Казахские юрты в пустыне Негев
Бывали ли вы когда-нибудь в пустыне? Я впервые увидела её только в Израиле и то проездом во время поездок с экскурсиями к Мёртвому морю и в Эйлат или, проведывая родственников в Беер-Шеве. Разная она, пустыня: ровная, гористая,песчаная, каменистая, покрытая редкой растительностью и совсем "голая"... Древняя, малопригодная для жизни человека земля.
Бедуинские посёлки, где возле чёрных палаток припаркованы современные автомобили, кое-где встречаются верблюды, мальчишки пасут овец и коз, "виновников", как рассказывают экскурсоводы, уничтожения некогда шумевших здесь лесов и наполненных пресной водой рек. И наконец, зелёные оазисы, города и поселения, построенные или возрождённые людьми и для людей в последние сто лет тысячелетней истории этих мест.
- Хочешь увидеть казахские юрты в израильской пустыне ?- спросила меня дочь.
- Конечно, хочу. - Я всегда рада любой возможности увидеть новые места, рада знакомству с людьми, тем более, что рассказ о их необычной судьбе я от неё уже слышала.
Мы едем более двух часов на юго-запад, по ухоженным "сельским" дорогам, в стороне от забитых машинами магистральных шоссе, мимо больших, по израильским понятиям, городов и посёлков. Я с ужасом вспоминаю мои многочисленные служебные разъезды по райцентрам и сёлам области в Украине, откуда мы приехали, где не только автобусы и машины, но и лошади спотыкались на разбитых, с остатками асфальта, ухабистых шоссе и дорогах. И меня охватило чувство гордости за эту маленькую, небогатую, вечно воюющую за право обустраивать эту землю, страну.
Только закончились осенние праздники, выходной день, машин немного, дороги, как на карте, прочерчивают жёлтоватую сухую землю, зелень просматривается кое-где вдали, куда направлены дорожные указатели. Вот и тот, что нужен нам. Группа мошавов, деревья вдоль дороги, нужный нам мошав последний.
Невысокие домики, небольшие участки перед ними, есть ухоженные, утопающие в зелени, есть совсем заброшенные: частная собственность, хотя в мошаве есть совет и элементы кооперации, в этом подробно я не разбиралась. Спросили , где стоят юрты, ответили : - улица на краю мошава, дальше - пустыня А вот и дом - весь в зелени, юрты прячутся в ней, виднеются лишь круглые крыши.
У ворот нас встречает молодая миловидная женшина - сотрудница моей дочери. Я знаю, зовут её Номи, ей уже 34, выглядит моложе, может, потому, думаю я, что не замужем. Приветствует нас по-русски, но разговаривает с моими дочерью и зятем на иврите .
-По-русски Номи не говорит,- объясняет дочь,- хотя понимает.
Читаю фамилию при входе: мишпаха Молдавски. Вспоминаю: дочь рассказывала, что они действительно из Молдавии, приехали в 1974-ом. На веранде какие-то люди пьют чай, эдороваемся, Номи ведёт нас по тропинке чуть в сторону, там калитка, из неё выходит девушка моложе её, младшая сестра, знакомится и возвращается на веранду.
- У нас сегодня заехали гости, пройдёмте к нам в дом, отдохните с дороги.
В доме несколько комнат, длинный коридор, Номи извиняется за беспо-рядок, идёт достройка второго этажа.
В одной из комнат нам навстречу поднимается с кресла старая женщина:
- Я бабушка Номи, Густа,- на чистом русском языке представляется она.
Женщина довольно высокая, но сутулая, с живыми карими глазами на сморщенном смуглом лице, с венчиком чёрных с проседью волос, уложенных по-старинному, косицей вокруг головы. Светлая белолицая Номи на неё не похожа, да и ростом пониже.
Густа приглашает меня в свою комнату, Номи уводит дочь и зятя куда-то наверх, они оживлённо обсуждают что-то, а мы остаёмся вдвоём. Комната небольшая, аккуратно прибранная, в углу большой письменный стол, на нём лежит развёрнутая газета, рядом несколько книг на иврите. Книжные полки заполнены книгами на разных языках: русском, иврите, немецком, ещё каком-то. А вот знакомые справочники по химии.
- Густа, Вы по профессии химик?
-Нет, агроном, но в Израиле много лет, до самой пенсии, работала лаборантом химической лаборатории в тихоне, часто подменяла учителей, вела практические занятия по агрохимии, тихон был с сельскохозяйственным уклоном, я и в саду помогала. Мне пенсию не лаборантскую, а учительскую начислили, а это существенная разница.
Голос у Густы, звучал молодо. Она, как все старые люди, рада была внимательному слушателю, а я люблю послушать рассказы старых людей. Густа продолжала :
-Я в этом мошаве не так давно. Мы с мужем жили в очень красивом месте близ Нацерета, он агрономом при тихоне работал. Когда заболел тяжело, вышла я на пенсию, мы продали дом, один из сыновей в тех местах в киббуце остался, детей у меня четверо. А мы с мужем переехали сюда, к дочери, дом здесь купили.
-Муж умер, а я дочери пригодилась, ей помогла. Мне уже 82, всё работаю, земля рук требует. Сейчас вот сыну помочь надо, киббуц его распался, ушёл он почти ни с чем, я ему свой дом уступила и хозяйство помогаю наладить.. .
Я подивилась её "высокому" русскому языку, на котором она вела свой рассказ. Так говорят старые русские интеллигенты, но она ведь не из них.
- Густа, как же получилось, что Ваши дети не знают языка, которым Вы так хорошо владеете?
- Дети знают русский, школу и институт в Кишинёве оканчивали, А вот приехали сюда, сразу за иврит взялись, мода тогда такая была - ничего общего с советским прошлым. Своих детей они этому языку не учили, только со мной иногда говорят по-русски.
- Муж мой больше на румынском и молдавском разговаривал, иногда на идиш переходил, если не хотел, чтобы дети понимали, о чём говорим, русский и вообще иностранные языки ему плохо давались. Из Бессарабии мы.
- Когда Советы в 1940-м пришли, я предпоследний класс румынской гимназии окончила, но как-то власти договорились, и нам, кто хорошо учился, выдали аттестаты о полном среднем образовании вместе с выпускниками гимназии, так что в русской школе я не училась. Мне было тогда шестнадцать, а через год началась война.
- Да что мы сидим в помещении? Идёмте, я Вам свой сад покажу.
Мы вышли другим ходом на задний двор. То, что я увидела, напоминало сказку или мираж из детских фильмов. Восемь круглых юрт стояли в окружении деревьев, кустов, цветов, маленьких зелёных лужаек. Между ними - мощённые дорожки, в тени деревьев и кустов - небольшие изящные скамеечки с витыми подлокотниками и изголовьями.
-Это хозяйство моих детей,они его покажут сами, гости уже уезжают, а мы пойдём в сад.
За цветущей невысокой изгородью небольшой Ботанический сад. Чего тут только нет! Вьются вдоль стены и на навесах крупные листья и цветы пасифлоры, её редкие, кислосладкие плоды украсят любой стол, разные сорта винограда. Киви соседствует с кустами малины и крыжовника , в этих-то краях, в пустыне! Обычная для Израиля веерная пальма, а рядом - небольшая стройная ёлочка, по углам высятся кипарисы, растут фруктовые деревья, от цитрусовых до наших старых знакомых: груша, яблоня, слива, абрикосы и персики - всего понемногу. На клумбах - кактусы разных видов, цветы, крупные и мелкие.
-Густа, кто этим всем занимается?
-В основном, я, иногда дочь с зятем помогают. А внукам некогда, учатся, работают. Номи живёт в Иерусалиме, снимает там квартиру, приезжает по выходным, родителям в приёме гостей помогает. Хватает ей забот.
-Ещё бы! -подумала я.
Рабочий день Номи, доктора биологии, заведующей отделом в исследо-вательской лаборатории большой фармацевтической фирмы, как и у моей дочери, начинается в 7 часов утра. А в выходные и праздничные дни, когда можно поспать, приходится вести машину по 2,5 часа в один конец и не для отдыха, а опять для работы - участия в семейном гостиничном бизнесе.
Нелёгкая жизнь у доктора биологии. Номи - старшая в семье, младшие брат и сестра - в армии, одна сестра учится в колледже, другая - замуж собралась, живёт отдельно. Они в мошаве гости нечастые. Вот и приходится ей и сестре-студентке родителям помогать, хотя бы в выходные дни.
Когда более тридцати лет назад из сионистких побуждений приехали они большой семьёй в Израиль, то поселились в центре страны, в городе Ришон -ле - Ционе. Амидаровскую квартиру им выделили.
Борис и Реббека, родители Номи, инженеры, окончили Кишинёвский сельскохозяйственный, механизаторский факультет. Номи четыре года было. Какое-то время иврит изучали, давался язык нелегко, это Густа полиглот, она и знала его немного раньше. Постепенно устроились на работу, хотя не совсем по специальности, а тут дети пошли.
Густа с мужем, уже немолодые, не мыслили себе другой жизни, кроме как на земле, для этого и в Израиль приехали, чтобы своё государство строить и землю обрабатывать. Уехали они из города с младшими сыновьями в красивые горные места в киббуц (сельскохозяйственная коммуна), но в члены киббуца только молодых приняли, а Густа с мужем в соседнем мошаве (сельском поселении) осели. Там был тихон (школа для старшеклассников) с сельскохозяйственным уклоном, для них работа нашлась.
Их и в Кишинёве после окончания Сельскохозяйственного института на- правили на работу в сельскохозяйственный техникум. Там квартиру служебную получили и работали до самого отъезда в Израиль.
-Густа, а откуда у Вас такая тяга к земле? Отец Ваш, что крестьянствовал? У евреев это нечасто бывает.
-Нет. отец городским был, работал меламедом в хедере, потом бухгалтером в фирме. Но возле домика нашего мать всегда сад растила. Знаете, какие в Молдавии сады? Мать садоводством увлекалась, а я ей с измальства в этом помогала. Нравилось мне наблюдать, как из ростка дерево получается.
- А когда оказались мы в Казахстане, в колхозе, мне восемнадцать испол-нилось, пришлось со всеми много в поле и на огороде работать.
Когда и как попала семья отца Густы в Казахстан, в войну или ещё до войны, я не спросила .
- Сначала трудно было, бригада из-за меня план не выполняла, а пайка хлеба от этого зависела. Вот и ругали меня старшие женщины, ругали и учили, и когда я впервые перевыполнила план, почувствовала такую радость и облегчение, что работа перестала тяготить меня, я полюбила работу на земле. Этот запах земли, простор чистого поля и синее небо над ним! Там и по-русски говорить научилась.
-Густа, да Вы поэт. Стихи не писали?
-Некогда было. Разные люди работали в колхозе. Был там один настоящий поэт из Ленинграда, еврей, но ещё до революции его родители жили в Петербурге, трудно ему работа давалась, ослабел совсем, издевались над ним. Его для смеха в нашу женскую бригаду направили. Он нам стихи читал, а мы ему помогали норму выполнить, чтобы пайка его не лишали. Зимой, когда работы было поменьше, он к отцу моему на огонёк заходил, нас с сестрой учил читать и пи-сать по-русски, стихи некоторые, что он читал, до сих пор помню. Отец так и не выучил русский, а мы, молодые, научились. Очень нам потом это в жизни пригодилось. А я и казахский немного знаю.
-Поэт в конце войны умер, навсегда в казахской земле остался. Остался и след там - дочка незаконная. Женщина одна родила от него, муж на войне пропал, оба одинокие были, вот и потянулись друг к другу. Он ведь нестарый был, только выглядел, как старик.
- Я эту девчонку очень любила, нянчилась с ней. Переписывались потом мы с её матерью, как-то они к нам в Молдавию в гости наведались. Девочка выучилась, замуж за председателя колхоза вышла, учительницей в школе в том самом селе до сих пор работает, была и директором.
-Когда моим детям, уже в Израиле, помощь понадобилась, я ей написала, она им с работой в Казахстане помогла.
Борис и Ребекка рано поженились, приехали в Израиль с Номи, а потом ещё три девочки родились. Тесно стало в амидаровской квартире, да и с работой не очень хорошо складывалось, вот и надумали дом построить, на земле осесть.В это время как раз новые поселения в пустыне закладывались, льготы предоставлялись, они и перебрались в Декель (пальма). Здесь и сын родился. Детям, пока маленькие, хорошо в мошаве: детский садик хороший, продукты свежие, воздух чистый, на воле растут.
Но всё оказалось не таким простым. Не так важно посеять и собрать урожай, как продать его. Поначалу государство много помогало новосёлам, больше в виде ссуд, а потом пришлось за всё расплачиваться: дом строили, технику покупали, дети подрастали, учить их надо было.
-Номи, умница,- говорит Густа, - всегда отличницей была, в университет поступила, работать там же сразу начала. Стипендию ей дали для получения второй академической степени, хотелось ей третью, докторскую, как многие делают, в Америке или Европе получить. Но не было возможности.
Ничего, кто хочет, может и в Израиле всего добиться. Доктор она, зарабатывает хорошо, но приходится семье помогать. Другие дети, не такие способные, тоже учиться должны. Одним сельским хозяйством трудно прокормиться.
- Десять лет назад задумали зять и дочь поехать заграницу на заработки, два года как вернулись. Прослышали они, что в бывших советских республиках большие деньги платят израильским специалистам за внедрение наших технологий в их сельское хозяйство. Вот я им тогда помогла с Казахстаном связаться.
Густа не жаловалась, но я представила, как тяжело было ей на старости лет, уже за семьдесят, согласиться остаться в мошаве хозяйкой в недостроенном доме с садом, участком в поле, с детьми - тремя школьниками и студенткой колледжа. Одна опора и помощница Номи, и та в Иерусалиме. На неё легла ответственность за сестёр и брата.
Но пришлось отпустить родителей, иначе семье было не выпутаться из долгов. Приезжали, правда, ежегодно на недельку - другую, работа не позволяла задерживаться надолго.
-Ничего справились-говорит Густа,- я живу, пока работаю. Не было бы работы, не было бы и меня.
А Номи стоили семейные дела неустройством личной жизни. Дети в хозяйстве помогали, не маленькие уже, но и не очень взрослые - брату было всего двенадцать лет, опасный возраст. Всё время, кроме работы, заботы о семье: бесконечные телефонные звонки, поездки в мошав иногда и среди ночи: кто-то заболел, кто-то не ночевал дома, бабушка - старый человек. Какой мужчина согласиться на такой груз забот? Только очень любящий, а ещё и по интелекту, чтобы был не ниже её, а Номи - "всезнайка", когда только успевает? Такого она не встретила, а время идёт...
Родители возвратились с деньгами, рассчитались с долгами. Но ясно -сельское хозяйство семью не прокормит, оставить мошав они не могут, и они , фантазёры, искали экзотический бизнес. Хотели купить верблюдов и производить кумыс, но в мошаве не разрешили. Тогда закупили в Казахстане восемь юрт, Борис собрал их собственноручно без единого гвоздя, каждую оборудовал кондиционером и джакузи, завёз хорошую деревянную мебель, украсил юрту казахскими коврами и вазами. В юрте летом прохладно, зимой тепло. Чудесный уголок для отдыха. Труд колоссальный. Всё это окончилось для Бориса инфарктом. Сейчас поправляется.
Для гостей, как они называют клиентов, готовят обед или завтрак. Все продукты свои, с сада- огорода, экологически чистые. Еда очень вкусная, нас угощали. Готовят и обслуживают гостей Ребекка, всё та же Номи и одна из сестёр. Одной матери не справиться.
А у Густы свои заботы. Сын, ему уже под шестьдесят, хоть и работал всё время на земле в киббуце, но местных условий не знает, жена больше в селе жить не хочет, сыновья тоже редкие гости, вот и выезжает Густа вместе с сыном на их участок в поле. Где советом, а где личным участием ему помогает из земли пользу извлечь.
В поле у неё тоже всего понемногу: деревца авокадо, грядка помидор, где то грядка укутанной от солнца клубники, где-то овоши, а вот необычный гибрид - "мичуринские" опыты бабушки Густы . Всего не упомнишь. Нет, не бизнес-мены они.
Вот у соседа напротив их дома в несколько рядов покрытые плёнкой большие теплицы, выращивает он только помидоры, и давно уже миллионер.
У Молдавских и с юртами пока доход небольшой. Далёкий это слишком от больших дорог уголок в пустыне, чтобы много посетителей туда заворачивало. Бизнес нуждается в хорошей дорогой рекламе, а плоды земли - не в бабушкиных "мичуринских" экспериментах, а в единообразной востребованной продукции с налаженной продажей на коммерческой основе.
Густа, ещё и противник наёмного труда, рассуждает:
- Халущимы - первопроходцы своими руками землю эту обрабатывали, и мы должны, тем более машины теперь разные есть, дорогие, правда.
Моё знакомство с этой замечательной семьёй длилось всего полдня, не всё я смогла понять и запомнить. Но встреча эта осталась в памяти, и захотелось мне рассказать об увиденном и услышанном в цветущем уголке пустыни Негев, созданном заботой и трудом людей.
Обидно, что жизнь несправедлива к таким людям, честным , так называемым идеалистам, не умеющим устраиваться в ней. Они мало приспособлены к современному миру, будь то капитализм или социализм .
Надеюсь побывать там ещё, а пока пожелать удачи и процветания их дому, а Номи встретиться с тем, с кем сможет она построить собственный дом, где будет много счастья и добра, как она этого заслуживает.
13