Это был огромный теплоход типа Ро-Ро, при опущенной аппарели зайдя на палубу, что-бы подняться на ходовой мостик нужно было в лифте нажать цифру 10, а это только в верх. В низ, в машинное отделение примерно ещё столько-же. Мы шли из Италии в Австралию, затем в Новую Зеландию. Вышли из Брисбена, и всего-то пересечь Тасманово море и мы в Окленде, где должны были догружаться кожей. Работал я начальником радиостанции, поэтому как обычно принял все метеокарты и всю информацию по погоде в этом регионе. Всё было ничего, сказать, что погода была хорошей было нельзя, но так-как мы стояли на линии, сроки были жёсткие и как-то всё-равно нужно было идти. Задувать стало уже часа через три после отхода и ветер всё усиливался."Рвал", а это не предвещало ничего хорошего, да ещё в свирепом Тасмановом море. Мы продолжали идти полным ходом.
Время уже было позднее, вахта у меня закончилась и я пошёл спать. Сразу уснул, но через пару часов проснулся от грохота. Хотя всё было и закреплено по -походному , всего не предусмотришь, и когда начинается сильная качка, то всё-равно что-то повылетает, пооткрывается, выкатится или грохнется.
Меня буквально выбрасывало из койки. Собрав с дивана спинку и подушки я соорудил нечто подобное гроба, и забрался в него. На всех судах кровать стоит ,если вдоль судна, то диван обязательно - поперёк и наоборот. Есть моряки которые легче переносят качку, когда тебя ставит, то на ноги , то на голову, а есть те кто предпочитает валяться с боку-на бок. Я предпочитал последнее. Уснуть так и не удалось.
Провалявшись до утра, кое-как позавтракав, я поднялся на мостик.
Заканчивалась вахта старпома, и он с капитаном стояли вцепившись в поручни, молча глядя вперёд на огромные волны. Небо было чёрное и тучи висели так низко, что казалось можно до них дотянуться рукой.
Огромные валы, то поднимали теплоход, то мы летели куда-то в бездну. Честно говоря охватывал ужас глядя на эту стихию, сознавая, что с каждой такой волной может всё закончится.Такого я не видел за все, вот уже более двадцати лет плавания. Самое страшное - это была толчея волн. Просто невозможно предугадать откуда на тебя навалится очередная гора.
Этот огромный теплоход был почти неуправляемой, маленькой щепкой среди этой стихии. Матрос , стоявший у руля просто старался держать нос против волн.
Шли самым малым, всё время моля бога, что-бы не развернуло бортом к волне, Из-за этой толчии, это не всегда удавалось и тогда судно ложилось почти на борт, и мы с замиранием ждали, когда оно выровняется.
Я ушёл к себе в радиорубку. Как по закону подлости, было много работы и связь была отвратетельная.
Провозившись со связью до самого обеда я всё-таки умудрился сдать все служебные радиограммы во Владивосток. Около двенадцати дня снова зашёл на мостик. Капитан стоял у радара держась за поручень, я встал с другой стороны, матрос у рулевой колонки, а третий помощник записывал штурманский журнал. Никто не разговаривал, но у каждого были одни мысли, обращённые к Богу.
Вывези!
Открылась дверь, показался в проёме второй помощник , который должен был заступить на вахту. Постояв немного, он прошёл через штурманскую, и только сделал шаг в ходовую, как сильная волна резко положила судно на борт. Второй спросонья, ещё ничего не понимая, пронёсся мимо нас с возгласом:
-Всё,всё,всё.пипец.- и его припечатало к двери, которая вела на "крыло" мостика.
Минуту он стоял, а вернее полулежал на двери, с дикими глазами, ничего не понимая, а в это время судно выровнялось и стремительно повалилось на другой борт. Его снова оторвало от переборки, так-как он ничего не соображал и ни за что не держался, пролетел мимо нас опять со страшной скоростью с этим-же
- Всё,всё.всё пипец.
Снова он шваркнулся с каким-то выдохом уже на левом борту.
После третьего раза капитан оторвался от радара, посмотрел на второго, а тот стоял припечатанный к двери с другого борта с огромными глазами и совершенно глупым видом.
-Ребята, да отловите вы его.
Сказал капитан.
Матрос, здоровый парень, держась за руль одной рукой, выдвинулся на середину что-бы схватить второго. И во-время. Тот уже снова летел к другому борту. Матрос успел его схватить, и когда судно выровнялось на какое-то мгновение, толкнул его к поручню лобового стекла.
Тот вцепившись, долго стоял молча, пялился вперёд и осмысливал где он и что происходит. Иногда повторяя опять свою тираду
- Всё,всё,всё,пипец, пипец .
Больше других слов он вспомнить не мог, забыл всё напрочь.
Постояв так минут пять он, видимо совсем пришёл в себя, и как ни в чём не бывало произнёс
-Ну чего? Ещё не стихло? Мы покатились со смеху, а он так ничего и не понял.
Константиныч - так звали второго, делал последний рейс и уходил на пенсию. Потом долго его вспоминали с его этим возгласом и обезумевшими глазами.
Четыре дня продолжалась эта борьба со стихией, где я ещё раз понял, что мы в сравнении с ней просто ничто.