За Полярным кругом я побывал четыре раза, один раз в Певеке, а три раза в Мурманске. В то время я работалал преподавателем специальных дисциплин в Одесском мореходном училище. Мой коллега и хороший друг Саша обычно, шутя, поправлял меня: "Мы с тобой, Володя, служим, а те, что физически трудятся, те, дорогой, действительно работают". В учебном году мы с ним читали лекции, проводили практические занятия, короче, готовили техников-механиков по обслуживанию и ремонту портового перегрузочного оборудования. А летом, за счёт нашего отпуска руководили практикой курсантов. Это был дополнительный заработок к довольно скромной зарплате преподавателя.
Завершился очередной учебный год, и начальник другого отделения училища, эксплуатационного, Григорий Фотьевич Щулянский, отличнейший мужик, предложил мне отвезти группу курсантов-эксплуатационников на полугодичную практику в самый северный порт тогда Союза, а теперь России -Певек. Дело заключалось в том, в Певеке начальником погрузо-разгруочного района порта работал бывший выпускник училища, ему нужны были сезонные рабочие-грузчики, поскольку порт зимой намертво замерзал. Вот он и обратился к Шулянскому
Для тех, кто не знает, а я и сам до командировки был таким, сообщу, что бывший рабочий посёлок, возникший в 1933 году на берегу Чаунской губы, так на Севере называют заливы, в 1967 стал называться городом Певек. Певек расположен на берегу Восточно-Сибирского моря и одновременно является районным центром Чаунского района Чукотского автономного округа. Центр или столица Чукотского округа-город Анадырь, а вся Чукотка является частью Магаданской области. Вот такая иерархия. Об удалённости Певекак можно судить хотя бы по тому, что новый день там начинается на 9 часов раньше, чем в Москве.
Больно вспоминать, но как говорится, слов из песни не выкинешь, хотя исторические факты из первоисточников в разные времена без зазрения совести изымались или переписывались в угоду политических руководителей страны пачками. Не многие сегодня знают, что на территории Чаунского района с 1949 года по 1957 были размещены советские концентрационые лагеря Чаунлаг и Чаунчуклаг.
Саша уже успел побывать в Певеке в предыдущем году, а в этот ему предложили быть руководителем плавательной практики группы курсантов-судомехаников. В напряжённой спешке оформления загранпаспартов и виз всё же он нашёл время поделиться со мной опытом прошлогодней поездки.
Певекский порт перевел училищу деньги на покупку билетов и суточные. Я получил в бухгалтерии огромную кучу денег, такого количества я никогда дотоле в руках не держал. Озираясь по сторонам, я отправился в агентство аэрофлота заказывать билеты на самолёт.
Мы вылетели из Одессы без задержки ярким солнечным утром и через часа два были во Внуково, в Москве. Там мы посидели несколько часов в аэропорту и вылетели в Амдерму, которая находится уже за Полярным кругом, на берегу Карского моря, недалеко от пролива Югорский Шар. Подумать только! Завтракали мы на юге в Одессе у Чёрного моря, обедали в Москве, а вечером были уже на северном побережье страны.
Амдерма является ненецким небольшим посёлком городского типа, поскольку находится в Ненецком национальном округе Архангельской области. По ненецки Амдерма означает лежбище моржей. Стоял нескончаемый полярный день, но ни посёлка, ни лежбища, ни ненцев за кратковременности пересадки мы не увидели,
Около барака, служащего аэровокзалом, валялась огромная гора пустых стеклянных бутылок, о пластмассовых тогда я и понятия не имел. Очевидно, самолётом отправлять стеклянную тару на место изготовления напитков было неэкономично.
В Амдерме мы пересели на самолёт арктической авиации, он был меньше по размерам и выкрашен в цвет красного сурика, чтобы резко выделялся на фоне белого снега. Далее наш путь лежал в посёлок и порт Тикси, морские ворота Якутии в устье одной из величайших сибирских рек Лены, Появление в 1933 году на карте посёлка обязано проведению изысканий, саязанных изучением возможности проводки судов Северным морским путём.
В Тикси неожиданно для нас всех пассажиров высадили из самолета и была объявлена длительная остановка, экипаж должен был выспаться. Мы отправились в посёлок. По дороге валялись остовы автомобильных и тракторных двигателей, какие-то металлические конструкции, металлолом не собирался. В посёлке небольшая группа жителей уныло ждала открытия магазина, там продавали чистый спирт. Неподалёку были видны воинские казармы какай-то воинской части
Снег сошёл ещё не везде и выглядывал грязными островками среди повсюду разбросанного бытового мусора, еще недавно укрытого им. А мусор, развалясь, нагло смотрел на яркое полярное солнце.
Самолет, ведомый отдохнувшими лётчиками, снова взлетел в прозрачное небо и устремился на Чохурдак, который стоит на реке Индигирка. Перед взлетом по салону прошёл пограничный патруль и проверил документы, Они у нас оказались в порядке, у нас было разрешение на пребывание в этих полярных районах.
Когда мы приземлились в аэропорту Апапельгино в 18-ти километрах от Певека, то окончательно потеряли ориентировку во времени. Незаходящее солнце стояло над головой. Оказалось, что мы прилетели в 4 часа утра, но нас ждал портовый автобус. Автобус недолго ехал по гравийной дороге, которая привела нас к порту. Говорили, что эта дорога, как и другие, были построены на костях лагерных заключённых. Подавляющее большинство зэков было ни в чём не виновно. Их доставляли Чаунлаг и Чаунчуклаг пароходами для работы в рудниках, в которых добывали смертельно опасный уран, а также олово, ртуть.
Заключённые были абсолютно не защищены и быстро уходили из жизни. Светлая память о них, безвинно убиённых, пока мы живы, должна оставаться в наших сердцах.
Певекский порт оказался современным: причалы, портальные краны, закрытые и открытые склады, служебные помещения, большая столовая. Сначала меня поселили вместе с курсантами в просторном помещении барачного типа, и первую, не знаю как назвать, ведь уже была не ночь, спячку я провёл вместе с ними. Но это было неудобно и для меня, и для них, и поэтому я попросил, чтобы меня поселили в какое-то другое место. Меня поместили в портовом общежитии в комнате на два человека.
Моим сожителем оказался молодой человек. . Не помню, чем он занимался в порту, но ежедневно после работы ходил купаться на берег Чаунской губы, недалеко от порта. Я с нескрываемым изумлением сопровождал его. и с восторгом смотрел на человека, который, раздвигая плавающие небольшие куски льда, поплыл, потом порезвился в тёмной воде, вышел на берег и стал энергично растираться махровым полотенцем,
Я обратил внимание на обилие книг в комнате по самым различным вопросам, включая историю и философию. Этот парень объяснил, что большинство книг принадлежит его товарищу, на койке которого я сейчас сплю. Его товарищ в настоящее время в отпуске на материке, так называли в отдаленных местах страны центр страны, хотя, строго говоря, мой новый знакомый вместе со мной находился не на острове, а тоже на материке.
Длинная полярная ночь способствует некоторым в самообразовании. Они, если не связаны семьёй и склоны к культуре, то очень много читают, размышляют, переосмысливают и иногда высказывают такие оригинальные мысли, до которых в ежедневной суматохе не додумаешься. . У нас, "на материке" голова занята ежедневной прагматической текучкой. Я написал "склоны к культуре" потому, что главным признаком человеческой культуры является, как известно, тяга к знаниям.
Мои подшефные были распределены по бригадам и приступили к к работе. Я пошел зарегистрировать их в военкомате и встретился с военкомом. Он оказался одесситом. Срели инженерно-управленческого персонала порта было много выпускников одесского водного института. Одесситы называли себя сокращённо одеколоном, т.е. одесской колонией.
Одним из основных развлечений певечан летом была охота в тундре, туда портовики ездили на вездеходах, обычная машина не может передвигаться по тундре, она вязнет и портит плодородный очень тонкий верхний слой земли.
В те времена, когда создавался посёлок, место было пустынное, продуваемое ветром, так называемым "Южаком". Ветер гнал снег и приносил песок с близлежащих сопок. Одна из них, высотой более полукилометра, называется Пээкинэй и это название трасформировалось для посёлка, а потом и города в Певек.. В долгой полярной ночи "Южак" дует широким фронтом с ураганной силой, прорывается между домами-пятиэтажками к океану. И дома, и океан ощущают бешенный натиск этого ветра. В градостроительстве Певека приходится учитывать так называемую "розу ветров".
Необходимо создавать замкнутые микрорайоны, находящиеся с точки зрения аэродинамики в зоне ветровой тени, то есть дома должны быть закрыты от напора бешенного ветра.
Но в то время, когда я там был, было тепло, в некоторые дни даже жарковато, на лужайках цвели ромашки. Ветерок ласково струился и трудно было представить, что творится здесь зимой. Поражали своей необычностью огромные беззвучные комары, чтобы защититься от них необходимо было мазать открытые места тела специальной мазью.
Вечная мерзлота почвы влияет на характер градостроительства. В Певеке обычные четырёхэтажные дома стоят на сваях и становятся пятиэтажными. Под домом выгребная яма, так как канализации в городе нет. Трубы, подающие горячую воду для отопления, не закопаны в землю, а лежат на поверхности и покрыты на улицах бетонными коробами. Спины этих коробов, вытянутые вдоль улиц, служат тротуарами для пешеходов. Такие своеобразные тротуары возвышаются над проезжей частью дороги.
В своей жизни я побывал во многих городах Союза и, гуляя в свободное время по улицам, всегда обращал внимание на названия, невходящие в обязательный советский список, как, например Ленина и иже с ним. В Певеке одна из улиц названа в честь Наума Филипповича Пугачёва, который в 1933 стоял у начала строительства и развития Певека. Ещё одна улица названа в честь геолога Николая Ильича Чемоданова, первооткрывателя золота на Чаун-Чукотке. Третья улмца имени Олега Куваева, писателя, авторв романа "Территория".
Как только ненадолго открывается навигация в порт тянутся целые караваны судов с различными грузами. За короткое арктическое лето необходимо завезти грузы и товары, чтобы обеспечить жизнедеятельность региона, добывающего цветные и драгоценные металлы до начала следующей навигации. Регион Певека большой и важный для страны, там расположены золотые прииски, Билибинская атомная электростанция.
В порту непрерывно разгружались суда. Часть из них привозили уголь и сгружали его на причал. Мощный бульдозер непрерывно днём и ночью своим ножом передвигал его с причала в тыловой склад, чтобы освободить место на причале для разгрузки следующих судов.. Другие суда доставляли машины, различное оборудование, продукты, промтовары. В обратный путь суда загружали металлоломом.
Я подробно знакомился с портом, и даже с вертолётом, временно опустившимся на тыловую площадку в порту. При этом он поднял такой ветер и такое облако пыли, что минут десять к нему нельзя было подступится. В портовой столовой я впервые в жизни попробовал настоящую сырокопчёную медвежью колбасу.. Она оказалась непрывычно тёмнокрасной с мелкими вкраплениями жира и очень твёрдой.
В магазинах свободно продавалась консервы в металлических баночках с бледно оранжевой бумажной обечайкой, на которой было написано: "Сайра". Эта рыба считалась дефицитом на "материке", как потом оказалась дефицитом в магазинах морской Одессы, бычки, камбала, скумбрия и даже килька в томате..
Я бродил по Певеку, с любопытством рассматривая всё в городе необычное для меня и думал о героическмх людях, которые десятками лет живут здесь в этих экстремальных условиях.
Срок моей командировки истекал. Оказалось. что в направлении на Москву из Певека рейса нет, а надо лететь на мыс Шмидта, что ещё северо-восточнее Певека, а уже оттуда через Норильск на Москву.
Портовый автобус под лучами всё того же незаходящего солнца доставил меня в Певекский аэропорт, и я сел на скамейку в зале ожидания, напоминающий ангар. Кругом было много людей, как и я, ожидающих, когда объявят о посадке на самолёт. Напротив меня сидел крепко сбитый невысокого роста мужчина в белой безрукавке. Он сообщил мне, что летит на юг, в отпуск. Я удивился, и спросил, где его вещи? Он улыбнулся и ответил, что всё необходимое ему приобретёт на юге. Заработанные на севере деньги позволяли ему ехать в отпуск без чемодана.
Наконец, диспетчер объявил о начале посадки, и я пошёл к самолёту. Перед взлётом пограничный патруль снова проверил паспорта пассажиров. Взлетели мы своевременно и своевременно через некоторое время приземлились в аэропорту мыса Шмидта, если тамошние сооружения можно было бы назвать аэропортом. Мыс Шмидта это, посёлок городского типа, расположенный на берегу Чукотского моря. Мыс назван в честь Отто Юльевича Шмидта, выдающегося советского учёного, оставившего значительный след в различных науках и в исследовании Артики. Посёлок является центром Шмидтовского района Чукотского национального округа Магаданской области.
На углу какой-то хилой постройки, по-видимому аэровокзала, были набросаны вещевые мешки студентов, так называемых бойцов студенческих строительных отрядов. На мешках сидел молодой человек с заросшим лицом и уныло бренчал на гитаре. Ждать пришлось недолго и рейсовый самолёт унес меня от этой северной неустроенности и ощущения временности, возведённой в постоянство.
Остановка в Норильске была непродолжительной. .Почему-то на обратном пути лётчики не останавливали самолёт, чтобы поспать. Я много слышал об этом крупном заполярном городе, на севере Красноярского края, от людей много лет живущих там, хотя в своё время приехали поработать на определённый срок, чтобы заработать деньги. Но, поработав договорной срок, не захотели возвращаться на материк и снова заключали договор.
. Я спустился по трапу из самолёта на лётное поле и увидел вдали пламенное зарево. Но разглядеть очертания города мне не удалось.
Поздно ночью я прилетел в Москву. Рейсовые автобусы в город уже не курсиро-вали. Я уговорил шофера поливальной машины довезти меня до дома тёти моей жены на Ленинском проспекте.
МУРМАНСК
В июле 1977 года мне предстояло отвезти курсантов нашего отделения на практику в Мурманск. Я договорился с начальником училища, что на обратном пути заеду в Ленинград для ознакомления с механизацией порта, в котором последний раз был более двадцати лет назад. А ещё я должен был встретиться со своими ленинградскими соавторами по книге. Мы тогда с К. П. Кондратьевым и В.П Свирским работали над вторым изданием учебника "Техническая эксплуатация и монтаж подъёмно-транспортных машин" и надо было уточнить, какие разделы должен написать я.
Где-то в новом микрорайоне одесских Черёмушек, в недавно открывшемся филиале железнодорожной кассы предварительной продажи билетов я, к моему большому удовольствию, почти без очереди, заказал билеты для всей группы до Мурманска. . Мы должны были поездом ехать до Ленинграда, там закомпостировать билеты и пересесть на поезд Ленинград-Мурманск.. Прямого сообщения из Одессы в Мурманск летом того года не было.
В Ленинград мы приехали вечером, когда солнце уже садилось. Разрыв между приходом одесского поезда на Витебский вокзал и отходом мурманского с Московского был невелик. Мы быстро, не теряя времени, перехали на Московский вокзал, и только я успел разместить курсантов в поезде, как он тихо тронулся и покатил в неведомую мне даль.
Я нашёл своё купе На одной нижней полке сидела симпатичная молодая женщина, которая возвращалась из отпуска к мужу в зверосовхоз в Полярном. На другой нижней ехала женщина с ребёнком. Одна верхняя полка принадлежала молодому парню, а вторая мне. Все купе в вагоне были заполнены пассажирами. Я вспоминаю об этом, потому что после Петрозаводска вагон постепенно пустел и со станции Кола, одноимённой с рекой, я остался вдвоём с молодой женщиной из заполярного зверосовхоза и больше никого, кроме проводниц, во всём вагоне не было.
А пока голубой поезд резво шёл на восток к Волхову, чтобы потом резко повернуть на север. После Волхова поезд остановился на станции с несколько странным для меня названием Лодейное поле. Вокруг необычный для меня, южанина, северный пейзаж летом. Красиво.
Мы проехали 400 километров и в час ночи поезд прикатил в столицу Карело-финской республики Петрозаводск, вытянутый вдоль западного побережья Онежского озера.
Я вспомнил бытовавший анекдот, что при переписи населения в этой республике обнаружили только три финна: фининспектора, начфина и Финкельштейна. Но потом оказалось, что финиспектор и Финкельштейн одно и то же лицо. Реальность взяла верх и Карело-финская союзная республика была переименована в Карельскую автономную.
Не спалось и я вышел погулять на перрон. Петрозаводск был связан в моей памяти с моей одесской приятельницей Майей. После окончания математического факультета университета она получила сюда назначение, проработала год и возвратилась в Одессу. Всю дальнейшую жизнь она проработала на кафедре математики института. У неё были отличные способности, острый ум, но диссертацию не защищала, хотя начинала работать при известном в Одессе математике-профессоре Потапове.
О Потапове рассказывали легенды. В частности, говорили, что когда одна девица-отличница на государственном экзамене в последние жестокие сталинские годы долго и бойко говорила о пресловутом космополитизме, то он, будучи членом государственной комиссии, спросил её: "Вот Вы нам всё подробно рассказали. Но всё-таки что такое космополитизм?" Отличница замялась и не смогла конкретно ответить. Потапов поставил ей "5" и объяснил, что "такие люди нам нужны". Эта фраза среди одесситов стала крылатой.
Ночь и в час ночи в Петрозаводске была светла, сказывалась близость к Заполярью. Поезд постоял, постоял и поехал дальше, а я забрался на вторую полку и заснул до утра.
Утро было солнечным, но уже намного прохладнее, чем в Ленинграде. Поезд почему-то ехал неспеша, мне даже казалось, что он по ходу движения размышляет, не передохнуть ли ему чуток.
На более продолжительных стоянках я шёл вдоль состава проведать своих подопечных курсантов. У вагона мы обменивались впечатлениями, но в вагон я не поднимался, не хотел стеснять их самостоятельности. Настроение у ребят было отличное.
Так, не торопясь, добрались до города Кондопога, который расположен на берегу Кондопожской губы Онежского озера. Это всего 54 километра от Петрозаводска, а поезд шёл почти всю ночь. Кондопога известна своим большим целлюлозно-бумажным комбинатом, обеспечивающим одну треть российского производства бумаги для газет. Стоянка была короткой, и мы снова в пути.
Задолго до следующей остановки в Кандалакше наш тихо едущий экспресс незаметно для пассажиров пересёк Северный полярный круг. Я снова оказался в Заполярье. По этой железной дороге английский министр иностранных дел Антони Иден в сопровождении советского посла Ивана Майского добирался из Мурманска в Москву зимой 1941 года после разгрома немцев под Москвой. Англия хотела убедиться в реальности первой решительной победы советского народа в борьбе с фашистскими захватчиками. Это я прочитал в интересных воспоминаниях И.Майского.
В железнодорожный узел, на станцию Кандалакша мы приехали днём. До Мурманска оставалось 277 километров. Город расположен на побережье Кандалакшского залива Белого моря и принадлежит Мурманской области. Название "Кандалакша" будто бы пошло от слова "кандалы", здесь происходило "раскандаливание", снятие кандалов с доставленных в посёлок заключенных, которые убежать и без кандалов, по мнению арестанского начальства, из этой глуши не могли.
Начальником отдела механизации Кадалакского порта работала моя сокурсница по институту Клава. Она была небольшого роста, на занятия ходила в строгом форменном темно-синем платье. Её маленькая крепко сбитая фигурка отлично смотрелась. Клава отличалась прямотой характера, комсомольским задором и великолепно пела, особенно на вечерах институтской самодеятельности.
Я встретил её после окончания института лет через пятнадцать, когда в Ильичёвском порту проходил общеминистерский семинар по вопросам технической эксплуатации портового перегрузочного оборудования. Клава стала очень серьёзной, но по-прежнему оставалась своей. В это время один из выпускников нашей специальности получил назначение в Кандалакшский порт. Я посоветовал ему встретиться с его будущей начальницей, поскольку она присутствовала на конференции. Знакомство будущего техника-механика с Клавдией Фёдоровной состоялось в ильичёвской гостинице "Моряк".
В то время, когда я встретился с Клавой, я писал учебник по автоматизации перегрузочных работ и попросил её прислать мне техническую документацию по Кандалакшскому высокопроизводительному комплексу для перегрузки руды-окатыша. Через некоторое время я получил по почте большой замасленный бумажный пакет. "Вот Клавка даёт! -подумал я, -не может техническую документацию в чистом пакете прислать". Каково было мое удивление, когда раскрыв пакет, обнаружил в нём огромную копчёную рыбину. А вскоре пришёл от обязательной Клавы и пакет с документацией.
"Жалко, что я заранее не предупредил Клаву, что буду проезжать через Кандалакшу, могли бы хоть на короткое время встретиться,"- поздно подумал я.
На какой-то промежуточной станции сошла моя единственная попутчица. После станции Кола оставшиеся двенадцать километров дороги в пустом вагоне почему-то тянулась утомительно долго. Где-то впереди, а потом сбоку мелькнула серая поверхность Северного Ледовитого океана. И вот, наконец, поезд под лучами незаходящего солнца втянулся в между перронами Мурманского железнодорожного вокзала. Вокзал по отношению к городу находился ниже его уровня, ближе к порту.
На вокзале нас встретил начальник отдела кадров порта, довольно молодой человек. Он хотел взять у меня мой чемодан. Это было для меня необычным, и я, конечно, не согласился. Ведь я себя чувствовал ещё молодым, но,наверное, на его взгляд, я уже таким не был. С его помощью мы добрались до многоэтажного здания- общежития порта. Оно, как и мой дом в Одессе, находилось на улице Карла Либкнехта. Мне отвели отдельную комнату на первом этаже.
С начальником кадров порта договорились встретиться на следующий день утром. Но его очень трудно было отличить от вечера, потому что светло было целые сутки. Сверкающий шар солнца ни на минуту не уходил с ясного небосклона. Стоял полярный день, как в Певеке.
Осенью в Мурманске день быстро становится короче и короче, пока солнце полностью не исчезает. Наступает беспросветная полярная ночь до весны. Люди встают, работают, развлекаются только при искусственном свете. Живительный для здоровья людей солнечный свет заменяют фотарии, где установлены лампы ультрафиолетового излучения. Сеанс облучения начинают с минуты и каждый день облучение по продолжительности увеличивают на одну минуту, и так до тех пор, пока сначала на миг, а потом с каждым днём хоть на минуту полярный день начинает настойчиво удлиняться.
Самые напряжённые дни для руководителя группы курсантов это начало практики-первые. Надо обеспечить прохождение курсантами инструктажа по технике безопасности и противопожарной технике, оформить им пропуска в порт, развести по рабочим местам, познакомить курсантов с руководителями практики от порта.
В порту я застал многих выпускников нашей специальности, которые оказывали мне знаки внимания и посильную помощь. Освобождённым секретарём комсомольской организации порта также оказался наш выпускник. Он подарил нашей специальности и мне по книге об истории Мурманского порта.
Книга оказалась интересной. Оказывается возникновение Мурманска, как и Одессы, обязано необходимости строитепьства одноимённых портов. Мурманский порт должен был обеспечить России незамерзающий выход в Северный Ледовитый океан для доставки, как и в Великую Отечественную войну, военных грузов от союзников. Днём рождения Мурманска, который первоначально назывался Романов на Мурмане, считается 4 октября 1916 года.
Устроив курсантов, я освободился для более подробного знакомства с портом и городом. Мурманск мне понравился. Он развалился на в сопках, поэтому улицы расположены ярусами, один ярус выше другого. Главный проспект, как положено, Ленина. Проспект широкий, все дома новые, послевоенные потому, что до войны Мурманск был в основном двухэтажным, бревенчатым.
Я видел такой дом, сложенный из чёрных брёвен. Во время войны Мурманск на две трети сгорел во время вражеских бомбардировок. По количеству сброшенных на город бомб и плотности их попадания Мурманс уступает только легендарному Сталинграду.
Многоэтажные дома появились до хрущёвского строительства, так как выделялись различными архитектурными элементами и деталями для украшения их. Они окрашены в сочные цвета, например, светло-синий или ярко-красный, а отдельные выступающие элементы -белые. В лучах солнечного света проспект выглядел очень просторным, наполненным воздухом, и нарядным.
На тротуарах я увидел газоны с цветами, кустами, деревьями и установлены плакатики с надписями: "Помни! Один квадратный метр газона в условиях Заполярья стоит столько-то, один куст- столько-то... Береги и т. д". И хотя по городу ходил троллейбус, я бродил пешком, подымался по одним улицам, спускался по другим, щёлкал затвором фотоаппарата Ведь только таким образом можно по-настоящему познакомиться с незнакомым городом.
Мне хотелось представить себе зимний Мурманск военных годов, абсолютно затемнённый, заснеженный и продуваемый вдоль улиц ледяными сильными ветрами, военных моряков, возвратившихся с океана, союзных моряков, приводивших в Мурманск караваны с военными грузами, поставляемых в нашу страну по американскому ленд -линзу, портовиков, разгружающих дошедшие до Мурманска немногочисленные суда караванов, которые немцы не сумели потопить. Мурманск, как и Одесса, город-герой. Советские люди в тяжелейших полярных условиях выдержали жесточайший напор озверевшего врага, они все, безусловно, были героями.
В один из дней пребывания в Мурманске за мной в общежитие порта заехали наши выпускники Маймескул и Сидоров. Забавно, что Сидоров учился в группе, где вместе с ним учились Сидорчук, Сидорец и Сидоркин. Маймескул работал в порту начальником мастерских, но успел побывать в длительной заграничной командировке на африканском континенте и заработал себе "Волгу". Мы выехали на его "Волге" из города и оказались в районе портовой базы отдыха. Кругом были зелёные залитые солнечным светом сопки, а наиболее высокие носили на себе белоснежные шапки. Если не знать, что ты на Кольском полуострове, то можно подумать, что это Кавказ.
Мы прошли к наземным сооружениям, построенной совместно с финнами подземной электростанции. Характерным для кольской природы, что листва всех кустов и деревьев опадает в одночасье. Я был благодарен ребятам за тёплый приём и эту загородную прогулку.
Ежедневно утром я появлялся в порту, встречался со своими подопечными и с бывшими выпускниками. Я пошёл посмотреть высокопроизводительную установку для перегрузки апатитового концентрата, который шёл на экспорт для производства минеральных удобрений.
Я впервые увидел воочию то, что должен был модернизировать в своём дипломном проекте, когда больше двадцати лет назад заканчивал институт. В дипломном проекте предлагалось транспортёрный вариант перегрузки заменить пневматическим. Но применение пневматики при всех её преимуществах требовало увеличение расхода электроэнергии, которой в пятидесятых годах на Кольском полуострове не хватало.
Но после ввода в строй Кольской атомной электростанции, то есть почти через 20 лет в порту приступили к возведению пневматической перегрузочной установки. Строилась она чрезвычайно медленно. На месте строительства выделялась высокая металлическая башня в виде огромного цилиндра, и портовики шутили, называя её "наш Байканур".
Над заливом и над портом возвышалась огромная бетонная статуя советского солдата, памятник защитникам Заполярья. Мурманчане по примеру болгар называли солдата Алёшей. Я взобрался и на эту сопку, чтобы посмотреть на панораму порта и залива. С другой стороны сопки я увидел вдалеке городской пляж. где отчетливо просматривалось множество ярких цветных пятен, это были купальные костюмы пляжников. Мурманчане в условиях полярного лета, благодаря тёплому течению Гольстрим купались и загорали.
Как-то вечером я пошёл в кино. Около клуба стоял необычный памятник в честь совместной борьбы Объединённых наций против фашизма: несколько мужчин держало на вместе сомкнутых ладонях маленький земной шар. Я возвращался после сеанса по совершенно пустым залитым солнцем улицам, и только одинокий стук моих каблуков нарушал это солнечное безмолвие.
В Мурманске я последовательно побывал трижды: в июле 1977, июне 1979 и в августе 1980 годов. Я мог наблюдать, как постепенно ухудшается снабжение этого самого большого заполярного города. Если в первый мой приезд можно было полакомиться самыми разнообразными видами копчёной и консервированной рыбы. то с каждым годом ассортимент всё ссужался и ссужался настолько, что и безжирная абсолютно сухая треска стала дефицитом, не то что лоснящийся жиром палтус.
Вторую поездку в Мурмаскск с курсантами я совершил через два года. На это раз из Ленинграда я ехал один в купе, а потом уже в Петрозаводске появились три женщины среднего возраста, возвращавшиеся с южного курорта.
Они были полны незабываемых впечатлений и игриво вспоминали о них до тех пор, пока в Петрозаводске не появился какой-то знакомый им партийный работник из обкома. Сразу смех погас, и между ними начались разговоры на пониженно-доверительных тонах. Я не узнавал своих разбитных попутчиц, они сразу стали скромно-чопорными, Видно положение функционеров районного масштаба обязывало к опрелелённому стилю поведения. Когда женщины сошли, мужчина как-то зашёл ко мне в купэ, и, чтобы скоротать время, стале показывать карточные фокусы
Второе посещение Мурманска совпало с празднованием традиционного Дня рыбака. На городском стадионе состоялся большой бесплатный концерт, который длился часа 3 или 4. Выступали широко известные и мало известные артисты, их вывозили на футбольное поле и увозили на машине. Концерт был неплохой, публика бурно реагировала, но она не заполнила все места на стадионе.
В это посещение меня пригласили ознакомиться с Мурманским рыбным портом работавшие там выпускники нашей специальности. В Рыбном порту я впервые увидел итальянские трёхопорные портальные краны, т.е. портал крана имел в плане вид не прямоугольника, как обычно, а треугольника с тремя ногами по углам портала. Такое конструктивное решение объясняется тем, что любая четырёхопорная конструкция никогда не опирается на все четыре точки.
Большой рыбоперерабатывающий завод простаивал без рыбы..
Наши выпускники помогли мне и с билетом на самолёт. В отпускное время купить билет на самолёт было очень трудно, почти весь Мурманск, а первую очередь дети,. выезжал на лето на юг. Город пустел, печти не слышно было детских голосов.
Но в июле 1977 года, как мне ни нравился Мурманск, но надо было лететь в Ленин-град. Маймескул с Сидоровым доставили меня на "Волге" в аэропорт, и мы тепло распрощались.
Полёт от Мурманска до Ленинграда был недолог. Когда самолёт подлетал к Ленинграду я увидел сверху, что старый город по занимаемой им площади потонул среди расстроившихся новых районов. Это меня поразило. Я привык к тому, что старый Ленинград огромен,
В Ленинграде я остановился у родной сестры моей матери. С утра я поехал в порт, где в 1957 году проходил предипломную практику. Я походил по порту, ознакомился с механизацией и отметил командировочное удостоверение. Встретил того самого старшего инженера Клюковкина, который был моим руководителем преддипломной практики. Потом побывал в Ленморпроекте, где начальниками отделов работали мои соавторы. Они предложили, чтобы я взял на себя более 40% объёма будущей книги. Я согласился.
К станции метро на Невском проспекте от порта я пошёл пешком. Я всегда, когда бывал в Ленинграде, любил бродить по городу. Но в этот раз я одновременно искал какое-нибудь приличное заведение общественного питания, чтобы перекусить. . Я не узнавал город, везде, где можно было когда-то с удовольствием поесть, стояли длинные очереди. Так я дошёл до театра Райкина и около него ухватил какой-то холодный чебурек.
Я не узнавал милого Ленинграда моей молодости: огромное количество быстро снующих людей на центральных улицах, везде длинные очереди, вылезающие своими хвостами на тротуары улиц,. Улицы грязные, дома обшарпаные, требующие ремонта. Всё это создавало удручающее настроение. Я не стал задерживаться в Ленинграде и самолётом вылетел домой
Я вылетал в Одессу из заново отстроенного аэропорта Пулково. Он поразил меня грандиозностью сооружений аэровокзала и движущимися к лётному полю тротуарами.
А из последней, третьей, командировки в Заполярье я возврашался в Одессу прямым сообщением Мурманск -Одесса. Почему то в купейном вагоне были выбиты несколько окон и взамен стёкол стояла фанера. Кажется в это время советскому народу было громогласно объвлено, что мы уже построили развитой социализм.