Два основных достоинства человеческой природы -- это ум и рассуждения.
Плутарх
Тамара проснулась от громкого пения птиц за окном. Лучи уже осеннего солнца скупо проникали сквозь окно. Перед окном -- рябина, усыпанная сочными ярко-красными ягодами. На каждой ветке сидело по нескольку больших и маленьких птичек, с жадностью уплетающих дары осени.
Настроение было хорошее. Она прекрасно выспалась. Взглянув на себя в зеркало, с удовлетворением отметила, что выглядит хорошо.
Раздался телефонный звонок:
-- Царица Тамара! Как насчет поездки в Дюссельдорф на праздник воссоединения Германии? -- прогудел в трубку густым басом ее друг.
Через час они сидели в вагоне.
Спутник Тамары -- высокий сорокалетний мужчина, с хорошо сохранившейся густой шевелюрой, черными, как у Брежнева, бровями и серыми, немного навыкате глазами. Он всю дорогу шутил. Она смеялась. Оба чувствовали себя великолепно.
Выйдя из метро на Генрих Гейне аллее, они направились в сторону Рейна. Музыки и особого веселья, как обычно было в праздник, не чувствовалось. У Ратхауза стояла громадная толпа и оратор произносил речь. Прислушавшись, она с ужасом поняла: совершена снова диверсия -- поджог еврейской синагоги. Правда, жертв нет, но сам факт говорит о том, что нацисты опять пошли в наступление, а это страшно! Прошло меньше месяца с тех пор, как бросили бомбу в Верхане, где погибло много людей, а женщина, готовящаяся стать матерью, потеряла ребенка и ногу. Ногу немецкие специалисты пришили, но она стала короче на восемь сантиметров, а детей у нее никогда уже не будет!
"Бедная девочка! -- подумала Тамара. -- Что же творится? Куда несется мир? Убийства, зверства, кровь и кровь..."
С такими мыслями она все ближе и ближе подходила к трибуне, стараясь лучше увидеть и услышать говорящего... И не заметила, как далеко ушла от того места, где они стояли. Она напрочь забыла про своего спутника. Оглянулась -- его нет! Покрутилась вокруг, но его так и не нашла.
Расстроенная услышанным и тем, что они с другом разошлись, отправилась на набережную.
Река величаво несла свои воды. День был тихий, не было слышно даже всплеска. Неугомонные птицы носились над водой, громко крича, как будто и они знали о трагедии и призывали своими криками опомниться! Стать добрее друг к другу... Но люди их не слышали...
"И это -- в день воссоединения Германии!" -- опять вернулась мыслями к этой теме Тамара. Десять лет назад рухнула Берлинская стена! Люди радовались, строили радужные планы. Гельмут Коль и Горбачев стали героями... Горбачева до сих пор любят в Германии. Но и сейчас в ГДР живет немало людей, готовых возвести Берлинскую стену вновь. И намного выше прежней! Это -- не только бывшие функционеры СЕПГ, а и люди, которые до сих пор помнят о минимальной оплате за квартиру и дешевых продуктах, начисто забыв, что жили они в крупнопанельных малометражных коробках и работали на "дядю Хонеккера", считая за счастье простоять пятнадцать лет в очереди и купить автомобиль марки "Лада".
Она вспомнила, как, приехав в Ратинген, попала, в общежитие квартирного типа, где одну из комнат занимал немец из ГДР с семьей. Это был страшный сон! Как он ненавидел их, из бывшего Союза! Он все время задавал один вопрос: "Зачем вы сюда приехали?" А его пятилетний сынишка, встретив их в коридоре, кричал: "Руссиш -- швайн!" Не пускали в кухню, закрывали туалет...
На скамейку рядом с ней сел высокий, белокурый мужчина. Она вздрогнула! Он ей кого-то напоминал...
И мысли ее перенеслись в другое русло. Далекое, далекое детство в Ленинграде.
Школьный бал по поводу празднования дня Победы. Она -- ученица девятого класса. Через десять дней после вечера начнутся экзамены... А пока она танцевала и смеялась. Разгоряченная от танцев, села на стул в коридоре, где было чуть прохладнее.
К ней подошел преподаватель физкультуры. Тридцатилетний красавец, с шикарными вьющимися белокурыми волосами и большими, темными как смоль глазами. Все девчонки школы были в него влюблены! Каждая старалась ему понравиться. Исключения не составляла и Тамара.
-- Тамарочка! Что, скучаем? -- с обворожительной улыбкой сказал мужчина.
-- Я не скучаю, просто жарко!
-- Пойдем, я открою физзал. Там открыты окна и очень свежо. В коридоре ведь совсем нет воздуха, -- и он, не дожидаясь ее согласия, взял Тамару за руку.
Её, как током обожгло! Сердце бешено забилось, ноги стали ватными... Её рука чувствовала его тепло и небольшую дрожь пальцев...
Она не помнит, как вошли в зал, как она очутилась в углу на матах... Она помнит только боль и... блаженство! Тепло его тела и горячие губы.
Все было, как во сне! Сейчас, анализируя те мгновения, она помнит: боль и восторг! Она как бы снова ощутила его прикосновения, его порывистое дыхание, его теплое мужское тело... Она этого не забывала никогда! Может, поэтому со своим новым другом она была холодна. Он -- хороший, добрый человек... веселый, сердечный, а тот...
Помнит, как вышла в коридор и он все повторял: "Иди в туалет, приведи себя в порядок...", а сам сразу стал далеким и отчужденным...
Вернувшись домой, на все вопросы матери молчала. Она не плакала, нет. Она только перебирала в памяти каждый миг их встречи...
Она как бы окаменела... Не реагировала на окружающих, отказывалась от пищи. Её раздражали все разговоры, она замкнулась в себе...
Проболела она больше месяца. Экзамены пропустила. И категорически отказалась возвращаться в школу. При мысли, что она вновь увидит его, его холодное лицо, как в коридоре после... Она при этом воспоминании снова впадала в оцепенение.
Мать не стала больше ее уговаривать вернуться в школу. И устроила ее ученицей на "Красный треугольник", где сама работала. Их цех выпускал резиновую обувь. Но Тамара через три дня заявила, что не может там дышать, так как пахнет все время резиной и её тошнит. Мать и раньше догадывалась, что произошло с дочерью, а "тошнит" -- окончательно утвердило её в этой мысли.
Родила она здорового крепыша и нарекла его Августом, как звали дедушку, погибшего в сталинских лагерях в 1938 году.
Она быстро повзрослела, несмотря на свои неполные шестнадцать лет. В сыне она души не чаяла! Он был для неё -- все!
Он был копией отца: такие же черные глаза, спортивен, высок. Энергия и сила били через край! Он занимался боксом, зимой -- лыжами. Девочки на парня заглядывались. Закончив школу, пошел в военное училище. И вот место службы -- Чечня...
Это известие она восприняла как еще один удар судьбы.
Она места себе не находила. Непрерывно слушала радио, смотрела телевизор, газеты пачками лежали на столе, открытые только на том месте, где были сообщения из Чечни...
Когда перестали приходить от него письма, они с мамой продали все ценное, что у них было, и она, как сотни других матерей, отправилась на Кавказ -- искать своего мальчика, свое дорогое дитя...
У каждой из них теплилась надежда, что её сын не погиб, а в плену и она найдет и выкупит его! "Российские военные предприниматели" открыли новую форму бизнеса: продажу чеченцам живых людей...
За каждого они получали доллары!
Тамара ходила от селения к селению, показывая чеченкам фотографию сына. И, наконец, сжалившись над ее горем, ей показали дом, где на работах использовали труд ее сына.
Мужчина заломил колоссальную сумму!
Деньги принесла ему через месяц. Он повел ее в подвал, спрятав в карман выкуп.
Привязанный к столбу толстыми веревками, в луже крови, избитый до неузнаваемости находился её сын...
Она бросилась к нему, обняла его... -- с ужасом поняла, что он мертв!
Громкий хохот она услыхала на свой душераздирающий крик...
-- Так поступили с моим братом неверные.., -- сказал чеченец, перестав смеяться.
Она, сидя на скамейке на берегу реки Рейн, в далекой Германии, видела снова, как тогда: странные разрушенные войной селения и -- кровь, кровь... Кровь -- без конца и края! Она вновь пережила те страшные мгновения смерти сына, а потом -- смерть матери, которая не смогла смириться с гибелью любимого внука и покинула мир, чтобы встретиться там, на небесах, со своим дорогим Августом.
Война -- питательная среда, где пышным цветом распускаются бутоны звериных инстинктов, наступает паралич памяти: человек забывает, что он разумом отличается от животных... Ax! O каком разуме можно говорить!
Я уехала в Германию от этого ужаса, уехала из страны, которая отняла у меня самое дорогое -- моего сына, мою мать... Я -- немка! А как же должны чувствовать себя русские, которые НИКУДА не могут уехать из страны-мачехи...
А здесь? Оказывается, и здесь -- война! Война, которую вновь ведут неонацисты. Все немецкие газеты каждый день сообщают: убили турка.., избили негра.., подожгли общежитие в Берлине, где проживали приезжие... Где! Где можно спокойно жить? Люди! Очнитесь от безумия!..
-- Вот ты где, -- услышала она как бы издалека голос своего приятеля. -- А я тебя ищу везде.
Подняв на него заплаканные глаза, она никак не могла отключиться от воспоминаний и вернуться в реальность.
А он, как ребенка, гладил её по русым с сединой волосам и поцелуями снимал слезинки с глаз...
Наконец она успокоились.
На вокзал они приехали за минуту до отправления поезда.
Немного отдышавшись, она взглянула на мужчину, сидящего напротив.
Кровь остановилась в жилах! Она не сразу поняла, что это -- реальность, а не продолжение ее мыслей о прошлом...
Нa нее смотрели карие, скорее черные, глаза соседа. Его глаза! Глаза, которые всю жизнь стояли в её памяти... Но осанка, была не та! Сутулый пожилой мужчина равнодушно, как тогда в коридоре, смотрел на нее, не узнавая! Некогда прекрасные волосы грязными, седыми прядями стояли вверх, как столбы на старом, непаханом поле... Морщины покрывали все лицо. Узкие, упрямые губы вытянулись полоской над сморщенным подбородком...
-- Генрих Адамович? -- еле выговорили ее губы.
-- Откуда вы меня знаете? -- по-немецки спросил он, бросив холодный, безразличный взгляд в сторону попутчиков.
-- Вы учили нас физкультуре в 243-й школе Октябрьского района города Ленинграда.
-- Возможно, -- ответил он опять по-немецки, хотя она говорила с ним по-русски.
И он стал смотреть в окно, давая понять, что остальные вопросы, тем более на русское языке, просто бестактны.
-- Рат-митте! -- объявили следующую остановку.
Генрих Адамович быстро встал, ни разу не взглянув в сторону Тамары, быстро покинул вагон.
Она осталась сидеть, еще не понимая, что она встретила того, который покинул её снова, так же равнодушно, как тогда, в молодости, ни разу не справившись о здоровье ученицы, не поинтересовавшись, почему девочка бросила школу... А она помнила его всю жизнь!
-- Какой противный и холодный был у вас учитель! -- услышала она умозаключение друга. -- Вот такие-то бездушные, холодные нелюди и учили нас, превращая в "зверей"...
-- Ты так думаешь? -- откликнулась она, думая, что он отгадал её мысли. Она только что подумала,что "дурой" была, что не выбрасывала все плохое, что видела в нем, а оставляла в памяти только его "красоту мужчины"... Она вдруг себя почувствовала совсем другой! Как бы пелена спала с её глаз...
"Разве можно было всю жизнь вспоминать это чудовище, этого холодного, бездушного красавца?" -- подумала она и вспомнила его сгорбленную спину, смешные вихры, торчавшие в разные стороны, лицо семидесятилетнего старца, хотя ему ведь пятьдесят с небольшим... И она вдруг рассмеялась... Ей стало хорошо и тепло рядом со своим таким домашним и добрым другом, что неожиданно для него, да и для самой себя, она крепко его поцеловала.
Она взглянула в окно. Привычный, ставший уже родным пейзаж. Домики, утопающие в зелени и цветах в любое время года! Серп луны, ободком повисший на небе...
-- Как хорошо! -- вздохнула она. -- В окнах домов свет... Жизнь продолжается!!!