не допустив ни единой скабрезности, ни единой неуместной шутки или жеста. Не бывает таких, понимаете? Не бывает.
На третий вечер Нико, поздно вечером отвезя женщин в гостиницу, дольше обычного задержал в своих ладонях руку Валери. Он молчал, просто держа её пальцы и так прошли тысячи лет, пока Вивьен не нарушила затянувшееся молчание:
- Может, вы куда-нибудь сходите? А я спать пойду, а?
- Они меня достали, можете представить, Сергей? Эти сумасшедшие достали меня своей космической одержимостью и немеркнущим светом в их глазах. Они стояли возле входа, смотрели друг на друга так, словно книжку читали, а я торчала рядом и тоже смотрела на них, как дура, и не знала, что мне делать. А потом решила - пусть убираются к чёрту и займутся уже чем-нибудь кроме ужинов и гуляний, всё равно рано или поздно в их случае это произойдёт, и лучше начинать прямо сейчас, потому что через двое суток всё закончится и я даже думать не хотела, что потом с Валери буду делать. И они, словно ждали этих моих слов, просто взяли, сели в машину, и уехали.
4.
Следующим утром невыспавшаяся от мыслей о подруге Вивьен, позавтракав и приведя не очень бодрое лицо в порядок, спустилась в порт и увидела, что рабочее место Нико пустует, скутеры не расчехлены и Валери нигде не гуляет в своей широкополой белой шляпе, которую можно было увидеть даже из Парижа. Вивьен позвонила подруге, абсолютно уверенная, что ничего плохого с ней произойти не может, но всё же с женской солидарностью и волнением за этого взрослого ребёнка, чья женская история так неожиданно изменилась здесь и сейчас. Валери ответила. И этот голос, даже по телефону брызжущий электричеством и поэтому совершенно невозможный для нормального разговора, дал Вивьен возможность облегчённо перевести дух.
Когда Вивьен дошла до этого момента, Валери улыбнулась, вспоминая те минуты, когда рассказывала подруге, что у неё всё хорошо.
- Я действительно летала. И чувствовала себя, словно все мои мыслимые положительные настройки были выкручены до предела. Эта ночь с Нико, понимаете, дело не в сексе, он был, разумеется, и он был такой, какого я никогда не знала, но дело не в нём.. всё наше существование в те дни и часы было вереницей мгновений, ради каждого из которых можно было писать книги и снимать кино, понимаете? - и близость с этим мужчиной, с тем, кого я уже принимала всем своим существом, долгожданное чувство того, кто уже и без того заполнил мои мысли - ощущение его было лишь одним из лакомств на нашем заваленном самой замечательной снедью столе. Всё случилось настолько просто, словно мы уже много лет были вместе и в тысячный раз захотели коснуться тел друг друга. В тысячный раз. И снова словно в первый. Смешно звучит, правда?
Этот день Нико не работал, забросив свою работу до дня отлёта, полностью посвятив себя Валери и Вивьен. Сразу после встречи в порту он предложил поехать на вулкан, поскольку для этого требовалось минимум полдня, а приехать на остров и не поздороваться с Тейде было просто преступлением. И уже через несколько часов они все втроём фотографировались на верхней площадке канатной дороги, а Вивьен за всё время подъёма наверх не сказала ни слова, не в силах избавиться от почти мистического ощущения в груди.
- Знаете, это трудно объяснить, но там, наверху, я чувствовала, что он живой, этот вулкан, что он просто спит, дышит и о чём-то думает. Что-то величественное и даже страшное было в этой горе. Я не могла раскрыть рот. Стиснула зубы и пыталась не закричать. От восторга и страха одновременно.
После вулкана они поехали в прибрежный ресторанчик и поздно ночью Нико снова отвёз подруг в гостиницу и снова забрал Валери с собой. Этой ночью они забирали и отдавали друг друга с такой жадностью, что на следующее утро Вивьен почти со слезами смотрела в счастливое лицо подруги, на котором под опухшими от бессонницы глазами лежали темные круги, а по щекам, шее и плечам краснели следы от пальцев, ладоней и губ.
- Она была похожа на куклу, во весь рот улыбающуюся куклу, но самую красивую и самую счастливую на свете. Эта дура уверила меня в том, что сказка существует. Она есть. Только встретить её получается не у каждого. Встретить, узнать и удержать.
5.
Самолёт улетал вечером. В оставшееся до отлёта время Валери вдруг пожелала прокатиться на скутере, на котором не сидела никогда в жизни. Вивьен тоже загорелась энтузиазмом, хотя сегодня она чувствовала себя тошнотно, но на открытой воде предполагала вернуть себе и бодрость и память последнего вождения, которое было в прошлом году на Бали. Тогда ей это понравилось безумно, поскольку обычный мотоцикл она водит с детства, а водная машина слушалась её даже лучше, хотя, возможно, ей это показалось из-за новизны. Океан в этот день вёл себя не особенно дружелюбно, вскипая пеной на длинных водных хребтах и качая донными волнами стоящие в порту яхты. Такая погода сала причиной того, что из владельцев водных мотоциклов, надувных лодок и яхт из порта сегодня не выходил никто. Осмотрев горизонт Нико покачал головой и сказал, что сложновато для дам, но попробовать можно. Он подобрал спасательные жилеты, посадил опытную Вивьен на мотоцикл, объяснил обеим девчонкам принципы вождения и правила нахождения на воде, а затем, заведя катер и взглядом указав Валери занять её место, выехал из порта, послушно преследуемый на мотоцикле Вивьен и легко избежав заходящую из-за бетонного мола волну, тут же разбившуюся о песок недалёкого пляжа.
- Мы решили там, снаружи посадить меня на мотоцикл, - продолжала Валери, - так было проще, самое сложное для новичка - выехать при такой волне из порта. А там, в океане, тебя уже просто качает вверх и вниз, только зачем я вам это говорю, Сергей, что такое волны вы и сами прекрасно знаете.
Я знал, что такое волны. И сейчас, когда Валери дошла до этого момента, я начал вспоминать историю, рассказанную мне одним из моих бывших работников, которого я звал Летучий Голландец. Он действительно был голландцем, с белым волосом, с двумя торчащими изо рта зубами, страшный, как дикобраз, к тому же бегло говорящий на четырёх или пяти языках, он походил на пирата из средневековья, с того самого легендарного корабля. Это он рассказывал мне историю про парня, выехавшего однажды с кем-то из своих знакомых в умеренно штормовой океан. Вот только деталей он не знал.
Валери замолчала. Она допила последний глоток своего мартини и попросила повторить заказ. А потом, долго посмотрев на меня, продолжила голосом, в котором уже слышалась усталость.
- За территорией порта мы даже успели немного подурачиться, Вивьен совершенно сошла с ума от ощущения двухсот лошадиных сил у неё между ног, и прыгала по волнам, словно занималась этим всю жизнь. А я управляла катером, слушаясь рук Нико, обнявшему меня сзади и положившего свои ладони поверх моих, помогая мне справиться с лодкой. Это было фантастично. Солнечный день, белые холмы облаков и тяжело вздыхающий океан - настолько была видна разница в похожих на пустынные дюны волнах.
Нико захотел показать подругам одну из скальных пещер, находящихся недалеко от порта. Это глубокая дыра в скале, которая и в обычный день выглядит достаточно тревожно, а в условиях неспокойного океана плевалась и отрыгивала миллионами брызг, словно захлёбываясь от входящих в неё солёных волн. Остановившись метрах в двадцати от входа, Нико дал знак Вивьен подъехать ближе и карабином зацепил её скутер позади катера, подсчитывая интервал, с которым волны входили в наполненный каменными зубами рот.
- Он хотел посадить нас по очереди на мотоцикл и завести в пещеру. Сначала меня, потом Валери. На минуту, даже больше, пока эти пологие волны откатываются назад, предоставляя такую возможность. Бросив якорь и остановив катер, он сел позади меня на мотоцикл, отвязал верёвку и почти шагом въехал под увешанные черными клыками своды. И я снова почувствовала ту смесь страха и восторга, которое испытывала днём раньше на вулкане. Вы же знаете эту пещеру, Сергей? - это такая кишка в скале, которая становится тесной, если волна заполняет её собой. Но мы спокойно въехали внутрь и выехали снова, а я всё никак не могла прийти в себя от чувства эйфории, что прикоснулась к чему-то, о чём многие из приезжающих сюда даже не знают.
Вернувшись с Вивьен к лодке, Нико посадил на скутер Валери и, переждав вошедшую волну с очередным пещерным отхаркиванием, повторил свой маневр. Валери вцепилась в его руки, рассматривая висящие над головою камни, черные, блестящие, безжалостные и словно наделённые душой.
- Мне тоже стало не по себе, как и Вивьен. Там на вулкане, я дышала высотой и открывшимся горизонтом, но здесь, внутри пещеры, я почувствовала свою уязвимость. Почему-то представила, как будет больно, если удариться об эти каменные клыки. Я вздохнула с облегчением лишь когда мы выехали наружу и я снова оказалась на катере. Там мне было спокойней. Даже при солнечной погоде эти волны, заливающие пещеру, просто пугали. Я попросила Нико поехать назад. А потом вдруг вспомнила, что не сделала ни единого кадра этой пещеры. Никто из нас не сделал. И я попросила Нико, чтобы он дал сигнал Вивьен, когда можно будет встать перед пещерой, чтобы я могла сделать пару-тройку кадров. Хотя бы с ней.
Коротким совещанием Нико определил для Вивьен время и место перед пещерой, куда она, учитывая её опыт вождения, без труда могла подъехать. Посмотрев на отходящую спину воды, он дал Вивьен команду и она, привычно прибавив газу, уже через несколько секунд красовалась вблизи каменного свода, подняв в восторге руки и счастливо смеясь. Валери сделала несколько кадров, Нико махнул Вивьен возвращаться, она положила руки на руль и в эту секунду двигатель скутера замолчал.
- Я просто удивилась, - сказала Вивьен. Удивилась и всё. Потом нажала на стартёр и ничего не произошло, двигатель просто коротко заёрзал и заглох снова. И лишь затем я увидела волну, подходящую со стороны катера и поняла, почему Нико, не теряя времени на крики, в несколько сильных рывков вытащил якорь и сразу повёл лодку мне навстречу. Он видел, что я не успеваю. И когда я это поняла, мне стало по-настоящему страшно.
Нико подплывал к заглохшему мотоциклу Вивьен уже на зарождающемся склоне подходящей водной массы, с которой их катер скатывался вниз, словно игрушечный. Не говоря ни слова, он остановился возле скутера, резко врубая задний ход и протягивая Вивьен руку. Втащив девушку в лодку, он указал ей на штурвал, дал знак Валери держаться крепче, а затем перескочил на заглохший мотоцикл, подавая Вивьен сигнал на полном газу выходить пологой стороной волны за её дальний край.
- Он хотел попробовать спасти дорогую машину, постараться завести её и выехать за нами. В худшем случае, как я по-женски думала, если плыть рядом с мотоциклом, то тяжелый скутер может защитить от удара о скалы. Хотя, наверное, может и убить. Мы с Валери ещё спрашивала потом, почему было просто не зацепить мотоцикл тросом, но нам пояснили, что катер не успел бы нас вытянуть. Троих в лодке, и триста килограмм за ней. Но Нико почему-то знал, что у него получится оживить заглохший двигатель. И ему это действительно удалось.
Нико завёл скутер через десять секунд, пару раз провернув лениво жующий стартёр. Вивьен вела катер, а Валери молча вцепилась в прорезиненный борт и не мигая смотрела на её улыбающегося мужчину. Сейчас они были в безопасности и только ждали, когда Нико справится с булькающим двигателем и подъедет к нам. И Нико уже начал своё движение, когда Валери закричала настолько пронзительно, что у Вивьен остановилось сердце, и в следующую секунду она увидела обломок скалы, каменный зуб, расшатанный бесчисленными ударами воды, сорвавшийся с отвесного каменного края и падающий вниз.
- Я думала, что вот сейчас умру. В моих ушах ещё не успел затихнуть этот крик Валери, а я уже видела брызги и столб воды на том месте, где только что находился мотоцикл с сидящим на нём человеком. Я не знала, что делать, меня по-настоящему парализовало, а ещё через несколько секунд я увидела бешено качающийся скутер с разбитым носом и совсем никого сверху. А ещё через какое-то время, пока мы с Валери пытались осознать, что вообще произошло, прошло примерно полминуты, не больше, я увидела сзади скутера руку, цепляющуюся за желтый ремень сиденья. Теперь уже я заорала, как сумасшедшая, хватая Валери за плечо и показывая ей то, что видела я. Валери вскочила на ноги, подкосившиеся у неё после падения камня, и закричала мне, чтобы я сейчас же повела лодку обратно. И я действительно была готова на это. Я уже разворачивала лодку, когда услышала, как Валери снова что-то кричит, и увидела голову Нико, который сумел вытянуть себя грудью на широкую заднюю площадку мотоцикла. У него было совершенно разбитое лицо, даже глаз не было видно, и я до сих пор не понимаю, откуда у него брались силы на то, чтобы держаться.
Звон стекла заставил сидящих за столом вздрогнуть. Валери сидела совершенно прямо, сжимая и разжимая пальцы правой руки, в которой несколько секунд назад находился бокал мартини. Этот бокал лежал сейчас у неё под ногами с переломленной ножкой и разбитым верхом. Я не знаю, что она сделала, какая из частей бокала разбилась о землю, а какая была сломана в тонких женских пальцах - сейчас перед моими глазами сидела женщина, которая с расстояния в несколько метров наблюдала, как умирает человек, которого ей подарила судьба. Я мог только предполагать, что она чувствовала в тот момент. И я мог только догадываться, что чувствовал в те секунды сам Нико. Но я уже знал, что должно было произойти дальше.
- А потом пришла волна, я прав, Валери?
Только сейчас я обратил внимание на руки Андрэ, который, сидя рядом с Валери и наклонившись к ней, обеими ладонями сжимал её колено. Его лицо казалось спокойным, хотя напрягшиеся скулы выдавали волнение, и сейчас ответил он.
- Да, Серхио, потом пришла волна. Девочки смотрели на это, словно в театре. Пока Нико лежал грудью и разбитой головой на задней площадке скутера, их катер подняла очередная водная спина, которая затем по нисходящей пошла к пещере, освобождая для себя место у скалы, засасывая воду под себя. Там образовалось что-то типа водного кармана, свободного места с вертящимся в центре скутером, пустоты, в которую со всего хода врезалась вся эта масса.
6.
Когда пещеру вырвало остатками проглоченной воды, когда она выплюнула оставшиеся брызги и выдохнула водную пыль, перед глазами женщин не оставалось ничего, кроме покореженного остова скутера и пенных разводов воды вокруг него. Нико уже не было. Валери пыталась прыгнуть в воду, но зацепилась спасательным жилетом за карабин якорного троса и билась на нём, словно рыба, пытаясь освободиться и разрезая истошным воем солёный воздух. Вивьен изо всех сил пыталась помешать подруге выпрыгнуть из катера, и, не особенно соображая от всего пережитого, она всё же как-то сумела привязать Валери многочисленными верёвками и карабинами к носовым кронштейнам, где Валери дергалась, рвалась и выла, как взбесившаяся волчица, вцепившись в опутанные верёвками руки, словно пытаясь их оторвать.
- Мы поплыли в порт, когда я поняла, что не в состоянии что-либо сделать. Ещё была надежда, что спасатели смогут помочь, но это было напрасно. Его нашли только вечером, когда мы сидели в гостинице на чемоданах, потому что нам надо было освободить номер. На самолёт в этот день мы не попали, конечно. Мы не улетели и на следующий день, когда приехала его поседевшая мама и у неё отказали ноги прямо в фойе. Мы сели в самолёт только тогда, когда все процедуры были закончены, все бумаги подписаны, а его мама дала согласие. Согласие на то, чтобы Валерия забрала с собой его пепел, его прах, небольшую жестяную банку с тем, что от него осталось.
Мой затрещавший телефон был сейчас совершенно не к месту. Отключив вызов, я наклонился вперёд, дотянулся до ладоней Валери, коснулся её пальцев и спросил:
- Почему вы ждали пять лет?
Она смотрела уже совершенно сухим изумрудом глаз, и пока она говорила, я ловил себя на мысли, что не так уж и сложно было для Нико врезаться в эту женщину. Была в ней какая-то магия, напоминающая о приворотных зельях и блуждающих душах. Средневековое что-то. Заблудившееся в нашем времени.
- Те две ночи, когда мы оставались одни, мы говорили обо всех вещах на свете, какие только приходили в голову и казались важными. Мы строили планы, Сергей. И вторая ночь дала нам абсолютную уверенность, что он прилетит ко мне через месяц после моего отлёта. У него диплом дизайнера женской одежды. Я видела его работы - они превосходны. Дело в том, что я управляю делами фирмы Даниель Хечтер. Даниель - мой бывший муж. Мы сейчас партнёры. И я предложила Нико занять одну из ведущих дизайнерских должностей. Я пыталась сделать это без нажима на его гордость, чтобы он смог реализоваться в давно оставленной им теме, хотя, он не комплексовал, что я живу в мире бизнеса, а его мир - это порт и океан. Мы должны были прилететь сюда после того, как он освоится в фирме, и выкупить снимаемое им и его мамой жильё. Чтобы остаться. Он хотел добиться возможности работать для фирмы не покидая остров. Мне потребовалось пять лет, чтобы я смогла сделать всё, что мы планировали, работая это время за нас обоих. Мы прилетели. Мы выкупили его дом. И он остаётся здесь.
...
Возвращаясь этим вечером домой, я пытался сбросить ненужное мне ощущение досады от услышанной истории, искренней, открытой мне с женской нежностью к ярким краскам, с массой щемящих сердце деталей, похожих на странички девичьего ежедневника, в котором по заплаканным записям цветут рисунки нехитрого счастья. Можно бесконечно долго говорить о дорогах, судьбах, фантастике чувств и чьих-то тёплых ладонях, но когда что-то красивое умирает, не хочется думать о бессмертии обычной человеческой глупости, подталкивающей готовых на бессмысленные подвиги людей. Именно глупости, когда желающий достать звезду с неба не учитывает реального расстояния до неё, и люди падают, разбивая лбы и жизни, становясь героями рассказов и легенд по причине своей безграничной легкомысленности. И всё-таки они становятся героями. В глазах тех, кто либо слишком слаб, либо излишне расчётлив. В этом и состоит парадокс героизма, оправданного и не очень - он не отмечает собою тех, кто по причине своего земного происхождения не ломает себе шею, пытаясь взлететь к издевательски хохочущим звёздам, а просто живёт, удерживая красивые истории от слишком быстрого конца. Именно поэтому единственным человеком, который действительно впечатался в моё сознание и чьей роли в этой истории я был готов аплодировать, была Вивьен. Вивьен. Женщина, чьё присутствие рядом с подругой стало причиной того, что последняя не разделила со своим мужчиной спокойное безразличие океана, рассеявшись вместе с ним над Атлантикой серым пеплом, когда-то так желающим жить.
Все трое пришли попрощаться перед отлётом. Андрэ что-то мне протянул, и я увидел в его ладони шпатель, который он вчера в суете забрал с собой.
- Оставь себе, Андрэ. На память.
Мы попрощались с Вивьен, а потом я заметил на плече у Валери свежую татуировку, укрытую прозрачной плёнкой. На мой молчаливый вопрос она ответила сразу, словно готовилась к нему:
- Такая надпись была у Нико. Я хотела сделать её здесь, на острове. Выглядит по-детски, знаю.
- Можно посмотреть?
Она повернулась спиной и я увидел четыре тонкие строчки, написанные по-испански, бегущие темным курсивом по покрасневшей коже плеча:
"Радуйся настоящему
Не обесценивай прошлое
Не жалей об ушедшем
Всё, что у тебя есть - это ты."
Guron Cansado
(с)Copyright: Сергей Лановой, 2016
Свидетельство о публикации N 216020300864
![[]](/img/s/sergej_l/zz11/8641.jpg)