С Одесским портом связана большая часть моей жизни. Ещё с детских лет, гуляя по Приморскому бульвару, я с интересом рассматривал панораму одесского залива. Бульвар до революции назывался Николаевским, в честь дяди царя Николая Второго, а потом его переименовали в бульвар Фельдмана. После войны он стал Приморским.
Хорошо, что и припортовой улице, переименованной в Суворова, возвратили её прежнее название-Приморская. Ведь в музыкальной комедии И.О. Дунаевского об Одессе "Белая акация" есть такие слова: "На Приморской улице акация цветёт", а из песни, как известно, слов не выкинешь.
Иногда на бульвар приходил сухонький старичок с небольшой седой бородкой. Его голову покрывала белая пионерская панамка. Он вытаскивал из чёрного матерчатого чехла потёртый временем тубус телескопа и устанавливал его на выдвигающуюся вверх трубчатую подставку. Потом он садился на скамейку с выгнутой спинкой около английской пушки, что стоит в начале бульвара, и ждал желающих посмотреть в телескоп. За пять копеек можно было рассматривать порт и видеть все подробности как бы вблизи
Впервые я оказался на территории порта в лет семь. Я с мамой провожали папу в неведомые мне тогда Сочи. У причала стоял огромный пароход, черный снизу и белый вверху.. Его размеры по сравнению с тем, что я видел на расстоянии с бульвара, поразили меня. Перед нами возвышалась огромная чёрная стена из налезающих друг на друга плит, соединённых между собой заклёпками. Внизу около воды эта металлическая стена была окрашена в ярко зелёный цвет. По наклонной лестнице-трапу пассажиры с чемоданами поднимались на верхнюю площадку и ныряли куда-то внутрь и . Под трапом я увидел отверстие, из которого непрерывно лилась вода. Помню, что меня очень занимал вопрос зачем течёт эта вода?
Но начнём с истории возникновения порта. 27 мая 1794 г. Екатерина Великая подписала рескрипт, то есть указ, который гласил: "Желая распространить торговлю российскую на Черном море и уважая выгодное положение Гаджибея и сопряженные с онным многия пользы, признали Мы нужным устроить тамо военную гавань купно с пристанью для купеческих судов: повелеваем вам открыть свободный вход в Гаджибеевскую гавань купеческим судам, как наших подданных, так и дружественных держав". Я с удовольствием перечитываю этот указ. Как хорошо в нём всё сказано.
Гаджибей это название маленькой крепости на берегу естественного залива, в котором следовало построить военную и торговую гавани. А вместе со строительством гаваней должен был возникнуть город, который в 1795 году получил название Одесса, известное сегодня всему просвещённому миру.
2-го сентября по новому стилю 1794 года были забиты две сваи, одна у основания большого (в будущем Карантинного ), а другая у основания Малого (в будущем Платоновского) молов. Эта историческая дата считается официальным днём рождения города.
Начальником будущего порта был назначен адмирал Иосиф Дерибас, а первым проектировщиком порта и города стал инженер-полковник Франц Деволан. Его имя возвратили спуску, ведущему из города к порту.
К концу 1796 года была насыпана почти двух километровая набережная, которая с Карантинным и Платоновским молами образовали первую гавань Одесского порта- Карантинную. Один мол служил пристанью для военных кораблей, и эта пристань называлась Адмиральской, а вторая пристань была у другого мола, предназначалась для торговых судов. Военные моряки называли торговые суда купцами. От того, наверное, эту гавань назвали Купеческой.
В начале 19 века продолжается строительство набережной и начинается строительство (1800-1887 г.г) Военного мола. Между Военным и Платоновским молами образуется огромная гавань, которая получит название Практической. За Военным молом в середине века за шесть лет построили Андросовский мол. Образовалась третья гавань Одесского порта, она называлась Арбузной. Туда парусные дубки привозили херсонские арбузы.
В 1866-1877 годы был построен Новый мол, на котором сегодня стоит морской вокзал Новый мол разрежет Практическую гавань и отделит от неё Каботажную гавань. Таким образом Одесский порт получил четвёртую гавань
За Андросовским молом в глубине Одесского залива разместился судоремонтный завод, а за заводом, на Пересыпи, Хлебная гавань. С окончанием строительства в 1895 году километрового нефтемола возникла ещё одна - Нефтяная.
В 1865 году в порту появилась железная дорога, Карантинная ветка. а с 1868 года она получила выход в железнодорожную сеть Российской империи. Через четыре года почти через весь порт на высоте шести метров была построена четырёхкилометровая железнодорожная эстакада от оголовка Карантинного мола и до Пересыпи. Это было инженерное сооружение, которое позволяло разгружать сыпучие грузы из вагонов самотёком. Эстакада и пакгаузы Одесского порта сгорели в июне 1905 года
К восьмидесятым годам 19 века деревянные портовые гидротехнические сооружения были заменены бетонными.
Говоря старославянским языком: "Вот откуда есть и пошла Одесса". От порта. Рос порт и росла Одесса, росла Одесса, а вместе с ней и порт, появлялись там новые гавани и волноломы, склады, простейшая механизация, а потом всё более сложное перегрузочное оборудование. .
Почти вся моя учёба в мореходном училище была связана с Одесским портом. Помнится мне, как проходил там первую практику. Я попал в своеобразный город в городе, отгороженный от него высокой стеной с проходными будками и стрелками -вохровцами. В порту были мощённые или асфальтированные улицы, одна из них называлась Деволановской, административные здания, магазины, железнодорожные переезды, склады, причалы, краны, собственная электростанция, которой в начале прошлого века заведовал отец будущего Главного Конструктора Сергея Павловича Королёва. На стенах некоторых портовых сооружений ещё сохранялись оставшиеся от войны выщебленки от пуль и осколков мин или снарядов.
На временном пропуске особыми значками отмечалось, через какую проходную должен был проходить в порт его обладатель. Мне надлежало проходить через центральную на Таможенной площади, но мне было ближе через проходную на Крымской, что я и делал. Как-то раз вохровец на Крымской почему-то долго рассматривал мой пропуск, а потом строго спросил:
-Это твой родственник работает в министерстве?
-Нет, ничего не подозревая, ответил я, не зная, что в министерстве действительно работает мой однофамилец.
-Ну тогда, парень, разворачивайся, и чеши на Таможенную.
Видно чем-то досадил ему мой однофамилец. Впрочем, и мне он в дальнейшем как-то в Батуми доставил неприятность. А против вохровца не попрёшь. Как выразился один из них про нас, курсантов: "Нет среди вас ребят умственных". Пришлось топать вокруг, а расстояние было немалое
А во времена Алексея Максимовича Горького, когда он недолго был грузчиком в Одесском порту, не было проходных. Рассказывали мне, что в начале прошлого века портовые грузчики, их тогда ещё не назывались докерами (ведь Одесский порт не Лондонский) в ожидании найма на работу лежали-спали возле въезда в порт. На подмётке собственной обуви грузчик писал мелом или осколком кирпича сколько стоит его труд для нанимателя. Грузчик как-бы указывал, на какую оплату он согласен, а если нет, то не буди меня.
А тот, кто занимался погрузкой-разгрузкой судов, без отдела кадров, без диспетчеров, без механиков, без бухгалтерии и вычислительного центра нанимал грузчиков и биндюжников с лошадьми, без прорабов и стивидоров грузил-разгружал суда и собственноручно ежедневно вечером выдавал заработанные деньги. Вот только не знаю, брали ли с них подоходный налог. Но это было тогда, до 17-го года
При советской власти грузчики были уже объдинены в постоянные по составу бригады и состояли на штатных должностях. Потом их деликатно стали называть "портовые рабочие". Некоторые бригадиры были известны в порту и пользовались заслуженным авторитетом, как мастера своего дела. Многие грузчики были весьма колоритны как своим видом, так и специфической одесской речью, насыщенной своеобразными портовыми терминами Например, пространство в трюме под палубой называлось мурадой, ручной черпак, с помощью которого грузчик засыпал "забивал" мураду зерном под самую палубу, назывался почему-то чемберленом. Но какая связь между черпаком и одноимённым английским премьер-министром я так и не уяснил. Все портовые погрузчики, будь то автомобильные или аккумуляторные, грузчики называли кларками или нежно "клариками". В речи портовых профессионалов широко использовались английские слова (стивидор, магазинер, шипчандлер, супервайзер, хук и другие).
Во время первой портовой практики я много бродил по порту, заглядывая в самые глухие углы. По Карантинному молу и дальше по Рейдовому, служащим его продолжением и волноломом (его называли на английский манер брекватером), доходил до Воронцовского маяка. Смотрел, как плескается вода у бетонной стенки. Заходил на Австрийский пляж, названный так потому, что его построили пленённые в первую мировую войну австрийцы.
Порт удивлял меня обилием запахов. Воздух был густо насыщен множеством запахов разнообразных грузов: каучука, чая, восточных пряностей, цитрусовых, автомобильных покрышек. Часто можно было наблюдать, что груз со склада уже давно отправлен по назначению, а его запах продолжал напоминать о нём.
Я обходил причалы, некоторые из них имели деревянную оторочку. Благоларя такой оторочке увеличивалась глубина у причала и к нему могли пришвартоваться суда с большой осадкой. Одновременно грузились и разгружались иностранные суда под флагами Греции, Италии, Панамы, Индии. Я пытался по флагу или по порту приписки сулна безошибочно определить страну.
Интересным сооружением был расположенный недалеко от Астрийского пляжа англоперегружатель, предназначенный для отгрузки зерна на суда. Одесский порт почти от рождения был предназначен для вывоза зерна в европейские страны. Истории известено, что вскоре после поражения Турции в войне с Россией и потерей Причерноморья их суда пришли в Одесский порт за хлебом. В 19 веке Одесса разбогатела на вывозе зерна.
Осенью 1963 года вследствие неурожая СССР испытал большую нехватку зерна. Население Одессы питалось хлебом, напоминавшим густую черную замазку, которая на следущий день засыхала и рассыпалась на крошки.
Хрущёв закупил недостающий хлеб заграницей и его начали доставлять судами в советские порты. Власти столкнулись с серьёзной проблемой: ни один порт Союза не был приспособлен для приема зерна. Все перегрузочные устройства подобного профиля была предназначены только на погрузку зерна, то есть для экспорта -вывоза. Пришлось через подставные фирмы закупать пневматические перегружатели за рубежом и срочно их осваивать. А громоздкий портовый англоперегружатель, о котором я упомянул, размонтировали
Будучи на практике, я был свидетелем начала строительства четырёхэтажного здания портового холодильника взамен разрушенного во время войны на Новом молу, на месте нынешнего морского вокзала. На Новом молу я увидел подъёмный кран, у которого вместо металлических конструкций были деревянные балки из канадской сосны, познакомился с американскими так называемыми кранами вторжения, полученными по ленд-лизу. На них стояли дизель-генерторные установки, и они не нуждались во внешних источниках электричества. Я наблюдал как поэтапно монтировались первые плавучие стотонные венгерские краны "Ганц"
В другой год я стажировался в главной диспетчерской порта. Из одесского порта весной я уходил и приходил, когда проходил плавательную практику на судах крымско-кавказской линии. А как здорово выгледела Одесса с моря и как приятно было после рейса возвращаться в родной порт. Несколько месяцев я жил с товарищами на учебном судне училища "Иван Сусанин", который стоял в Одесском порту и время от времени выходил в море. Его курсанты в шутку называли "Полтитаника" потому, что "Титаник" имел четыре трубы и две мачты, а наш "Сусанин" две трубы и одну мачту.
А потом, уже учась в институте инженеров моского флота, я проходил практику на портальном кране ? 36 у крановщика Чернявского и возвратился в Одесский порт после окончания механизаторского факультета сменным механиком. Я пришёл в порт, как к старому доброму другу, августовским утром 1957 года. На белесом небе светило яркое солнце, обещая землякам и гостям города-героя жаркий пляжный день, но в порту было прохладнее, чем на улицах города.
Это был мой первый рабочий день в новам качестве. Отблескивало в лучах солнца спокойное, ласковое море в гаванях, блестели окрашенные серебрином портальные краны, и начало моей инженерной деятельности казалось тоже сверкало где-то впереди солнечным зайчиком.
Поначалу приставили меня стажироваться к опытному механику, Леониду Михайловичу Вальчуку, который должен был через неделю уходить в отпуск, а я на это время заменить его. Рассказывая о каком -либо происшествии, он обычно лобавлял: "Вот такая була кумедия!" Я с сердечной благодарностью вспоминаю своего первого наставника, с которым я потом иногла работал в паре.
Целыми сутками воздушный эфир в порту был наполнен различными звуками. Скрипели несмазанные детали грейферов или портальных кранов, скрежетали металлические листы, время от времени лязгали сцепки и буфера железнодорожных вагонов, слышны были сирены, железнодорожные и пароходные гудки, диспетчерские команды из громкоговорителей и судовые по спикеру, попросту называемого матюгальником. Но больше всего в воздухе было родного русского мата. Матерно ругались со смаком почти все: грузчики и механизаторы, стивидоры и механики, руководители и подчиненные.
Через неделю я самостоятельно вышел на смену. Оглядываясь на те далёкие годы, хочется отметить, что меня тогда в порту приняли в коллективе нормально, без каких-либо подвохов, проверок, подначек, как часто бывает, когда молодой специалист приходит на производство.
Помнится мне два анекдота, бытовавшие тогда в нашей среде молодых специалистов:
Первый:
- Как чувствует себя молодой специалист на производстве?
-Как жёлудь!. Кругом дубы и каждая свинья норовит его скушать.
Второй, на тот же вопрос другой ответ:
- Как чувствует себя молодой специалист на производстве?
- Как в самолёте. Перспективы большие, а пока тошнит.
Была приказка и у пожилых рабочих: " Уволили рабочую лошадь и поставили на её место осла с дипломом" Истины ради можно подтвердить, что такое тоже бывало, потому что для успешной работы нужна не только теория, но и практика. Но практика-дело наживное. Например, откуда нам, молодым специалистам, только недавно закончившим институт, было знать, что "лягушка" это грейфер для подгребания груза, "намордник" это ограждение для канатов на оголовке стрелы крана. Только на практике. Вот, к примеру, приходит крановщик с причала и докладывает тебе, сменному механику: "Я намордник побил!", а у тебя от удивления глаза на лоб лезут. Что за намордник? На какой морде этот намордник находится?
Как ни страно, но первый жизненный урок в порту я получил от старшего сменного диспетчера порта. Он позвонил мне ночью, что судно должно уйти в рейс, но его отход задерживается из-за того, что не догрузили несколько ящиков. Ящики находятся на этаже в складе и спустить их нельзя, так как нет на смене лифтёра.
-Так ты "скакани",-сказал он мне- на склад и спусти ящики лифтом, там уже грузчики тебя ждут
-Не могу-ответил я диспетчеру,- у меня прав на управление лифтом нет. Руководство порта в то время не разрешало нам, инженерам, сдавать экзамены на рабочие специальности, чтобы мы не имели возможность подрабатывать.
- Ну ведь ты инженер, целое судно не может своевременно уйти, неужели ты не сумеешь справиться с лифтом.
Я чувствую справедливость его слов и безысходность его положения. Решил пойти. Взобрался по лестнице на четвёртый этаж, потом чарез чердак вылез на крышу. По крыше прошёл в машинное отделение лифта, открыл ключом дверь, включил рубильник. Таким же путём, только в обратном порядке спустился на перваый этаж и вошёл в кабину лифта. Вот такой дурной порядок был включения и выключения лифта, установленного на складе. Проделал всё что нужно было и утром, сдав смену, с чистой совестью отправился домой спать.
Только увидел сладкий сон, как приезжает за мной дежурная машина, вызывает начальство.
-Ты почему без прав работал ночью на лифте и поломал его. Пиши объяснение.
Я написал всё, как было и закончил объяснение тем, что я ничего не ломал. Написал и пошёл домой досыпать.
Когда проводили расследование старший сменный диспетчер написал в объяснении, что он мне никаких указаний не давал и все мои действия -личная инициатива сменного механика. Я был поражён поведением диспетчера, его нечестностью. Объяснятся с ним в главную диспетчерскую порта не пошёл, тем более, что я никакого взыскания не получил. Но для себя сделал важный вывод на последующую жизнь.
Через некоторое время заместитель начальника по эксплоатации потребовал, чтобы я оставил водителей автопорузчиков на следующую смену работать сверхурочно.
-Запишите Ваше распоряжение в вахтенный журнал сменного механика -попросил я его.
Он, сравнительно молодой, с начальственным гонором, с удивлением возрился на меня
Вы кто? Инженер или техник?-властно спросил меня
Инженер-ответил я ему.
Тогда и решайте вопросы по-инженерному
Я и решаю вопрос по-инженерному, запишите распоряжение в журнал, я оставлю сверхурочно, хотя необходимо к тому же согласие профсоюза.
Он не записал, я не оставил.
В шеститысячном интернациональном коллективе порта я повстречал много интересных людей. Многие проработали там всю свою сознательную жизнь, некоторые работали семьями, а некоторые династиями. Как не вспомнить колоритную невысокого роста, плотную фигуру Хуны Покраса с крупным красным лицом. Бывший грузчик, известный бригадир, официально руководил благоустройством порта, а проще уборкой и вывозом мусора.
Во время войны, когда Хуна Покрас вместе с другими одесскими портовиками был эвакуирован на восток в Астрахань, его, полуграмотного, из-за нехватки квалифицированных кадров назначили на руководящую должность. И он говорил провинившемуся работнику: по-одесски:"Зайдёшь ко мне на кабинет". Приказов о наказании Хуна не писал, но провинившему было лучше, если бы выговор был написан на бумаге, чем выслушать всё то, что мог высказать импульсивный Хуна.
В порту одновременно с ним работали два его сына, старший Ким, рассказчик в стиле бабелевских одесских рассказов был квалифицированным грузчиком, а младший Вячеслав - машинистом трюмных машин. Он одновременно учился на вечернем факультете института. Со Славиком мы стали друзьями. Было трогательно и тогда необычно наблюдать, когда при встрече на причале эти близкие родственники целовались. Необычно, потому что целующегося Брежнева тогда еще по телевизору не показывали
Одесские Покрасы были родственниками с известными братьями Покрас, популярных в предвоенные годы композиторами, но те с одесскими портовиками, насколько мне известно, не общались.
Колоритной фигурой был начальник ремонтных мастерских Роман Григорьевич Цымбалюк, крупный мужчина в предпенсионном возрасте. В дежурке, где между вызовами на причалы сидели сменные механики, в дневные смены вертелось с десяток молодых людей. Они назывались учениками индивидуального обучения и очень часто использовались в механизации на различных хозяйственных работах. Состав их периодически менялся. Приходит, бывало, солидный Роман Григорьевич и серьёзно так, заинтересованно, спрашивает, например: "Кто тут у вас, ребята, силён по части электричества?" Находятся несколько человек, одни сообщают об этом с радостью, другие -солидно. "Хорошо -говорит Цымбалюк, -будете сегодня копать траншею для электрического кабеля". Ребята разочарованы, но все присутствующие при этом разговоре механизаторы смеются: "Во! Роман Григорьевич даёт!"
Запомнился мне стивидор Валентин Волчек. Стивидор-это специалист по правильной укладке груза при погрузке на судно. Он после войны остался без одной руки, но это не мешало ему быть хорошим и весёлым работником и одновременно известным коллекционером. При встрече со мной по работе на причалах, например, в понедельник он, шутя, называл меня Петей, а во вторник Гришей и так далее, но всегда новым именем. Так он обращался не только ко мне. Это было забавно и иногда даже смешило. Я вспоминал одного своего однокашника по мореходке, который ради хохмы всех сокурсников называл "Мишаня" Эта кличка приклеелась к нему самому настолько, что никто его иначе , как Мишаня не называл. А его имя было Виктор. В последствии Виктор стал кинорежиссёром.
А вообще то смеялись мы, молодые, тогда много, много было вокруг остроумных людей и смешных положений.
Горький поведал нам об одном одесском люмпене Челкаше, стащившем с парохода компас, а Мища Жванецкий, с которым мы несколько лет работали вместе, как сменные механики, сюжеты некоторых своих миниатюр подсмотрел в порту. Об этом свидетельствуют не только содержание сюжетов, но и подлинные фамилии портовиков, например, начальника грузового района Анатолия Кириловича Бендиченко, заместителя начальника механизации Михаила Фёдоровича с оригинальной фамилией Хаджи-Баронов, сменного механика Юрия Александровича Кольцова. Некоторых персонажей он не называет, но портовики отлично знали, кого он имел ввиду.
Старые грузчики уходили на пенсию и в порту всё чаще портовыми рабочими становились молодые люди, демобилизованные из армии после срочной службы. И многие из них почему-то предпочитали приходить в порт на работу в чёрных пиджачных костюмах, белых нейлоновых рубашках с узкими чёрными галстуками. Но это были молодые парни, а чуть постарше их механики щеголяли в разноцветных китайских хлопчатобумажных брюках, от оттенка "кофе с молоком, где больше молока, чем кофе", до темно-синего и в клетчатых рубашках. И только "серьёзный" Виктор Ильченко, о котором с большим уважением вспоминает Роман Карцев, будучи сменным механиком, приходил на смену при галстуке, переодевался в рабочую одежду, а уходил из порта опять при гастуке.
На смене, в дежурку время от времени прибегали с причалов прорабы, стивидоры, бригадиры, они обычно просили выделить им на "пять минут" ещё один дополнительный погрузчик, чтобы подвезти на причал трос, сетку, какую-то тару или выделить крановщика на не заказанный диспетчером кран. Если у меня была возможность, я выделял, а не было -отказывал.
В последнем случае я иногда мог услышать о себе много интересного, кто я и что я. Все прибегавшие чаще всего отчаянно кричали, махали руками, требовали, ругались, грозили Бендей (Бендя-это Бендиченко, начальник погрузочно-разгрузочного района) и реже просили. Анализируя обстановку, я пришёл к выводу, что не могу одновременно подчиняться такому большому количеству лиц ласковых просителей и грубых требователей.
Я подумал, что надо ознакомиться с должностной инструкцией, которую я ещё в глаза не видел. В ней обязательно должны быть указаны не только ответственность, обязанности, права, но и моя подчинённость. Начальник механизации Фёдор Дмитриевич Романовский, отличный инженер и руководитель был в командировке. На его месте в кабинете восседал его заместитель.
-Иван Осипович! -обратился я к нему- Я бы хотел ознакомиться со своей должностной инструкцией.
Он посмотрел на меня так, как будто я попросил его угостить бутербродом с красной икрой.
-Зачем тебе инструкция,- спросил меня он и продолжил- - ты работаешь уже не первый месяц. На какой хрен она тебе здалась? Я даже не знаю, где у нас эта инструкция.
-Хорошо- ответил я- тогда я подожду, когда возвратится Фёдор Дмитриевич. Он, наверное, больше в курсе дела.
Ивана Осиповича это задело потому, что будучи заместителем, он уже пережил не одного начальника и привык чувствовать себя человекам, на котором держится вся механизация района. В роде бы начальники приходят и уходят, а он остаётся.
Когда при его руководстве в механизации случалось че-пе, он обычно разводил руками и в одних случаях вздыхал:"Ну не с кем работать!", а в других бодро указывал: "Создавайте накал, создавайте напряжение и подключайте меня!". Однажды один из механиков ему в сердцах ответил: "Куда тебя, Ваня, подключать, в жопу что ли?" Иван не обиделся и говорит вспылившему групповому механику: "Тише, тише, Лёня, ты уже переработался, иди в отпуск!"
Когда я вышел на ночную смену, сменяемый мною механик передал должностную инструкцию. Она была отпечатана на пишущей машинке, бумага уже пожелтела и была ветхой, но прочитать можно было. Я узнал, что в оперативном отношении подчиняюсь только сменному диспетчеру. Это проясняло обстановку, значит все указания о выдаче машин я должен получать только через него, а всякие там прорабы, начальники группы причалов, стивидоры и бригадиры, которые по Бабелю среди биндюжников слыли грубиянами, мне вовсе не указ. Инструкция прибавила мне уверенности, и я утром бережно возвратил её Пупчику, под такой кличкой проходил в механизации наш Пупенко.
На следующей смене к первому прибежавшему ко мне с криком, я коротко ответил: "К диспетчеру". Тот опешил настолько, что открыв рот, забыл его своевременно закрыть. Тупиковость ситуации заключалась в том, что ему требовался дополнительный погрузчик или кран, а сменный диспетчер не мог потребовать у меня больше, чем было предусмотрено портовым сменно-суточным планом.
Я стал строго придерживаться инструкции и через некоторое время требователи изменили своё поведение. Начиналось с того, что они внешне радостно приветствовали меня на смене, а затем без матюков просили оказать помощь в сложившейся ситуации. Это был уже, как говорили в Одессе, другой коверкот. Через некоторое время у нас установились деловые отношения с налётом дружественности. А с некоторыми из бывших крикунов у меня потом завязались и даже приятельские отношения.
Я ещё работал сменным механиком, когда в порту на Новом молу начали строить морской вокзал по проекту архитекторов В. Головина и В Кремлякова. Сначала освободили мол от огромных штабелей угля и одновременно стали удлинять его. Для этого в конце мола, как продолжение его в море,забили специальные металлические пластины- шпунты. Они своими краями по всей длине заходили в замки и создали загерметизированное п-образное пространство как бы огороженное забором. А затем к забору из шпунтов стали подходить баржи с песком. Гусеничный кран грейфером перегружал песок в замкнутый прямоугольник. Очевидно, что по мере загрузки песком вода вытеснялась, а его уровень постепенно повышался. Тем самым осушалась допорлнительная территория Нового мола.
По долгу службы я переодически приходил на Новый мол проверить работу крана и заодно наблюдал этот интересный, никогда дотоле не виденный мною, гидротехнический процесс наращивания мола.
В одно из воскресений, когда я дежурил на смене механиком по кранам, ко мне обратился пожилой крановщик этого гусеничного крана по фамилии Терешок. Он попросил разрешения остановить работу, чтобы в недалеко расположенном от порта гастрономе купить пачку сухой горчицы.
Я, естественно, удивился такой несвоевременной просьбе в рабочее время, но он объяснил мне, молодому механику, что у дизельного двигателя крана потёк водяной радиатор.
-Если засыпать в радиатор сухую горчицу, то она запарится и дырочка 'загоится', рассказал он мне. Тогда можно будет продолжить перегрузку песка. А в понедельник радиаторщик промоет радиатор и запаяет".
Действительно, Терешок оказался прав.Он засыпал примерно полпачки горчицы, и через несколько минут течь воды из повреждённого радиатора прекратилась. Кран продолжил свою работу
Но я несколько отклонился в сторону от рассказа о строительстве вокзала, поэтому продолжу. Вокзал со всеми дополнительными большими сооружениями строили долго, лет 8-9. Когда возвели первый этаж, ко мне, я тогда был уже начальником общепортового гаража автопогрузчиков, обратились с просьбой выделить несколько машин для проверки прочности бетонного перекрытия. В течение нескольких смен перекрытие этажа нагружали дополнительной нагрузкой, которую с места на место перевозили автопогрузчики.
Открывали морской вокзал летом 1968 года. К тому времени я уже в порту не работал. Но начальник порта Олег Константинович Томас пригласил меня с женой на торжество. Морской вокзал произвёл тогда на нас грандиозное впечатление.
Как сменному механику по работе мне приходилось контактироваать с рабочими, механиками, сменными диспетчерами. Последние были, как я уже сказал непосредственными руководителями смены на погрузочно-разгрузочном районе. Среди четырёх диспетчеров был один малограмотный, крикливый и очень эмоциональный человек. Он мог настолько разругаться с грузчиком на смене, что даже вступал с ним в драку. Поэтому Славинский не долго продержался диспечером. Запомнился он мне следующим эпизодом.
Кран в порту может работать с крюком, или с грейфером, если перегружает так называемые навалочные грузы, например уголь. Поэтому в зависимости от рода груза приходится менять эти грузозахватные приспособления. Работа эта для крановщиков не из легких и поэтому дельный диспетчер старается как можно реже давать команду на переоборудование крана по крайней мере в течении одной смены.
В этот вечер я только заступил на смену, как по телефону позвонил Славинский.
-Слушай сюда, Шиф!- по одесски начал он. Там у тебя кран (он назвал номер) на крюке. Тут получена телефонограмма, что подойдёт бункеровщик, так что валяй и поставь кран на грейфер. Лады? Действуй!
Я вместе с крановщиком вечерней смены отправился на причал помочь ему, так как одному с этой работой никак не справиться. Мы сняли тяжёлый крюк, который крепился к ещё более тяжёлой подвеске и вместо него подвесили грейфер. Затратили мы на эту операцию не менее получаса.
В половине двенадцатого ночи, когда я пришёл к диспетчеру за разнарядкой на ночную смену, то он ,завидев меня, говорит:
-Слухай сюда, Шиф! Положение изменилось. Надо снять грейфер и снова повесить крюк. Так что ты не тяни резину, так я передаю смысл фразы, чтобы не приводить произнесенные им слова, и быстренько замени грейфер на крюк.
Я снова выполнил его указание.и во второй раз поменяли грузозахватное приспособление.
В часа три ночи, когда очень хочется спать, снова позвонил Славинский:
-Обстановка на районе снова изменилась и надо опять повесить грейфер. Понял? Давай, вкалывай! Вообще то нехорошо получается, но надо, понимаешь?!
Людей свободных в ночную смену у меня не было, и я решил подождать, может быть кто-то из крановщиков освободится, и тогда мы вдвоем опять поменяем крюк на грейфер. Но никто не освободился, и крюк продолжал висеть
Когда уже начинало светать диспетчер района позвонил в четвёртый раз и начал издалека:
-Ну ,Шиф, как твоя жена?, как дети?
-Нет у меня детей пока- ответил я, ещё не понимая, к чему он ведёт. Но он, не останавливаясь, продолжал:
-Слушай сюда, ты футбол любишь? Ты за кого болеешь? Ну как тебе понравился "Черноморец" в субботу? .
Я недовольно ему ответил:
-Да ни за кого я не болею, я практически здоров. Я действительно в своей жизни был на футболе всего один раз ещё курсантом и никак не мог сообразить, какая команда в какие ворота должна была забивать мяч. С тех пор я утратил к футболу всякий интерес.
-Вот и хорошо, вот и ладненько! Слушай сюда! Надо к утренней смене снова крюк на кран навесить. Ты уж извини, что так получилось.
-Ничего -ответил я ему- крюк уже висит на кране.
-Ну, ты- молодец! А откуда ты узнал, что надо кран переоборудовать? - заинтересованно спросил меня диспетчер.
-Откуда узнал? Откуда узнал? -начал я бурчать в трубку. Да у меня вашу третью по счёту за ночь команду некем было выполнить. Так что крюк так и остался висеть. Диспетчер, ни слова не говоря, повесил трубку
Порт постоянно строился, На Новом молу начали строить современный морской вокзал, удлиняли причалы, обновлялась механизация, возводили новые здания для улучшения бытовых условий и содержания перегрузочной техники.
На смене всегда дежурили два механика, один отвечал за работу кранов, а другой за работу автопорузчиков. Бывали случаи, когда смена ночью выдавалась спокойная, как эта, когда, я со своим напарником расставили механизаторов по машинам, раздали наряды на работу и в ожидании очередного телефонного звонка диспетчера обменивались анекдотами. Юра Кольцов, которого упоминает Жванецкий, спросил меня:
-Володя! А сколько ты знаешь анекдотов?
-Не знаю -ответил я -не считал.
-А я 340. Давай устроим соревнование: я один анекдот, а потом ты один и так далее.
К 4-ём часам утра Юра иссяк, а я ещё недолго продолжил и узнал, что знаю больше трехсот сорока..
Вот, кстати, один из них. Начали в лесу увольнять зверей с работы. Жирафу за верхоглядство, слона за топтание на месте и собаку. А потом была объявлена реабилитация. Жирафу восстановили мотивируя, что она дальнозорка, слона за устойчивость во взглядах. А собаку не реабилитировали, потому что она вместо того, чтобы лизнуть, гавкнула.-
Важным атрибутом единения больших и малых производственных коллективов в порту была коллективная выпивка, особенно в предпраздничные и праздничные дни и на демонстрациях. Пили много и не только на работе. Я знал нескольких молодых талантливых инженеров-руководителей в порту, которые спились и погибли. Впрочем, и тогда и потом дружно пила вся страна.